Долгий, долгий путь

В своей последней научной работе Ёнджэ снова затронул роль омеги в современном обществе. Говорил о том, что, согласно самым последним исследованиям, равенство между альфами и омегами всё ещё остаётся недосягаемым, потому как многие омеги добровольно становятся бесплатным приложением к жизни альфы. Альфы – более независимые и самодостаточные индивидуумы, им не нужна поддержка, они довольствуются обществом своих собратьев и время от времени заводят отношения с омегами – не всегда длительные. Омеги же стремятся к максимально моногамному образу жизни, даже если такой образ жизни подразумевает подчинение системе патриархата и отказ от, как минимум, финансовой независимости и карьерного роста. Многие омеги, как и два-три века назад, изъявляют желание исполнять в основном репродуктивную функцию, а также поддерживать развитие института семьи. 89% омег признаются, что верят в понятие «истинности» и что ради своего истинного альфы готовы отказаться от отвоёванной суфражистским движением независимости в пользу создания семьи. Просматривая цифры статистики в первый раз, Ёнджэ лишь пожимал плечами: видимо, ничего не поделаешь. Омеги так и будут считать себя ничего не стоящими аппаратами по воспроизведению рода, а альфы будут с радостью этим пользоваться. Это не угнетение, как любят жаловаться многие прогрессивные омеги сейчас. Это самый настоящий симбиоз, построенный на инстинктах любви. А эти инстинкты, как Ёнджэ понял недавно, самые живучие, самые неистребимые. Ёнджэ ненавидел себя за то, что впустил Джебома в тот вечер к себе в квартиру. Джебом, по его собственным словам, ехал со свадьбы знакомого и решил заглянуть без предупреждения. Едва открыв дверь, Ёнджэ понял, что ему придётся непросто: Джебом улыбался ему своей самой сексуальной широкой улыбкой, протягивая небольшой букет маленьких роз. Он был одет в выходной костюм, рубашка уже была расстёгнута почти до середины груди; он явно перебрал, и перебрал немало. Почти с порога Джебом полез целоваться, стал шептать, что Ёнджэ из него всю душу вынимает, что он никогда ещё не хотел его так сильно и безостановочно. Ёнджэ уворачивался от его пьяных губ и дыхания с сильным алкогольным запахом, упираясь руками в его разгорячённую грудь. Несколько раз он пробовал предложить Джебому выпить чаю или кофе, а ещё лучше лечь спать на диване. На это Джебом только самодовольно ухмыльнулся, прихватил его за задницу и сказал слегка заплетающимся языком: «Только если с тобой, солнышко». Ёнджэ уже и забыл, что иногда Джебом бывает жутким пикапером. В конце концов, не будет ничего страшного, если они лягут спать вместе, подумал Ёнджэ. Просто на одном диване. Он знал Джебома слишком хорошо: упрямства у него даже слишком много. А поскольку он едва на ногах стоит, то, скорее всего, захрапит, как только голова коснётся подушки. Поэтому Ёнджэ согласился. Пока он застилал диван чистым бельём, Джебом бесстыже на него пялился, отпускал якобы льстивые, но на самом деле грубые комплименты и то и дело подходил, чтобы полапать его. «А солнышко будет раздеваться?» – щурясь от улыбки, спрашивал Джебом, пока Ёнджэ снимал с него носки. «Солнышко ляжет рядом и будет спать, оно устало,» – пробормотал Ёнджэ. Но Джебома его ответ, казалось, тронул. Он даже попытался погладить его подбородок, однако Ёнджэ успел оттолкнуть его руку мягко. Он выключил свет и лёг на диван рядом с Джебомом. К тому моменту Джебом уже отключился. Зато ночью Джебом протрезвел. И об этом Ёнджэ не подумал. Не подумал, что Джебом проснётся, сходит в ванную, вернётся и увидит его, одинокого омегу, распластанным на диване. Неужели любой другой альфа не воспользовался бы ситуацией? Ёнджэ просто просчитался. Поэтому проснулся от жадных поцелуев в оголившийся во сне живот и сразу же понял, что попался. Желание рвануло вперёд, как скоростной поезд, и потащило Ёнджэ вслед за собой. Он мог только подставляться под перебитые губы Джебома снова и снова, снова и снова. А потом, – он и сам не понял, как это случилось, – он оказался на животе, Джебом наваливался сверху и дышал в самое ухо, и всё это было невыносимо хорошо. Наутро Ёнджэ очень долго прикидывался, что спит. Джебом бродил по комнате, собирал свою одежду, сходил умыться, сходил на кухню, вернулся, диван под ним промялся. Но Ёнджэ только перевернулся на другой бок, спиной к нему, и продолжил сопеть как можно естественнее. Джебом посидел ещё немного. Потом Ёнджэ ощутил его руку у себя на плече: «Ёнджэ-я, мне нужно уходить, закрой за мной дверь, пожалуйста». Да с радостью. Потому что пока Ёнджэ притворялся спящим, он уже начал ненавидеть себя так, как не ненавидел никогда. Хотя у него полжизни были проблемы с самооценкой. И вот, полторы недели спустя Ёнджэ всё-таки доказал себе, что он – не подстилка, не размазня, не зависимый от токсичных отношений омега. Когда Джебом снова показался у него на пороге, Ёнджэ поговорил с ним через дверную щель, перечёркнутую толстой цепочкой. Джебом, явно растерявшись от негостеприимства, начал мямлить бессвязно, что утомляло жутко. Он говорил что-то о том, что никак не может забыть Ёнджэ. Ха, а как же та… девушка, а? Видели-видели вас, голубков, на улице, ручка в ручке. (И когда успел стать такой сукой? Аж мороз по коже.) Глаза Джебома подёрнулись чем-то мутным, непонятным; он пробормотал, что та омега была ошибкой, была проявлением его непорядочности, трусости и что с ней всё кончено, уже давно. – А вот это ты зря, Джебом-и-хён. Зачем отказываться? Может, она нарожала бы тебе ораву ребятишек… – Ёнджэ-я, прости. Если надоест задыхаться от ненависти к себе и злопыхательства, то позвони. Я буду ждать, в любое время. Сказано было так просто, по-мужски, без обиды; даже слетела вся эта фальшивая спесь и перехотелось вгрызаться в него. А за что? Что плохого он сделал? Что после расставания завёл новую жизнь, а не загнивал в старой? Ёнджэ смотрел сквозь щель, как Джебом медленно подошёл к лифту, нажал на кнопку, зашёл в кабину. Двери сомкнулись, скрыв его гордую фигуру. – Это кто у нас такой маленький, ааааа? Марк похихикал и прикрыл лицо рукой. Югём ворковал над его округлившимся животом, поглаживая пальцами, целуя со всех сторон, чтобы наверняка попасть в ребёнка. С его волос ещё капало после душа, поэтому время от времени он откидывал их назад. Марк иногда забывал, как выглядели его брови, из-за сильно отросшей чёлки. Но всё равно красавчик. Марк не переставал радоваться, как ему повезло с мужем. Скажи ему кто-нибудь лет пять назад, что он вскоре выйдет замуж по доброй воле и забеременеет, то Марк в лучшем случае просто рассмеялся бы – «Да чтобы я, с альфой?!» Теперь у него сжималось сердце, когда Югём, лёжа рядом в кровати, гладил его живот и осыпал миллионом комплиментов. Югём приплатил кое-каким изданиям, чтобы те сидели тихо и не галдели раньше времени о беременности Марка Туана-Кима на каждом углу. И хотя живот вырос прилично, на фотосессиях ещё удавалось его скрывать. Особенно о Марке заботился Джебом. Он всегда выбирал правильный угол и освещение, а иногда даже корректировал снимки в редакторе, убавляя сантиметры на талии Марка. Марк был ему бесконечно признателен и тащил куда-нибудь поужинать, пока Югём задерживался на переговорах в своей компании. – Югём-дун-и, ты больше хочешь мальчика или девочку? Альфу или омегу? – спросил Марк, расчёсывая пальцами мокрые волосы Югёма. – Хочу, чтобы малыш был такой же красивый, как ты. И с таким же аппетитом, но отвращением к сельдерею! – воскликнул он и засмеялся. Марк засмеялся тоже: смех у него такой заразительный. И улыбка такая открытая и красивая. – Господин Ким, у вас сейчас встреча с господином Туан-Кимом, – сказал Марк, растягивая слова, как секретарша Югёма. – На каком уровне? Высоком или низком? – Югём повёл бровями. Марк закатил глаза. – Просто иди сюда. Уши в трубочку сворачиваются от твоих шуточек, – Марк едва успел договорить, как Югём уже целовал его, передавая лёгкий привкус только что выпитого шоколадного молока. Югём навис на Марком; одна рука надёжно держала его вес, вторая скользила по талии Марка вверх и вниз, иногда задевая ставшую чувствительной грудь – якобы случайно. – Перестань, Югём-и, – застонал Марк, с трудом сопротивляясь себе. Югём чуть оттянул зубами его губу, улыбнулся так, как будто в него вселился дьявол желания, и прошептал на ухо: – А мы осторожненько, Сладкий. Оппа почитал кое-что в интернете и ещё поговорил с твоим врачом – противопоказаний нет. Все твои страхи просто очень глубоко засели тут, – Югём поцеловал его в висок. Обычно «осторожность» и «Югём» не сочетались никак. За год совместной жизни Марк успел попрощаться с половиной сервиза, подаренного на свадьбу, и парой любимых кружек. Он ведь не специально, просто так получается. Даже когда Югём старался быть аккуратным, выходило чёрт знает что. И это относится и к их спальне тоже. Но только не в этот раз. Югём как будто просчитал всё заранее, как в своей длинной документации на работе – а там он не ошибается никогда. Он сказал Марку ничего не делать, и Марк послушался. Сначала недоверчиво смотрел на него, слегка сведя брови. А чуть погодя стонал во весь голос, больше не сдерживаясь, потому что и сам был сыт по горло своим воздержанием. Страх сильно связывал его, но Югём всегда находил способ заставить Марка довериться ему. В такие моменты Марк понимал, что одним из лучших решений в его жизни было сказать Югёму «да» в ответ на его предложение. Югём был для него воплощённой в человеческое тело гарантией правильного выбора, всегда. Югём долго целовал его шею и плечи со спины. Марк боялся пошевелиться, чтобы не нарушить сказочной гармонии. Хотелось раствориться в Югёме окончательно. Но гармонию разбил самодовольный смешок Югёма: – Ну что, Сладкий, вроде как все живы-здоровы, ни на что не жалуемся. И даже мир не перевернулся. Марк обернулся к нему, положил ладонь на его влажную щёку, заглянул в его смеющиеся глаза. – Это всё благодаря тебе, Югём-дун-и.