***
На календаре было начало марта. За окном щебетали птицы, сооружая гнезда из веток и соломы. Я сидела у окна и наблюдала за вишней, что начинала потихоньку одеваться в зеленое платье и нежно-розовые цветы. Раньше я бы вытащила из портфеля телефон и запечатлела этот момент, но сейчас ничего этого не хотелось. Хотелось умереть. Повесить веревку с петлей на крючок, встать на табуретку, просунуть голову и спрыгнуть. Кто-нибудь пришел бы ко мне домой и застал мертвое висевшее тело, задохнувшееся под собственным весом. Все плакали бы. Но не я. Мне было бы все равно. От грустных мыслей отвлекла меня Хизер, подскочив к моей парте и усевшись на край. — Привет, Молли! — Привет, Хиз, — вяло поздоровалась я и все также продолжала смотреть в окно, не обращая никакого внимания на свою подругу. — Слушай, у меня возникла гениальная идея! — Какая? — Устроить семейный поход! — Хизер подпрыгнула и облокотилась о парту. — Мы будем спать в лесу в палатках, есть сосиски на огне, ты можешь взять свою гитару и исполнить несколько новых песен, которых у тебя немало, я знаю. Только представь: ты и Хэнк, я и мой отец со своей семьей, и Шарлотта со своим очень симпатичным братом Эндрю, который очень похож на него. — Нет, он не похож на… — …На него, потому что его никто никогда не заменит и тебе не повстречать такого же человека, как он. — Она передразнила меня с лицом вечного страдальца. — Хватит уже, Мол. Значит так, я даю время тебе подумать до пятницы. В субботу мы уже собираемся, окей? — Ладно, — неохотно согласилась я. — Отлично! А теперь мне пора на английский. Увидимся! — Увидимся. На самом деле мне не хотелось идти ни в какой поход, но подумать можно было. Еще необходимо было посоветоваться с Хэнком. Если он, конечно, захочет говорить со мной, после того, что я без спросу взяла его табельный пистолет (прошло почти два месяца, а он все еще обижался).***
Грустные мысли заволокли мою голову. В каждом углу, в каждой тени, в каждой комнате я видела воспоминания. Они как ожившие картинки мелькали перед моим взором, заставляя плакать и биться об стену головой. Решение пришло в голову не сразу. «Лучший способ отвлечься от негативных мыслей — это работа», — как-то сказала мне моя мама, поэтому я решила сделать генеральную уборку всего дома. Пропылесосила все ковры, убралась на кухне, помыла гарнитуру и барную стойку. Вытерла везде пыль. В общем, целый день занималась уборкой, даже ни разу не вспомнив про него! Это был прогресс. Но все когда-нибудь заканчивается. Поэтому радость от этого прогресса была недолгой. Убираясь в гостиной, под семейным фото с Элизабет я нашла записку. Маленькую, но вмешавшую столько смысла, что слова врезались в мою память: «Молли! Я не поэт, чтобы писать красивые и длинные предложения. Я просто скажу все так, как есть. Я знаю, ты в гневе и наверняка сейчас сидишь на лестнице и рыдаешь, читая это письмо, отыскав его. Ты не представляешь, как мне хотелось тогда вернуться и обнять тебя, сказать, что все будет хорошо, но это невозможно. Тебе лучше будет без меня. Со временем эта боль пройдет, притупиться. Хотя кого я обманываю, ты забрала мое сердце с собой, даже не осознавая этого. Я всегда буду помнить ту ночь, даже если ты забудешь обо мне (в чем я сильно сомневаюсь). Я не хотел делать тебе больно, но эта боль была необходима, чтобы меня забыть. P.S. Никакие слова не смогут передать, как я сильно ты мне дорога.Коннор»
…Мне хотелось плакать. Идеальные буквы. Это же был подчерк Коннора! Я и не заметила, как выронила рамку с фото, что держала все это время в руках, и она разбилась вдребезги от соприкосновения с полом. Но мне было все равно. В голову в тот момент пришла одна цитата из «Гордость и предубеждение», идеально описывающая мое состояние:… «И еще никогда она не сознавала с такой отчетливостью, насколько сильно она могла бы его полюбить, как именно сейчас, в ту самую минуту, когда ни о какой любви между ними больше не могло быть и речи» …
Быстро убрав осколки от рамки и положив фотографию в семейный альбом, я нащупала в кармане домашних брюк телефон и набрала Хизер. Она ответила сразу же после первого гудка. — Молли? — Хизер, я согласна. — Правда? — пусть я и не видела лицо подруги, но я прекрасно знала, что в тот момент она улыбалась. — Да, — подтвердила я. — И что же заставило тебя переменить свое решение? — Некоторые обстоятельства, — уклончиво объяснила я. Хизер подозрительно фыркнула в трубку, но промолчала, не став расспрашивать про «обстоятельства». Я ни с кем не хотела их делить. Пусть даже она и была моей подругой. Это все останется тайной между мной и Коннором. На ум пришла она цитата из «Ромео и Джульетты»:… «Тогда лишь двое тайну соблюдают, Когда один из них ее не знает» …
Я мысленно улыбнулась Уильяму Шекспиру за прекрасное произведение и побежала собирать вещи в поход, попутно набирая дяде.***
Лес оказался идеальным местом, чтобы позабыть все невзгоды. Вокруг шумели деревья, принося какое-то магическое спокойствие, воздух был настолько чист, что легкие сначала немного жгло, но потом они привыкли к чистому, не загрязненному воздуху. Этот закуток леса, где разбился наш лагерь, находился на севере Детройта. Это был единственный лесной участок, где можно было еще увидеть живые и дикие деревья. Весь день мы бродили и собирали хворост и ягоды, если находили, под веселые байки Эллиота и звучный смех Шарлотты, которой очень понравился мистер Бейкер. Особенно его сын Эрик. Они так и глядели всю дорогу друг другу в глаза. А Хизер решила охмурить Эндрю, которому в свою очередь очень понравилась моя лучшая подруга. Я улыбалась так, как не улыбалась уже давно. Перед тем, как выехать из города, Хэнк провел некоторое время у меня дома, собирая лучшие напитки из буфета своего шурина. А я разглядывала себя в зеркало и пыталась понять, за что Коннор мог меня полюбить. Внешность? Не знаю. Деньги? Нет, он не такой. Душа? Хм, возможно. Но, может, ответ где-то на поверхности, а я его, как всегда, не замечаю? Наверно. — Сюда! — закричал нам Хэнк. Мы двинулись на звук его голоса и вскоре пришли на небольшую поляну, окруженную по периметру высокими многовековыми соснами. Мы быстро установили четыре палатки и ближе к вечеру развели небольшой костер. Мы соорудили из поваленного дерева, притащив его туда всей гурьбой, и пней лавочки и уселись вокруг полыхавшего огня. Когда уже совсем стемнело и начали проглядываться первые звезды, мы решили сготовить на костре сосиски, нацепив их на ветки. В воздухе сразу расплылся запах жареного мяса, а я достала гитару и заиграла несколько новых мелодий, на ходу придумывая слова. Девушки танцевали, мальчики сидели и раскачивались в такт музыке. Напоследок я решила сыграть недавно написанную песню со словами, но грустным мотивом. Парни пригласили девушек на медленный танец. Эллиот с Глорией, Хизер с Эндрю, Шарлотта с Эриком. А Хэнк просто сидел на пне, облокотившись спиной о ствол дерева, и наблюдал за всем. «Небось вспоминает Ванду», — подумала я в тот момент. Мои пальцы плавно водили по струнам, рождая новые и прекрасные звуки. А слова настолько просто застревали в голове, что все хором подпевали мне на припеве. — У тебя получается восхитительная музыка, Молли, — сказала мне подошедшая Глория и уселась рядом, когда я закончила играть. — Только не понимаю, как ты ее создаешь? Я пожала плечами: — Я сама не до конца осознаю как, Глория. Просто пишу и все. Вообще-то, это была правда только наполовину. На самом деле музыка зарождалась у меня в душе. Но как, я не представляла. Наступила глубокая ночь. Все улеглись по палаткам в таком порядке: Я с Шарлоттой, Хизер с Глорией, Эрик с Эндрю и Хэнк с Эллиотом. Но мне не спалось. Поэтому я, тихо выскользнув из палатки, уселась туда, где раньше сидел Хэнк и смотрела на небо. Оно было темно-синее с отблеском черного и усыпанное многочисленными звездами. Я всегда любила ночь. Это было мое время суток, потому что ни о чем не нужно думать ночью. Нужно наслаждаться темнотой и тишиной, пока ее не потревожат крики первых птиц на рассвете. Я наблюдала за звездами, когда одна из них пролетела у меня над головой, оставив бледный хвост. Я закрыла глаза и загадала желание, зная наверняка, что оно не исполнится, как бы я не просила. Как-то мы с Эмили не спали всю ночь, а смотрели на звезды, забравшись на крышу дома. Пролетела падающая звезда, и мы загадали желания. Правда, Эми все-таки родители подарили ноутбук, а мне лишь плюшевого кактуса Олега, хотя я всего лишь просила новый пюпитр для нот, который впоследствии сама себе и купила. Вдруг что-то замигало в глубине сосен. Что-то голубое и знакомое. Я поднялась с пня и осторожно направилась к дереву. Незваный гость немного вышел из темноты. В лунном свете загорелись его глаза. Карие, почти янтарные, и проницательные до глубины души. — Не может быть… — пролепетала я. — Может, — прошептал он. Я бросилась к Коннору, но на полушаге остановилась. — Это и вправду ты, и мне не сниться сон? — Нет, это не сон, — ласково удостоверил меня он. — Если хочешь, можешь потрогать меня и убедиться в этом. Я приблизилась к нему и крепко обняла за шею. Это и правда был он. Мой Коннор. Он был здесь со мной. Я ничего не хотела говорить. Лишь молча стоять и обнимать знакомое тело, ощущать знакомый запах. Но один вопрос все равно не давал мне покоя. — Коннор, можно задать тебе вопрос? — я немного отстранилась и посмотрела на него. — Конечно можно. — За что ты меня полюбил? Он на какое-то время замолчал, но все же ответил с улыбкой на лице: — За твою улыбку. — За улыбку? — ответ немного меня озадачил. — Да, за твою искреннюю и непохожую ни на чью больше улыбку. Только ты умеешь так улыбаться. — А как ты нашел нас? — Твой дядя… — Можешь не продолжать. Я молча прижалась к его груди. Он, уткнувшись мне в шею, водил своими пальцами по моей спине и волосам. От его прикосновений по спине шли мурашки. Я вдыхала его железный аромат. Пусть он и был андроидом, но пах как человек. Мужчиной и лесом. Я прислонила ухо туда, где у него должно быть сердце. И оно билось. Размеренно, разгоняя голубую кровь по «венам». Мое сердце тоже забилось в унисон его. Я не знаю, сколько мы так стояли, но я решила нарушить создавшуюся ночную тишину: — Знаешь, Коннор, что может быть прекрасней любви? — Что же? — спросил он тихо. — Только звезды. — И ты… — ласково прошептал он мне на ухо. Я посмотрела ему в глаза. Он нежно взял мое лицо в ладони и поцеловал, как в первый раз… Чувственно и не торопясь. Как настоящий человек. Конец POV «Молли»