Hold me tight

У меня слишком много секретов от самого себя. Смогу ли я их сохранить в тайне? С. Е. Лец

      Страх сорвал предохранитель, запоздалого, чиркнувшего по бедру выстрела Баки даже не почувствовал. На ходу пинком в живот оборвал последнее сопротивление, бросился вперед на затихший шум и, игнорируя удар арматурой по задетой пулей ноге, сцепил ладони в замок на ее груди, то ли надежно фиксируя, то ли просто прижимая к себе.       – Наташа, это я! Это Джеймс!       Девушка перестала дергаться, и Баки ее выпустил, разворачивая. На земле тихо стонал парень в спортивной куртке. Видимо, четвертый.       – Какого дьявола ты здесь делаешь?! – давно превратившаяся в лед кровь кипела праведным возмущением. – Какого дьявола?! Что ты?..       Баки поперхнулся словами, глядя в ее лицо. Бледное, глаза красные, губы искусаны.       – Наташа?       Девушка выпустила металлический брусок из рук и молча полезла в рюкзак на спине. Вытащила телефон.       – Наташа?       Потыкала в экран дрожащими пальцами и сунула мобильник ему под нос.       – Чисто… ради проформы. На обоих фото… ведь ты, так?       – Наташа…       На тускло светящемся экране были два совмещенных фото. Сержант Барнс образца сорок третьего и размытый облик Зимнего Солдата образца прошлого года в профиль, слева.       Баки сглотнул, чувствуя, как ни странно, не тревогу, которая должна была прийти с фактом разоблачения, а скорее… обиду. Разочарование. Горечь. Ну почему, почему эта треклятая судьба должна была сделать именно так?! Он ведь ушел, он все-таки смог уйти, так зачем?..       – Ну да, конечно, – она опустила телефон, сама всмотрелась в фотографии. В который, наверно, раз. – А я так надеялась, что мне повезет, и я просто спятила…       – Как ты узнала? – а что еще он мог спросить?       – Твоя рожа на полстенда в музее, ты в курсе?       – Да, – за спиной слышалась нехорошая возня. – Нам лучше уйти.       Наташа не сопротивлялась, когда Баки схватил ее под руку и вывел на освещенную улицу.       – Как ты меня нашел?       – Случайно, – Баки постарался не обращать внимание на ее искусственно ровный тон. – Увидел через дорогу, хотел подойти, поговорить, но… Духу не хватило. Я шел за тобой, пока ты тут бродила, а тебя за каким-то чертом понесло в этот переулок. Эти парни задержали меня, и…       – Парни?       – Тот, которого отделала ты, был четвертым. Кстати, отличная работа.       – Спасибо, – с ледяным сарказмом откликнулась девушка, подходя к проезжей части, – признание мастера-ассасина греет мою душу.       – Надеюсь, ты на его месте не меня представляла, когда била бедолагу по голове?.. Что ты делаешь?       – Ловлю такси.       – Здесь? В это время? – Баки позабавила бы ее наивность, если не все. – Проще поймать летающую тарелку.       – Отлично, значит, мне придется идти пешком.       – Я провожу.       Она ничего не сказала и ни разу не нарушила молчание, пока Баки выводил их к более приличным кварталам, где действительно можно было поймать машину. Такси затормозило, девушка села, Баки придержал дверь.       – Я правда хочу поговорить, Наташа.       – Ты же понимаешь, что у меня куча вопросов? – она смотрела вперед.       – Понимаю.       – И ты готов на них отвечать?       Баки сидел, откинувшись на стену.       – Ты хотела спросить. Спрашивай.       – Как тебя зовут?       – Джеймс Барнс.       – Ты должен быть мертв… – Наташа почти плакала, голос срывался, и Баки хотелось разбить кулаки в кровь.       – Если бы умереть было так просто. Если бы…       – Как… Как ты выжил? Что произошло?       – Когда я упал с поезда, я не умер. Не знаю, как, но я… – Баки сжал зубы. Это было трудно. – Я помню снег, холод и людей в форме. Я помню, как меня тащили по земле. Видимо, меня нашла Гидра. А потом они сделали из меня суперсолдата, как Америка из Стива Роджерса, только не так… гуманно.       – Помню, видимо… Ты будто не уверен.       – Мне промывали мозги. Часто. Много. Успешно. То фото, которое ты показала, – до тех дней я не помнил ни себя, ни его. Ничего. Кстати, откуда оно?       – Из интернета. Ты выглядишь едва старше, чем на хронике, – она думала, сопоставляла, делала выводы, и, кажется, эта мысленная работа была единственным, что останавливало Наташу от слез.       – Меня регулярно помещали в криокамеру. Достали, разморозили, отдали приказ, я выполнил – и снова в лед.       – И что пошло не по плану в прошлом году?       – Роджерс, – это прозвучало и признанием, и обвинением. – Гидра была уничтожена большей частью, а мне удалось бежать. Скрыться. Попытаться жить.       – Получилось?       Он оставил вопрос без ответа.       Наташа закрыла ладонями лицо. Странно. Садясь в такси, Баки готовился к расстрелу, к еще одному насилию над собой, которое он заслужил за все причиненное беспокойство, но вот она – такая же разбитая его признаниями, как и он сам. Это отдавало точкой боли под лопаткой.       – В архивах Щ.И.Т.а и Гидры тебя называли… Зимний Солдат.       – Да.       – Но ни слова о Баки Барнсе. Почему?       – Не думаю, что даже в Гидре все знали, кто я такой, – Баки пожал плечами. – Наверно, это было засекречено сильнее самого факта моего существования, информация о Джеймсе Барнсе в общем доступе в их концепцию не вписывалась.       – Ну да… Так ты ничего не помнишь? Или?       – Давай скажем так – местами.       Наташа встала, мелкими судорожными движениями достала посуду, плеснула воды, но открыть новую пачку чая трясущимися пальцами так и не смогла. Снова опустилась на стул, неуверенно, словно не доверяя надежной конструкции, а Баки почувствовал, что отчаянно ищет ее взгляд. Наверно, чтобы доконать себя. Что там, в синем отражении души? Отвращение? Страх? Паника? Ненависть?..       – Они допрашивали меня из-за тебя?       – Думаю, да. Тот парень, который чуть не убил тебя с подругой, был из Гидры. Возможно, тот, кто задавал тебе вопросы, тоже.       – Вот как, – кажется, этот факт ее совсем не удивил, не испугал. Хотя что может быть страшнее чудовища из темноты, которое сейчас сидело перед ней? Куда там каким-то парням из сопровождения.       – Получается, ты – идеальный солдат, как Капитан. Только сделанный по другую сторону.       – Я призрак, – это признание далось удивительно легко. – Идеальный убийца.       – Звучит, как строчка какого-то ужасного резюме, – Наташа сделала глоток воды, качнула чашкой в его сторону: – Будешь?       – Не думаю, что стоит.       – Снова уйдешь?       – Я доставил тебе много неприятностей. И не хочу доставлять еще больше.       – Почему?       – Ты серьезно? – Баки показалось, что его ударили по голове.       – А почему нет? – Наташа пожала плечами, хмыкнула тихо и излишне дерзко. – В конце концов, ты скрываешься от Гидры и закона в целом, а обычная девчонка, которая может ненароком тебя выдать – как ты там сказал? – в эту концепцию не вписывается. Так какое тебе дело до меня? И тем более – не проще ли ликвидировать свидетеля?       – Не неси чушь!       Баки мгновенно оцепенел от собственного крика, полного злости. А она смотрела снизу вверх на него, вскочившего в полный рост, ударившего ладонями по столешнице с дури, и – боялась. Едва заметно и как-то… безнадежно. Умная девочка с рациональным мышлением, которая прекрасно понимала, что против него не поможет пара приемов самообороны.       И как ей объяснить то, что он сам себе объяснить не мог?..       Целый год Баки выживал, прятался, избегал всяких контактов. Самый долгий разговор – с хозяином магазинчика на отшибе, где он немного подработал. Самое долгое пребывание с кем-то бок о бок – десятичасовой переезд в автобусе. Никому не было дела: кто он, где он, как себя чувствует. Он мог сидеть несколько часов на остановке в насквозь промокшей от дождя одежде, трястись от холода и трех бессонных ночей и видеть отсутствующие пустые взгляды. И Баки не совался в чужую жизнь, равнодушно проходя мимо дерущихся парней на парковках, обокраденных женщин на автовокзалах, зажатых в угол девчонок в переулках. Он на них не смотрел, не запоминал, не сочувствовал. Главное – не попасться, а значит, не встревать.       Нет, он совершал глупости, нарывался на неприятности, но всегда успевал уйти. Он и в случае с блондином из отряда Рамлоу успел уйти, даже попутно завершив глупую «миссию» по спасению гражданских, и все – почти с тем же с равнодушием расчетливой машины и лишь легким сожалением.       Но потом ему стало плохо, совсем, и Баки между «умереть» и «совершить большую глупость» выбрал второе, потому что что-то в нем от сержанта Барнса, видимо, осталось. Что-то, что отчаянно цеплялось за жизнь и верило людям.       И два часа назад страх, взорвавший его изнутри, впервые с падения в реку в Вашингтоне не имел ничего общего с Гидрой и Зимним Солдатом. Только Баки и только девушка, которой грозила опасность из-за него.       – Потому что ты первый человек, который был так добр ко мне, – Баки не стал садиться. Не за чем, приговор он знал наперед. – Ты впустила меня в квартиру, дала жить, ничего не просила взамен и не спрашивала. А я отплатил тебе кучей проблем, в том числе с законом. И хочешь верь, хочешь нет – я ненавижу себя за это.       – А я ненавижу тебя за то, что ты ушел в понедельник, – слезы все-таки пролились. – И за твою ложь.       – Я тебе не врал, я… Просто был избирателен в ответах.       Вот это оказалось лишним.       Баки какую-то секунду ожидал пощечины в чисто девчачьем стиле, но Наташа умела удивлять. Вода в ее чашке, к счастью, уже успела остыть, так что он отделался только намокшими волосами и легкой резью в глазах.       Заслужил.       – Скотина…       И это тоже.       – Прости, – Баки было жизненно важно сказать эти слова. Важнее, чем набрать воздуха в грудь. – За все, что я сделал, за всю боль, которую причинил тебе – вольно или невольно. Я… Мне очень жаль. Правда.       Голос сорвался на шепот из-за стиснутого внезапным спазмом горла.       – Я бы очень хотел все исправить, Наташа, но, видимо, могу только портить.       – Ты можешь исправить кое-что, – девушка вертела пустую чашку, но, кажется, не собиралась отправлять ее вслед за содержимым в его лицо.       – Что?       Что угодно. Хоть что-нибудь.       – Мне страшно оставаться в квартире одной.