Мир прекрасен! И это печальнее всего. С. Е. Лец
Это казалось сущим свинством, но возможность принять душ была вторым пунктом, почему Баки остался. Правда, первым все же была Наташа – кажется – и это как-то искупало его вину перед самим собой и девушкой. Вообще он, конечно, сильно погорячился, напрашиваясь в провожатые с утра. Точнее, просто не посмотрел в зеркало. А стоило бы: вид был еще тот. Пожалуй, медведь после зимней спячки принял бы Баки за своего. Баки прикинул, что если свитер еще более-менее высохнет до шести, то джинсы точно нет. С потомком стиральной машины своей юности он разобрался за десять минут: производитель предусмотрительно наклеил краткую инструкцию сверху, и это все же не сложнее управления вертолетом… Кстати, стоило сказать отдельное спасибо тому, кто вообще установил в квартиру подобную персональную технику. В его нынешнем положении поход в общественную прачечную с неизбежным знакомством там с местным народом (от пары человек до пары десятков за раз!) был бы катастрофой действительно национального масштаба. Впрочем, местами застирывать брюки вручную все же пришлось, и Баки старательно пытался вспомнить, были те пятна грязью, ржавчиной или чем-то похуже. Станок для бритья, купленный аж месяц назад, все еще валялся в рюкзаке и послужил ему сегодня, судя по лезвию, в последний раз. Зато теперь он не походил на Санта-Клауса, что не могло не радовать. Даже удивительно, но приведение себя и одежды в божеский вид отняло уйму времени. Неужели все и правда было так хреново?.. Баки перекинул влажный свитер через спинку кровати, попереключал каналы, пока не нашел новости, и… Медленно выдохнул. Он был таким же, как на стенде в музее: сине-бело-красная форма, короткие волосы и легкий наклон головы. Стив Роджерс, Капитан Америка стоял на фоне каких-то развалин и, через каждую секунду переводя взгляд за камеру, отвечал на вопросы односложно и по-военному четко. Потом картинка дрогнула, фокус сместился, и мужчина с широкой идеальной улыбкой и фонтаном фактов завладел вниманием корреспондента. Мужчина был похож на Говарда Старка так, что у Баки заныли зубы. Он сделал звук погромче, но кадры развалин уже пропали с экрана, сменившись комнатой с несколькими стульями и людьми, и единственное, что он понял – конкретно та съемка была почти недельной давности откуда-то из Европы. Баки прислонил затылок к стене и прикрыл глаза, стараясь не вслушиваться в фоновое бормотание голосов, хотя там все равно проскальзывали слова типа «защита», «угроза» и «контроль», но вдаваться в около политическую муть он совершенно не хотел. Его никогда не интересовала политика. Готовить было практически не из чего, зато комнаты сверкали вылизанной чистотой. Похоже, Наташа в попытках отвлечь мозги после допроса и его ухода только и делала, что занималась физическим трудом. В этом свете пришлось застелить кровать, которая иначе выглядела неопрятным пятном, и убрать вымытую после завтрака посуду. Шторы в квартире были только в Наташиной комнате, и Баки, задернув занавески достаточно для того, чтобы скрыться за ними, просидел у окна почти два часа, в уме регистрируя проезжающие и останавливающиеся машины, людей, движения в апартаментах дома напротив и блики на противоположной крыше. Нет, все было чисто, и по крайней мере за окнами никто точно не следил. Когда часы показали пять, Баки вышел из дома. Он знал улицу, написанную на визитке – не так уж далеко отсюда, и отыскать офис наверняка не составит труда. Но вместо прямого пути он сначала сделал пару кругов около дома, зашел в ближайшие закоулки и даже постоял в одном из них – так, на всякий случай. Сложно было гарантировать это стопроцентно, но Баки все же склонялся к мысли, что слежка Гидры обошла и Наташу, и его стороной. По крайней мере, он ничего не замечал и не чувствовал. Ему приглянулось место на лавочке в сквере напротив офисного здания, и теперь Баки наблюдал, как люди сновали туда и обратно. Наташа вышла ровно в шесть сорок пять в сопровождении двух коллег, в одной из которых он с первого взгляда узнал Мишель. Девушки быстро распрощались, и Наташа завертела головой. Баки медленно поднялся, надеясь, что ей хватит сообразительности посмотреть в эту сторону. Хватило. – Выглядишь куда лучше, – Наташа поправила пояс на легком плаще и улыбнулась. – Чувствую тоже, – Баки занял место слева и постарался подстроить шаг под нее. – Я что-то так и не понял до конца твой план. – Мой план чрезвычайно прост: прогуляться по вечернему городу, найти нормальный магазин и приодеть одного конкретно взятого мужчину во что-то приличнее изгвазданных шмоток. Кстати, где ты вообще их взял? – Кстати толстовка стирана сегодня, – Баки постарался свести все в шутку: ему совершенно не хотелось признаваться в противоправных действиях. – Неужто разобрался с техникой? – они остановились на светофоре, и девушка повернулась к нему, приподняла одну бровь. – Я в состоянии управлять всем, что ездит и летает, и любым огнестрельным оружием. Со стиральной машиной уж как-нибудь справлюсь, ты не волнуйся. Не сложнее плиты. – Охренеть! – Наташа тормознула чуть ли не на середине пешеходного перехода, и Баки пришлось слегка подтащить ее вперед, чтобы их не сбила машина. – Что, правда всем-всем?! – Меня пугает твой нездоровый интерес… – А меня пугают твои увиливания от ответов. Так откуда одежда? – От сострадательных сограждан, – Баки привычным уже жестом поправил перчатки, которые нашел там, где и оставил: в мотеле в куче мусора и битого стекла. – То есть украл, да? – Да. И я категорически против твоего плана. – Что, прости? Да что ж за привычка у нее – так резко останавливаться?! Какая-то женщина, шедшая за ними, по инерции едва не влетела Наташе в спину и окинула их обоих взглядом, полным раздражения. – То есть мое несогласие тебя удивляет больше прочего? – Прочее я, в общем и целом, и так подозревала. Так почему? – Ну… – Баки замялся, чувствуя, как начинает краснеть. Черт… – Ну – что? Джеймс, давай выкладывай. – А как ты думаешь, почему мне приходилось в основном красть одежду и не только ее?! Голос слегка сорвался, к счастью, никто не обратил на них внимания. Баки потер переносицу, Наташа разглядывала яркие ценники в витрине детского магазина, около которого они притормозили. – Гордость мучает? – она задала этот вопрос без иронии. – Красть для тебя приличнее, чем позволить девушке за тебя заплатить? Баки и сам не понял, поперхнулся он смехом или возмущением. – Ну что поделать, так уж я воспитан… – Давай не будем спорить по такой ерунде, а? Ну серьезно, у тебя сейчас небольшой выбор, да и я не обеднею. – Я знаю. Все это знаю, и дело, если честно… – Баки запустил пальцы в волосы, что в перчатках было весьма неудобно. – Если честно, дело не столько в паре-тройке купюр, а в том, что ты снова что-то делаешь для меня, хотя… хотя я совсем этого не стою. – Помнишь, ты спас мне жизнь? Откуда тебе знать, может, ее не стою я? – Все заслуживают жизнь, Наташа. – И все заслуживают хорошего отношения, Джеймс, – она поджала губы в чуть смущенной улыбке, глядя снизу вверх. – По крайней мере, пока не докажут обратного. А ты пока не доказал. Они все же сдвинулись с места – почти синхронно. Баки вдыхал воздух, пахнувший обещанным на ночь грядущим дождем, бензином и острыми специями мексиканских ресторанчиков. – Куда мы идем? – Вперед. – А если серьезно? – снова пешеходный переход, снова вынужденная остановка. – Не знаю, – Наташа посторонилась, пропуская мимо себя группу подростков, и ее пожатие плеч Баки почувствовал физически собственной рукой. – Ты так и не дал окончательный ответ, а потом пошел вперед. Так что я тоже. – И что будет, если мы так вернемся в квартиру? – Ну, вероятнее всего ты так и будешь ходить на улице, по дому и спать в одних и тех же трусах. Довод был железобетонным, конечно, но Баки все еще колебался. Как-то это… неправильно. Но здравый смысл в конце концов победил. – Хорошо, я согласен. – Отлично! – Наташа мгновенно повеселела. – Тогда начнем оттуда.***
Первые пункты из моего немалого списка были выполнены практически мгновенно и без усилий: купить запаянный комплект одинаковых футболок, нижнего белья и простой спортивный костюм не составило труда даже на глазок. А вот потом начались сложности. Несколько магазинчиков пришлось покинуть, едва зашли: в них не было примерочных, а переодевать верхнюю одежду в общем зале Джеймсу было противопоказано. Пришлось искать компромисс между приличным выбором и минимумом свидетелей, и, конечно, крупный торговый центр около станции метро отпал из-за наличия охраны и камер. – Ты сейчас действительно назвал этих добропорядочных людей «свидетелями», или я ослышалась? – мы наконец-то нашли двухэтажный магазинчик какого-то немецкого бренда. – А что, это слово в двадцать первом веке уже не в ходу? Я чуть было не пустилась в пространные объяснения, но вовремя заметила чертят в серо-голубой радужке. Зар-раза… – Смешно. Вот очень. – Я не люблю скопления людей, слишком опасно, – Джеймс придержал мне дверь и окинул первую комнату взглядом. – Добрый вечер, я могу вам чем-то помочь? – продавца-консультанта звали патетическим именем Ника, и я очень надеялась, что ее ультра-короткая стрижка под мальчика не вызовет в моем спутнике возмущения. Если и вызвала, он не подал виду. – Да, было бы неплохо начать с мужских брюк. Господи, зачем я это сказала?.. Оттенки голубого и светло-синего были забракованы сразу, все остальные цвета, кроме черного и темно-серого – пять минут спустя. Джеймс примерил три пары джинсов разных моделей, после чего поставил бедную Нику в тупик предельно честным вопросом: «А что-нибудь мужское есть?» – Блядь! – Ты что-то сказал? – переспросила я, пока мерила шагами соседнюю примерочную кабинку и слушала, как Джеймс пытался вылезти из очередного шедевра современной швейной промышленности. – Я сказал, что у этой милой девушки катастрофические проблемы с умением на глаз определять размеры… И что тут смешного? – теперь он шипел через дверцу, а я пыталась разогнуться от хохота. – Прости, – я, наверно, всхлипнула. – Это не размер неверный, это мода у нас такая. – Это не мода, это извращение. – Это называется зауженная модель. Ну ты хоть покажись, что ли. Джеймс проворчал что-то неразборчивое и наконец вышел, поправляя рукав своей кофты, чтобы скрыть проглянувшую металлическую полосу между манжетой и перчаткой. – Не так плохо. – Неудобно. – Верю, – я согласно вздохнула. «Неплохо» было единственным эпитетом, который сюда подходил. В остальном зауженные джинсы с какими-то блестящими клепками по краю карманов подходили Джеймсу Барнсу примерно так же, как они подошли бы… ну не знаю. Стиву Роджерсу? – О, вам очень идет! – Ника притащила еще охапку брюк и улыбнулась. А я почувствовала растущее раздражение. Повышенный интерес консультанта начинал меня почему-то донимать. – Вам просто необходимо примерить это и вот эту модель… – Так, мисс… Ника, можно вас на минуту? – я легким толчком ладони в грудь попросила Джеймса скрыться и вывела девушку в общий зал. И слегка растерялась, потому что практически уперлась в еще двух девчонок одна другой моложе. – Вы что-то хотели? – Да. Слушайте, мой… – я откровенно запнулась на этой простой формулировке. Мой – кто? Сосед? Звучало дико и как-то неверно после всего. Сожитель? Отдавало Советским Союзом. Знакомый? Приятель? Друг? Одно определение было хуже другого, потому что ничего не подходило: либо уже, либо еще. Он мне не коллега, не брат и не парень, Джеймс мне… никто. Это было чертовски странно, потому что сейчас это «никто» имело совершенно иной оттенок, нежели в момент нашей первой встречи. Тогда это слово означало отсутствие, теперь – неопределенность. – Короче, он слегка старомоден, – медлить дальше становилось просто неприличным. – Так что давайте оставим зауженные модели, низкую посадку и все прочие… извращения современной моды двадцатилетним пацанам весом в шестьдесят кило. – Но… – кажется, меня готовились сожрать живьем. – Пожалуйста, – я вложила в голос чуточку мольбы. Смех смехом, но так мы до ночи не управимся. – Спасибо, – Джеймс сдал Нике все предыдущие варианты и продефилировал наконец передо мной и еще тремя «свидетельницами». Мнения женской части резко разделились. Наш консультант была явно разочарована и морщила нос, ее коллеги бесстыдно разглядывали модель, а не одежду на нем, а я молча подняла большой палец вверх. Ну что поделать, я тоже предпочитаю на мужчинах классику. – Тебе идет. – Я могу предложить вам еще один фасон… – Ника не оставляла попыток познакомить клиента с веяниями последних показов, но мы ее проигнорировали, и девушке пришлось смириться и перебраться в отдел свитеров и кофт. – Наташа? Пока Ника откладывала две пары брюк и подбирала подходящий размер, Джеймс позвал меня. – Чего? – Слушай, с верхней одеждой будут проблемы, если они останутся тут. – Да… Только боюсь, ты завладел всем вниманием и убрать их отсюда будет проблематично, – я выглянула в зал, чтобы убедиться, что консультант еще занята, а остальные соблюдают хотя бы видимость приличия. – Есть вариант просто не выходить из примерочной. – Ну, сойдет. К нашему всеобщему счастью, мода на верхнюю часть одежды изменилась не настолько сильно, и консультант избежала участи быть посланной в еще один круг по магазину. По факту итог нашей довольно продолжительной кампании составил: две пары черных джинсов и темно-серые карго, два лонгслива, толстовка с капюшоном и кепка, которая немедленно была водружена на необходимое место. – Я удивлена, – мы совместно решили, что охоту за курткой и обувью отложим до более свободного времени, и теперь неспешно гуляли в направлении дома. – Чему именно? – Что ты согласился на красный цвет. – Ну, во-первых, это все же больше темно-красный, – Джеймс упорно продолжал занимать позицию между мной и проезжей частью, – а во-вторых, я не фанат черного, просто он менее маркий. Кстати, можно вопрос? – Ага. – Что за события с Мстителями, о которых все говорят в новостях? – Это было почти неделю назад на самом деле, но народ все никак не успокоится, – погода была прекрасная, и я внезапно поняла, что совсем не хочу скорее возвращаться в квартиру. – Да и мало что известно толком. Откуда-то взялся некий андроид… робот, воспылавший жаждой то ли всемирной власти, то ли всемирного уничтожения, и Мстители уничтожили его в Соковии – это небольшая страна… – Я знаю, где это. – Откуда? – Просто… знаю, – он пожал плечом, и я не стала допытываться. – В общем, там много погибших, масса разрушений и последствий, и сейчас кое-кто винит в этом Мстителей – мол, чем больше они геройствуют, тем больше находится людей и нелюдей, которые пытаются сбросить их с небес на землю. Почему ты спросил? – Я попал на какую-то передачу, посвященную этой теме… Он прервался резко, и я напряглась, начала озираться, пытаясь понять, что заставило его мгновенно замолчать. Пока не поняла, что причина была внутренней, а не внешней. Мы так и не заговорили больше, вернулись домой. Я уже успела распихать по полкам купленные продукты и вдруг поняла, что Барнс как ушел в спальню, так до сих пор и не проявил признаков жизни. Дверь была открыта. Джеймс переоделся в новенький спортивный костюм и сидел на кровати, вертя в руках ножницы. – Хэй, есть что-то будешь? Он отреагировал с запозданием, не сразу сфокусировал взгляд на мне и покачал головой: – Нет, спасибо, – встал, чтобы вернуть ножницы на полку шкафа, и тихо сказал, неожиданно продолжая уже почти забытый разговор: – Там был он. – Кто? – В той передаче… там был Капитан Америка. – Вероятно, он же лидер Мстителей, – я наконец перешагнула порог. Вот оно что… – Он твой друг. – Я не помню. – Совсем? – я пыталась понять, что выражало его лицо, но не могла. Он не ответил, глухо выбивал стальными пальцами какой-то ритм по деревянной стенке. Я отвлеклась на мусор на кровати, наклонилась собрать пакеты, но меня вдруг дернуло назад. Джеймс развернул меня лицом к себе и сделал шаг… Мы так и стояли. Я упиралась взглядом и чуть ли не носом в его шею, он давил подбородком мне на макушку. Предплечье сжимала его ладонь – живая, слишком слабо для претензий, слишком твердо, чтобы вырываться. Несколько безумно долгих, мучительных секунд спустя я поняла, что или сейчас выберусь из этого странного положения, или сделаю что-то непоправимое. Я немного отошла назад. Он смотрел в стену. – Джеймс?.. Баки? Он тряхнул головой, поджал губы в том, что только с большой натяжкой можно было назвать улыбкой. – Я сегодня доставил тебе массу хлопот. – Не так много. И я поражаюсь твоей стойкости в битве с современной модой, – я тоже пыталась улыбаться, но получалось, наверно, так же неубедительно. Я понимала, что у Джеймса плохо с головой в клиническом смысле, а не метафорическом, но что я могла сделать? Я не врач, да и сомневаюсь, что хоть один психолог или психиатр знал, как ему помочь. Местные ветераны Ирака и Афганистана с их посттравматическими стрессами от десятка погибших соратников выглядели счастливчиками против человека, воочию видевшего сражения Второй мировой и превращенного в живое оружие Гидры. Я много не знала, но не сомневалась, что последние семьдесят лет для Баки были хуже, чем адом. В аду, по крайней мере, находятся те, кто его заслужил… – И кажется, это единственная битва, которую я выиграл.