Чтобы сориентироваться в ситуации, иногда надо просто перестать думать. С. Е. Лец
– Она точно поверила? Мы завтракали, Джеймс задумчиво листал местную газету, пока остывал его кофе. Я закатила глаза. – Клянусь, если ты еще раз спросишь меня об этом, я позову Мишель и предоставлю тебе возможность поинтересоваться у нее лично. Но тогда за последствия не отвечаю. Он хмыкнул и снова вернулся к колонке новостей. Он доставал меня этим животрепещущим, по его мнению, вопросом который день. Что сказала Мишель, как отреагировал Ален, не высказал ли мне претензий Крис, которого я, к счастью, больше ни разу не видела… После воскресной выходки Джеймса мне пришлось судорожно готовить объяснение случившегося для подруги, потому что вероятность, что столь неудачное завершение попытки Криса подкатить ко мне не дойдет до ее ушей, была минимальной. В конце концов, решение было найдено, Мишель сочувственно покачала головой и отстала, но Джеймс продолжал нервничать. Хотя подобранный мною козел опущения подходил на роль как нельзя лучше. Нил, своего рода местная страшилка для детей, был то ли бывшим сослуживцем, то ли бывшим сокамерником (или и то, и другое последовательно) хозяина того магазинчика по ремонту электроники, где я пыталась попрощаться с Крисом, и периодически из ниоткуда появлялся в нашем квартале. Он стоял за прилавком недели по три, а потом опять исчезал, и вся улица вздыхала с облегчением, хотя лично я не помнила ни единого случая, когда этот мужик кому-то реально навредил. Но слава штука забавная, и я очень надеялась списать именно на него образ и поступок Джеймса, хотя Нил был старше (внешне хотя бы), ниже сантиметров на десять и толще килограмм на пятнадцать. К слову сказать, «выбранная мною аналогия», как выразился Джеймс, стала причиной нашей первой официальной размолвки в наших официальных отношениях, которые грозили закончиться, толком и не начавшись. А все потому, что мы как два ребенка не знали, что делать с тем, что получили после долгого предвкушения. После первых признаний вечером мы поговорили, и все это очень походило на обсуждение условий контракта. Уточняющие вопросы, оценка, согласие… Отвратительная рациональность, несовместимая с чувствами. – Я прошу тебя пообещать мне одну вещь. Мы сидели на кухне. Я уже привела себя в порядок после прогулки и слез, Джеймс убрал по местам рюкзак и ужин, к которому никто не притронулся. – Сначала скажи, что именно, а потом уже посмотрим. – Я прошу пообещать, что ты никогда не забудешь, что у тебя всегда есть право выкинуть меня из этой квартиры. И из своей жизни. Я смотрела на него, он – на меня. – Я это помню. Утром я изложила свой план по запудриванию мозгов Мишель и, если понадобится, Алену; Джеймс тщательно пытался замаскировать под сарказм свое недовольство сравнением с упомянутым Нилом, и мы пришли к выводу, что провожать меня до работы и встречать после пока не следует. Потом мне пришлось задержаться в офисе, после он напомнил, что нельзя заходить в его комнату, пока он спит… И в конечном счете мы вот уже третий день играли во что-то непонятное и странное. Я правда не понимала, в чем дело. Что со мной, что с ним? Почему нас так переклинило после того, как мы открыли друг другу чувства, поговорили, а потом разошлись спать по разным комнатам? Или в последнем и состояла проблема? Или проблема оказалась в чем-то другом? Или мы просто поспешили с выводами и решениями?***
– Натали? – голос, звавший меня, определенно принадлежал не Джеймсу. Как и лицо, склонившееся ко мне. – Винсент, что ты здесь делаешь? – Действительно, что я могу делать в разгар рабочего дня на своем рабочем месте? Я вздохнула. Некоторые люди с трудом понимали иронию, но Вин к ним не относился. В данном конкретном случае – к сожалению. – Твое? – он протянул мне несколько листов, задав совершенно риторический вопрос. Я забрала распечатки и вернулась мыслями к работе. Попыталась, по крайней мере. – Линда отмечает, что с начала этой недели твоя производительность уменьшилась вдвое, – Винсент вернулся за свой стол, а я прокляла опен спейс, в котором работал наш отдел. Тут сидело почти тридцать человек, и, хотя сегодня их было «всего» девятнадцать за минусом отправленных в командировки и на больничные, эта толпа все равно меня жутко бесила. – Я чрезвычайно рада, что Линда настолько умна, что может посчитать мой КПД в таком диапазоне заданных значений, – понятия не имею, был ли хоть какой-то реальный смысл в моей фразе. – На самом деле она права, – Винсент, как назло, сидел точно напротив меня. На это место он передислоцировался после «Эвенджерс-тура», видимо, с каким-то подвохом, который пока не показывал. – Ты очень рассеянная, это необычно. – Плохой день. – Скорее несколько дней, а? – Да, представь себе, у девушек бывают плохие дни, я подарю тебе учебник по биологии, если ты об этом не знал, – я мгновенно пожалела о сказанном. Черт, ну на коллеге зачем срываться, да еще в присутствии других? – Прости, Вин. Я… У меня просто действительно не задалась неделя. – Проблемы? – он, кажется, ничуть не обиделся на мою вспышку. – Типа того. – Хочешь поговорить? Я подавилась смехом. Эта фраза в моей голове прочно ассоциировалась только с дешевыми психологами из тупых сериалов. – Нет, не особо. – Тогда тебе стоит просто отвлечься. У тебя проблемы дома? – Винсент дождался моего легкого кивка. – Значит, надо свалить из дома. – О да, я делаю это каждое утро, как и ты. Не особо помогает. – Брось. Ты же умница, ты прекрасно поняла, что я имею в виду. Он огляделся, убедился, что на нас никто не обращал внимания, и наклонился вперед, понижая голос: – И как твой хороший друг я предлагаю тебе руку помощи. Я знаю одно классное место, недалеко. Веселая музыка, отличные коктейли. Сразу забудешь про все проблемы, я обещаю. Идея последовать совету Винсента, которая зародилась было в моей голове, испарилась. – Спасибо за предложение, Вин, ты очень добр, – хотелось высказаться иначе, но зачем? Только нервы тратить. – Но это не мой вариант. – А что твой вариант? – он даже не скрывал досады. – Тупо сидеть дома и пялиться в стенку? – Ага, помогает медитировать… – Ты медитируешь? И мы пошли по второму кругу неинтересных вопросов и ответов, пока не настало обеденное время. Я так надеялась, что хоть эти сорок пять минут смогу провести в одиночестве в кафешке на первом этаже нашего здания, но меня жестоко обломали. Внимание Винсента начинало реально утомлять. Кажется, он не помнил своей пьяной выходки в такси, когда клеился ко мне столь беззастенчиво, и теперь пытался взять меня измором. Он приносил кофе из автомата утром, передавал мне мои распечатки, хотя наш общий на троих принтер был почти по центру, и я с ужасом ждала момента, когда Вин предложит проводить меня до дома. Потому что работать с парнем, который к тебе подкатывает, сложно, но во что превратятся наши рабочие отношения после моего отказа, предположить было еще сложнее. – … ты представляешь? – Ага, – мне оставалось кивать. Кажется, он рассказывал про очередную выставку по мотивам средневекового Китая, которую привезли в музей Метрополитен, и рассказывал увлекательно, но мне было совершенно не до того. За три дня мы с Джеймсом перекинулись лишь парой ничего не значащих фраз. Будто незнакомцы, вынужденно запертые в одном помещении. Вчера я хотела зайти к нему вечером, но почему-то не решилась. Наверно, потому что он закрыл дверь, а мне вдруг, совершенно необъяснимо, стало неловко постучать. – Боже, Натали, ты просто сама притязательность! – И тебе добрый день, Мишель, – а мой день точно катился к черту. – Чем я опять вызвала твое недовольство? Подруга присела к нам за столик, стрельнула глазами в сторону Винсента, но тот никак не отреагировал, и ей пришлось просить напрямую. Когда мой коллега ретировался, Мишель вздохнула с непередаваемым французским акцентом: – Я ведь хотела как лучше. – Прошу тебя, только не говори, что Ален снова просил тебя поговорить со мной, потому что его просил Крис. Не поверю. – Почему? – Я не Анджелина Джоли, чтобы парни добивались моего внимания с таким завидным упорством. – В этом и есть твоя проблема, – Мишель поправила заметно отросшую челку. – Ты не думаешь, что тобой могут интересоваться всерьез? Тебе надо поднять самооценку. Что весьма сложно, когда мужчина, который тебе нравится, обижается на твои слова утром и бросает скупое «добрых снов» вечером, даже не глядя в глаза. Может, мы просто действительно с разных планет?.. К сожалению, сегодня Винсент оказался прав просто какое-то непорядочное число раз. Линда на меня наорала. Не то чтобы сам факт нашей вопящей начальницы был чем-то удивительным, но по отношению к своим непосредственным подчиненным она всегда старалась сохранять профессионализм, и больше доставалось «саппортам» – отделам информационного обеспечения и IT. На шоу сбежался народ, и хотя я честно перевела стрелки на моего отсутствовавшего стажера на полставки, инцидент был неприятным. – Приведи мозги в порядок, – Линда успокоилась и подошла через час. Определенной частью ее профессиональной этики, которой она по праву гордилась, было умение извиняться перед кем бы то ни было, пусть и своеобразно. – А стажеру скажи, что еще один такой прокол – и может искать другую работу. – Да, конечно… Прости, я действительно отвлеклась. Остаток дня я старалась ничего не делать. Не потому, что не хотела или не было дел, но пара утренних косяков показала мою несобранность. Уж лучше я сделаю все завтра, чем буду судорожно переделывать и исправлять напаханное. Слава Богу, Винсенту хватило такта больше не лезть ко мне и не рваться провожать до дверей, но в метро я физически почувствовала, что еще немного – и просто сорвусь. На ком угодно, да вот хоть на этой девочке, не снявшей со спины рюкзак в переполненном вагоне. Я зажмурила глаза и постаралась сосредоточиться на собственном дыхании до тех пор, пока за мной не закрылась дверь моей квартиры. Нашей квартиры?.. – Будешь ужинать? – он даже не соизволил выйти из комнаты, хоть сделал потише звук. – Нет, – я переоделась в домашнее и поняла, что действительно не хочу есть. Как отрезало. Вместо этого я пошла к Джеймсу. Не знаю, зачем, и, наверно, это незнание остановило меня на пороге спальни. Я совершенно не представляла, как разгрести ту фигню, в которую мгновенно превратились наши отношения, романтические или нет. Я даже не понимала, что именно надо решать. – Это смешно, знаешь, – он сидел на кровати, прислонившись к стене, и смотрел спорт. – Наверно, – я пожала плечами. Я устала, и мне было все равно, что забавного Джеймс нашел в телевизоре. – Не люблю футбол. Он повернул голову: – Иди сюда, – и протянул руку, чтобы у меня не осталось сомнений, куда именно. Я подошла, и он единым плавным движением, не приложив ни малейших усилий и даже не дав толком понять, втащил меня на… Я бы сказала «на кровать», но по факту я оказалась на его коленях. – Будет тяжело – скажи, – я пристроила голову ему на плечо и заработала низкий смешок над ухом: – Своя ноша не тянет. Мне казалось, где-то под моей лопаткой билось его сердце, ровно и сильно, и я закрыла глаза. – Так что было смешного? – Наша ситуация, – Джеймс, в противовес мне, говорил негромко. – А какая наша ситуация? – я опустила правую руку на покрывало, задела его запястье и не стала разрывать контакт. – Не знаю. Но что-то мы перемудрили, тебе не кажется? – Мне кажется, мы договорились попробовать отношения, а то, что происходит сейчас, мало на них похоже. – Под «сейчас» ты имеешь в виду последнюю пару дней? – голос стал тише, Джеймс завозился, устраивая нас поудобнее, и мимолетом обжег дыханием мою шею. – Или эти минуты? Я помедлила с ответом и по шороху поняла, что он снова откинул затылок на стену. Его тепло и голос успокаивали, убаюкивали, и я сама не заметила, как начала вдыхать и выдыхать в такт движению его грудной клетки, на которую давила. Кажется, он моего веса не замечал. Мы молчали, я бездумно следила, как по зеленому полю метались игроки в шлемах. – Извини, что обидела тебя сравнением с тем парнем. – Нет, Наташа, это я дурак. Точнее я просто иногда забываю, кто и что я есть. – Ты хороший человек, которому не очень повезло. Джеймс хмыкнул, и я почувствовала движение его руки. Скосила глаза – он развернул ладонь, и я действовала машинально: опустить свою ладонь поверх, переплести пальцы… – Прости, – услышала я и не смогла удержаться, чтобы не повернуть голову. Джеймс хмурился и смотрел не на меня. – За что? – За то, что я так чертовски не уверен в себе, что снова закрылся от тебя. Во всех смыслах. – Ну, тогда мы с тобой можем организовать клуб на эту тему, – мне стало легче, потому что я получила подтверждение, что на самом деле все в порядке. Или по крайней мере мы хотим, чтобы все было в порядке. – А если серьезно, я понимаю, – я снова отвернулась. Пожалуй, сейчас зрительный контакт был лишним. – То есть, скорее всего нет, но… Уфф, я просто хочу сказать: я понимаю, что тебе нужно время. Джеймс ничего не ответил.***
Он привык, что, если ему становилось тяжело дышать, это была либо травма, либо нервы, и было так непривычно ощущать давление в груди потому, что Наташа расслабленно откинулась на него, положив голову на плечо… Баки не собирался оказываться в таком положении. Он просто хотел поговорить, может, даже очень серьезно. Объяснить, что вовсе не обиделся на сравнение с местным уголовником, а только еще раз понял, какую социальную нишу занимал в этом, современном мире. Он даже ожидал, что неизбежный разговор с подругой уже навел Наташу на такую же мысль, и рано или поздно она изменит свое решение. Он бы понял, заранее был готов понять и потому заранее выказал холодность и равнодушие. Равнодушие, которое превратилось в беззвучный крик в подушку за несколько ночей… Баки собирался поговорить, но в этот раз, разнообразия ради, его предал не разум, а тело, и когда Наташа оказалась на его коленях, стало поздно что-то менять. Не очень-то и хотелось, если честно. Баки закрыл глаза. Он плохо спал эти дни, проворачивая в голове одно и то же: стоило ли соглашаться на эти отношения? Сможет ли он справиться и не задушить Наташу своими проблемами, сможет ли сделать ее счастливой? Потому что если нет – не стоило и начинать, а Баки не был уверен. Ни в себе, ни в своей способности открыться до конца, ни в том, что она заслужила это все: парня с темным прошлым, смутным настоящим и непонятным будущим. Но сильнее всего Баки грызло другое сомнение: а заслужил ли он? Дом, хорошее отношения, ее теплоту, ее чувства, шанс?.. Он не знал. Баки плавал где-то на размытой границе сна и бодрствования. Вокруг – не только в квартире, но и во всем доме – стояла тишина, и можно было предположить, что было от часа до трех ночи. Но открывать глаза и смотреть на будильник времен практически его юности, чтобы подтвердить внутренние ощущения, не хотелось совершенно. Ему что-то снилось прямо перед пробуждением. Падение. Вода. Роджерс… Баки поднял руку убрать волосы с лица. Попытался поднять, и все умиротворение, мягко укутывавшее его, исчезло. Спина под футболкой мгновенно взмокла от холодного пота. Все-таки внутренний голос, скотина, оказался прав, когда пару часов назад советовал: не стоит засиживаться, пора идти спать… Они болтали ни о чем, точнее он больше слушал о ее трудностях на работе, которые возникли из-за их взаимного дурацкого поведения. Наташа явно что-то замалчивала помимо прочего, но Баки не настаивал, и в конце концов они просто смотрели какой-то фантастический фильм, сидя в комфортном молчании. Потом кино закончилось, и Наташе логично было бы слезть с его колен и пойти к себе, но там оказалось продолжение, она спросила, не тяжело ли ему, он ответил «нет», и… И сейчас он лежал на не расстеленной кровати в одежде, и Наташа грела дыханием плечо, удобно устроившись головой на его руке и практически накрытая его телом. В извилинах мозга не нашлось ни единого цензурного слова ни на одном из десятка языков, которые Баки знал, для описания ситуации. А потом он понял, что она не спит. – Хэй… – Хэй. Ты проснулся?.. Кошмар? Он промычал что-то неопределенное, судорожно пытаясь понять, что делать дальше. – Я думал, ты ушла спать… – Ага, была такая мысль. Я даже попыталась, но ты… оказался слегка против. А у меня маловато силенок тягаться с суперсолдатом. К этому моменту нецензурных слов не осталось тоже. – Эм… извини, я не… – Не хотел? Мне так не показалось, – она хмыкнула, и Баки скорее догадался, чем увидел, что Наташа улыбнулась. – Но, если я ошибаюсь, я уйду. Она сдвинула голову с его предплечья и больше не шелохнулась. Ну да, это ведь ему надо бы сейчас убрать руку – левую, черт возьми – с ее спины и приподняться, чтобы дать вылезти из-под него… – Хотя я бы хотела остаться. Кажется, впервые за пропасть лет чужой язык не вызывал у него отторжения. – Хочешь? Или останешься? – он понял, что в точности повторяет ее прежние слова, а потому заранее знал ответ. – Зависит от того, чего хочешь ты. Баки опустил ладонь от ее лопаток к талии. – Будет тяжело – скажи. Наташа скользнула пальцами по металлическим пластинам, уткнулась лицом в его плечо, и поэтому он едва расслышал ответ: – Своя ноша не тянет.