Меня интересует человек, а значит, интересует всё. С. Е. Лец
Баки вертел карточку. Сантиметров восемь на пять, шестнадцать серебристых цифр на черном фоне, имени нет: Наташа специально такую заказывала. Чеки были бы, конечно, привычнее, но в его ситуации прийти в банк – дело гиблое, связываться с конторами, обналичивающими чеки, – тоже. Банковская карта стала идеальным выходом, и механизм Баки вполне понимал, не тупой же он в самом деле. Все просто и эффективно. Ему отчего-то было страшно до близкого обморока. Если верить той открытой в интернете фигне, которая называлась «личным кабинетом», на счету карты была почти тысяча долларов. Его зарплата за три недели. Его зарплата. Втиснуться в российское посольство получилось далеко не с первого раза и даже не со второго. Несмотря на то, что Наташа (и Баки, отсвечивавший за ее спиной на манер призрака отца Гамлета) претендовала всего лишь на позицию внештатного переводчика, душу из нее вытрясали с завидным упорством. В какой-то момент Баки всерьез решил, что копающие ее биографию словно экскаватор дипломаты найдут то, что совсем не нужно, и был уже готов отступить, но неожиданно встретил сопротивление в ее же лице. Наташа, почему-то упорно, хотя и явно в шутку называвшая имевшего с ней дело сотрудника посольства «главным чекистом Нью-Йорка», уперлась и почти две недели бодалась с ним по телефону и лично. Там было и про нехватку денег, и про альтруизм и патриотизм и много чего еще, во что Баки уже не вникал. В конце концов их план по сокрытию его нелегального переводческого таланта за ее официальной визой, конечно, раскрыли, но как-то на удивление вяло: ни вызова полиции, ни предостережений со стороны дипломатического корпуса не последовало. И даже личной встречи не попросили, чего он ожидал с холодком в желудке. И спустя почти месяц мытарств Наташа получила официальный договор. В последний раз он зарабатывал деньги в сорок втором. А вообще это неожиданно оказалось сложнее, чем Баки предполагал. Он как-то не привык работать мозгами в таком объеме, да и русский был не самым простым языком из десятка втиснутых в его голову. Хотя и довольно красивым на слух, стоило признать. А вот алфавит убивал напрочь. С другой стороны, все же проще китайских иероглифов… – О чем думаешь? Баки обернулся. Наташа стояла в дверном проеме с чашкой в руках. – О том, что жить люди с годами лучше не стали. – Пессимистично как-то. Откуда такой вывод? – Отсюда, – он слегка постучал пальцами по краю экрана. – Соотношение цен на основные продукты и товары к зарплате поменялось не очень сильно. А мы-то надеялись, что лет через тридцать все станет иначе… – Тебе бы с бабушками на лавочке возле моего подъезда поговорить, – усмехнулась она, отхлебывая горячий напиток. – Вот бы с кем вышла занятная беседа. – Не поздновато для чая? – Баки мельком взглянул на время. – Это не чай, это «Колдрекс». Горло болит. Отложив ноутбук и карту на журнальный столик, Баки поднялся, подошел вплотную, прижимаясь губами к ее лбу. – Знобит? – Есть немного. – Может, стоит отложить наш набег?.. – Да ну, – Наташа отмахнулась, – завтра буду как огурчик. Главное выспаться. Ты идешь? Изучение роста цен и зарплаты с тридцатых годов было еще не закончено, душа требовала продолжения. Да и сна ему нужно было куда меньше, поэтому Баки покачал головой: – Десять минут. Из-за спины раздался шорох. – Да иду, иду, – проворчал Баки. Спать не хотелось по-прежнему. – Лучше сама ляг, тебе надо выспаться. – Я выспалась. – За десять минут? – За девять часов. Откинувшись на спину стула, Баки убрал за ухо волосы и перевел взгляд на время. Ни хрена себе. – Ну, тогда доброе утро, – он прокрутил ниже интернет-страницу, которую читал, и почувствовал, как Наташа подошла сзади. И внезапно спросила: – Какая она? – Не знаю. Столько лет прошло… Я даже не знаю, жива ли она. – А какой была? – Потрясающей, – ответил Баки, не задумываясь, и тут же спохватился. Как-то нехорошо так говорить о другой девушке в присутствии своей. Но Наташа рассмеялась, слегка встряхнув его за плечи: – И почему я не удивлена твоим ответом? – Потому что это правда. Он выбрал и оставил на мониторе вырезку из газеты – черно-белое фото, которое в один прекрасный день Стив вложил в компас и за которое Баки (и не только он) знатно над ним посмеивался, называя безнадежным романтиком. На самом деле они все просто завидовали Роджерсу: ему было о ком мечтать, замерзая в очередном доме с выбитыми стеклами где-то далеко за линией фронта… – Ты улыбаешься, – в реальность вернул ее голос, и Баки почувствовал, что она права: он улыбался. – Вспоминаю. Это то, что приятно вспоминать. – Так какой она была в то время? Ну кроме как «потрясающей». – Это сложно объяснить. В то время девушке по-прежнему было тяжело пробиться на мужскую работу, а армия – это сплошь мужчины, причем… как бы выразиться… – Мужланы? – Это еще мягко сказано, – Баки развернул стул и, когда Наташа села к нему на колени, сцепил пальцы в замок на ее талии. – В армии все девушки были либо медсестрами, либо радистками, либо на подобных ролях, но Пегги… Пегги была агентом, солдатом, бойцом. Она никогда не уступала мужчинам. Если честно, я даже иногда думал, что мы все уступали ей. – Неужели? – Я помню, как мы работали во Франции. Там была большая толпа: союзники, партизаны, Коммандос. Кто-то заметил Пегги рядом со Стивом и сказал: «О, посмотрите, эта девушка дерется как Капитан Америка!» Но на самом деле это была неправда. – Нет? – Наташа дотянулась, увеличила фото на ноутбуке. – Нет, – Баки усмехнулся. – Это не она дралась как Стив. Это Стив дрался как она. – Ты скучаешь по ней. – И как ты всегда угадываешь?.. Да, скучаю. И почему-то надеюсь, что она скучала по мне. – Что между вами было? Баки вздохнул. Такой двусмысленный вопрос, и все же в тоне Наташи не было ни намека на недовольство или ревность. – У Пегги был брат, Майкл… Он будто снова сидел в том кабаке. Где-то за спиной умирал от хохота Стив, бил по ушам голос Дум Дума, играла легкая музыка. А у него голова раскалывалась от недосыпа, и они вдвоем сидели в темном углу за маленьким столиком. – Она говорила, это Майкл пробил ей путь в полевые агенты, замолвил слово. И именно его смерть убедила Пегги согласиться. – Он умер? – Он был капитаном, погиб в сороковом. Пегги говорила, я на него очень похож. Я никогда не спрашивал, чем именно. Она как-то просила меня не умереть, мол, это будет для нее слишком. Видишь, как я хреново держу слово перед девушками? – Это не твоя вина, – она положила голову ему на плечо, и Баки почувствовал ее дыхание на шее. – Только это и нет. Наташа коснулась губами точки, в которой бился его пульс, не отрываясь от кожи, проложила дорожку легких поцелуев к щеке и вверх… Баки поймал себя на том, что млел от прикосновения ее губ к виску. – Искал старых друзей? – Вообще-то нет, наткнулся на прошлогоднюю статью о Щ.И.Т.е… и как-то пошло-поехало, – Баки все же умолчал о том, что статью он нашел не совсем случайно. – Вижу, с интернетом ты освоился. – Ну тут я либо должен научиться и работать, либо сидеть у тебя на шее и дальше. То есть без вариантов. – Концепция двадцать первого века, позволяющая девушке быть добытчиком, а мужчине – домохозяином, тебе чужда? – Абсолютно, – и осторожно, хотя и запоздало, спросил: – Тебя это оскорбляет? – Нет, просто спросила, – Наташа поерзала, устраиваясь на его коленях поудобнее, и внезапно зашлась тихим смехом. – Что? – Можно личный вопрос? Вот прям совсем личный и даже немного неприличный. Баки хмыкнул. Вот это номер. – Даже боюсь предположить, что сейчас в твоей голове, поэтому просто скажу: можно. – Тебе нравилась Картер? – Конечно, она всем нравилась, – без колебаний откликнулся он и – засмеялся. – А-а-а, ты в этом плане. Нет. Всерьез – нет. – Почему? – удивительно, но в Наташином голосе действительно звучало недоумение. – Из того, что я о ней слышала в том же музее, да и сейчас от тебя, она была шикарной женщиной. – Ты даже не представляешь, в какой степени. Но, во-первых, Пегги не особо делала тайну из своих симпатий к Стиву. А во-вторых, она была нашей боевой подругой. Это, как бы сказать, отдельный вид женщин на войне, сильно отличающийся от работниц связи или полевого госпиталя. Наташа помолчала ровно тридцать секунд и огорошила его: – И многих медсестер в вашей армии ты трахнул? – Да почти всех… В комнате воцарилась неловка пауза. Не то чтобы прямолинейность Наташи была для него чем-то новым, но он просто действительно застопорился от такого поворота разговора. Вот только что они чинно и благородно беседовали о со всех сторон леди Маргарет Картер и тут вдруг начинают считать, сколько девушек он затащил в постель в Европе. Баки вздохнул. Брать слова назад, тем более что сказал он чистую правду, было уже поздно. – Я понимаю, как это звучит, но это не совсем то, что ты подумала. – Я подумала, – Наташа по-братски хлопнула его по плечу, хотя ее голос был слегка сух, – что в промежутках между чрезвычайно опасными миссиями под предводительством Капитана Америка ты, наверняка в числе прочих, находил время только на пожрать, поспать и сбросить стресс в компании очередной смазливой податливой девчонки в белом халате. Я права? – Ну раз уж мы завели разговор, – Баки хмыкнул, пытаясь в этот раз за хмыком скрыть смущение, – сколько парней было у тебя? – Куда меньше, чем у тебя девушек, – Наташа слезла с его колен, одернула футболку. Выдержала его взгляд и призналась: – Встречалась с семью, спала с четырьмя из них. Как видишь, негусто. Баки выключил ноутбук – наконец-то – и поднял ладони в примирительном жесте: – В этом плане все же лучше меньше, чем чересчур много. Я своими амурными похождениями во время войны не горжусь. – Но и не стыдишься. – Нет. Было как было. Наташа набрала воздуха в грудь, но ничего не сказала. Помотала головой. – Есть вещи, ответы на которые я знать точно не хочу… Ладно, завтракаем и выходим на охоту.***
Если честно, я находилась в некотором замешательстве. Сколько времени уже Джеймс брыкался руками и ногами на мое предложение пройти по магазинам, а вчера ему внезапно понадобились и куртка, и ботинки, и новые трусы. Про трусы я, конечно, утрировала, но в целом настрой у него была такой, словно он Берлин брать в одиночку собирался. – Ты так и не объяснил, почему именно сегодня нам приспичило на шоппинг. – Прогноз погоды говорит, что скоро холодает. – А еще говорят, что в Зоне 51 зеленых человечков препарируют, – я жестом показала, что темно-зеленая куртка, которую он мерил, выглядела тупо, и Джеймс отдал вещь консультанту. – На заборах много чего пишут. – Что за Зона 51? – Тему не переводи. – Я не перевожу, – сдав улыбавшейся девушке оставшиеся модели, Джеймс подхватил меня под локоть, выводя из магазина. – Я просто избегаю лишних ушей. И вообще, почему это тебя так удивляет? Я просто решил, что ты права. – О, нет-нет-нет, даже не думай заткнуть мне рот согласием. – Я мог бы заткнуть тебе рот как-то иначе… Попытавшись украдкой взглянуть на его лицо, я наткнулась на смеющиеся глаза. – Свои фантазии оставь до дома. Втихую я надеялась, что он продолжит паясничать, но Джеймс стал серьезным и снова сменил тему: – Давно хотел спросить: ты смогла бы меня постричь? – Хмм… Неожиданно. Разве что машинкой наголо. – Наташа, я серьезно сейчас спрашиваю. – Да я тоже, в общем, серьезно отвечаю, – я пожала плечами и потянула его в очередной магазин. – Хотя смотря что ты хочешь, конечно. Просто обрезать лишнее по линейке я смогу, но модельная стрижка в стиле сороковых годов прошлого века однозначно выше моих навыков. Он замолчал, и, пока мы терзали очередного консультанта очередного шоппинг-закутка, я наблюдала просто титаническую работу мысли на его лице. Вообще это была еще одна странность. Я привыкла и была согласна, что большие торговые центры не подходили для покупок, учитывая криминально-покойный статус Джеймса Барнса, и ожидала, что наш поход за одеждой превратится в квест по уличным заведениям. Но этот опасающийся внезапного обнаружения товарищ потащил меня именно в ТЦ. Там больше выбор, дескать, и будет быстрее… – Так что за Зона 51? Мы вышли из магазинчика опять с пустыми руками – не считая купленных в самом начале шопинга демисезонных ботинок, с которыми почему-то проблем не возникло, в отличие от верхней одежды, – и Джеймс опустился на лавочку у фонтана. Я примостилась рядом. – Это военная американская база, суперзасекреченная. Сторонники теорий заговора считают, что именно там правительство держит инопланетян и проводит над ними опыты. – Вот же людям заняться нечем… По плечи ровно сможешь? Я кивнула машинально, сообразила, о чем он, и кивнула еще раз: – Да. Куртку мы таки купили, хотя назвать ее теплой у меня бы не повернулся язык. Но Джеймс покупкой был доволен, упирая на черный немаркий цвет, наличие карманов и общее соотношение цена-качество. Да в принципе и хрен бы с этим, все-таки носить ему, а не мне, но что-то во всем происходящем меня настораживало. А когда, вместо того чтобы дать мне разогреть ужин, он выложил на стол расческу и ножницы, я окончательно поняла, что это не есть гут. Совсем. – Джеймс, ты мне ничего рассказать не хочешь? Он побарабанил стальными пальцами по столешнице, закусив губу, и тряхнул распущенными патлами: – Давай так: ты меня пострижешь, а потом я действительно тебе кое-что скажу. Идет? – Ладно, – кажется, играть в партизана он не собирался, а потерпеть полчаса я вполне могла. – Садись. Пока он пристраивался на стуле так, чтобы попадать под свет лампы, я сбегала в ванную за полотенцем и распылителем. Я расчесывала волосы, густые и ставшие от воды почти черными, прикидывала, до какого уровня лучше обрезать, и в конце концов пристроилась за его спиной, вооружившись расческой в одной руке и ножницами в другой. Но вместо первого отреза облокотилась на его плечи и уткнулась губами в мокрую макушку. – Ты же понимаешь, что я тебя не зарежу? Джеймс сжато усмехнулся, и я ощутила, как он повел напряженными плечами. – Я понимаю, честно, – и все же говорил на выдохе сквозь зубы. – Просто кто-то, стоящий за спиной с оружием в непосредственной близости от моей шеи, действует на нервы автоматически. – Это всего лишь ножницы. Даже не очень острые. – Я могу убить человека такими не очень острыми ножницами за четыре секунды шестью способами. Помолчали. Я – переваривая такое профессиональное откровение, Джеймс – успокаиваясь, вроде бы даже успешно. По крайней мере он не дергался, пока я его стригла. Мы придирчиво изучили результат, получившийся чуть короче планировавшегося, особенно спереди, но в целом клиент остался доволен. – Ну-с, теперь твоя очередь, – начисто вытирая руки, я повернулась к нему спиной. Что он сейчас скажет? Джеймс притянул меня к груди и неожиданно задал довольно провокационный вопрос: – Наташа, ты доверяешь мне? – Да. – Мне надо уйти. Какого хе… – Ненадолго. Окей, отмена. – Почему? Что-то случилось? – Да… в какой-то степени, – он коснулся губами моей щеки и прошептал: – Пожалуйста, не спрашивай. Не сейчас. Я объясню все, когда вернусь. Обещаю. – И когда ты вернешься? – Пара дней. Максимум неделя. Меня начало слегка потряхивать. Что-то определенно случилось, что-то достаточно серьезное… Ужасная догадка парализовала тело. Гидра? Это как-то связано с Гидрой? С трудом развернувшись в его плотных объятиях – он будто не хотел сейчас дать мне посмотреть в глаза, – я сжала широкие плечи, всмотрелась в четкие черты лица. До дрожи хотелось задать вертевшийся на языке вопрос, до предобморочного состояния было страшно услышать ответ. «Ты доверяешь мне?» Я стиснула зубы, заталкивая в горло рвущиеся наружу слова, и прижалась к горячему мужчине. Я обязательно выскажу ему все, что думаю насчет таких «сюрпризов». Когда он вернется.