Никогда не открывай двери тем, кто может открыть их сам. С. Е. Лец
– Ита-ак… – Итак?.. – Какой повод? – Джеймс плюхнулся на мягкий пуфик, закинул ногу на ногу и сложил руки. – Ты прям пример изможденного мужчины, которого женщина заставила таскаться по торговому центру целый день, – фыркнув, я всунула ему свою куртку и сумку и опустилась рядом. Мне надо было немного передохнуть после тех цен, которые я увидела в торговом зале на вешалках. – Это только первый магазин. – Да хоть пятый, я рад помочь. Только объясни, на кой черт тебе именно платье и именно за такую хренову тучу денег? – Мы закрыли крупный проект. Очень крупный и очень дорогой проект в Калифорнии. В честь этого высокое руководство устраивается шикарную вечеринку, – я жестами постаралась показать, насколько высокое руководство и насколько шикарный праздник я имею в виду. – Ну и плюс Рождество близко, это тоже. Так что в следующую пятницу мы всем офисом едем отмечать наш успех. – Едете? – Джеймс мгновенно напрягся. – Куда? – В ночь на субботу сняли ресторан. Торжественная часть, поздравления, а потом – алкоголь и танцы. И все это за дорого от наших боссов. Поэтому мы здесь. – То есть, выглядеть тоже надо дорого? – Абсолютно верно. План такой: я меряю, а ты смотришь и оцениваешь. Джеймс улыбнулся и спихнул мои вещи на соседний пуфик. – Ну так, чего сидим, кого ждем? Я готов к представлению. Вздохнув, я поднялась и встретила взгляд уже давно готовой к общению девушки-консультанта. Да, давайте, берите меня в оборот… Не каждый месяц я захаживаю в такие бутики. Да и не каждый год, если на то пошло. Я вкратце объяснила ситуацию работнице магазина, прошлась с ней мимо рядов вешалок с платьями всех мастей: в некоторых, пожалуй, не стыдно было бы отправиться и на прием к королеве. Мне подошло бы и чего попроще, но не сильно. Все-таки финансовый отдел у нас состоял преимущественно из женщин, читай – представлял собой серпентарий на тридцать человек, и я была стопроцентно уверена, что после корпоративчика разговоров о нарядах будет множество. К тому же на празднике действительно планирует присутствовать руководство, чья месячная зарплата наверняка превышает мою годовую аренду, и просто целая толпа, в том числе из самой Калифорнии. Блин, стремно как-то участвовать в столь масштабном событии… – И вот это, – консультант окинула меня взглядом, словно померила метром по всем обхватам, и выудила с вешалки еще одно платье. – Черная классика. – Спасибо, – я приняла полдюжины вариантов и скрылась в примерочной. Так, черное – это, конечно, классика, но начнем с чего поярче. Вот зеленое очень симпатичное. Справившись с молнией, отдернула занавеску и вышла. Джеймс молчал долгие полсекунды. – Нет. – А? – я обернулась к зеркалу, чтобы еще раз убедиться, что платье село точно по фигуре. – Вроде не так плохо… – Не плохо. Но нет. Снова скрываясь за занавеской, я пожала плечами. Фасон, конечно, не совсем мой, но чтобы так категорично? У Джеймса на лице чуть ли не отвращение было написано. – Ладно, а это? В отличие от предыдущего, глубокого зеленого, второе платье имело нежный лавандовый оттенок и выглядело легким, почти воздушным. Что, впрочем, в зачет ему в глазах моего парня не шло. – Так, блин, ты же в курсе, что мода сильно изменилась? – прошипела я, наклоняясь к его лицу, когда Джеймс скривился и взмахом ладони указал мне на примерочную. – Это не тридцатые, алё! – Я в курсе, я на улицы выхожу, телевизор смотрю, – откинувшись на стену, он нахмурился. – Я не виноват, что тебе всунули какую-то хрень. Меняй давай. – Не командуйте, сержант. Я с извиняющейся улыбкой отдала консультанту первые вещи и задумалась. У меня что, так сильно покосился вкус в Америке? Вроде эти платья были вполне даже очень. Ла-адно, что там мне «всунули» последним? Черная классика? Если мне не изменяет память, великая Коко придумала это спасение для дам в конце двадцатых годов прошлого века, так что такой повеса, как Баки Барнс, просто не мог его не знать. И хотя мода действительно изменилась, а черное платье вслед за ней, это точно должно ему понравиться. Выражение лица Джеймс прямо говорило мне об обратном. – По-моему, тебе надо скорректировать вкус, – с раздражением я принялась мерить шагами маленький закуток примерочных. – Оно отлично сидит, и я отлично в нем выгляжу. Что не так? – Глядя на тебя в этом, мне хочется задать только один вопрос… – Какой? – Сколько за час? Несколько мгновений я соображала, что он имел в виду. А потом все произошло довольно быстро: я вытряхнула себя из платья, схватила Джеймса за руку и вытащила в холл торгового центра, даже не попрощавшись с консультантом. И приперла мужчину к стене, благо что он не оказывал физического сопротивления. – Объяснись, будь добр. – Ты меня поняла, – Джеймс каким-то образом сумел захватить из бутика мои вещи, про которые я совершенно забыла, и теперь неловко держал их в руках. Выглядело почти комично. – Поздравляю: меня в первый раз назвали шлюхой, и ты только что сорвал джекпот. Мог иначе сказать, что мне не идет. Вообще это довольно странно: Джеймс был вежливым. То есть реально вежливым, и слышать такое от него было не очень приятно. – А вот это уже было бы ложью. Чего, простите?.. – То есть ты хочешь сказать, что в платье я смотрелась хорошо, но как проститутка? То есть, видимо, очень хорошая и очень дорогая проститутка? – Ну… – У тебя двадцать секунд ответить, или… – Или что? Опять выпнешь меня на диван? Помнится, это никому из нас не понравилось. Пока я искала, чем еще на него надавить, Джеймс отлепился от стены, добрел до скамейки у закрытого лотка с мороженым и тяжело опустился на сидение. Похлопал ладонью рядом, приглашая меня тоже сесть. – Я не хотел тебя обидеть, извини. И я вовсе не то самое имел в виду на самом деле. – Неужели? – я все еще слегка злилась, но Джеймс выглядел каким-то несчастным, совсем не настроенным на споры. – Да, я просто… Я просто высказался чересчур резко. На самом деле ты во всех платьях смотришься отлично. Правда. – Тогда какого хрена ты говорил обратное? – Ну… – он потер подбородок, шею, улыбнулся неловко. – Потому что ты во всех них смотришься отлично. – Не догоняю. – Наташа, меня передергивает от мысли, что ты пойдешь на огромную вечеринку в платье с таким вырезом. Просто передергивает. Я расхохоталась. – Это не смешно, – он отвернулся, рассматривал яркие вывески кафе в фудкорте. – А там есть «плюс один»? – Нет, там нет «плюс один», да и взять тебя с собой я бы не смогла, ты и сам это знаешь, – сцапав Джеймса за стальной бицепс, я положила подбородок ему на плечо. – Помнишь, ты спрашивал, доверяю ли я тебе? – Помню. – Теперь я спрашиваю: ты мне доверяешь? – Да, доверяю. Но вопрос не в тебе, а в толпе пьяных мужиков, которая там будет вокруг тебя. – Джеймс, послушай… – Толпа. Пьяных. Мужиков, – по слогам произнес он, глядя мне в глаза. – И фиг его знает, что кому-то может ударить в голову. – Джеймс, послушай меня, – мне пришлось накрыть его губы ладонью. – У нас приличные сотрудники… ну, большей частью. И мы будем праздновать в дорогущем ресторане, где есть камеры и охрана. И я не собираюсь ни с кем заигрывать – ты веришь? Он кивнул, обжигая мою ладонь горячим дыханием, и я убрала руку. – Но я не могу не пойти, это просто невозможно, иначе меня уволят к чертям. Это ты понимаешь? – Понимаю. Все я понимаю… Я могу хотя бы попросить тебя выбрать более… скромное платье? Вообще как раз это в мои планы не входило совершенно. Я редко выбиралась куда-то на массовые сборища в принципе, что дома, что, тем более, тут. И эффектный, быть может, чуть сексуальный наряд рисовался в моей голове как отличный способ не только поднять настроение, но также заткнуть рот коллегам и, если получится, обратить на себя внимание боссов. Повышение еще никому не мешало, а зацикленные на «корпоративной культуре» местные руководители могли отметить старавшегося влиться в эту культуру сотрудника… – Что ты подразумеваешь под «более скромным»? – Ну… Макси? – Джеймс скорчил просительную мину и тут же вздохнул. – Судя по твоему лицу, это невыполнимо. – Это пусть и официальная, но все-таки вечеринка, а не прием у президента. Ниже колена будет выглядеть слишком строго. Ладно, – я хлопнула его по бедру и встала. Искать наряд все равно придется. – Давай так: чуть выше колена, не слишком глубокий вырез. – И без открытой спины. – Иногда ты невыносим.***
Пить или не пить – вот в чем вопрос. Баки повертел в руках пластинку таблеток, выдавил все-таки две штуки и закинул в рот. Вот какого, спрашивается, хрена случилось? Головой не бился, на погоду никогда в жизни не реагировал, но башка с утра просто раскалывалась, и не помогало ни-че-го. Выкинув блистер в мусорку, Баки сделал еще глоток воды и поморщился. Сколько в сумме? Восемь таблеток уже, и никакого результата – как засела тупая игла в затылке, так и сидит. Он пытался работать, но внимание уплывало, размазывалось, и большую часть дня Баки в итоге пролежал на диване, слушая тихий гул спортивных новостей. Даже есть не хотелось. – Джеймс, ты дома?– прозвучало от входной двери. Слишком громко, пожалуй. – Да. Он слышал, как Наташа разувалась – она принципиально не ходила по дому в уличной обуви, называя это отвратительной американской привычкой, – как умывалась, как переодевалась. Потом она склонилась над ним, и пришлось открыть глаза. – Ты бледный. Что-то случилось? – Голова болит. – Сильно? – лба коснулась ладонь, но Баки и сам знал, что жара нет. – Сильно. Не знаю, что случилось. Наверно, погода. – И давно ты стал метеозависим? – Никогда не был. Но других причин просто не нахожу. Наташа пожала плечами, села рядом и взяла со столика ноутбук. – Ну, это легко проверить. Какое сегодня число? – Ты целый день сидишь за компьютером на работе и не помнишь число? С утра было шестнадцатое декабря две тысячи пятнадцатого. – Это издержки профессии: у меня всегда перед глазами календарь, так что я не запоминаю. Так, магнитное поле спокойное, давление чуть выше нормы. Ни полнолуния, ни новолуния… Вроде ничего такого, чтобы болела голова. – А то я сегодня не смотрел эту фигню, – Баки поморщился. Он сайты погоды уже изрыл вдоль и поперек. – Это не давление, не атлантический циклон… Только сдохнуть все равно хочется. – Кроме головы больше ничего не болит? – Наташа еще раз тронула его лоб, потом ладонь скользнула на грудь. – Не тошнит? – Нет. И на соленое не тянет. Ладно, не сдохну же я от какой-то мигрени, в самом деле. Баки осторожно поднялся, стараясь не делать слишком резкие движения, чтобы не провоцировать боль. Спазм, сдавивший затылок, напоминал ту дьявольскую машину, в которую его… Виски резко прострелило, и он согнулся пополам. Боже, так хреново ему давно не было, если честно. Волос мягко коснулись Наташины пальцы, Баки почувствовал осторожный поцелуй. – Может, тебе лучше лечь спать? – Наверно… Если смогу заснуть. Снилась какая-то дрянь. Не Гидра, не война – почему-то снилась пустая ночная дорога, мелькали по бокам деревья, и все это длилось бесконечно долго, словно у дороги не было конца. Он проснулся задолго до рассвета, осторожно, чтобы не разбудить Наташу, встал и вышел на кухню. Голова болела чуть меньше, но все еще противно. Закидываться таблетками уже, наверно, бесполезно, в нем и так химии больше, чем крови. Поэтому Баки просто глотнул воды, приложил холодное стекло к виску. И пошел ложиться. А дорога, едва освещенная фонарями, все летела и летела навстречу… Боль никуда не ушла, но за день притупилась: может, благодаря тому что он вышел прогуляться, а может, потому что он просто запретил себе обращать на нее внимание. Достало чувствовать себя хреново, вот и запретил. Хотя все это навевало не то что нерадостные, а просто-таки чудовищно страшные мысли. Баки знал, Баки помнил, отчего у него так болела голова когда-то, очень часто, и эти воспоминания оставались кислым железным привкусом на языке. Бред вроде бы – он ведь понимал, что просто так, без причины, ничего не случится. Раньше сомневался, сейчас – понимал, что нужна и та дьявольская машина, и прежде всего код. Чертов код, сколько там слов?.. В общем, вроде бы логично, что без вмешательства извне ничего не произойдет… С какого хера тогда голова так болела, он хотел бы знать?! – Блин, может, тебе что-то посильнее? – Наташа села у изголовья дивана, и Баки, не открывая глаз, перебрался ближе, укладывая затылок ей на колени. – Что? За рецептом в больничку я же не пойду. – Ну, я могла бы попробовать… – Наташа, давай остановимся на том, что ты врала из-за меня полиции, – он вслепую нашарил ее ладонь, сжал несильно. – Не надо добавлять к этому попытку получить наркосодержащие анальгетики путем запудривания мозгов врачам. Да и вряд ли поможет, говорил же. – Да-да-да, я помню – наркота на тебя в этом плане не действует. Ладно, по крайней мере я знаю, как тебе хоть немного поднять настроение. Но придется встать. Баки приподнялся, помассировал переносицу стальными пальцами. Вроде стало получше… Или кажется? Наташа тем временем вытащила из пакета маленькую коробку и протянула ему. Баки повертел в руках. – Что это? – А что нарисовано? – Ну… телефон, – на коробке действительно был изображен мобильный телефон. Маленький, даже на вид хрупкий. – Зачем тебе? – Вообще он для тебя, – она отобрала у него коробку, вскрыла, вытаскивая на свет пластиковый прямоугольник. – Мы же договорились. – Это на один вечер. Одноразовый телефон. Баки повертел мобильник в руках. Кнопочный, что, судя по всему, уже почти прошлый век, куда меньше Наташиного по всем габаритам. – В каком смысле «одноразовый»? – В прямом. В нем заряд на несколько дней, предоплаченный пакет минут. Когда разряжается или минуты заканчиваются – его выбрасывают. – Не знал, что такие существуют. – Я тоже, – она пожала плечами. – Точнее я знала, что такие есть тут, в Штатах, но никогда не пользовалась. Но, если ты помнишь, завтра у меня… – Праздник, – Баки поморщился. Вот еще одна его головная боль. – На всю ночь. – Да. И я подумала, что тебе будет спокойнее, если у тебя будет возможность со мной связаться. Отложив телефон, Баки внимательно вгляделся в ее глаза. Наташа улыбалась, и за этой улыбкой легко читалось «я не хочу ссориться с тобой из-за такой ерунды, как вечеринка на работе». – Пообещай мне, что позвонишь, если что-то случится. – Ничего не случится, это так, на всякий случай, – видимо, все было четко написано на его лице, потому что девушка запрокинула голову назад и протянула: – Да-а, хорошо, я обещаю. Доволен? – Очень. Еще больше Баки был бы доволен, если бы Наташе вообще не надо было идти на это мероприятие. Что-то терзало его. Он и сам не знал, что. Когда в два часа утра субботы из зыбкого сна его вырвал звонок на одноразовый телефон, Баки сначала в голос выматерился. И только потом поднял трубку. – Я опущу все, что думаю на этот счет, и… – Ты можешь приехать? Ой-ой. Голос Наташи на фоне разговоров на заднем фоне был тихим и сдавленным, и Баки выругался снова, на этот раз про себя. – Что случилось? – Мне нехорошо. – Насколько? – так, штаны, футболка – блин, трусы где? – деньги… – Наташа? Ты тут? – Да. Да, я… тут. Просто забери меня. Черт. Похоже, гулянка пошла не по плану. Баки вылетел из подъезда, застегивая куртку уже на ходу, метнулся к проезжей части. И через полчаса такси притормозило у шикарного ресторана. – Подождите, пожалуйста, – Баки вылез из машины. Она стояла у входа, обхватив себя руками, и дышала через рот. – Наташа? Хэй, ангел, я здесь, – он коснулся открытых плеч, и ее кожа обожгла его холодом. Баки привлек девушку к себе, закрывая от ночного ветра. – Что случилось? – Не знаю, – она вцепилась в куртку, и что-то в этом жесте было от отчаяния. – Не знаю, просто… стало плохо. Тошнит и голова кружится. – Поехали, дома разберемся. Где пальто? – В гардеробе. Хрен с ним, давай уедем. Баки мог бы зайти внутрь и забрать верхнюю одежду, но для этого пришлось бы оставить девушку одну в такси или на улице. Ладно, может, кто-то из коллег заберет. Если нет, ничего страшного, не последняя вещь на Земле. Короткая прогулка до машины дала Баки быстренько оценить ситуацию. Та-ак, хреново: Наташу заметно вело, и становилось ясно, почему она стояла по стеночке. Он осторожно помог девушке залезть на заднее сидение, назвал адрес. Таксист смотрел в зеркало заднего вида с нехорошей усмешкой, и Баки встретил его взгляд. «Скажешь что-нибудь – и очнешься в багажнике собственной машины». Телепатией он не обладал, но водитель мгновенно переключил внимание на светофор. А теперь к более насущному. – Ты много выпила? – стянув с себя куртку, Баки накинул ее на Наташу. Потом пощупал пульс. – Нет, – она покачала головой и явно тут же об этом пожалела. – Бокал шампанского, два мартини… Странно. С такой дозы развезти ее не должно было. – Все? – Да, все… Открой окно, пожалуйста. Баки опустил стекло со своей стороны, чтобы не дуло напрямую, и снова заметил, как на них смотрел таксист. – Следи за дорогой. – Я знаю отличный рецепт от похмелья, если хотите знать… – Не хочу. Следи за дорогой, я сказал. – Я же просто предлагаю… мудак! Машина вильнула, взвизгнули тормоза, и Баки успел пожалеть, что не пристегнулся сам и не пристегнул Наташу. Прижав девушку к сидению рукой, он почувствовал, как его рвануло вперед, потом назад от резкого торможения, и в конце концов затылок жестко и неприятно встретился с подголовником. Это было похоже на атомный взрыв. – Сержант Барнс? Голос хриплый, совсем не тот, что он помнит: нет вальяжности, нет насмешки, ни капли гонора и спеси. Страх, ужас и… удивление. – Говард? Он слышит тот мерзкий хлюпающий звук, с которым ломается переносица, и в руках остается клок седых волос. Он слышит, как обрывается дыхание. Ночная дорога несется навстречу, из-под колес мотоцикла летят комья грязи. – Устранить и изъять, солдат. – Джеймс? Джеймс?! Наташа тормошила его, таксист орал на кого-то, уже выскочив из машины… Джон Кеннеди, говорите? Нашарив ручку, Баки открыл дверь, вывалился на асфальт. Шестнадцатое декабря, шестнадцатое декабря… У него голова начала болеть в тот день именно. Опустился прямо на дорогу и расхохотался. Пиздец. Это просто какой-то адовый пиздец! Он убил Говарда Старка. Человека, который сделал из Роджерса суперсолдата и героя; человека, который был раздражающе высокомерным и саркастичным, но гениальным и по-своему душевным; человека, который вручил его матери похоронку на него и Стива вместе взятых… Он убил Говарда Старка. И его жену заодно. Он убил их ради нескольких пакетов с непроверенной сывороткой и во имя Гидры. Боже, знал ли Стив об этом? – Джеймс, сюда едут копы, надо валить, – Наташа присела рядом на корточки, встряхнула его за плечо. И мир схлопнулся до точки. Здесь и сейчас его девушке было плохо, таксист попал в аварию, и скоро приедет полиция. Здесь и сейчас Баки Барнс уже не исправит ничего, что сделал Зимний Солдат. Он оставил в машине двадцать баксов, поймал другое такси, благодаря Нью-Йорк за никогда не останавливавшийся траффик, и скоро открывал дверь квартиры. Наташа разделась и умылась, и спрашивать у нее, все ли в порядке, и как-то помогать не было сил. Баки рухнул на диван, вцепился в волосы и мрачно подумал, что пора найти в Википедии страницу «сто самых громкий смертей двадцатого века» и внимательно изучить. Чуяла его жопа, во многих будет знакомый след. – Ты идешь спать? Наташа выглядела бледным привидением, но, кажется, чувствовала себя лучше, чем сразу после ресторана, и он покачал головой. – Нет. – Все в порядке? – Да… – все просто зашибись. – Все в порядке. Ложись. Оставшиеся часы до рассвета он чокался с фотографией мертвого миллиардера на экране, запивая горкой водкой еще одну страницу своей жизни. Только бы Стив не узнал… Только бы не узнал Старк.***
– Ты умрешь сам, или тебе помочь? Я старалась, чтобы голос звучал так грозно, как только можно. Потому что, если сейчас я не вправлю мозги Винсенту, это сделает Джеймс. – Натали, давай поговорим завтра. У меня голова раскалывается… – Да что ты говоришь? – я переложила телефон к другому уху и процедила: – Неужели тебя тоже кто-то напоил клофелинчиком, чтобы трахнуть? В таком случае надеюсь, ему это удалось. – Натали… – Винсент, я скажу это один чертов раз. На работе духу твоего не будет рядом со мной на десяток метров. Завтра и до конца дней твоих. А если появишься в поле зрения, конец этих дней настанет очень быстро. Ты меня понял? В трубке слышалось сопение, кряхтение, какие-то стоны, и я понимала, что Винсент оттягивал момент. Но жалеть его я не собиралась. Когда утром (точнее днем – я с трудом поднялась в первом часу) я заплетающимся языком не смогла связать и пары фраз о вчерашнем вечере, Джеймс быстро сложил два и два. Метнувшись в аптеку, он заставил меня выпить целую чашку какой-то дряни, после чего бесстрастно отвел в ванную и заявил, что, если не станет лучше, придется вызвать «скорую». К счастью, не пришлось. Меня отпустило, и я нашла в себе силы позвонить тому, кто вертелся возле меня весь вечер, рассыпая пошлые комплименты и, как очевидно, кое-что другое. – Винсент, ты, блядь, меня понял? – Да, – тяжелый вздох. – Да, понял. Джеймс, наблюдавший этот разговор с дивана, поднес палец к виску, имитируя выстрел, и мне пришлось сказать в трубку: – И насчет возмездия я серьезно. Подойдешь ко мне – и мой парень обеспечит тебе свидание с Богом в тот же час. Уже лежа на диване, закутанная в плед и его объятия, я смогла поблагодарить Джеймса. – Спасибо. – Долг рыцаря – защищать принцессу. – Принцесса из меня не очень. – Да и из меня рыцарь так себе, знаешь ли. Но уж какие есть. В понедельник меня ошарашила новость: Винсента уволили. Как оказалось, жертвой его поползновений была в тот вечер не только я, это заметили официанты. И Линда. В результате росчерком ее пера парня вышвырнули из компании. – Ты точно нормально себя чувствуешь? – Мишель стояла около машины, обеспокоенно глядя на меня. – Может, подвезти? – Нормально. И нет, подвозить не надо. Отдавай мой рождественский подарок, и я пойду. – Это не подарок, это временная мера. Пока мы с Аленом отдыхаем. – Конечно, – я улыбнулась, принимая пластиковый короб и увесистый пакет. Интересно, что скажет Джеймс? – Что это? – встретив меня в дверях, он подозрительно уставился на мою ношу. – Это, как выразилась Мишель, временная мера. Они с Аленом улетают завтра утром во Францию к ее родителям на Рождество и Новый год, так что… – я открыла переноску и вытащила слегка ошалевшего от внезапного переезда белого кота. – Джеймс, это Людовик. Людовик, это Джеймс.