Вне времени

Ему казалось, будто боль всегда была с ним. Шагала рядом, жила в нем и вокруг него. Он сам был болью. Слезы текли по его щекам, а время вершило очередной круг. Он ждал на руинах собственного мира и на руинах мира внешнего. - Зачем? Зачем ты это делаешь? Это была дева Озера, но Мерлин забыл, как ее зовут и кем она была для него когда-то. - Разве Артур не должен был явиться спасать мир? - Спасать от тебя? - Именно. И вы знаете, что я способен на большее. Мерлин смотрел мимо, туда, где в туманной, обманчивой дали покачивалась на волнах лодка, где лунный свет отражался от доспехов и впитывался в бледную кожу, в золотые волосы... - Я не могу тебе помочь. - Освободи меня. Фрейя не могла ответить, лишь пожала плечами и коснулась плеча Мерлина. - Так было задумано. Значит, кому-то это нужно, Эмрис. - Кому это нужно? А? По-моему, все давно забыли о нас. - Час еще не пробил, понимаешь? Еще не время. - Посмотри на меня, - попросил он. – Что ты видишь? Фрейя промолчала. - Ты хочешь, чтобы все закончилось? - Да, хочу. ********************* - Нам нужно выбраться, - говорит Артур. Голова кружится, в горле пересыхает и становится трудно дышать. - Ты ведь не настоящий? – спрашивает Мерлин, не слушая его. Голос по-прежнему мертвый, а рука болезненно сжимается вокруг его запястья, как единственного возможного спасения. Вместо ответа Артур прижимает его ладонь к своему сердцу. Жест сентиментален и непривычен, но сейчас он кажется единственным способом доказать Мерлину, что все происходящее реально. - Я не знаю, как тебе доказать, что я вернулся. Ты просто должен верить мне, как верил всегда. Мерлин не отвечает, с упоением и горечью ощущая биение сердца под ладонью. Он не верит все еще, несмотря на разливающееся внутри чувство радости. Многое ушло, многое было потрачено зря, но его силы все равно хватает, чтобы очистить проход и помочь им выбраться. Когда они оказываются снаружи, Мерлин крепко хватает Артура за руку, выпивая его взглядом – жадно и забывая дышать. - Мерлин… - Артур пытается заговорить, но его жестом просят замолчать. - Я ждал… Клянусь тебе, я ждал… - шепчет он и вдруг, задыхаясь и цепляясь за Артура, валится на землю. – Только не уходи, пожалуйста, только не уходи снова. Артур прижимает его к себе и кричит, зовя на помощь, потому что с Мерлином происходят страшные вещи – его трясет, кровь идет носом, хлынув на рубашку, а глаза горят золотом. Воздух, кажется, готов воспламениться, взорваться и сжечь их обоих, но Артур все равно не отпускает Мерлина, пытается вытереть кровь, привести в чувство. - Я не уйду, ну же, очнись! Да что с тобой? – кричит он, подхватывая его на руки, и бежит к Аринэл. - Я не знаю, что с ним… - говорит Аринэл, уступая место у кровати Артуру. – Но, я думаю, тебе лучше остаться. Артур кивает, и, когда она уходит, присаживается на край, игнорируя стул, и вглядывается в глаза Мерлина, поддернутые мутной пеленой. - Вернись ко мне, вернись, как я вернулся к тебе, прошу, - говорит Артур, гладя его по волосам. – Вернись, где бы ты ни был сейчас. Мерлин откликается, медленно поворачивая голову на голос, глаза постепенно возвращают привычный синий цвет, но жизни в них нет по-прежнему. - Я не помню ни о каких войнах, я не помню ни о каких бурях… Мне не интересно, что было и что будет… Я просто хочу быть с тобой, - шепчет он, притягивая к себе Артура. На короткий миг глаза сияют золотом и дверь захлопывается. Артур вздрагивает и отстраняется, не зная, как темнеют его глаза при взгляде на Мерлина. Для него прошло не больше трех дней с момента расставания, для Мерлина прошли века и это никак не укладывается в его голове, он все еще не может понять, отчего так жадны, так цепки объятия, отчего глаза напротив так безумны и отчаянны. - Ты слишком слаб, отдохни, - шепчет Артур, мягко толкая Мерлина на подушки. – Я буду здесь. Мерлин не отпускает его руки, запрещает погасить огонь, и все так же жадно смотрит на своего короля, как будто через мгновение тот снова исчезнет. - Спи, прошу, - повторяет Артур, улыбаясь, когда на самом деле его душат слезы, горечь и вина. Вина за то, что свел Мерлина с ума, причинил боль. Утро следующего дня застает их обоих в постели, прижавшихся друг к другу. Когда Артур открывает глаза, Мерлин все так же смотрит на него, как будто после того, как на него навалился сон, прошла всего минута. - Ты не спал? Мерлин качает головой, гладит Артура по щеке и осторожно целует в лоб. - Ночью я говорил с Аринэл, - отвечает Мерлин. – Пока нам некуда торопиться. - Поговорил? Без меня? – в голосе Артура слышен укор. – И что она тебе рассказала? Мерлин молчит, с невыразимым чувством глядя куда-то вдаль веков, проносящихся перед глазами. - Ничего особенного. - Ты так привык скрывать от меня правду? – спрашивает Артур и тут же жалеет об этом. Он чувствует, как внутри поднимается тревога, словно змея, готовая вот-вот укусить. - У нас мало времени, чтобы тратить его на болтовню, - отстраненно произносит Мерлин. Взгляд мгновенно становится внимательным и осмысленным. Он тянется и целует Артура. Проходит три дня, наполненные объятиями, поцелуями и громким молчанием. Им и не нужно слов, потому что достаточно одного взгляда, наполненного тоской и бесконечной любовью, чтобы разом позабыть все, что хотелось сказать. Да и было ли нужно? Артуру не о чем поведать, кроме многовековой тьмы перед глазами, которую он так и не заметил. Мерлину же не хочется делиться такой же многовековой тьмой, заполненной странными событиями, половины которых он не помнил. Они просто были рядом друг с другом и любили. Небо затягивает иссиня-черными тучами. Они стоят в поле, плечом к плечу, подняв головы вверх и вглядываясь, словно молнии должны прочертить в небе ответы на вопросы. Когда тело затекает настолько, что становится больно, Артур склоняет голову, потирает шею и бормочет о том, как ему холодно. Мерлин не реагирует, и Артур сводит брови вместе, прищуривает глаза, хочет что-то сказать, глядя на неподвижное лицо, но ладонь опускается на его плечо и тут же поток тепла проникает внутрь. - Спасибо, - говорит он и вдруг замечает, как прямо перед ними землю прошивает трещина. Раскат грома взрывает пространство, и Артур не понимает, земля ли разверзается или небо. Он просто хватает Мерлина за руку и несется к дому у озера, прочь от трещины, которая стремительно расширяется. - Начинается, - говорит Мерлин, остановившись на берегу. - Начинается что? – спрашивает Артур, бешено водя глазами перед собой, оглядываясь, словно то, что решило восстать против них, прячется среди деревьев. - Она не может больше терпеть. - Кто – она?! - Триединая. Понимаешь, люди копали, взрывали, войны прокатывались по миру одна за другой, уничтожая остатки волшебства. Триединая слабела, и стала забирать волшебное в людях… Никто не мог остановить ее… Хранители делали все возможное, чтобы пробудить меня. Пытались вернуть тебя, полагая, что только тебе это по силам… - Что мы должны сделать? – спрашивает Артур. - Думаю, мы должны умереть. Артур отворачивается и отрешенно наблюдает, как в тумане исчезает полоса горизонта. - Ты вообще собирался мне рассказать? – спрашивает он чуть погодя, когда проливной дождь загоняет их в дом. – Или думал все сделать в одиночку? - Да, собирался, - бесхитростно отвечает Мерлин. – Я бы не позволил тебе испытать то, что пришлось пережить мне. Никогда. Артур отворачивается, смотрит в окно, чувствуя на своем затылке пронзительный взгляд, волны любви и боли, которые вот-вот превратятся в нечто материальное. Ему горько из-за того, что кто-то все время решает их судьбу, разлучает и испытывает раз за разом. Ему больно из-за того, что стало с Мерлином. Ему страшно от ощущения потери, словно он оставил нечто важное на том берегу, сотни лет назад. - Ты уверен, что другого выхода нет? – спрашивает он мгновение спустя. - Понятия не имею, - отвечает Мерлин, и Артуру странно слышать такое от человека, всегда знавшего, что делать. - Это не ответ, - говорит Артур строгим голосом, полагая, что вернув прежнего себя, он вернет и прежнего Мерлина. – Мы что-нибудь придумаем, еще есть время. В ответ раздается только молчание, тяжелое, гнетущее, заползающее в душу. Где-то за окном слышится раскат грома. Для Артура прошло всего несколько дней, он понятия не имеет о вечности, которая с такой любовью вглядывается в него все эти дни. Что-то касается его плеча, легко, нежно и Артур думает, что любовь и боль стали осязаемыми и теперь оплетают его с ног до головы, но это всего лишь Мерлин. Чтобы все мироздание свернулось в единое нечто, хватает короткого мига, в то время как в нем оно копилось веками. - Придумаем, - говорит он и целует в шею – горячо, жадно, нетерпеливо. - Придумаем, - повторяет Артур и поворачивается к нему, отвечая на поцелуй. Они не замечают, как добираются до кровати, чудом не повалив все препятствия, а может быть, это магия Мерлина отодвигала их в стороны, и они не слышали ничего, оглушенные ударами собственных сердец. - Тебя придется учить меня всему заново, - говорит Мерлин, отказываясь быть сверху и перекатываясь на спину. - У тебя что, никого не было все эти годы? – спрашивает Артур, но в голосе не слышно изумления, словно иначе и быть не могло. Сознание сопротивляется, не желая делить эту правду с Мерлином, и временами он забывает о годах ожидания. Мерлин отвечает ему укоризненным взглядом, в котором временами плещется золото. Артур склоняется над ним, целует, целует, целует… Никогда еще они не были так восхитительно хороши друг для друга, никогда еще им не было так хорошо. И именно в тот момент, когда желание достигло предела, Артур чувствует на себе все годы, что отделяли его от Мерлина - они проносятся перед его глазами за секунды… Он кричит… … открывает глаза и смотрит вверх, на нависшего над ним Мерлина, запрокинувшего голову и дышащего глубоко-глубоко. Легкие все еще обжигает от беззвучного крика, в горле стоят невыплаканные годы, на глазах блестят слезы. - Почему? – спрашивает он хрипло, притягивая Мерлина к себе, и тот мягко ложится ему на грудь и обнимает. - Я не знаю, - отвечает Мерлин. Артуру хочется, чтобы тот сказал еще что-нибудь, поклялся в том, что больше этого не допустит, что сделает все, что угодно… Артур чувствует себя неуверенно в этом времени, это не его мир, и, что самое главное, этот мир никогда не будет принадлежать ему. Мерлин молчит. И в молчании этом убитая жизнь. Артур готов принять любой бой и хорошо, если он окажется последним.