Ты боишься смерти?

      Может, наши ошибки формируют нашу судьбу, сбивая с нужного, заданного свыше курса? Или нет никакого курса, или нет ничего и все, что происходит, лишь игры сознания или чего-то большего? Или мое «или» заносит меня совсем не в ту степь, путая сейчас мысли между собой, создавая абсолютно неразумные вещи в моей голове?       Даже если ошибки, правда, формируют судьбу, как бы оно там по-другому не считалось, есть ли вероятность, что я поступаю верно? «Нет» – отвечает мне мое подсознание. Конечно, нет.       Я стою сейчас в кабинете своего старого знакомого, Альбуса Дамблдора. Он, кстати, всегда так выглядел. Все годы, что я его помню. Вечная старость. Пусть сколько угодно доказывает, что зелье из философского камня здесь не причем. И он всегда был себе на уме, редко доверяя свои истинные планы и цели кому-то, кроме себя. Раньше мне казалось, что и себе Альбус не очень-то и доверяет. Да что там, мне и сейчас так кажется. – Необходимо заключить контракт, – своим мягким тоном для всякого рода внушений говорит мне он. – Боитесь, что я сбегу, получив фолиант? – шучу я. Несмотря на мою врожденную патологию ответственности, так бы я и поступила (не поступила бы, Сара, что ты несешь). – Это для Министерства, для отчетности.       Обязательно, Альбус, для них самых. Перечитав контракт, подписываю его и – вон из кабинета. Дальше от тревоги, дальше от ненужных успокаивающе-пугающих копаний старого профессора у меня в голове. «Извините, профессор, пора кормить кота», – и бежать, вылетая, словно пуля из его кабинета.       Не подумайте, что в прошлом с ним связано что-то неприятное. Я бы назвала воспоминания о нем нейтральными, меня они никак не задевали. Скорее всего, он в той истории не играет никакой роли. Просто порой действия Альбуса Дамблдора скрыты (зачастую, не лукавь). Он не из тех, кто играет открыто. Чаще всего он правильно находит себе тех, кто все сделает за него, не подозревая, что вообще что-то делает по его инициативе. Чертов гений манипуляции.       Я, само собой, подозреваю, что на мой счет у этого старого хитрого лиса есть какие-то планы. Строить грезы о том, что я лучшая и незаменимая по части алхимии, не осмеливаюсь. В мире достаточно более опытных волшебников. Моя особенность в совершенно новом подходе. Докторская степень по химии открывает передо мной большое поле деятельности в алхимии. Как по мне, химия и алхимия – часть единого целого. К сожалению, я единственная волшебница, которая продвинулась в этой теории и доказала ее на практике. Остальным алхимикам такое слияние наук из практически разных миров кажется неразумным и небезопасным. Учебный план, подготовленный на скорую руку, Альбус одобряет.       Поэтому в мои преподавательские апартаменты, примыкающие к классу алхимии, я возвращаюсь уже не доктором Брендон-Филипп. На ближайший год, я – профессор алхимии в школе чародейства и волшебства (фамилия прежняя). – Мы сваливаем ночью? Пожалуйста, скажи, что ночью нас здесь уже не будет, – начинает Чарли, как только я открываю дверь. – Где книга? – поняв, что ее нет, он снова начинает по-детски скулить. – Неужели он не дал тебе ее? Он хотя бы сказал где она? – Фолиант я не получила. Альбус нашел его, но потребуется время, – направляюсь к чемодану, чтобы разобрать вещи, попутно объясняя ситуацию Чарли. – Пришлось заключить контракт, – кот разваливается на кровати, недовольно теребя подушку, а я уже спешу его успокоить, – это всего лишь на год, дорогой. – Дай мне полакать чего-нибудь с градусом? – грустно шутит кот. – Брось, разве это не здорово? Как давно мы последний раз покидали мир маглов? – пытаюсь я утешить безутешного жирдяя. – Это не здорово, не круто и не весело, Сара. Ты и сама прекрасно все знаешь. Так что перестань делать вид, что тебе здесь нравится, – кошак прыгает с кровати, приземляясь прямо около чемодана, который я с огромной неохотой сейчас разбираю. – Мне здесь скучно до одури. – Давай сходим в библиотеку? – предлагаю я. – Я уже и так пытался почитать что-нибудь скучное, но даже твой дневник не помог. Думаешь, я найду что-то в этой их школьной библиотеке? – А ведь это я научила тебя читать, неблагодарное ты животное. – Скажу честно, ты зря это сделала, – ерничает котяра. – А теперь давай, надевай свою мантию, развлеки меня.       У меня осталось только две мантии. Темно-синяя из бархата с толстой теплой подкладкой. В Нью-Йорке, холодными вечерами, я любила укутываться в нее и засыпать. Вторая была бледно-коричневого цвета, шелковая. На моих мантиях не было узоров, рюш и всего прочего, что здесь так любят многие. Классического кроя такие вот мантии остались у меня с тех времен, когда еще мне нравилось быть частью волшебного мира. – Ну, что ты ее разглядываешь? – возмутился кот. – Надевай скорее свой плед. «Как же все таки нелепо выглядит одежда волшебного мира», – думаю я, рассматривая себя в зеркало у шкафа. – У тебя самое красивое одеяло, – мурлыкает мне Чарли. – Комплимент? – улыбаюсь я своему джентльмену. – Факт, – самодовольно говорит Котяра Де Угодник.       Апартаменты, которые достались мне по долгу службы, уютны. Гостиная выполнена в стиле старой Франции. Она будто бы пропитана «высокой» небрежностью. Аккуратный камин, богемное кресло на деревянных ножках с фиолетовой обивкой, расшитыми на ней золотыми нитками розами, с их шипами, с их листьями. Деревянный журнальный столик с резными ножками, пока еще пустые книжные полки по обе стороны камина (не распыляйся, эти полки будешь заставлять книгами не ты). Спальня в том же стиле. Для кота даже поставлена точная уменьшенная копия моей кровати и тоже с бирюзовым балдахином (как мило).       Самое привлекательное в моей спальне, большое окно с подоконником, на котором я легко помещаюсь. Здесь открывается очаровывающий вид на осень. В Нью-Йорке есть такая пора, когда ты ощущаешь ее дыхание задолго до того, как упал первый пожелтевший лист. А здесь, в Шотландии осень мгновенно охватывает округу. Просыпаешься однажды утром – везде осень, а засыпал ты совершенно точно летом. Не знаю, как объяснить эту стихийность.       Я надеваю водолазку тонкой вязки светло-бежевого цвета, белую юбку миди, и накидываю свою бледно-коричневую мантию. Волосы заплетаю в тугую длинную косу до пояса. – Принеси мне молока, девушка из 19-го века, – смеется надо мной кот. – Как смешно, Чарли, ты идешь со мной.       Чарли со мной не идет. Неприлично как-то тащить питомца за стол преподавателей. Главное, что мой драгоценный испугался (как это король будет кушать не в своих хоромах?).       Мы сидим с профессором Снейпом рядом. На мое приветствие он сдержанно кивает. Здесь, среди учеников и преподавателей, он кажется мне еще более грозным и мрачным. Черная тень, среди всеобщей радости нового учебного года (моих предметов же еще не было).       Альбус Дамблдор представляет меня, как первого преподавателя алхимии Хогвартса. Аплодисменты смущают меня, в момент, когда их гул утихает, я слышу со стороны моего коллеги Северуса Снейпа задумчивое: «кхм». «Неприятный тип» – заключает мое подсознание.       Остальной преподавательский состав показался мне достаточно добродушным. Мои предыдущие коллеги в магловском мире и рядом не стояли с преподавателями Хогвартса. И мне это нравится. Магическое общество до сих пор чтит традиции времен старой эпохи. Воспитанность еще не утратила здесь своих позиций (ровным счетом, как и одежда тех времен). Между делом Миневра МакГонагл приглашает меня на чай, а Помона Стебель посмотреть на ее сад. – В какой магической школе вы учились? – заикаясь, спрашивает профессор Квиррелл. – Никак не могу вспомнить Вас среди учеников Хогвартса. – Я училась в Уагаду. – Как же Вас занесло в такую даль? – удивленно спрашивает Квиринус Квиррелл. – Это же Африка, Лунная гора. По-настоящему потрясающее место! – Вам довелось побывать в моей школе? – всегда приятно встретить человека, который бывал в дорогом тебе месте.       Профессор радостно кивает и начинает широко улыбаться, ожидая моего (кажется) рассказа. Я замечаю, что на меня внимательно смотрят и остальные коллеги, за исключением Северуса Снейпа. Он молчаливо разглядывает кого-то среди учеников. – Я перевелась в Уагаду на втором курсе. Понимаете, Илверморни, моя первая школа, конечно, очень хороша. Но вся эта магия коренного населения, – качаю головой, – это не мое. – Понимаю-понимаю, – заикаясь, лепечет профессор. – А это правда, что Вам абсолютно не нужна волшебная палочка? – Правда, – киваю я, – но, все же, палочка лучший усилитель магии, в некоторых ситуациях без нее никуда. – И то верно, профессор, – это уже говорит Минерва Макгонагалл. – Я слышал, – вставляет лесничий, кажется,(нас всех представили, когда я пришла на ужин) Хагрид, – слышал, что Вы так же учились в институте Салемских ведьм? Альбус-Альбус, ну, зачем? – Училась, – я начинаю краснеть от внимания всех этих магов (держи себя в руках). – Сколько же Вам лет, если у Вас имеется ко всему прочему маггловская докторская степень? – твердой монотонностью вставляет свой вопрос профессор Снейп. – Мне 23, – неуверенно говорю я (ненавижу такие моменты). – Дело в том, что я гораздо раньше остальных закончила все три заведения, – оправдываюсь за свои способности к учебе (всегда было и всегда будет, смирись). И снова задумчивое «кхм». – Неужели экстерном? – любопытствует Стебель. Я пожимаю плечами, на что Помона разводит руками и с воодушевлением восклицает: «Поразительно, профессор!».       Мы болтаем еще минут 15, а затем я ухожу к себе.       Забавно, я не подумала о сигаретах. В спешке тогда не успела ничего, даже запастись моими «волшебными» палочками.       Сидя на подоконнике в своей новой спальне, я наблюдаю за окном пустую всепоглощающую темноту, вдыхаю чистый осенний воздух и думаю о том, что мне сейчас не хватает только горячего какао и сарказма, спящего на своей мини-кровати, Чарли. – Эй, кот, – зову его шепотом. – Я притворяюсь, что сплю. Не мешай, – сонным голосом бормочет Чарли. – Ладно, прости, – снова шепчу я. – Волнуешься? – спрашивает кот, не открывая глаз. – Немного. – Давай я помогу тебе успокоится? – кот сползает со своей кровати и уже через 5 секунд запрыгивает ко мне на подоконник, начиная командовать. – Закрой глаза (закрываю), представь место, в котором тебе комфортно. Где ты сейчас находишься? – Я в лесу, вокруг никого… – Так, дальше. – Это все, – улыбаюсь я, – я в лесу, тебя там нет, разговора этого там тоже нет. Но, к счастью, есть сигареты.       Подкуриваю сигарету и снова закрываю глаза, Чарли сворачивается калачиком на моих ногах. Я представляю себя дома: кот пьет свой кофе, выкрикивая из-за шторки всякие гадости прохожим в окно, я читаю газету, и все идет своим чередом.