Ты боишься смерти?

      Я иду по коридорам университета. Мне нужна дверь с именной табличкой «Ян Мюссо», профессора кафедры прикладной химии. Он мой хороший знакомый, в прошлом коллега. Чересчур пугающий мужской бас говорит зайти, после моего стука в дверь. – Ян? – С ума сойти! – восклицает он, – Сара! Рад тебя видеть. – Мое кресло, в самом деле? – ухмыляюсь я, наблюдая за тем, как Ян поднимается с моего прекрасного рабочего кресла, которым я в свое время заменила противный офисный стул на колесиках. – Не смог устоять. – Выпьем по чашечке кофе? – предлагаю я. – С удовольствием. Университетская кофейня и мы уже сидим напротив друг друга, попивая свой кофе. – До завтра? Я, конечно, достану, но с тебя причитается. Лоуренс снова будет выносить мне мозг. – В долгу не останусь. Ян всегда помогал мне раньше. Не знаю, как бы я обошлась без его поддержки, после смерти Фестера. – И все-таки, Сара, где ты сейчас, как ты сейчас? – кривлю лицо в недовольном «ну, хватит». – Знаю-знаю, ты уже сказала, что не хочешь об этом говорить, но постарайся понять меня правильно: приходит бумажка об увольнении, дома тебя нет, никто ничего не знает, а за день до этого мы с тобой пили кофе в этом самом кафетерии. Что произошло? – Это сложно объяснить, Ян. Расскажи лучше, чем закончился твой эксперимент с физиками из Калифорнийского? – Не переводи тему. Я хочу знать, что случилось.       Моя карьера в университете не была долгой, но за это время мы с Яном успели подружиться, хотя больше, чем хорошим знакомым, я его не назову.

«В силу своей вредности» – толкует подсознание. – Я занята одним проектом, о котором не имею права говорить. Прости, что пропала так внезапно, не думала, что это будет иметь какое-то значение (ложь). – Ты серьезно? Думаешь, все так просто? Я не находил себе места. – Ты забрал мое кресло, – криво усмехаюсь я. – Ты могла хотя бы написать мне. – У меня не было такой возможности.       Наш разговор зашел в тупик. Ян неизменно пытается меня упрекать еще 20 минут, затем он берет еще два кофе и начинает снова расспрашивать о том, чем я занимаюсь. Спустя еще 10 минут. – Значит, работаешь на военных, – вдруг заключает мой бывший коллега. – Я этого не говорила, – улыбаюсь я. – Я догадался. Так, когда, ты говоришь, заканчивается твоя работа над этим сверхсекретным проектом? – Я ничего такого… – Когда, Сара? Хватит водить меня за нос. – Следующей осенью я планирую вернуться в университет. – Хм, ладненько, чудно, я тебя понял. И все-таки, что за военные такие, которые не могут снабдить тебя антисептическим раствором? – Я не говорила, что это военные, Ян. – Верно, точно, ты вообще ничего не говорила, – подмигивает он. Настойчивость его не знает границ, и я нехотя разрешаю подвезти себя до дома. – Во сколько мне тебя завтра ждать? – спрашиваю я. – Мы уже прощаемся? – Я очень устала, Ян. – Ты не появлялась почти месяц. – Меньше, – отвечаю я и выхожу из машины, стараясь не оборачиваться.       Я прекрасно знаю, что он не тронется с места, пока я не закрою за собой дверь. Да простит мне кто-нибудь мою жестокость, но у меня нет на это времени. И никогда не было.       Всю жизнь исследования, учеба и работа занимали практически все мое время. Иногда хотелось остановиться. Особенно в моменты, когда из-за недостатка времени рушились отношения. Мне, как и всем девочкам, хотелось красивого парня и болтать ночи напролет. Только этого со мной не случалось ни разу. Нет, я никогда не была дурнушкой. За мной ухаживали, я влюблялась, но это всегда заканчивалось из-за одной и той же причины – проекты требовали больше времени и они его получали. С Яном Мюссо получилась абсолютно та же история.       Жалею ли я?       Нет, я добилась огромных успехов, обучаясь экстерном, заочно, прыгая с курса на курс и получая все больше и больше знаний.       Теперь меня считают гением и я одинока.       Стоп, нет.       У меня есть Чарли (очень смешно).       Закрывая дверь, я слышу, как, издав пронзительный рев, машина уезжает, скрипя шинами, а Ян, наверняка, – зубами. – Он ударил кулаком по соседнему сиденью, когда ты зашла, – сообщает мне с кухни Чарли. – Видела бы ты его рожу, – кот смеется, – раздутая красная мордень. – Чарли, так нельзя. – Это тебе так нельзя, а я сторонний наблюдатель.       Поздним вечером кот решает, что уезжать без прогулки по своему району будет непоправимой ошибкой (почему нельзя было погулять, когда я вернулась из университета?).       На улице прохладно. Я укутываюсь в свой длинный темно-зеленый шерстяной шарф и подкуриваю сигарету. Нужно будет купить еще сигарет. По ушам долбят звуки буферов проезжающих машин (выходные).       Вы никогда не замечали, что осенью кажется, будто ты дышишь атмосферой прошлого. Возвращаешься назад, в то время, когда тебя еще не существовало. Воздух такой чистый и вокруг суматохи тебе так сонно, ты будто растворяешься в ощущениях давно забытых времен и представляешь, как оно тогда все жило, по-другому, свободнее. Возможно, мне это только кажется и Нью-Йоркский воздух пудрит мне мозги. – Эй, большая киса! – крикнул чернокожий парень на ступеньках соседней парадной.       На что кошак, не думая ни секунды помчался к нему, заставляя меня тем самым следовать за собой. – Добрый вечер, – кивает мне парень, когда кот уже размещает свою пятую на его коленях. – Давно вас не видел. Отпуск? – Годовая командировка, – отмахиваюсь я. – Я скучаю по нему, – он легонько теребит Чарли живот, причмокивая и сюсюкая губами. – Скучал по мне, малыш? Скучал по Эрлу? – паренек прижимает кота к себе. – И Эрл по тебе скучал, сильно-сильно скучал.       Когда я переехала сюда, таких ребят, как Эрл, побаивалась. Они так странно одеваются. Эти их растянутые футболки, штаны на размера три больше, музыка из магнитофонов, будто тараторный вопль из самых низов общества, который по смыслу, как каша из всего наболевшего, песни про шлюх и плохих богачей. Меня все это отталкивало, но коту нравилось. «Кайф» мурлыкал он дома, рассказывая, как они пытались поиграть с ним через окно.       Я вижу Эрла настоящим в моменты этой игры. Искренняя радость «большой кисе», которая видит в тебе друга и не боится. Чарли очаровал компанию. Но, несмотря на то, что с ребятами я одного возраста, со мной они держали и держат нейтралитет. Оно и к лучшему. – Приехали по делам? – Точно. – Когда обратно? – Завтра. – Понятно. – А где остальные ребята? – Должны подойти. Не хотите с нами? – улыбается мне Эрл. – Что с вами? – Ну, потусить, послушать музыку. Кот вылупился на меня своими глазищами, умоляя «потусить». – Эрл, я бы с радостью, но завтра рано вставать и… – Да ладно, я понял, мы не из вашего круга, вы серьезная и все такое, – перебил меня парень. – Не глупите, я просто очень устала, и мне правда нужно рано вставать.       Кот из-за этого не дает мне спать до двух часов ночи, горланя какую-то молодежную песню, в которой постоянно повторялась одна строчка: «Она сказала мне «че»? А я ответил: «вали и забирай осколки моего сердца, выбрось их в мусорный бак твоего нового папы». К обеду Ян привез мне все, что я просила. – Во сколько ты уезжаешь? – Через два часа. – Не хочешь пройтись со мной? – Ян, прости, но у меня еще столько дел, нужно собрать вещи. Давай в следующий раз, хорошо? – Ты мне должна, помнишь? – Хорошо, но только ненадолго, у меня, правда, много дел – говорю я. Мы идем по Мэдисон авеню. Я всячески пытаюсь сменить тему. Говорить про мой отъезд и его недовольство по этому поводу – надоело. – Я не хочу, чтобы ты уезжала. – Поверь мне, я тоже этого не хочу. – Так не уезжай, Сара. Останься, – он хватает меня за запястье, и мы останавливаемся, – откажись от этого клятого проекта. Оставайся в Нью-Йорке. – Отпусти меня, Ян, – я отдергиваю свою руку, но он ловит ее снова. – Останься. Неужели ты не можешь бросить все? Что за хрен в него вселился? Господи, я думаю словами Чарли. – Прекрати. Что за глупости? – Я серьезно, не уезжай, никто же не может тебя заставить. – Что на тебя нашло? Немедленно отпусти меня, – испуганно говорю я. – Я все время в университете пытался как-то сблизиться с тобой. Мы начали дружить, и я думал, что вот оно, но ты вдруг пропала, испарилась, ничего не сказав, и теперь снова хочешь просто так взять и уехать! – выпалил он на одном дыхании.       Когда на тебя повышают голос, да еще и таким страшнючим басом, хочется убежать и спрятаться, чувствуешь себя маленьким беззащитным зверьком.       Но я держу себя в руках, мое лицо невозмутимо, чистая гладь воды – ноль эмоций. – Я не знаю, что ты там себе надумал, придумал и намечтал, но если ты сейчас же не отпустишь мою руку, нашей дружбе придет конец. Он не отпускает. – Сара, ну как ты можешь не понимать… – Отпусти, Ян. Рука не на шутку начинает ныть. – Эй, бро, девушка сказала ее отпустить, – раздается где-то неподалеку знакомый голос. – Проходи мимо, – строго говорит Ян.       На самом деле Эрл и его компания всего лишь малолетки. В силу своего возраста, я тоже попадаю в эту категорию, однако моя степень ставит меня на ступень выше, к таким, как Ян, взрослым людям в категорию от 30 до 35. – Ты что не догоняешь? – странно жестикулируя руками, спросил Эрл. – Эй, парни, он, кажись, не догоняет, – крикнул мой знакомый своим товарищам по «потусить», которые по всей видимости крутились где-то за моей спиной. Этого еще не хватало. Как бы сказал Чарли: «Ну что за пустой кипишь?». – Прекратите, – я резко одергиваю свою руку, и на этот раз Ян ее больше не пытается схватить. – Спасибо, Эрл, все под контролем. Ян – уезжай, спасибо за раствор, ты очень мне помог, – я разворачиваюсь и спокойным шагом (как тяжело он мне дается) иду по направлению к дому. Мой коллега и неудавшийся Казанова обгоняет меня, спеша к своей машине. Эрл, насколько было понятно по звукам за спиной, уже веселится в со своими. Дома кот вспомнил об одном неразрешенном вопросе: – Обманщица, – кидает он мне с порога. – Не сейчас, Чарли, Ян, как с цепи сорвался, схватил меня за руку и начал: «Останься, не уезжай», а потом появился твой черный дружище с джентельменским порывом, и… –Ты обещала бухнуть, – будто не слыша меня, говорит он, – обманщица. – Может, отложим? Нам пора, если я хочу закончить дела в лаборатории до ужина. – Обманщица, лживая девка, – бормочет кот. – Мог бы мне напомнить. – Я сам забыл. – Давай выпьем на следующих выходных? – предлагаю я. – А Алонзо Гальвани? Работа? Работа-работа-работа. Кидало. – Обещаю. – Давай предложение полностью, обманщица. – Обещаю выпить с тобой на следующих выходных. – «И не помешает мне никакая работа», – подсказывает кошак. – И не помешает мне никакая работа. – Клянешься? – Я же не верующая, Чарли. – Клянешься? – понижает он свой кошачий голосок. – Хорошо, я клянусь.

Хогвартс и немножечко грустно.       Натянув неизменную черную водолазку и того же цвета юбку в пол, накидываю на себя мантию, которая здесь вообще никак (поэтому снимаю ее и решаю, что мне закон не писан), отправляюсь в лабораторию. Кому какая разница есть на мне мантия или же нет? Тем более, для лаборатории я прихватила из дома свой старый белый халат и очки. Это всяко удобнее, да и практичнее. Разве нет?       Значит так, касаемо эксперимента, нужно составить письмо для Алонзо, потомка Гальвани, и найти его адрес в справочнике в библиотеке. Несложная задача. Надеюсь, он согласится встретиться. Было бы неплохо просмотреть записи лично, может даже сделать копию, если не получиться с оригиналом.       А вот с «Дневниками Агнии Элройс» будет определенно на уровень, а то и десять, сложнее. Если даже провернуть все за спиной у министерства Германии, что не сложно ( Какое им дело до маггловского музея?), нужна хорошая история. Допустим, рукопись нужна для исследования, но как убедить в этом без документов и разрешения на работу, без заявки какого-нибудь крупного исследовательского центра? Украсть? Это как-то низко, рукопись будет нужна только на время эксперимента. Не более того. Копия мне не подходит. Ведьмы любили оставлять тайные знаки, которые невозможно проявить без специального ритуала, на копию знаки не перейдут. Определенно нужен человек владеющий легилименцией. Придется обратиться за помощью к Дамблдору. Думаю, у него такие знакомые точно имеются.       Захожу в лабораторию, никак не собираясь застать там Северуса Снейпа, но застаю.       Он сидит, склонив голову над книгой, за одним из рабочих столов. – Добрый вечер, – говорю я, проходя мимо него к одному из массивных деревянных шкафов. Профессор коротко кивает.       Оглядываю рабочее пространство и замечаю, что на втором столе, который стоит подальше от других двух лежат какие-то бумаги и странное, причудливого вида, перо. Наверное, пока я отсутствовала, мои коллеги уже успели выбрать себе места.       Для меня оставался стол подле мистера-задаваки. Ну, Квиринус, ну, трусиха. – Над чем работаете? – Ищу компоненты для сыворотки, – говорит он спокойным голосом, – а вы мне мешаете. Достаю тетрадь и ручку, сажусь за свободный стол. Перья и пергаменты считаю лишней тратой времени. Они нужны разве что для атмосферы, но магическое общество думает иначе. Как им удобно. Посмотрим, что я могла упустить. «Подопытные – поговорить с мистером Хагридом» – думаю, он будет лучшим проводником по запретному лесу. «Камень – уведомить читу Фламеля, о намеривании воспользоваться приглашением» – надеюсь, без моих дорогих поводырей коллег. «Обговорить с Дамблдором человека, владеющего легилименцией» – как можно скорее. «Разработать механизм для подачи заряда» «Проконтролировать создание сыворотки и обсудить обязательные компоненты» – Предоставьте это мне, профессор, – говорит Северус Снейп, делая пометки в своей книге, – думаю, я справлюсь лучше. – Вы подглядываете? Он сухо ухмыляется. – Вам смешно? – я пристально смотрю на него, но он продолжает что-то помечать. – Ни капли, – он говорит и не отрывается от своей работы, что меня почему-то злит. – Я должна проконтролировать каждую мелочь, каждый шаг, все этапы работы, чтобы исключить любую ошибку. – Вы знаете, как готовятся подобные сыворотки, мисс? – Нет, – говорю я и прекрасно понимаю, к чему он ведет, но слепо доверять профессору Снейпу, мне не хочется. – Давайте я буду делать свою часть работы, а вы свою? – При всем моем уважении, мистер Снейп, это мой проект и он не должен пойти под откос из-за вашей ошибки. – Ваш проект, – говорит он, чеканя каждое слово, и будто швыряя в меня предложения, – по сути своей, на данном этапе – теория. Алхимия, химия, физика, вы действительно полагаете, что ваш юношеский максимализм не обречет вас на провал (У меня? Максимализм?)? Невозможно взять и перевернуть всю суть жизни, будьте реалисткой. – Если вы не верите в эту работу, что вы здесь делаете? – Я не говорил вам, что я не верю в работу. – То есть? – Я сомневаюсь в том, что вы осознаете весь масштаб того, что задумали воплотить в жизнь, и всю серьезность и опасность такого «проекта». Я смотрю на него с секунду, гневно и в упор, секунда ненависти, пусть будет так, а затем говорю: – Вы считаете, что я не способна на реализацию такого глобального проекта? И он, наконец, откладывает в сторону книгу, перо и пергамент. – Да. И он смотрит на меня, абсолютно спокойно смотрит мне прямо в глаза. – Доб-рый вечер! Профес-сор, вы вернули-ись, рад вас вид-деть, – смущенно улыбаясь, болтает Квирелл, вплывая в кабинет. – Добрый вечер, Квиринус, – киваю профессору и встаю из-за стола, – А вас профессор Снейп, я попрошу после ужина прийти в лабораторию. Нравится вам это или нет, но последнее слово останется за мной. И он снова сухо ухмыляется. – Квиринус, вы достали цветы амброзии? – Д-да. – Отлично, огромное спасибо. Ваше присутствие после ужина не нужно. И я иду к себе. Какой бестактный, какой невоспитанный. У-у, так бы и убила. Сомневается во мне. Сволочь. Раздул свое самомнение. Слов нет, как меня раздражает Северус Снейп.