Красная лента

      Похоже, альфа совершенно рехнулся, нанюхавшись его течного запаха, и Эйден ощутил себя пойманным в ловушку чужой страсти. Его и самого уже мелко трясло от напряжения, с каким он сдерживал остатки разумного поведения, возвышающего цивилизованных и образованных омег над низменными животными инстинктами.       Но тонкого слоя неокортекса (1) явно недостаточно, чтобы послужить сколько-нибудь надежным щитом против натиска древней и могучей природной силы, зова плоти, готовой принять и взрастить внутри себя новую жизнь. Особенно когда эта самая плоть находится в опасной близости от роскошного члена сильного альфы, чей запах сводит с ума и лишает воли к сопротивлению…       Рука Найджела властно проникла под натянувшуюся ткань джинсов и его пальцы дерзко дразнили чувствительное навершие, губы альфы жадно припадали к его губам и шее, а низкий рычащий голос плел соблазнительные сети, уговаривая, убеждая омегу дать добровольное согласие на то, что навсегда изменит его жизнь.       «Я никому не отдам тебя, котенок… никому не позволю тронуть или обидеть тебя» — сладкой музыкой отдавалось у Эйдена в ушах горячее обещание Найджела, но остатки благоразумия упорно нашептывали, что альфа сейчас не в себе и что им движет жажда случки, такая же неукротимая, как и жажда омеги вступить в связь с любым, кто застигнет его первоцвет* в самом начале… И что невелика цена обещаниям, данным в таком состоянии.       Но тело омеги млеет и тает под уверенными и властными прикосновениями альфы, точно пластилин или кусок сливочного масла. И его воли уже не хватает на то, чтобы бороться на два фронта — с объятиями разгоряченного Вуда и с собственными дерзкими и откровенными желаниями.       Он прикусывает губу и задерживает дыхание, когда большой палец Найджела обводит несколько раз вокруг напряженной головки, растирая выступивший секрет, и, сжав бедра, осторожно трется членом о ласкающую его ладонь. Низ живота сводит томительной судорогой, и Эйден тихо сопит и постанывает в плечо Найджела, закрыв глаза и воображая, как член альфы властно вторгается в его девственный сад и заполняет его своим узлом… Конечно, гипотетически он знает, как это все происходит и сколько длится сцепка, но вот теперь у него появляется внезапная возможность проверить теорию практикой…       И правда, не послать ли ему всех своих родственничков, так ловко сговорившихся за его спиной о будущем выгодном браке и не распрощаться ли со своей ценной девственностью прямо здесь, в объятиях этого прекрасного и яростного в любви самца?       — Д-да… пойдем… только пообещай, что будешь нежен со мной… и что потом сразу отвезешь меня… в «дом цветения» (2)… — не веря, что все-таки решился на неслыханную дерзость, выдыхает Данвиль и сам прижимается губами к чуть шершавой и покрытой короткой щетиной шее альфы. Его фиалково-клементиновый аромат причудливо смешивается с кофейно-цитронным, и это терпко-сладкое сочетание прекрасно и совершенно, как бывает только у истинной пары… А раз так, долой сомнения и терзания, и пусть дядя выдает за вервольфа своего сына-омегу и за его счет обстряпывает с князем лугару дела в этом городе.       — Да! Да, черт возьми, я буду нежен! Нежнее нежного, верь мне…       Не успел Эйдан внятно высказать свое согласие, как Найджел, не в силах больше ждать ни одной секунды и не желая слушать чушь про какой-то там «дом цветения», подхватил омегу на руки с такой легкостью, словно тот в самом деле весил не больше котенка, и потащил драгоценную ношу к выходу из клуба.       Никто не посмел остановить его, все расступались перед ним, разлетались в разные стороны — настолько повадки альфы сейчас напоминали опасного хищника, вышедшего на охотничью тропу.       Но предупредить Дарко, канувшего в неизвестном направлении в компании второго мальчишки, все же стоило: Вуд понимал, что если он просто сбежит из клуба с течным девственником наперевес, это будет равносильно подставе. Эйдан говорил правду — их с кузеном скоро хватятся, и в «Бешеный бамбук» припожалуют представители клана Ионеску, а за ними подтянутся и вервольфы…       Такой расклад в принципе устраивал Найджела. По многим причинам, он давно искал возможность встретиться с Габриэлем лицом к лицу, да повода не было, лугару во главе с князем вели себя хитро, и видимых границ не нарушали — и вот теперь все чудесно устраивалось. Если уж расстроенная свадьба с нареченным женихом не заставит Габриэля выйти из тени, это будет равносильно признанию, что он теряет хватку и готов уступать добычу без боя. Нет, волколак этого не допустит…       Найджел усмехнулся и теснее прижал к себе Эйдана: воистину, этот прекрасный юный омега, так сильно отличающийся от своих собратьев, был послан ему судьбой.       — Я буду нежен… — снова прорычал он свое обещание, ощутив кожей тревогу юноши, припавшего к нему, как к единственной защите.       Черный джип поджидал хозяина на парковке, как верный конь; Найджел открыл дверцу, усадил Эйдана на пассажирское сиденье, бережно пристегнул ремнем и, не сдержавшись, на пару секунд ткнулся лицом ему в пах, и едва не кончил, жадно вдыхая аромат левкоев и клементина с ромовым оттенком. Эссенция цветения теперь насквозь пропитает салон, все встречные альфы будут чуять этот соблазнительный шлейф, так что на дороге нужно вести себя осмотрительней.       — Тебе удобно, котёнок? Я сейчас…       Он сел на место водителя, включил зажигание и, выруливая с парковки, достал из кармана телефон и ткнул в кнопку быстрого вызова. Дарко, к счастью, ответил почти сразу:       — Да, Найдж? Куда ты, черт возьми, отправился?       — Тихо. Слушай. — инстинктивно Найджел перешел на датский: это был их конспиративный язык, пользоваться им было удобнее и спокойней, чем английским, который в Бухаресте знала уже каждая собака; Вуд коротко обрисовал приятелю ситуацию, давая понять, что не нуждается в нотациях, и не отступит от принятого решения, но Дарко отреагировал на удивление спокойно:       — Значит, так тому и быть. Мы ведь давно ждали такой возможности, верно? Грех было бы упустить то, что само падает в руки.       — Я могу исчезнуть на пару дней, ты справишься на первом круге? Телефон, само собой, отключать не буду.       — Справлюсь. Для начала закрою клуб на спецобслуживание и отвезу мальца домой, ну, а потом тоже лягу на дно. Ты знаешь, где я буду.       — Экстренная связь?       — Все как обычно.       — Окей. Тогда до встречи.       — Счастливого медового месяца, — хохотнул Дарко и отключился.       Закончив разговор, Найджел вернул телефон в карман и посмотрел на притихшего Эйдана, который свернулся на сиденье в клубочек и прижимал руки к животу -видать, у парня все внутри ныло от желания, голодно пульсировало, подводя к пределу терпения…       Вуд и прежде видел омег в таком состоянии, но никогда им не сочувствовал, ведь цветение было заложено в природе этих странных существ, и с его помощью они повелевали миром, крутили, как хотели, одуревшими от страсти альфами, стравливали их между собой, так что еще неизвестно, кого следовало жалеть.       Но Эйдан… Он не кокетничал, не стонал напоказ, преувеличивая свое вожделение, не принимал соблазнительных поз — он просто был таким как есть, ангелом посреди цветущего сада, готовым открыть свое тело для альфы, и при этом сохранял поразительное достоинство.       «Принц…» — подумал Найджел, и снова с кристальной ясностью ощутил, что влип… Попался, как ягуар в хитроумную индейскую ловушку.       Он поднес руку к лицу Эйдана, провел пальцами по щеке, коснулся припухших, нацелованных губ. Любому другому в сходной ситуации Найджел сейчас же приказал бы отсосать, и другой послушно полез бы под руль, но этот омега, определенно, был особенным. Найджел уже сам был готов отсосать ему, но в таком случае они недалеко уедут.       — Держись, я поеду очень быстро, — только и смог он проговорить, прежде чем втопил газовую педаль, и машина вылетела на проспект из узкого переулка.       В голове у Эйдена все помутилось, бессвязные мысли метались от его необдуманного поступка к тому, где сейчас кузен и что с ним, потом — к притворной радости провожавших его в Париже родителей и такой же корыстной показной любезности дяди из Бухареста, и к тому, что будет, когда все узнают, что с ним приключилось, и обратно по кругу, точно белки в колесе. А тело властно расцветало, оставляя на кожаном сиденье следы его призывного запаха, и Данвиль мельком пожалел, что не догадался взять с собой баллончик с ликвидатором омежьих пометок, не говоря уже о прокладках. Но случившийся с ним форс-мажор по имени Найджел Вуд был совершеннейшим сюрпризом, как и то, что его тело так внезапно и бурно пробудилось от запаха альфы. Истинного.       Машина с гулким ревом неслась в тиши ночных улиц города куда-то в сторону ратуши, но все внимание омеги было настолько поглощено его метаморфозой, что он не следил за дорогой и не знал, куда альфа его везет. Наверняка в какой-нибудь загородный дом, может даже заброшенный… овладеет им там и потом…       О том, что будет после того, как Эйден утратит чертову девственность и потеряет для альфы-первопроходца интерес, ему совершенно не хотелось думать. Но робкая надежда на то, что Найджел будет к нему добр и после всего вернет в целости (хм относительной, конечно) и сохранности в дом дяди, все-таки не давала ему крикнуть Вуду «стоп» и потребовать отвезти его домой немедленно.       Его опасения (или фантазии) насчет заброшенного дома оказались напрасны. Джип притормозил у красивого особняка в центре Бухареста, всего в паре кварталов от дома семейства Ионеску. Найджел нажал кнопку и автоматические ворота уехали вверх, открывая зев подземного гаража. Загнав туда машину, альфа выпрыгнул из нее и, распахнув пассажирскую дверцу, едва не вырвал с «мясом» ремень безопасности, стремясь как можно скорее освободить от него Эйдена. Когда с этим было покончено, Найджел вновь подхватил его на руки, и потащил к лифту.       Данвиль крепко вцепился в его плечи и спрятал красное от стыда лицо в сгиб плеча и шеи, прикрытый краем толстовки. Цитрон и кофе, крепкий черный кофе, заправленный крупными кристаллами соли — так пахла кожа Вуда, и ему отчаянно хотелось лизать ее и дать альфе лизать его самого везде, где только можно…       — Мммм… хочу чтоб ты знал… я раньше целовался с альфой… раз… несколько раз… и даже делал кое-что еще, что он просил… но у меня ни с кем не было ничего такого… и ты… ты будешь первый… — смущенно поведал он Найджелу, пока они ехали в лифте. И все-таки спросил, преодолев стыдливость настоящего девственника — У тебя есть… ну… что-нибудь… чтобы потом ничего не было?       Найджел, гипнотизируя взглядом световую панель со счетчиком этажей, как будто это могло заставить лифт ехать быстрее, на смущенные речи Эйдана только коротко усмехнулся и кивнул, не очень вникая, о чем юноша спрашивает. Какая разница? Если бы котёнок вдруг потребовал птичьего молока и радужных какашек единорога, Найджел сам сгонял бы в тридевятое королевство, поубивал всех великанов и трахнул всех фэйри, достал бы для котёночка и то, и другое.       Наконец, двери кабины отворились, пропуская их в длинный светлый коридор, куда выходили двери всего двух квартир: одна принадлежала Найджелу, вторая — формально — Гэби, но Гэби после своего побега ни разу не появлялся здесь.       «Хватит… пора похоронить эту историю. Сегодня самый подходящий момент».       Отпирая многочисленные замки и чертыхаясь, когда в запале совал ключ не в ту скважину, Вуд поинтересовался у Эйдана, на которого уже старался лишний раз не смотреть, чтобы не сорваться и не накинуться на него прямо на пороге:       — У тебя аллергии на кошек нет? У меня этих зверей целых три штуки. Извини, если что.       Найджел пропихнул замешкавшегося омегу в сумрак прихожей, пахнущей совсем не кошками, а всем тем же крепким кофе, пряным цитрусом и вишневым табаком, вошел сам — и наглухо захлопнул дверь, снова запер все замки, точно задраил люк космического корабля. Теперь никто их не потревожит, даже если начнется война.       Найджел сразу пошел в атаку: не тратя время на то, чтобы включить свет, не давая осмотреться, нащупал Эйдана, притянул вплотную себе и, жадно целуя, покусывая и любовно полизывая, принялся раздевать, без всякого почтения к целостности одежды.       — Расстегни мне ремень и штаны… — глухо попросил он между поцелуями. — Но смотри, не трогай там сверху, иначе я просто взорвусь…       Аллергии на кошек у Эйдена не было, и он просто мотнул головой, заметив краем глаза пару серых теней, прошмыгнувших по коридору куда-то вглубь квартиры. Сторожа из кошек были те еще, не то что неугомонный Джей, черный ретривер, оставленный им в родительском доме на время каникул. Вот он бы закатил радостную встречу и прыгал бы по всему холлу, оглушая их лаем и норовя допрыгнуть до лица и ткнуться в него своим мокрым носом…       Но воспоминание о собаке быстро выскочило у Данвиля из головы, стоило ему вновь оказаться во власти жадных и цепких рук альфы, и его горячего нетерпеливого рта… Вуд что-то прорычал насчет ремня, и настрого приказал не трогать его за член в процессе раздевания, но Эйден был совсем не уверен в том, что сможет подчинить себе трясущиеся от волнения руки.       «Спокойно, вдох… выдох… еще раз… вдооох… выыыыдох…» — мысленно скомандовал он сам себе, и это помогло немного собраться с силами и справиться с задачей. Но, когда он потянул расстегнутые штаны альфы вниз, высвободив крепко стоящий и готовый к работе член с крупной головкой и явно обозначившимся у основания узлом, это зрелище заставило омегу замереть в нерешительности и ощутить, как внизу живота снова все влажнеет так, что джинсы нужно будет не просто сушить, но стирать со специальным средством…       Похоже, Найджел заметил или, скорее почуял новое свидетельство готовности тела омеги к случке, он резко сдернул с Эйдена джинсы вместе с трусами и, прежде чем откинуть их в сторону, жадно погрузил лицо в пропитанную соками ткань.       Данвиль осторожно проведя пальцами по липкой внутренней стороне бедра и, слегка задев собственный член, тоже мучительно-твердый, закусил губу и спрятал руки назад, в замок, неловко переминаясь с ноги на ногу в полумраке незнакомого дома и покорно ожидая дальнейших распоряжений альфы. Сознание его все еще было одурманено внезапной вспышкой гормонов, и если бы Найджел тут же повернул его к себе спиной и приказал раздвинуть перед ним ноги, он подчинился бы без промедления… Но Вуд не торопился брать его, а он сам не знал, что нужно делать и не знал, можно ли спросить об этом у того, кто наверняка был намного опытнее его и наверняка уже лишал невинности других омег.       Эта короткая мысль насчет Найджела и омег, с которыми он уже имел дело, вдруг как-то неприятно скребнула Эйдена по душе. Так, как будто он уже имел права на этого альфу, хотя между ними еще ничего не произошло, а то, что он вдруг потек рядом с ним — могло оказаться простым совпадением, а не знаком свыше…       — Ты покажешь, где у тебя ванна? Я бы хотел немного… эээ… умыться и… подготовиться… — смущенно пробормотал Данвиль, ощутив себя неловко из-за собственной наготы и покрытой липким секретом кожи, и старательно избегая смотреть на торчащий член альфы, который ему запретили трогать.       Нечистоплотный омега — нонсенс и оскорбление природе, все его предыдущие любовники и даже единственный младший муж вечно намывались до скрипа до и после, а некоторые умудрялись даже во время секса, если он случался в ванной или в бассейне. Так что вопрос котёнка был ожидаем, да Найджел и сам был не прочь освежиться и немного спустить пар. Ведь им предстояла не просто быстрая случка для обоюдного удовольствия, а первая сцепка, и сделать ее безболезненной для девственника можно только с помощью долгой и чувственной прелюдии…       Впрочем, был еще один вариант: отправить Эйдана для начала под душ, пустить воду в джакузи, а пока ванна наполняется, уйти в комнату и как следует отдрочить себе, вдыхая умопомрачительный запах цветения и подстегивая тело фантазиями о предстоящем сексе с полным проникновением. Уххххх, идея казалась жаркой, но котёнок словно почувствовал, что альфа хочет оставить его одного и лишить толики внимания, и ревниво потянул за руку, вцепившись в запястье с силой, неожиданной для столь хрупкого телосложения.       Найджел немедленно передумал и, резко наклонившись, подхватил Эйдана под колени, поднял и закинул себе на плечо, заодно с наслаждением погрузив пальцы во влажную ложбинку между ягодицами юного любовника:       — Да ты уже и так почти готов, мое сердце… Я чувствую, как ты открываешься для меня… Но пойдем-пойдем, поплаваем, я сам отмою тебя в лучшем виде, хотя ты и пахнешь сейчас, как летний сад после дождя.       Оказавшись на плече Найджела и ощутив в собственной заднице его настойчивые пальцы, Эйден закусил губу и засопел в нос, борясь с новой волной возбуждения, и одновременно уперся ладонями ему в поясницу, чтобы не висеть на любовнике уж совсем тряпичной куклой. Случайно так вышло или намеренно, но член омеги оказался зажат подмышкой альфы и, пока они добирались до ванной, получил немного необычный, но приятный массаж.       Ванная комната в квартире Найджела Вуда могла посоперничать размерами с его собственной парижской ванной, а джакузи была гораздо вместительней — при желании, плескаться там можно было втроем и даже вчетвером. Отметив это, Данвиль снова поймал себя на ревнивом подсчете омег, которые успели тут побывать, но обругал сам себя за это.       Да, такой, как Найджел, вряд ли хранил бы собственную честь в ожидании своего истинного, которого, к слову, можно было вообще никогда не встретить в силу разных причин. Так что ему, Эйдену, не пристало осуждать образ жизни Найджела Вуда и засовывать его в какие-то там рамки приличий. Рамки ему вообще не шли. Никакие.       Эйден поймал себя на том, что, будучи сгружен на пол возле душевой кабины, все не может отвести взгляда от его рельефной обнаженной фигуры, с легкостью танцора перемещающейся по ванной комнате. Те же длинные пальцы, что ласкали его по пути сюда, теперь ловко крутили краны и то и дело погружались в струю воды, пробуя, горячо или холодно, откупоривали флакон с пеной и банку с солью, зарывались в волосы, откидывая назад пряди, падающие на лицо…       Найджел, сосредоточенно колдовавший над составом воды, то и дело поглядывал на него, жадно и многообещающе, и Эйден все-таки заставил себя встать под горячие струи и кое-как смыть с бедер излишки омежьего секрета, стараясь случайно не кончить при этом. Ему хотелось сделать это вместе с альфой, когда он будет ласкать и нежить его естество, и при мысли об этом, он снова тек и снова был вынужден смывать вязкую эссенцию страсти…       Но вот ванна наполнилась, альфа сделал ему приглашающий знак и помог взойти по ступенькам на высокий бортик и спуститься в ароматную, пахнущую почти так же, как он сам, воду. Эйден погрузился в нее по плечи, и был тут же притянут к себе Вудом и уложен головой на широкую грудь, покрытую густыми мягкими волосами.       Все еще напряженное естество альфы скользнуло сзади по ягодицам и проникло меж бедер, не спеша нарушать девственность омеги. И в этой неторопливости и интимности было что-то очень и очень хорошее, по-настоящему хорошее, отчего Эйден захотел расслабиться и полностью довериться Вуду во всем, что будет происходить между ними дальше. Сейчас он просто лежал на нем в расслабленной позе и осторожно поглаживал кончиками пальцев крепкое тело Найджела.       — Откуда у тебя это? — спросил Данвиль, нащупав длинный грубый шрам на боку.       Найджелу определенно следовало бы спустить разок, прежде чем переходить к плавному брачному танцу, который, с учетом девственности омеги, мог растянуться на долгие часы испытания альфовой стойкости и терпения… Непроходящая эрекция ощущалась как высоковольтный стержень, торчащий меж бедер, а мошонку тянуло от избытка переполнявшего ее семени, и Вуду приходилось прикладывать усилия для сохранения «покер фейса»: он не хотел вконец перепугать и без того робеющего мальчишку своим гримасами и низкими самцовыми стонами.       Теплая расслабляющая ванна стала гаванью спасения. Найджел надеялся немного полежать и подремать, нежа омегу на груди, приучить его к себе, успокоить, а потом потихоньку начать растягивать, чтобы позже, в спальне, войти быстро и без травм, и перейти к основному блюду…       Но Эйдан, несмотря на неземное очарование фэйри, был все-таки омегой до мозга костей: ему показалось мало просто колыхаться в душистой пене, дуя на пузырьки, ему хотелось поговорить… и заодно выяснить происхождение шрама на левом боку альфы.       Чертова отметина, она чуть не убила его, потому что сперва вызвала большую потерю крови, потом — жар и сепсис, от которого Найджел загнулся бы в муках, не притащи к нему Дарко одного кудесника-врача, сумевшего выпустить гной и остановить воспаление, и если бы у него под окном не пела каждый день волшебная виолончель Гэби…       Музыка и любовь сперва исцелили его, а потом снова швырнули во мрак преисподней.       — Старая история, — хмуро ответил Найджел на вопрос Эйдана. — Старая вражда, старый враг. Но это все пустое, котёнок, прошлое, которое прошло.       «Интересно, что бы он сказал и как посмотрел бы, если бы узнал, что этим шрамом меня наградил тот, за кого его просватали — князь Габриэль?»       На самом деле Найджел не хотел знать. Он хотел Эйдана — для начала хотя просто поцеловать, и властно накрыл его губы своими губами, протолкнулся языком за нетвердую преграду зубов, облизал верхнее нёбо… Рука альфы тем временем мягко раздвинула ягодицы юноши, и длинный сильный палец погрузился в тесное и скользкое отверстие.       …Альфа ответил уклончиво, не спешил откровенничать с ним, и Эйден не стал настаивать — хотя ему было любопытно, что за мрачная тайна скрывается в прошлом Найджела и кто его старый враг. Да и сам Вуд тут же напомнил ему, что вовсе не ради исповеди притащил его в свою квартиру. Заставив его изогнуть шею и замкнув его уста поцелуем, альфа принялся исследовать готов ли Эйден к первому соитию.       Данвиль, конечно, читал о том, что нужно делать альфе, чтобы подготовить тело омеги к проникновению, но одно дело — сухая теория, написанная скупым справочным языком, и совершенно другое — ощутить вдруг легкое давление на кольцо сжатых мышц, скользящее движение внутрь, и тут же моментально выгнуться и возжелать большего…       — Мммм… аааахххх… дааааа… Найдж… еще… — преодолевая стыдливую немоту, выдохнул Эйден, и, поймав свободную руку Вуда, притянул ее к своему члену — Пож… пожаааалуйстаааа… не останавливайся…       Его затылок с намокшими кудряшками, уперся в ключицу альфы, а тело, изогнувшись дугой, искало контакта с напряженным членом, желая пропустить его не только меж бедер, но и туда, во влажную вязкую глубину, где каждое движение пальца порождало горячую дрожь нетерпения…       Котёнок так жарко задышал и так сладко выгнулся от первой же ласки, что у Найджела перехватило горло, а температура как будто сразу подскочила до сорока, заставив тело запылать в огне любовной лихорадки. Давненько с ним не происходило подобного, давненько он с такой отчаянной животной силой не желал омегу, даже течного -растечного…       Но и с собственным возбуждением нужно было что-то сделать, причем немедленно, и Найджел, передвинув дрожащего Эйдана, половчее пристроил свой стояк между их телами, жаждущими друг друга, так что скользкая головка уперлась в нетронутую омежью щелью, надавливая, но не входя внутрь; потираясь об нее, можно было чудесно кончить… и если повезет, заставить кончить котёнка, поскольку это чудесное место омеги отличалось не меньшей чувствительностью, чем член. В то же время альфа, присоединив к первому пальцу второй, продолжал медленно и ритмично растягивать задний вход, с каждым движением проникая глубже, и постепенно разводя пальцы пошире.       Эйдан метался на нем, задыхался от стонов, терся членом о захваченную в плен ладонь, и Найджел одновременно дрожал от дикой страсти и млел от странной, пугающей нежности, с ужасом понимая, что эта смесь означает только одно — прямо сейчас он не просто ебется с девственником, он, так его растак, влюбляется.       …Пальцы Найджела, теперь уже целых два, творили с его телом что-то с ума сводящее, и Эйден жадно наслаждался ими, но все еще желал ощутить контакт как можно глубже и полнее. Ах, если бы не страх боли, сопровождающей первое полное соитие, то он сам насадился бы на прижавшееся снизу горячее навершие, а пока позволял члену альфы прокатываться от ануса к мошонке и назад, лишь слегка дразня и раскрывая тайные створки. Его собственный член в умелой ладони Найджела готовился взорваться, подарить уже знакомое ему наслаждение, но омежья природа ждала куда большего, пробужденное естество искало наполненности, которую в состоянии подарить только долгая сцепка, и Эйден снова прикусил губу, чтобы не начать умолять Вуда взять его прямо здесь, в джакузи… Хотя ему, как добропорядочному и воспитанному омеге, как раз этого и следовало бы опасаться.       А с альфой, похоже, приключилась настоящая любовная лихорадка, его кожа горела и частое хриплое дыхание обжигало, будто огнем, но он держал данное слово и оставался предельно нежным и бережным, когда давно уже мог бы просто взять его так, как хотел…       — Найдж… я… я сейчас кончу… не… не… могу больше держааааа… — яркая вспышка удовольствия не дала Эйдену договорить -слова переродились в долгий протяжный стон, пока его член в руке альфы содрогался и выпускал из себя белесые струйки «омежьего нектара». Его было куда меньше, чем у любого альфы, и еще никому не удавалось зачать новую жизнь с его помощью, но такой «альфий оргазм» помогал омегам расслабляться и достигать более глубокого и полного финального наслаждения, приходящего во время сцепки.       — Хочу… хочу чтобы ты повязал меня… повязал и… привязал к себе крепко-крепко… — пробормотал Эйден, разомлев от истомы и чуть сильнее толкнулся навстречу горячему члену альфы, побуждая его перейти от ласк к делу.       Вот сейчас котёнок полностью был готов принять его; Найджел, упиваясь оргазменными стонами омеги, которые сам же и вызвал, все же сохранял остатки самоконтроля и здравого смысла, хотя давно уже был на пределе и балансировал на тонком льду, на самом краю сильнейшего оргазма. Терпеть помогало только осознавание ключевой цели их безумной игры, да особая стоп-техника, сдерживающая эякуляцию в самый последний момент (хотя это не по-хорошему напоминало попытки заткнуть вулкан или гейзер перед извержением).       Но входить в сцепку, лежа в воде, было даже не безумием, а безответственностью, которая могла бы лишить их обоих не только удовольствия, но и здоровья.       — Идем в постель, я все сделаю там… — Найджел поудобнее перехватил Эйдана и, несмотря на сопротивление юноши, столкнул его с себя — но только за тем, чтобы самому вылезти из ванной, извлечь своего неопытного любовника, обернуть обоих огромным пушистым полотенцем, как следует обтереть, и наконец-то отнести в спальню, где было тихо, тепло и темно, и стояла огромная удобная кровать.       Найджел отдернул одеяло, опустил свое сокровище на шуршащую шелковую простынь, лег сам и тесно прижался к Эйдану, готовый проникнуть в его тело.       — Да, мое сердце. Я свяжусь с тобой крепко-крепко, — пробормотал он, целуя шею Эйдана, и глупая надежда радостно толкнулась в груди:       «А может, и на всю жизнь? На всю-его-чертову жизнь?»       Неожиданно для себя, Найджел глухо зарычал и впился зубами в нежную плоть над ключицей, у самой артерии, ставя альфовую метку, заявляя право непререкаемой собственности на Эйдана, как на истинного омегу.