Красная лента

      Гэби дурно провел предыдущий день и еще хуже — ночь, так и не найдя никакого ключа к решению проблемы «Эйден Данвиль- новая постельная игрушка Найджела Вуда». Несмотря на то, что от любовников его отделял лишь общий холл и одна стенка, это не помогло ему ни на йоту продвинуться в выполнении поручения Габриэля, после того, как его буквально выставили за дверь. И он прекрасно сознавал, что князь не похвалит его за провал.       «Значит, другого пути не будет… Пока луна не стала полной, нужно организовать похищение обоих, и тогда Вуд сделается сговорчивее и даст мне то, что нужно. А потом пусть его лугару растерзают прямо на глазах у этого дурачка…» — кровожадно рассуждал про себя омега, направляя свой новенький «рено» в сторону заповедного лесного массива, где безраздельно царствовал вожак волколаков.       Узкая дорога, обрамленная по обеим сторонам густым подлеском и могучими вязами, привела его к массивным литым воротам, за которыми скрывался подъезд к большому поместью, достойному княжеского рода. Ворота автоматически распахнулись перед ним, и он зарулил к парадному входу, где слуга помог ему выйти из машины и живо отогнал ее на стоянку. Сам же Гэби, не торопясь и держа спину прямо, поднялся по широкой лестнице, мимо скульптур, воспевающих истинный облик волколаков в их серых шкурах.       Высокие деревянные двери с затейливой резьбой и гербом древней фамилии распахнулись перед ним так же быстро и бесшумно, как и ворота, и вернулись в прежнее положение, стоило ему переступить порог княжьего дома. Большая зала с колоннадой и двумя полукруглыми лестницами, ведущими на второй этаж казалась пустынной и неуютной и была весьма скупо освещена светильниками, а ковровые дорожки и старинные гобелены на стенах глушили шаги и эхо.       Гэби замешкался, не встретив лакея или мажордома и самостоятельно решая, куда ему идти дальше, когда откуда-то сверху раздался знакомый бархатистый голос:       — Я ждал вас еще вчера, дорогой друг. Поднимайтесь ко мне и расскажите, что задержало вас так надолго?       — Благодарю за приглашение и терпение, мой господин… — Гэби сделал легкий поклон в сторону нарисовавшейся наверху лестничного пролета темной фигуры, и, скрепя сердце, уже сжавшееся от страха, преодолел подъем все с тем же достоинством и грацией.       Поравнявшись с князем, он невольно задержал на его породистом красивом лице свой взгляд несколько дольше положенного, но тут же сам себя мысленно одернул и опустил ресницы.       Габриэль любезно улыбался гостю, но нахмурился, учуяв легкий привкус страха в его тонком аромате. Обычно, омега не испытывал ничего подобного в его присутствии, значит, на сей раз у него была причина опасаться княжьего гнева.       Он сопроводил Гэби в просторную гостиную, предложил занять кресло, а сам возлег на огромный турецкий диван и заново раскурил кальян, сделав Гэби знак говорить.       — Увы, мне нечем обрадовать вас, сиятельный князь. Пока юный омега пребывает в самом цвету, выманить его из убежища альфы мне не по силам. Как и убедить Найджела хоть в чем-то разумном. Я могу только потянуть время с разводом, но в остальном нам придется или ждать или действовать силой и очень быстро, чтобы не пропустить грядущую ночь освобождения и ритуал… — испытывая искреннее огорчение и не скрывая его в своем голосе, проговорил омега, пока его чуткий нос напитывался острым и резким звериным букетом альфы-вервольфа.       Надо признать, этот запах волновал его куда больше слабого мускуса Чарли и даже больше, чем аромат Вуда. Но Гэби никогда бы не посмел явно заявить о своем интересе к шикарному альфе, покуда тот паровался со своим омегой, тонким и белокожим Штефаном.       У волколаков были особенные свадебные традиции: князь лугару раз в семь лет брал себе нового омегу, чередуя выбор между соплеменниками и людьми. В этом году помолвка с юным Данвилем оказалась под угрозой, но князь не привык получать отказ в том, чего желал. И Гэби знал, что Габриэль не отступится и не успокоится, пока не приведет сопротивляющегося мальчишку в свое логово и не измажет его губы кровью соперника, прежде чем покрыть… Тем мучительнее было признавать, что его усилия поспособствовать этому пошли прахом.       — Один приватный разговор у них дома — вот и все, чего я пока сумел добиться, сиятельный князь.       — Я ожидал от тебя большего, Гэби… Теряешь хватку, мой друг. — недовольно протянул Габриэль, покачал головой и повторил еще более веско: — Теряешь хватку!       — Прошу прощения, — смиренно проговорил омега, опустил глаза и сложил руки на коленях, в знак полной покорности и признания вины. — Но, мой князь, если позволите…       Отняв от губ янтарный мундштук на длинном гибком шнуре, присоединенный к золоченому наргиле со вставками из бирюзы и сапфира, лугару откинулся на подушки:       — Хорошо, так и быть, послушаю твои оправдания…       Гэби мысленно обругал себя последними словами — было очевидно, что до его появления князь, облаченный в черное шелковое кимоно, наслаждался послеобеденным отдыхом, душистым табаком и нежными объятиями хорошенького «омеги для утех», одного из наложников многочисленного гарема. А дурные вести, принесенные им, конечно, подпортили лугару настроение, и оправдаться теперь будет ой как непросто…       Немного поодаль, на оттоманке у ног своего повелителя, кусая губы, сидел белокурый и зеленоглазый Штефан — нынешний официальный супруг, чье семилетнее правление подходило к концу. Его совсем не радовала скорая отставка в пользу мальчишки-француза, который и оборотнем-то не был. Насколько Штефан сумел разузнать, суета кипела вокруг обыкновенного человеческого омеги, без особых достоинств, и, судя по всему, без мозгов, раз умудрился променять постель великолепного Габриэля и княжеский статус на еблю с безродным гангстером…       В глубине души Штефан был очень доволен, что Гэби облажался со своим заданием, а Найджел Вуд не собирался за здорово живешь возвращать князю лугару украденного жениха. Его удивляло, что Габриэль до сих пор не отказался от идеи справить свадьбу с омегой, чей цветок невинности был сорван, и, если верить слухам, сорван едва ли не публично. Должно быть, сказывалась старинная вражда волколака и альфы-человека: каждый из них царил на своей территории и не мог уступить чужаку.       Но Найджел Вуд, по наглости или по беспечности, а может, просто одурев от страсти, внушенной запахом юного течного омеги, нарушил заповедную волчью границу, и Габриэль не успокоится, пока не отберет все, что считает своим, и не воздаст вору по заслугам — на кровавой ночной охоте…       Так или иначе, Штефан не вмешивался в беседу князя с добровольным шпионом, бывшим мужем Найджела, но смотрел во все глаза и слушал во все уши. Кто знает, что в конце концов получится из этой заварухи с блудливым омежкой, и нельзя ли будет повернуть ситуацию в свою пользу?..       — Вы так великодушны, мой господин… — снова зазвучал мелодичный голос Гэби, и морщины гнева на красивом лице Габриэля немного разгладились. Создатель всего сущего наградил омегу золотым горлом и таким упоительным тембром — низким, мягким, с переливами, что его можно было слушать часами, как волшебную флейту, и не вдаваться в суть сказанного.       Впрочем, именно сейчас князь был настроен проявить внимание к каждому слову, ведь Гэби был единственным из всех, кто сумел получить доступ в холостяцкую берлогу Найджела, поговорить с ним и увидеть Эйдена Данвиля.       — Самая большая сложность в нашем деле — это не Найджел Вуд сам по себе, с ним вполне можно управиться, как с любым другим разбойником, а те чувства, что пробудились в сердце юноши, предназначенного вам, сиятельный князь. У Эйдена первоцвет, он не владеет собой и искренне верит, что такого, как с ним, никогда и ни с кем не случалось, и что для Найджела он не просто случайный любовник, а истинный. Он вбил себе в голову, что Вуд уже признал его своим мужем, и яростно сопротивляется любой попытке разубеждения.       — Ну и зачем ты пересказываешь мне все эти бредни глупого мальчишки? — рыкнул Габриэль: каждое слово шпиона было точно осиный укус для волчьего самолюбия:       — Кого волнует, что он там себе вообразил и напридумывал? Он мой! Я должен получить его, во что бы то ни стало, и получу в ближайшее полнолуние, если ты, и остальные болваны из моей свиты, наконец-то начнут выполнять поручения, а не трепать языком.       Гэби закусил нижнюю губу и медленно выдохнул, чтобы незаметно совладать с приступом раздражения на сиятельного князя. Омега был амбициозен и самолюбив, и, хотя ему удалось за короткое время завоевать немалый авторитет в клане лугару, и получить доступ к самому Габриэлю, он все равно чувствовал, что остается для оборотней во многом чужаком, и его не ценят по достоинству, так, как должны бы. Но для пустых сожалений было не место и не время.       — Я хочу обратить ваше внимание, мой господин, что сейчас нам больше потребна хитрость, чем грубая сила… разумеется, если вы желаете получить Эйдена Данвиля живым. Мальчик романтичен и впечатлителен, начитался книжек и насмотрелся фильмов, и слишком молод, чтобы знать ценность жизни. Если силой оторвать его от Вуда, да еще причинить Найджелу вред, Эйден вполне способен убить или изуродовать себя — только бы не предать истинного и не достаться вам.       — Хммммм… — тяжелые веки князя дрогнули, он отодвинул льнущего к нему наложника и слегка подался вперед — расслабленной сонливости как не бывало:       — У тебя есть идеи, как избежать подобного несчастья? Ты прав, мальчик нужен мне живым, непременно живым, если уж не целым. Пусть сосуд разбит, но я не намерен терять ни вино, ни масло.       Гэби опять смиренно поклонился, скрывая торжество, мелькнувшее в глубине его загадочных светлых глаз:       — Если сиятельный князь позволит, я мог бы кое-что предложить… но мне понадобится еще время, по крайней мере два-три дня, и толковые помощники.       — У тебя есть Чарли.       — Да, есть… но он один не справится. Найджел едва не убил его во время последней встречи, и в этот раз будет так же. — омега вздохнул, искренне сожалея, что интриги и уличные бои — не сильная сторона его нынешнего спутника жизни. Да что там, Чарли даже ребенка оказался не способным сделать… в отличие от Вуда, успевшего доказать Гэби свою плодовитость зрелого и сильного альфы.       Габриэль, похоже, прочел мысли омеги, потому что усмехнулся и снисходительно кивнул:       — Ну хорошо. Тогда сам подбери тех, кого считаешь нужным, и приступай к выполнению своего плана. Только смотри — еще одной осечки я не потерплю, спрошу с тебя по всей строгости, как с нерадивого лугару, и без скидок на омежью природу.       — Дорогой, а ты не хочешь все-таки поподробней узнать, что Гэби задумал, прежде чем выдавать ему карт-бланш? — подал голос Штефан — его супружеских привилегий пока что никто не отменял, и он намеревался воспользоваться ими по полной программе. — Времена сейчас непростые, на нас давят со всех сторон, и втягиваться в безумные авантюры, способные поссорить нас не только с гангстерами, но и с кланом Ионеску, если Эйден пострадает, не очень-то мудро.       — Ммммм… ни во что не ввязываться и ждать у моря погоды — это очень удобная позиция, господин, — тонко заметил Гэби и метнул на Штефана острый взгляд, давая понять, что понимает его мотивы. — В ней плохо только одно: она не ведет к достижению цели. Но в любом случае последнее слово за вами, сиятельный князь…       — Я уже сказал свое слово. Делай, что решил. — Габриэль снова взялся за наргиле и сделал резкий жест, приказывая всем лишним удалиться из комнаты.       Он и так чересчур много времени потратил на эту аудиенцию с не в меру изобретательным омегой, а сверлящий ревнивый взгляд Штефана, вкупе с глубокомысленными замечаниями, попросту надоели волколаку. Габриэль хотел еще раз поразмыслить обо всем этом, и представить во всех деталях, что он сотворит с упрямцем Эйденом, когда юный омега, такой нежный, так сладко пахнущий фиалками и клементинами, с жасминовой кожей и мягкими волнистыми волосами, окажется в его жадных руках… мммм…       Дьявол, как же он, оказывается, хочет этого мальчика.       «Вот теперь мне нужен глубокий отсос…»       Лугару глубоко затянулся душистым дымом, распустил пояс шелковых штанов и властно потянул омегу-наложника к своему паху. Это, конечно, был далеко не Эйден с его французским чувственным изяществом, но пока что — из-за Найджела — приходилось обходиться малым. Найджел непременно получит свое, заплатит по полной, мучения его будут долгими, а смерть — мучительной. Никто не смеет касаться собственности лугару, тем более княжеской собственности.

***

      Эйден второй день был сам не свой, вспоминая наглое вторжение Габриэля в их с Найджелом дом. Он не мог отделаться от чувства вины за то, что впустил незваного гостя, и дал себе зарок вообще никому незнакомому дверей не открывать, особенно когда против Найджела ополчились все местные лугару.       Врага нужно хорошенько изучить — и, пока Данвиль вынужденно бездействовал, сидя затворником в квартире Вуда, ему пришло в голову покопаться в мировой сети и поискать информацию о волколаках.       Сведения, приводимые самыми разными источниками, были достаточно обширными, хотя местами встречались и противоречивые данные о свойствах оборотней-волков. К примеру, «Мировая Энциклопедия рас и народов Земли» давала им такую характеристику:       «Лугару перевоплощаются не как настоящие оборотни — тело не трансформируется, а как бы выворачивается наизнанку, быстро, без каких-либо физических неудобств и боли. Прежде чем полностью превратиться, лугару выглядят как обычные люди. Но превратившись, приобретают невероятную силу, их кости меняются, и они становятся монстрами. В человеческом обличье лугару хранит в себе звериную сущность, то есть легко поддаётся вспышкам гнева и держится на расстоянии от людей, хотя многое зависит от характера. Когда лугару в зверином обличье, внутри него остаётся человек, он сохраняет человеческий разум и может контролировать животные желания, в итоге не «теряет голову», как оборотень.»       Другие источники не противоречили данному описанию, но дополняли его любопытными подробностями:       «Лугару не сумеет преобразиться, если не дать ему попробовать человеческой крови…»       «Наследственный ген лугару передается только от отца-альфы к ребёнку, и никогда от омеги…»       «Некогда, на самой заре времен, именно лугару выбрали для своего перевоплощения человеческие тела — и с тех пор считают себя прародителями людей… но случилась Великая Катастрофа — и после нее часть перекинувшихся лугару утратила способность возвращать себе звериный облик. Так люди отделились от своих прародителей-лугару и начали свое собственное развитие, а впоследствии вступали с лугару в войны.»       В результате войн с лугару, люди пополнили свои знания и о том, как можно одержать в сражении с этими хищниками победу. И тут в разных источниках приводились разные сведения. Так в одних утверждалось, что «любого лугару можно убить обыкновенным способом, как человека или волка: достаточно заколоть его ножом, пристрелить или сжечь». Католики даже считали, что «пустив зверю кровь, можно спасти человека, в которого он обратился, от этого «проклятия». Правда, сколько-нибудь серьезных исследований на сей счет Эйден не нашел, только некую страшилку, что «всякий, кто прольет кровь лугару, непременно умрет в течение года».       А вот в современном фундаментальном труде по изучению физиологии мутантов, о лугару приводились совершенно иные и довольно любопытные данные:       «Лугару обладают огромной силой и выносливостью, их болевой порог в несколько раз выше человеческого, а тела могут быстро регенерировать даже будучи почти обескровленными. Потому большая часть традиционного вооружения человека (за исключением огнемета) бессильна причинить лугару серьезный урон. Они проявляют сверхуязвимость только при контакте с серебряными предметами: британскими учеными было экспериментально доказано, что ионы серебра действуют на кровь лугару, как токсин, быстрый яд. И потому даже поверхностный контакт с этим металлом оставляет на коже лугару заметные язвы и может сильно ослабить волколака и в отдельных случаях — привести его к гибели…»       — Серебро… — пробормотал Эйден и, сунув руку за воротник рубашки, вытащил наружу нательный крест на длинной цепочке. И крест, и сама цепь были серебряными, и Данвиль ощутил себя хотя бы немного, но защищенным.       — Вот бы найти где-нибудь кольчугу из серебра… для Найджела. — продолжил он размышлять вслух, машинально крутя в пальцах гладкий католический крестик.       Возвращаясь домой после целого дня разъездов по городу — незапланированный медовый месяц не отменял дела, и за несколько пропущенных суток их накопилось множество — Найджел, по вновь заведенному им самим правилу, не воспользовался лифтом, а поднялся по лестнице пешком. Он тщательно осмотрел каждый угол, каждую подозрительную тень, изучил все незнакомые и странные запахи, и, только убедившись, что никто чужой и незваный не покушался на территорию, подошел к двери своей квартиры.       На площадке, правда, ощущалось близкое присутствие Гэби — белые лилии, горький миндаль и шоколад, Найджел и теперь не спутал бы этот шлейф ни с каким другим, но изысканная смесь, прежде вызывавшая мгновенную страстную эрекцию, о чудо, больше его не волновала.       Куда более соблазнительными казались запахи еды, которыми тянуло из-под двери соседних апартаментов. Бывший определенно был здесь, в своем прежнем жилище, и затеял большую готовку. Может, собрался пригласить гостей, может, хотел нарочно подразнить Найджела, напомнить и о густом овощном супе из лука-порея и белого картофеля, и о гуляше с паприкой, в божественном сметанном соусе, и о чудесном ростбифе, и о шоколадном пироге со взбитыми сливками…       Скорее всего, и то, и другое, решил альфа, проглотив голодную слюну, и мрачно подумал, что нужно найти ушлого агента, который убедит Гэби продать квартиру обратно прежнему владельцу — за хорошие деньги! — и переехать в другой район, подальше отсюда. Незачем двум омегам сталкиваться лбами чуть ли не каждый день, да еще Гэби, не ровен час, начнет таскать сюда своего волчонка, пытаясь натравить его на Найджела, или Найджела — на него.       Нет, хватит интриг, хватит мерзких омежьих игр… и не станет Вуд марать руки о сосунка Чарли, не того полета эта птица. Просто вопрос с квартирой надо решить, и решить поскорее.       Договорившись сам с собой, Найджел достал ключи, отпер многочисленные замки и, войдя в темную прихожую, где пахло только клементинами и кошками, громко крикнул:       — Котёнок, я дома!       Должно быть, Эйдан был чем-то сильно увлечен, раз не выскочил его встречать при первом же шорохе ключа в замочной скважине. Эта мысль заставила Найджела ревниво нахмуриться. Он швырнул связку ключей на подзеркальник, снял куртку и сбросил обувь, и еще раз позвал, уже нетерпеливо:       — Где ты, Эйдан? Иди и поцелуй меня поскорее!       Голос Найджела, раздавшийся где-то в прихожей, вырвал Данвиля из омута собственных мыслей. Проворно закрыв все вкладки на телефоне, Эйден подскочил с места и вприпрыжку кинулся встречать своего истинного, запоздало устыдившись, что так ничего ему не приготовил на ужин.       — Вот и ты! Я так рад тебя видеть! — напрыгнув на альфу, он стиснул его широкие плечи, а ногами обвил крепкие бедра и нежно поцеловал в угол рта.       — Котёнок… — страстно прошептал Найджел, мгновенно смягчившись и позабыв свое недовольство, прижал Эйдана к груди и втянул в долгий и жадный, глубокий поцелуй.       — Я так соскучился, — хрипло мурлыкнул он, ненадолго прервавшись, усадил омегу на высокую и прочную обувную тумбу, и придвинулся вплотную, давая телесно почувствовать, что он действительно скучал.       — А ты… ты ждал меня, мммм? — рука альфы скользнула за пояс домашних бриджей Эйдана и проникла сверху в ложбинку между ягодицами.       Властное и одновременно нежное прикосновение Найджела заставило Эйдена прогнуться в пояснице навстречу его требовательным пальцам, в то время как его собственные нежно поглаживали крепкую шею и затылок, а глаза любовно скользили по ладной фигуре альфы.       — О, да… я очень ждал и очень скучал тут один… Только вот про ужин я не подумал, прости… засиделся в сети, нашел кучу всего про этих лугару… Давай закажем что-нибудь? Пиццу или суши, или и то и другое, а? — Эйден справедливо решил, что вместо бестолковых метаний между плитой и холодильником, лучше проведет время с Найджелом как-нибудь иначе, и многообещающе поцеловал его сам.       Альфа глухо охнул, отвечая на поцелуй и чувствуя, что легкий стояк превратился в каменный, а молния джинсов все сильнее давит на растущий узел, и замотал головой:       — К черту лугару!.. К черту пиццу, к черту суши… Я хочу тебя, котёнок, и прямо сейчас!       Не заморачиваясь ожиданием согласия, Найджел подхватил Эйдана, перекинул через плечо и потащил в спальню. Переодевание, душ, еда — все это могло подождать, прямо сейчас ему нужен был только его омега, теплый, нежный, и волны его клементинового аромата с оттенком рома.       — Котёнок… как же ты пахнешь, ааааа… Это вообще законно — так пахнуть, чтобы альфам начисто отстреливало чердак? — рычал Найджел, повалив любовника на кровать, на груду подушек, в белоснежное облако одеяла, и без лишних нежностей просто порвал на нем бриджи и рубашку, чтобы получить полный доступ к обнаженному телу. Одновременно он схватил руку Эйдана и положил ее на застежку своих черных джинсов:       — Расстегни! И рубаху тоже! Черт, я сейчас просто взорвусь, если ты не поторопишься…       — Оххх… Найдж… какой же ты нетерпеливый… — шутливо поддразнивал его Эйден, но охватившее его самого ответное желание побуждало не медлить, и он охотно исполнил суровое распоряжение своего альфы. Пряжка мелодично звякнула, джинсы спустились на бедра, пуговицы с легкостью покинули свои петли, и руки омеги скользнули двумя ловкими змеями по густым волосам, покрывающим могучий торс альфы, а потом спустились вниз, туда, где покачивался его прекрасный, крепко стоящий член. Игриво проведя по открытому навершию языком (что вырвало из груди альфы громкий гортанный стон), Эйден счел за лучшее дать иное убежище грозному орудию, откинулся на подушки и призывно развел бедра в стороны:       — Иди сюда, мой желанный… — выдохнул он, прикрывая глаза и едва сдерживая собственную дрожь нетерпения. Все-таки они были истинными друг другу — иначе невозможно было объяснить, почему взаимное влечение было столь велико и непреодолимо, даже после того, как цвет у омеги пошел на убыль…       Найджел, сам охваченный нешуточной страстью, не заставил просить себя дважды, и, лишь немного направив член рукой и убедившись, что Эйдан истекает густыми любовными соками и полностью готов к соитию, вошел в него двумя резкими движениями — и снова не сдержал жадного, голодного стона.       — Ааааах, котёнок, как же хорошо с тобой… Давай же, мальчик мой, кончи для меня…       Он хотел быстро довести Эйдана до оргазма, вынуть член и самому кончить снаружи, иначе сцепки было не избежать, и они застрянут в постели (и друг в друге) по меньшей мере на час.       Подавшись бедрами вперед и вверх, Эйден сам насадился текущей задницей на горячий ствол альфы и, крепко сжав бока Найджела, приник к нему всем собой, жадно наслаждаясь глубокими ударами и низким рычанием возлюбленного. Сердце омеги бешено колотилось в груди, он замирал на каждом вдохе и постанывал все сильнее с каждым выдохом, покусывая губы и запрокинув кудрявую голову, доверчиво открыв альфе беззащитную шею. Но когда любовник принялся торопить его с финалом, протестующе выдохнул:       — Нет… не хочу так быстро… хочу, чтобы ты заполнил меня… заполнил до отказа… Хочу заполучить тебя надолго… Пока… пока мы это еще можем делать друг с другом…       Последние слова омеги невольно выдали его страхи, но Эйден понадеялся, что Найджел, распаленный им до предела, попросту не услышит, а услышав, не придаст значения сказанному в пылу страсти. И для верности запечатал его рот новым глубоким поцелуем.       — Пока?.. — хрипло выдохнул Найджел, когда поцелуй прервался, и с блаженным стоном уступил искушению, вошел еще глубже, до самого корня, чувствуя, что переполнен, и вот-вот польется через край… — Что еще за «пока», котёнок, о чем это ты, а?.. Я никуда не собираюсь от тебя… оооох, черт… ни сейчас… ааааа… ни потом… И тебя не отпущу!.. Ты мой, Эйдан, мой, только мой…       Его предоргазменный шепот становился все более рваным и бессвязным, но тембр голоса звучал музыкой страсти и набирал все новые оттенки искреннего и глубокого чувства. Альфа был влюблен в своего омегу по уши и не скрывал этого, и хотя Найджела самого бесконечно удивляло, как он умудрился так попасть, несмотря на все данные зароки и обеты закрыть сердце для любви, трепыхаться было уже поздно. Эйдан завладел им безраздельно, не только телом, но и душой, он сотворил с ним что-то волшебное, преобразил разум, изменил состав крови, вдохнул нежное тепло в оледеневшее сердце, и легко получил все, чего так и не смог (или не захотел…) добиться Гэби… наверное, это и означало — стать истинными.       — Истинный… ты мой истинный… — прорычал Найджел на пике напряжения и пролился в тело Эйдана мощной струей первого оргазма. Узел тут же начал разбухать, но альфа больше не противился сцепке, он сам желал ее.       — Да… ооо… даааа… — только и оставалось выстанывать омеге в плечо любовника, когда их тела спаялись ниже пояса, горячо и сладко, неразрывно и надолго. — Медовый мой… я с тобой теряю рассудок… не слушай меня, это все слова… просто слова… аааахх…       Но, несмотря на безумное наслаждение, тревожные мысли и образы будущего нет-нет да возвращались в его голову, занятую поиском того единственно верного способа избежать опасности, надвигающейся на них, как грозовое облако.       Эйден чувствовал, что после столкновения Найджела с князем лугару, после внезапного визита и странных речей омеги Гэби — бывшего мужа Вуда, произойдет что-то еще. И его беспокоило теперь лишь одно — как уберечь любимого от происков Габриэля и хищников из его свиты… За себя он волновался куда меньше, возможно, поняв по поведению князя, что его-то жизни ничто не угрожает. По крайней мере, пока у него не закончился цвет… Но Найджел… альфа, храбрый до безрассудства, очень рисковал, бросая вызов целому клану нелюдей, и напрасно не хотел слушать Эйдена и сбежать с ним подальше отсюда, пока у них еще был шанс.       И вот теперь, когда альфа был весь в его власти, принадлежал без остатка и не мог уклонить свой слух от жаркого шепота омеги, Эйден решился сделать новый заход. Раз уж не получалось напугать Найджела, то всегда можно попытаться его соблазнить.       Войдя в сцепку, они теперь расслабленно лежали на сбитой постели, обнимая и нежа друг друга, и хитрый омега принялся осуществлять свой коварный план, начав издалека:       — Я так хочу поскорее показать тебе мой Париж… ты ведь бывал там или нет? О… местные считают, что Бухарест похож на Париж, но это все равно, что сравнивать пеструю цыганскую кибитку с королевским экипажем… или «фиат» с «кадиллаком»… Понимаешь меня?       Найджела как раз накрыла волна очередного оргазма, и в ответ на прельстивые песни любовника он только простонал что-то нечленораздельное, но это определенно не было резким отказом. Сейчас альфа не мог бы отказать омеге, даже если бы тот пожелал провести медовый месяц на Марсе или на вершине айсберга в Антарктиде. Немного отдышавшись, Вуд ласково заурчал, плотнее прижал к себе ненаглядного и принялся нежно и чувственно вылизывать тонкую шею, уделяя особое внимание яремной впадине — роднику жизни — и трогательной ямке над ключицами.       Продолжая свое увлекательное занятие и млея от удовольствия, когда Эйдан, потираясь об узел, начал постанывать и сильнее сжимать его внутри, он усмехнулся:       — Значит, не по нраву тебе наш провинциальный городишко, да, месье француз? Поэтому хитрый котёнок сманивает Найджела Вуда в Париж?.. Мммммм… ну, допустим, я соглашусь…       Он навис над омегой, замер и деланно нахмурился, изображая напряженную работу мысли, и был очень доволен, когда шалость удалась, и котёнок вцепился ему в грудь всеми десятью коготками и зашептал:       — Не останавливайся, Найдж, не останавливайся!.. Пожаааалуйста…       Член Эйдана, мягко зажатый животом альфы, дрогнул и выпустил несколько струек эссенции, и Найджел с жадностью втянул пряный цветочно-фруктовый аромат удовольствия и полного принятия… Ему вдруг отчаянно захотелось, чтобы их с Эйданом любовь обрела новое воплощение и превратилась в общего ребенка, и впервые эта идея не вызвала инстинктивного отторжения, как все, что в той или иной степени могло связать альфу по рукам и ногам, ограничить его свободу. Черт побери, кажется, он действительно хочет еще одного котёночка от своего котёнка…       Это было уже нечто гораздо большее, чем безумие из-за цвета, секс для обоюдного удовольствия, terra incognita, территория любви, куда Найджел поклялся никогда больше не вступать — но судьба все решила за него. Так, может, не стоило ей противиться? И разве так уж плохо бросить все, сесть с Эйданом в машину и прокатить его по всей Европе, чтобы в финале пути увидеть знаменитый город любви, раствориться в его объятиях?       Альфа вздохнул и поцеловал омегу в горячие губы:       — А что мы там будем делать, котёнок, в твоем Париже? Где остановимся? Куда ты меня поведешь?       «Неужели сработало и он согласен?» — радостно встрепенулся омега и крепко обнял Найджела, прежде чем торопливо уверить его:       — Оооо, если ты ни разу не был в Париже, то я с удовольствием проведу тебя по всему городу, покажу бульвары и Монмартр, Сите и Нотр-Дам, Лувр и музей д’Орсе, площадь Трокадеро и Эйфелеву башню! Мы с тобой непременно погуляем по Елисейским полям и постоим на обзорной площадке Триумфальной арки, покатаемся на батобусе (1) по Сене, считая мосты, прогуляемся по Латинскому кварталу и кварталу Марэ, навестим предместья — Венсен, Сен-Дени, Булонский лес… А потом можем проехаться до Версаля и замков на Луаре… И я все-все тебе покажу и расскажу про мой любимый город и мои любимые готические соборы, романские церкви и прекрасную эпоху Возрождения! А какие там ресторанчики, какие кофейни и буланжерии! Мммм… Ах, мне всего этого так не хватает, когда я уезжаю оттуда… — и Эйден мечтательно вздохнул. А потом нежно поцеловал Найджела в губы и соблазнительно зашептал:       — Прошу об одном, скажи «да», мой дорогой, ну пожаааалуйста…       — Ах ты, маленький хитрец… — добродушно рассмеялся альфа, вконец разнеженный и покоренный ласками и мольбами возлюбленного. Он вернул поцелуй и решительно кивнул головой:       — Ну хорошо — да. Да! Надеюсь, теперь твоя душенька довольна.