О — Ориентиры

У многих людей есть своеобразный ритуал, который они повторяют время от времени. Кто-то выходит на утреннюю пробежку, кто-то бухает в пятницу, а Слава каждую неделю забирает упоротого батю из притона. Мама верит в бога и говорит, что каждый получает по вере. Наверное, это кара за Славин атеизм. Других объяснений просто нет или по крайней мере сам Слава до них ещё не додумался. Иногда все проходит гладко, иногда, как сегодня, все идёт по пизде, и батя начинает нести всякую чушь, не узнавая его. Вообще у Славы есть самообладание, вывести его из себя в реалиях рутины не самая простая задача, однако это, хоть и становится для него чем-то обыденным, каждый раз задевает за больное. Сегодня батя в жутком умате, мямлит непонятную чушь про мёртвое солнце, и Слава старается не особо вникать в этот бред. Всё складывается неплохо пока они не доходят до квартиры. Слава периодически курит. Не потому, что он зависим или считает это крутым. Просто каждый ребёнок интересуется, чем же так хороши стопки с прозрачной жидкостью, которой родители отмечают значимые события. Слава стопки видел редко, а вот шприцы и трубку, забитую сладкой херней, не похожей на табак, – часто. Однажды ему тоже стало интересно, что стоит проебанной жизни и маминых слез. Он не оценил траву так же высоко, как отец, но определённую ценность все-таки признал. Не мог не признать. И все равно становиться как батя он не хочет. Оставив отца в комнате, Слава, не раздеваясь, уходит курить на балкон. Среди всевозможного хлама, который на зиму надо бы накрыть брезентом, стоит старая прикроватная тумбочка, заменяющая стул. Ему паршиво и грустно, в глазах стоят слезы. Звонит телефон, Слава обречённо берет трубку и нервно трёт глаза, когда узнает голос. Разговор с Мироном проходит медленно и почему-то неприятно, хотя поговорить, нет, скорее просто побыть с кем-нибудь рядом очень хочется. Уже стемнело, холодный ветер сушит слезы и сбрасывает волосы ему на лоб. Мама говорит, что ему так очень идёт, потому что это выглядит мило. Слава выглядеть мило не хочет и давно уже подумывает над тем, чтобы нахер срезать чёлку мамиными маникюрными ножничками. Она, конечно, будет злиться какое-то время, но не убьёт же его. Дверь, издав неприятный скрип, резко открывается Слава машинально выкидывает сигарету и готовит отмазку, однако на пороге стоит только отец. Шипя сквозь зубы, Слава опять достаёт пачку. Батя закрывает за собой дверь и молча пялится на него. Взгляд у него пустой и жуткий, даже ледяной ветер не причиняет столько дискомфорта. Стараясь не смотреть на него, Слава быстро докуривает, встаёт и тянет руку, чтобы отодвинуть отца от двери. – Солнце умерло! – батя хватает его за плечо так резко, что Слава практически вскрикивает. – Видел? – Чего? – у него дрожит голос. – Смотри! – настаивает отец, подталкивая его к перилам. – Солнце в гробу! Ржавое железо скрипит и опасно трясётся под его весом. – Отпусти меня! – Слава пытается вырваться и постепенно впадает в панику. – Посмотри! – отца накрывает окончательно, это по лицу видно. Он ещё раз толкает Славу к перилам, на этот раз врезаясь в них вместе с ним. Железо накреняется так сильно, что слышно, как одну из арматурин выбивает из пола. – Отпусти, ты ебнулся?! – уже практически кричит Слава. Его протесты слабо влияют на отца, который определённо хочет донести мысль и, практически вываливаясь с балкона, смотрит в небо, ищет что-то взглядом. Разбираться с его бредом Слава не собирается и снова пытается отойти, но в этот момент отец, отыскав (в трипе, конечно же) подтверждение своих слов, хватает его за воротник футболки и резко дёргает к себе. Споткнувшись о нахер никому не нужные в их семье лыжи, Слава, чуть не уебавшись головой о дурацкую тумбочку, падает. Оттянутый воротник начинает душить его, он дёргается, отбрасывает от себя руку отца, окончательно выбивает ногой часть решётки перил. Батя что-то говорит, но Славе похуй на все это. Он полностью заползает на балкон, рвёт об остатки крепления джинсы и наконец вскакивает на ноги. Батя молча смотрит на то, как Слава толкает дверь, случайно разбивает стекло, спотыкается об порог, оставляя на полу кровавый отпечаток, и выбегает из квартиры. Почти кубарем скатившись по лестнице, он наконец оказывается на улице. По щекам скатываются тёплые ручейки, воздух слабо проникает в грудь. Его всего трясёт. Возвращаться домой Слава точно не планирует, и похуй, что у него с собой нет ни денег, ни телефона, ни даже сигарет, которые он, наверное, забыл на балконе. Домой он не пойдёт. Почти час Слава мечется по району, не зная, куда себя деть, и наконец падает на ближайшую лавочку. Мама говорит, что плакать не плохо, но успокаивает это мало. Слава вроде не плачет, просто дрожит и мажет по лицу слезы, вытирая об джинсы подсохшую кровь с порезанной руки. Ему стыдно, но он от всего сердца желает отцу смерти. Не потому, что он плохой, а потому что заебался. Люди могут быть слабыми, могут ошибаться. Наверное, люди даже могут хотеть умереть. Слава точно хочет. Оказывается, он разодрал ногу о ебаные болты, и это больно. Но джинсы жалко намного больше. Идти некуда, мать на работе, у Вани и Миши родители дома. Слава логично решает завалиться к Андрею, но на пороге квартиры вспоминает, что тот не в городе на этих выходных. Он греется в подъезде, очень хочется пить и курить. Поразмыслив над своими возможностями, он опять выходит на улицу, идет на другую сторону города, выламывает дверь в знакомый падик и поднимается на нужный этаж. Потом стоит рядом с дверью, не решаясь постучать до тех пор, пока желание покурить не перерастает в манию. В квартире почти не слышно шагов, дверь открывается совсем неожиданно, и Слава опять забывает все известные ему слова. *** Мирон в жизни много всякого видел, делал вещи далёкие от закона и моральной стабильности, однако такое неожиданное появление удивляет даже его. – Что случилось? – спрашивает Мирон, когда молчание становится слишком затянутым. Слава что-то шепчет, опуская взгляд, прячет руки в рукавах. Комментировать нечего, Фёдоров немного медлит, матерится про себя и затаскивает его внутрь. – Хочешь водки? – иногда самый простой вопрос – лучшее решение. Слава кивает. – Проходи. Слава кивает снова, дрожащими от холода руками стягивает с себя куртку. На свету у него на джинсах заметна кровь. Немного, но этого хватает, чтобы разогреть любопытство и тревогу. – Дай покурить, – просит Слава, когда Мирон уже собирается идти на кухню. – На кухне, – указывает Фёдоров, судорожно пытаясь осознать происходящее и прийти хоть к какому-то плану. Спонтанность никогда не ведёт ни к чему хорошему, это точно, поэтому он всегда старается держаться более-менее понятного и продуманого курса. Сейчас никакого точного плана у него нет, что там, сейчас все идёт наперекосяк, а когда ты становишься заложником событий, ничего хорошего произойти не может.