О — Ориентиры

Дэн открывает дверь и серьёзно осматривает их обоих. Он старше, ровесник Андрея, или, может, на год помладше, но с ними все равно общается по-дружески, на равных. – Заходите, – подзывает Чейни, осматривая пространство за их спинами. – Пропил ты хату, Дениска, – с видом знатока осуждает Ваня, который тихий и молчаливый только с виду. – Разврат, наркотики... – Хата не печень, – подхватывает Слава, – можно восстановить. Значит, пиздец Хайду? Резкая смена темы не особо удивляет: они все знают, что пришли говорить не о классическом барокко. Дэн пожимает плечами и кивком приглашает их в комнату. Все ещё пребывающий в прекрасном настроении Слава проходит первым, спотыкается о водник и с большим чувством перед ним извиняется. За его спиной Ваня начинает угарать, Чейни ненадолго оборачивается к ним, качает головой, но тоже улыбается. – Хлеб, соль, – комментирует Ваня на предложенную пачку сигарет, однако не отказывается. – Когда курение уже убьёт тебя? – тоже закуривая, спрашивает Слава, судя по поднятому в потолок взгляду, обращаясь к сами знаете, кому. – Не раньше, чем тебя, – ухмыляется Светло и, зажимая сигарету в зубах, запрыгивает на стол. – Помолчите оба, – невозмутимо одергивает их Дэн. – Это важно. Слава разводит руками, мол, я не при делах, и заваливается в кресло, делая чересчур серьёзный и заинтересованный вид. Ваня прикрывает рукой улыбку. Мрачный аки облако в штанах Дэн вздыхает. – То, что я вам двоим скажу, – начинает он, присаживаясь на край кровати, – очень серьёзно и опасно для всех нас. Это не разговор для чужих ушей и он, – кивнув на Ваню, Дэн оборачивается к Славе с этого момента начинает обращаться лично к нему, – здесь только потому, что ты все равно ему рассказал бы. И Мише тоже. А чем меньше людей об этом знает, тем лучше. Так что раз уж вы здесь вдвоём, то постарайтесь, чтобы больше никто об этом не узнал. – Даже?.. – начинает Слава. – Даже, – обрывает Чейни, смотря ему в глаза сверху вниз, и больше перебивать его не хочется. – Люди Хайда вчера ввязались в заварушку, ничего серьёзного, как им все ещё кажется. Но у меня есть сведения, точные сведения, что они связались с Версусом. Слава еле удерживается от того, чтобы не присвистнуть, быстро смотрит на придерживающего челюсть Ваню. – Ты уверен? – практически не дыша, переспрашивает Слава, слабо надеясь, что это шутка. – Да. Уверен. Все, что случится дальше, – вопрос времени. Они вполне могут это замять... Если мы позволим. – В смысле? – Ты сам знаешь, что Хайд... – Дэн запинается, подбирая, наверное, более лояльное слово, но Слава уже понимает идею. – Не Слово, – подсказывает он. Денис немного удивлённо на него смотрит, но потом кивает. – Да, Хайд не Слово. Поэтому сейчас, именно сейчас, мы должны это доказать. – Как? – после небольшой паузы, спрашивает Слава, игнорируя чуть потемневший взгляд Вани. – У нас есть люди, есть... Ресурсы. И подходящее время для небольшого саботажа. Это сложно и опасно, Слава, я говорю тебе сразу, потому что не хочу втянуть во что-то неизвестное. Если все вскроется раньше времени, нам всем... – Пизда, – выдыхает Ваня и отворачивается, делая вид, что не замечает тяжёлый взгляд Дэна. – Это все ясно, – стеклянным взглядом смотря в пустоту говорит Слава. – Но что могу сделать я? Я же... Он дёргает плечом, не заканчивая. – Ты их немного отвлечешь. И это очень важно, Слава. У нас нет легиона, чтобы не считаться с талантом каждого. – Таланта? – Слава кривится. – Какого? – Ты, насколько я помню, хорошо пишешь? – доставая сигарету, продолжает Дэн. – Я... – практически смущённо бормочет Слава, поджимая губы. – Знаешь Машу? Которая Хима. – Знаю. – Её старшая сестра, Женя, работает в редакции "Будней". – У меня мама там работает, – в его голосе проскальзывает настороженность, Дэн потирает глаза. – Говори прямо. – Дашь людям хлеба и зрелищ, – прямо, так прямо. – Женя тебя под чужим именем запишет в штат, будешь числиться под псевдонимом, передавать все через меня или кого-то из наших. Гонорары тоже предусмотрены, конечно. Напишешь несколько разоблачительных статеек. Без имён, если пройдёт спокойно, но с намёком на осведомлённость. – Чтобы они наверняка подозревали бунтовщиков в бунте? – смеётся Слава. – Слишком сложный план, чтобы словить перо под ребро. – Мне нужно, чтобы он сократил свой "штат". Это опасно, но сил у нас точно не поровну. Хайд параноик и псих, оставит у себя только верхушку. Ты, конечно, не должен писать, что информацию тебе поставляют. Лучше закосить под народного мстителя, самопального детектива... Главное, побольше качать лодку. В допустимых пределах народного волнения. У нас же все равно кроме "Будней" ничего нет, а спрос на сплетни и прочее есть всегда. Маленький город – негде спрятаться. Понимаешь идею? Слава молчит. Молчит очень долго, смотрит в сторону, порывается встать за сигаретами, но Дэн сам протягивает ему пачку. Все время, пока он курит, в комнате стоит полная тишина. – Я не буду писать от маминой редакции, – туша бычок в банке из-под кофе, говорит Слава и поднимает взгляд на Дэна. – Хуй со мной, а её не хочу втягивать. Дэн переваривает услышанное. Кивает. – Я понимаю. Если не хочешь, можешь забыть все, что я говорил. Но ты... Не отказывайся пока. Подумай до завтра. Если надумаешь, позвонишь. Если нет, не думай больше об этом. Хорошо? Слава хочет сказать "да" уже сейчас. Но жизнь не всегда даёт нам выбор, так ведь? – Хорошо.

***

Они прощаются с Ваней у перекрёстка и Слава один идёт домой. Возвращается он уже в кромешной темноте. Дома дверь открыта. Мама что-то готовит на кухне, отца не слышно. Праздник что ли какой? Слава раздевается, плетется в комнату, натягивает относительно сносно смотрящиеся спорты вместо порванных джинс и какое-то время раздумывает, как бы зашить дыру под коленкой так, чтобы это не слишком бросалось в глаза. Дело явно гиблое, но недостаточно, чтобы Слава совсем отказался от идеи. Разбитое стекло заклеено скотчем, крови на полу нет. Ему становится стыдно. На кухне гудит телек и трещит масло на сковородке. Мама оборачивается на его оклик, бросает полотенце на кухонную тумбу и подходит. Он уже придумал тысячу оправданий, но мама ничего не спрашивает, обнимает его, положив руку на затылок, так что Слава наклоняет голову, утыкаясь лицом в её плечо. Она делает вид, что не чувствует перегара, не замечает порядком засаленных волос, потому что ей, возможно, единственной в мире на все это похуй. От этого чувство стыда разрастается до ужасающих размеров. – Я починю стекло, – чтобы хоть как-то отвлечься, бормочет он. Мама отодвигается, держа руки у него на плечах. – Может, я лучше Сашу попрошу? – Не надо никого просить, – стараясь подавить раздражение отвечает Слава. – Сам сделаю. – Только осторожнее. Порежешься, – она возвращается к плите, и только тут до Славы доходит очевидная вещь. – А ты почему в уличном? – Папу... – её голос немного вздрагивает на этом слове. – С работы уволили. А нам счета платить, да и новый год на носу... Я на подработку к Нине устроилась. В их магазин, ты знаешь? – Знаю, – медленно проговаривает Слава. – Я сегодня первый день пойду туда, домой забежала только ужин тебе приготовить. Буду теперь иногда в ночную работать, – заканчивает мама, выключая газ и начиная развязывать поясок фартука за спиной. – А как же газета? – Да я все успею, – улыбается она, но это очень усталая улыбка. – Ты садись, ешь, остынет все. Голодный же, наверное. Слава и правда за почти два дня выжрал только несколько литров алкоголя, но аппетита это не прибавляет. Он молча смотрит, как мама обувается, накидывает платок на плечи и тянется за сумочкой. – Допоздна не сиди, – советует она, привстаёт на цыпочки, целует его в щеку и открывает дверь. – И со стеклом сегодня не возись. Завтра что-нибудь придумаем. – Да... – Слава выдавливает из себя улыбку. – Хорошо. – Закрывай дверь! – мама поправляет платок и на прощание взмахивает рукой: – Пока! – Пока... – она навряд ли может услышать шёпот в закрытую дверь. Слава долго стоит в коридоре, думает и нервно теребит край футболки. Так и не дойдя до кухни, он идёт на балкон, ищет свой неубиваемый и непотопляемый Нокиа и забытую пачку сигарет. Прикуривая, ищет нужный контакт. Хотя звучат всего три гудка, он уже испытывает желание выкинуть ебаный телефон куда подальше, так сильно начинает раздражать весь ебаный мир. В динамике раздаётся поломанный плохой связью голос, но Слава нихера не хочет слушать. – Слава? Что?.. – Согласен. Что написать?