***
Они выходят на организатора "таможни" довольно быстро. Тратят вечер на спор о том, что делать, и в конце концов решают перейти непосредственно к знакомству. По наводкам Димы они добираются до мерзкого вида клуба без вывески. – Какая помойка, – морщится Мирон, поправляя капюшон. – Как и весь город, – хмыкает Охра, замотанный в шарф как недоделанная мумия. – Помойка не помойка, а нам туда надо, – Дима весь сияет от азарта. – Пошли. Он подмигивает им и натягивает балаклаву. В клубе почти нихера не видно и орёт раздражающая музыка, зато никто не обращает на них внимания. Дима ведёт их по ломаному коридору, который заканчивается чёрным выходом, и останавливается у одной из дверей, приглашающе указывая на неё рукой. Мирон делает глубокий вдох и протягивает руку, чтобы взяться за ручку, но Охра, не дожидаясь, пока он закончит свои дурацкие прелюдии, протискивается вперёд и входит первым. В комнате немного больше света и намного больше перегара. На диване сидит красивая девушка, примерно их ровесница, может, немного постарше, и курит кальян. У неё короткие тёмные волосы, уложенные в милую причёску и выразительные глаза. Мирон замирает, Ваня оглядывается на Диму, который единственный из них не испытывает удивление. – Что-то нужно, молодые люди? – улыбается красавица. – Надежда, я полагаю? – даже без намёка на вежливость начинает Дима, мразь, не предупредившая, что организатор баба. – Много слышал о тебе интересного. – Приятно слышать, – Надя закидывает ногу на ногу. – Жаль только, я о вас не наслышана. – Это легко поправить, – судя по голосу, Дима улыбается. – Про Версус слышала, сука? Надя ласково улыбается, и это очень неприятная улыбка. – Про охрану слышал, ублюдок? – Слышал, – сквозь зубы цедит Дима, отодвигая куртку так, чтобы было видно пушку. – Где наш товар? Надя старается выглядеть спокойной, но в её красивых глазах уже не так много уверенности. – Вы хоть понимаете, с кем связались? – шипит она, разом теряя всю привлекательность. – Понимаем, – отвечает Мирон. – А ты понимаешь, что такое выстрел в голову? – Вам крышка, – настаивает Надя. – Где товар? – повторяет Фёдоров. – Не при мне, – она встряхивает волосами. – Хочешь, обыщи. – Я обыщу, – Дима наставляет на неё пушку. Красивое лицо Нади вновь озаряется улыбкой, а затем резко искажается злостью. – Чейни! – её взгляд перемещается к открывающейся двери. И тут начинается полный пиздец. Дима стреляет, Мирон кидается к столику, на котором стоит кальян и лежит телефон. Надя, практически из воздуха достаёт нож, Ваня, стоящий ближе всего к стене, почти падая, толкает на неё кальян. Звучат выстрелы, срабатывает пожарка, хуй знает, откуда взявшаяся в этой развалине. Раздаётся крик, Мирон хватает Ваню за руку и толкает к двери, и вместе с Димой они выбегают на улицу через незапертую дверь чёрного входа. За ними звучат крики и пальба. Из темноты подворотни чужая рука хватает Мирона за капюшон. Он машинально, почти наугад бьёт противника по лицу, так что тот оступается и падает на снег, но руки не разжимает, утягивая Мирона за собой. Над головой хлопает очередной выстрел, хватка моментально слабеет. Ваня оказывается рядом и рывком поднимает его на ноги. – Быстрее, блядь! – Дима, уже убирая пистолет, кидается к машине, чтобы подогнать её ближе. Мирон оглядывается на труп, смотрит на Ваню, а в следующую секунду они уже бегут к тачке. – Быстрее! – орёт Дима. Дверь клуба распахивается и из темноты сверкают выстрелы. Дима газует, Мирон и Ваня на ходу запрыгивают на заднее сидение, пуля разбивает заднее стекло. – Ебашь, блядь! – стараясь захлопнуть поломанную дверь, кричит Мирон. Машина резко трогается с места, их с Ваней прижимает к спинке сиденья, а затем на резком развороте чуть не выбрасывает из все ещё открытой двери. – Сука, ты сказал, это нейтральная зона! – у Вани жутко бледное лицо и тёмные глаза. – Что это за херня была?! – Там никого не должно было быть! – Дима быстро оглядывается. Балаклавы на нем больше нет. – Что-то случилось! У них переполох! – Организатор женщина! – наконец захлопывая дверь, Мирон кое-как садится. – А если бы это был ребёнок, ты бы тоже не сказал?! – Тебе же нравятся дети! – Славе пятнадцать! – Он смотрит мультики по утрам! – Мы тоже! Машину заносит на повороте, и на секунду крики прерываются. Мирон снова садится, цепляясь за спинку переднего кресла. Дима опять оборачивается и раздражённо дёргает плечом. – Иди нахуй! – ударяя ладонями по рулю, шипит он. – Ты только что убил какого-то мудака! – Я тебя спас, уебан! – Да! Потому что только что не угро-... – Смотри на дорогу! – Ваня хватает Диму за плечо, но уже поздно. На капот приходится основной удар. Ваня с Мироном чуть не ломают шеи, врезаясь в передние сидения. Машина резко тормозит, что-то прокатывается по крыше и падает на багажник. Между прижатыми к спинке сиденья Ваней и Мироном падает окровавленная рука. Становится тихо. Мертвенно тихо. Дима отлипает от руля, оборачивается. Лицо у него замершее и слегка ошалевшее. – Гражданский? – Да, – даже Охра говорит приглушенно, когда он оглядывается на труп. А судя по обилию крови это уже труп. Мирон тупо смотрит перед собой. Дима откашливается и старается сделать свой голос уверенным или хотя бы спокойным. – Жмура в багажник, и погнали.***
Они воруют с какой-то стройки две лопаты, закапывают труп, насколько возможно отмывают тачку и почти все это время молчат. Мирон отдаёт Ване телефон Нади. – Завтра разберёмся с этим, – устало падая на водительское сиденье, говорит Фёдоров. – Машину надо где-то бросить. – Я не знал, что там будет кто-то ещё из Слова, – Дима смотрит в сторону свежей могилы. – Уже не важно, – Ваня произносит это так мягко, как может. – Данность поменялась. Работаем с этим. Не в первой. Дима благодарно кивает. Они все устали. Машина разъебана, новый житель обживается под землёй, и Слово теперь определённо не станет более доступным. Если в контактах Надиного телефона нет Бога, все очень плохо. Есть, конечно, ещё один вариант... Мирон со вздохом достаёт из кармана вибрирующий телефон. Помянешь черта. – У меня мама в командировку уехала, – не здороваясь, сообщает Слава. – Приезжай. Мирон смотрит на свои руки, перепачканные землёй и кровью, тыльной стороной ладони вытирает взмокший лоб и смотрит на курящего в стороне Охру. Ему ничего не хочется, но оставаться с Ваней и Димой – значит провести всю ночь в напряженном молчании. В лучшем случае. В худшем кто-то из них начнёт вспоминать произошедшее и загадывать на будущее, а на это сил уже просто нет. Совсем. – Хорошо, я приеду, – Дима и Ваня смотрят на него, но никак не одергивают. Может, устали копать мерзлую землю, может, смирились с постоянным присутствием школьников в квартире, может, тоже ещё не отошли от шока. Сейчас на это похуй. – Только позвони заранее, а то я с пацанами и братом сейчас, – радостный голос хоть немного разбавляет гнетущую тишину, и Мирон очень хочет попросить Славу просто говорить в трубку любую чушь, лишь бы не оставаться один на один с мыслями. – Позвоню, – приходится улыбаться, чтобы голос звучал не так подавленно. – Хорошо! Привет Дракуле и Димону! Увидимся! – Мирон не успевает ответить, долго слушает гудки и наконец убирает телефон. Снова становится тихо. – Поедешь? – первый не выдерживает Дима. – Да, – Мирон встаёт с водительского кресла, садится на корточки и моет руки снегом. – Можем оставить тачку на складе. Оттуда пешком, а завтра заберём. – Ладно, – тихо отвечает Дима и смотрит в небо. – Хорошо, что снег пошел. Засыпет все нахуй. Снег это действительно хорошо.