Слава мало кому нравится. Почти никому на самом деле, но это его не парит. У него есть мама, брат и Ваня с Мишей. У него есть Мирон. А остальное наладится само. Не так уж оно и нужно в конце концов.
Приходится врать маме насчёт работы, зато с последнего гонорара Слава покупает новые джинсы. Ему похуй, в чем ходить, но зимой дырки в одежде не в кайф. Андрей хвалит его и устраивает получасовую лекцию об осторожности, которую Слава полностью пропускает мимо ушей.
– Кстати, скоро же новый год, да? – резкая смена темы сбивает мысли о суке литераторше, поставившей ему очередную тройку ни за что.
– Ага, – усиленно делая вид, что слушал и до этого, кивает Слава.
– Ты как думаешь, хорошо себя в этом году вёл?
Слава вспоминает, как блевал с Ваниного балкона на первое сентября и активно кивает, прилагая все возможные усилия, чтобы выглядеть мило. Андрей тихо смеётся, абсолютно не верит, но задумчиво качает головой.
– Уверен?
– Я был охуенно хорош! – заявляет Слава, со смехом уворачиваясь от подзатыльника. – Ты тоже материшься!
– Я старше, – мудро изрекает двадцатидвухлетний Андрей. – Мне можно то, чего тебе нельзя.
– Быть мудаком? – Слава все-таки получает подзатыльник, но нисколько не расстраивается. – Что про новый год?
– Думаю, заслужил ли ты подарок раньше времени...
– Заслужил!
– Точно? – Андрей тянет момент, чтобы подольше посмотреть на счастливое Славино лицо. Четвёртая статья вышла пару дней назад, и, по словам Чейни, Хайд окончательно съехал. Так что Слава и правда заслужил награду за старания.
– Полюбому.
– Подарю сейчас, если бросишь курить.
– Неа, – попытка не пытка.
Андрей вздыхает, ворошит криво отстриженную чёлку, за которую Слава до сих пор извиняется перед мамой, и уходит в комнату, чтобы достать коробку из шкафа. Когда он возвращается, Слава с явным усилием заставляет себя усидеть на месте.
– Это за новый год, – строго предупреждает Андрей, зная, что Славе на это уже глубоко похуй. – С наступающим.
Слава все же вскакивает с места, тут же лезет в пакет, не удосуживаясь даже забрать его из рук брата, и выдыхает в полном восторге от увиденного.
– Спасибо! – у него даже голос немного дрожит, и не заразиться его счастьем просто невозможно. – Бля, спасибо, Андрюш!
Он порывисто обнимает Андрея за шею и вырывает пакет из его рук.
– Это так охуенно! – задыхаясь, бормочет Карелин, нетерпеливо распечатывая коробку. – Просто... Блядь! Его можно сейчас запустить? Андрюш, можно?
– Снега нет, – пожимает плечами Андрей. – Ещё светло...
– Я за Ваней с Мишей, – кидает Слава, и конец фразы звучит уже из коридора.
Андрей улыбается. Слава в последнее время приходит совсем редко, много говорит, но никогда не рассказывает что-то действительно важное, будто его жизнь заканчивается с приходом домой. Он только вскользь упоминает, что мама теперь будет чаще ездить в командировки, потому что ночные смены даются ей слишком тяжело, но на вопрос, что случилось, только пожал плечами и быстро отвёл взгляд. Допрашивать Андрей не хочет. Он бы вообще закрыл на странное поведение брата глаза, если бы не выцветшее желтоватое пятно у него сзади на шее.
– Это что? – спрашивает Андрей.
Слава оборачивается, смотрит в зеркало, трёт шею и переводит взгляд на брата. Взгляд, как бы спрашивающий: ты идиот?
– Засос, – как для маленького объясняет Слава, и Андрея даже передергивает.
– Ясно, – бормочет он, и разговор на этом заканчивается.
И если честно, Андрей не хочет знать подробностей. Совсем. Если узнает, пойдёт бить ебало, просто так, ни за что, потому что ревнует и волнуется, знает, что Слава не умеет вовремя остановиться со всей херней, которую творит, или же наоборот бросает дела чересчур резко. Да и вообще ему нельзя.
Только если Андрей скажет Славе об этом, то будет лицемером. Потому что сам он праведной жизнью никогда не увлекался, и требовать непонятно чего от брата права не имеет. Поэтому он успокаивает себя звонками и редкими встречами, во время которых разговор никогда не касается нотаций и пресловутого "нужно".
Чем бы дитя не тешилось.
***
Ни одного контакта в телефоне Нади не находится. Многие номера повторяются. Пробить первые десять не представляется возможным, и работа растягивается на неопределённый срок. Уже ко второму дню от цифр болит голова, но выбора у них нет, и все трое несколько суток не выходят из дома. В конце концов Дима психует и уходит на кухню. Спустя двадцать минут разговора по телефону, он возвращается и заявляет, что все устроил.
Откуда у него знакомые в органах (это только предположение, потому что сам Дима вдруг становится не особо многословен) ни Мирон, ни Ваня не знают. Да и какая разница, когда все они в такой глубокой жопе. Около часа они тратят на то, чтобы продиктовать в безмолвную трубку все номера, которые им удалось найти. Дима заканчивает диктовать последний номер, говорит, что это все, слушает ответ, выдавая только отрицательные и положительные ответы, и наконец завершает разговор коротким "до связи".
– Ждём, – просто объявляет он на вопросительные взгляды.
– Сколько? – спрашивает Ваня.
– Не знаю. Мне позвонят.
Дима ничего не собирается объяснять, и Ваня, чуть щурясь, трёт шрамы, словно они болят. Может, так и есть, Мирон никогда не спрашивал. Дима тем более. Самое время для спора, но его не случается, потому что звонит телефон, и все трое отвлекаются на это.
Под многозначительный взгляд Димы и снисходительный – Охры Мирон отвечает на звонок.
– Ты знаешь английский? – у Славы вообще нет привычки здороваться.
– Да. А что?..
– Мы ща придём, – вызов сброшен.
Дима с раздражающей понимающей ухмылкой ждёт комментариев, Ваня – оправданий.
– Слава звонил... – собственный голос неприятно режет тишину. – Сказал, что зайдёт...
– Охру на минималках приведёт? – Ваня переводит на Диму раздраженный взгляд.
– Не знаю, – бесить друзей и правда традиция, так что Мирон подыгрывает. – А что, Вань, ждёшь?
– Нет, – цедит Ваня, тянется поправить шарф и осекается, не находя его.
– Думаю, ждёт, – тянет Дима.
– Сотку на то, что ждёт, – кивает Мирон (ну не одному же ему залипать на школьника).
– Две сотки.
– Три.
– Косарь.
– Продано.
– Долбоебы, – фыркает Ваня и с ледяным спокойствием уходит на кухню.
– Че твой хочет? – усмехаясь ему вслед, Дима уже обращается к Мирону.
– Не знаю, – с "твой" Фёдоров уже смирился. – Может, уроки...
– Любовь – это помогать ему с литературой, – умиленно улыбается Дима.
– Слава хорошо пишет, его учительница... Без комментариев.
Дима все равно уже ржёт, давясь воздухом. Такой уебок.
***
Славина кодла вваливается в квартиру спустя полчаса.
– Добрый день пионерам, – салютует Дима, пропуская троицу в квартиру.
– Добрый, – отзывается Ваня.
– Здрасте, – улыбается забавный белобрысый пацан.
– Мы не знакомы. Дима, – парень не смущаясь пожимает протянутую руку.
– Миша.
– Приятно.
Слава на все это не обращает внимания, быстро разувается и уходит в комнату, не ожидая приглашения. Он подходит к кровати, плюхается рядом с Мироном, вручает ему сложенный листочек и ставит рядом с собой чёрный пакет с какой-то коробкой.
– Переведи, – опять игнорируя приветствие, выдыхает Слава.
У него красные щеки, бледное лицо и горящие глаза.
– Что это? – спрашивает Мирон, осматривая бумажку.
– Инструкция, – Слава указывает на пакет.
– Для чего?
Карелин залезает на кровать с ногами, вытаскивает коробку из пакета и показывает Мирону.
– Брат подарил! – Фёдоров смотрит на красно-белый картон, картинку вертолетика и улыбается.
– Радиоуправляемый?
Слава кивает, сияя счастливой улыбкой.
– Там на русском нет... А я русский человек, мне бусурманщину знать не положено... Прочитаешь?
– Прочитаю, – кивает Мирон, привлекает Славу к себе и целует.
Слава обнимает его за шею одной рукой, второй сжимает его ладонь, как будто просто хочет прикоснуться.
– Пойдёшь с нами запускать? – горячее дыхание приятно ложится на кожу.
Через Славино плечо Мирон ловит на себе взгляд Димы и уже ожидает какой-то глупой карикатуры. Но Дима неожиданно серьёзно осматривает их и слабо, еле заметно улыбается. Мирон опускает глаза в пол и гладит Славу по волосам.
– Конечно.
