О — Ориентиры

Уже валяясь на полу, Слава понимает, что не хочет умирать. Правда не хочет. Жизнь ему очень нравится, вообще всё, что в ней есть, охуенно. Читать, гулять по заброшкам, пить, курить, да просто дышать, когда у тебя не сломаны ребра (он не уверен, но ему так кажется) уже охуенно. Классно любить, целоваться, трахаться ваще охуенно, и Славе хочется жить. Мама останется одна с отцом, если он умрёт. Умереть – страшное слово. Слава переворачивается на спину, пялится в потолок и пытается себе представить, как люди умирают. У него, наверное, даже похорон не будет, потому что нихера никто не найдёт его, даже если и будет искать. Хуй знает, грустно ли это, но Славе грустно. На полу куча металлической стружки, гаек и каких-то мелких гвоздей, о которые Слава порезал себе руки. Он хотел подобрать один, но получил в табло и на секунду вырубился, а гвозди, к сожалению, валялись только в том углу комнаты. Кто тут, блядь, жил? Плотник? – Живой? – Сэт опускается на колени, встряхивает его за плечо. – Ты ещё не на хую? – у Славы так жутко сел голос. Лучше уж пиздеть с сучкой Хайда. Она просто застрелит. – Нет, – Сэт улыбается, кладёт руку ему ему на шею, пока не очень сильно сжимая. – Пока нет... Надя заходила пару раз, в последний сказала, что крики её раздражают, поэтому теперь Сэт каждый раз зажимает ему рот. Славе тяжело дышать, он слабо пытается отодвинуть его руку, и краем глаза замечает очередную горку хлама под столом. Горку хлама, в которой еле заметен ржавый гаечный ключ. Он почти не выделяется на фоне мусора, пыли и старых газет, но все же он есть там. Слава не хочет умирать. У него болит абсолютно все, глаз, подбитый отцом, уже немного заплыл, голова раскалывается и кружится от кровопотери. Ему просто плохо, и он все ещё не хочет умирать. Сэт сильнее сжимает руку, Слава судорожно соображает: он скоро вырубится, Надя со своим ебырем вернутся, и ему точно пизда. Без вариантов. Слава не хочет умирать. Сэт наклоняется ближе, Слава выдыхает, чтобы не заорать, упирается простреленной ногой в пол, чтобы получить большую силу удара, и здоровой пинает его в бок. Выворачиваясь из-под слегка ослабшей руки, он скользит по полу, сдирает куртку о неровный пол и наконец хватает ключ. – Сука! – шипит Сэт, хватает его за свитер и тянет на себя. – Всоси! – выдыхает Слава, с размаху заезжая ключом ему по голове. Раздаётся глухой звук, Сэт падает набок, Слава пытается подняться, но порванный пуховик цепляется то ли за выступающий гвоздь, то ли за отошедший слой дерева. Поебать. Путаясь в рукавах, он сбрасывает куртку, уже почти ни о чем не думая, а действуя автоматически. На адреналине Слава вскакивает на ноги, чуть не падает от резкой боли в ноге и хватается за край стола. Выбегать через дверь нельзя, поэтому он забирается на стол, распахивает окно и, прикусив край воротника и заранее приготовившись к новому всплеску боли, почти вываливается на улицу. Подавить крик всё равно очень сложно. Ещё довольно светло, но времени на ориентацию в пространстве у него нет, так что Слава поступает так просто, как может: бежит.

***

Он примерно знает этот район, тут раньше завод сталелитейный был, потом его закрыли, и они бухали там ночью, искали призраков, но нашли только тучу шприцов и бомжа. Все равно было весело. У него периодически темнеет перед глазами, горит грудь, и чтобы устоять на ногах, он опирается на ближайшее дерево. Сердце стучит в ушах, так что крики сзади почти не слышны. Отрезвляет только звук выстрела за спиной. Ну не так уж сильно у него болит нога... Спуститься в овраг гораздо легче, чем выбраться из него. Хорошо хоть подниматься по глубокому снегу не так сложно, как по льду. Это не сильно помогает, если у тебя кровь замерзает на полностью покрытых снежной коркой джинсах. Слава кое-как забирается на холм, внизу которого раньше находилась стоянка. Теперь там только снежное поле, а за ним – завод. Пуля сбивает часть коры старой берёзы сбоку от его головы. Надя и Пино замирают на той стороне оврага. – Не убивай его, придурок! – кричит растрепанная Надя, хватая Пино за плечо. – Он нужен живым! Хуй там плавал, думает Слава. Эта мразь ничего от него не дождётся, даже такой очевидной вещи, как жизнь. Да, он вполне еблан, чтобы сдохнуть кому-то назло. Нога начинает болеть так сильно, что к засыпанной снегом стоянке он чуть ли не падает, полностью извалявшись в снегу. От холода болят руки и сводит мышцы. Голова кружится, будто он перебухал, перед глазами опять темно. Сзади звучат шаги, Слава, все ещё различая только очертания, оборачивается на звук. Сэт с залитым кровью лицом стоит на вершине холма, делает шаг вниз. – Мне похер, что орёт эта сука, – шипит он, сильнее сжимая нож в окровавленной руке. – Ты, блядь, уже мёртв. На ответ ни желания, ни сил просто нет, Слава вообще почти не понимает, что происходит, в голове каша мыслей, никак не связанных друг с другом. Его колотит от холода, почему-то клонит в сон, и он тупо смотрит на подходящего ближе Сэта, все так же сидя в глубоком снегу. Хлопок выстрела неожиданно звучит сзади. Сэт падает, кубарем скатываясь к стоянке. Слава не сразу понимает, что происходит, долго смотрит на труп в полушаге от себя и только потом оборачивается. Мозг совсем перестаёт работать. Слава долго смотрит на Мирона, как будто не узнает. Информация проходит сквозь понимание, он не осознает что-то конкретное, пропуская реальность мимо. – Слава, – зовёт Мирон, шагает вперёд, но тут же замирает. За его спиной Охра напряженно поджимает губы. На холм забираются Пино и Надя, Мирон выдыхает сквозь зубы и стреляет снова. Пино с криком выпускает пистолет из простреленной руки, падает на колени и получает пулю чётко в лоб. Дима, стоящий в проёме чёрного выхода, удовлетворенно кивает себе самому и смотрит на опешившую Надю. – Какая встреча.