***
Побитые, но непобежденные, они сидят на какой-то площадке в полной тишине. Уже почти полночь, и у Славы непереставая звонит телефон. – Ответь уже, – зло и устало бросает Мирон. Слава бросает на него быстрый раздраженный взгляд и наконец отвечает на звонок. – Да? С пацанами. Не приду. Мне похуй, Андрюх! Сам заебал. Пошёл нахуй. После этого разговора тишина становится совсем уж неприятной. – Сколько времени? – спрашивает Слава, нервно теребя край рукава. – Полночь через три минуты, – отвечает Дима, у которого рожа разукрашена особенно сильно. – Слав, – зовёт Мирон и кивает в сторону. – На пару слов. Они отходят на край площадки, за деревья, и встают под одним из фонарей. Слава смотрит на снег под своими ногами. – Ну? – Я тебе говорил не лезть? – тихо начинает Мирон, смотря на его опущенное лицо. – Не говорил. – Так нужно было все херить? – Я ничего не херил, – в Славином голосе прибавляется раздражения. – Сложно было сказать? – Ты правда такой тупой, что тебе необходима эта херня? – Мирон старается говорить негромко, но из-за злости его почти трясёт и тон разговора неумолимо повышается. – Нормально все сделать не мог? – Не мог, блядь! – Тебе так принципиально влезть в какое-нибудь дерьмо?! – Да, если ты ведёшь себя, как высокомерный мудак! – Слава резко поднимает голову, зло смотрит на него. Мирон фыркает и встряхивает его за плечо, когда Слава снова отворачивается. – Не думал, что проблема не во мне? Это ты тут дворовая шалава! – Пошёл нахуй! – Карелин отталкивает его руку, делая шаг назад. – Тебя ебет, с кем я базарю?! – Действительно! – Мирон окончательно выходит из себя. – Не ебет! С тобой же только трахаться! Что ещё от пятнадцатилетки ждать?! Смерти от передоза или сифака! Светлое будущее, Слав! Повезло, что твоя мать до этого не дожила!.. Мирон не договаривает, отвлекаясь на то, чтобы перехватить занесенную для удара руку. Он ловит Славу за запястье, пачкаясь в крови, (он порезал руку, когда разбивал стакан) и резко тянет на себя, выворачивая его руку так, чтобы он не мог вырваться. – Не смей говорить о ней! – в свете фонаря слезы особенно ярко блестят в светлых глазах. – Ты... Я тебя ненавижу! Отпусти! Видеть тебя не хочу! Никогда, блядь! – Ничего! – уже немного истерично смеётся Мирон. – Потерпишь пару недель, пока я наконец не съебусь из этого сраного места! – Отпусти меня! – чуть не плачет Слава, но Мирон сильнее сжимает его плечо, не давая отстраниться. – Может, ради разнообразия, Слав, перестанешь вести себя как маленькая сучка и попытаешься быть хотя бы взрослым мудаком? Слава замирает, смотрит в сторону несколько секунд, а затем поднимает на Мирона совсем ошалевший желчный взгляд. – Ты охереешь, – шепчет Слава, придвигаясь ближе, – каким мудаком я могу быть. Мирон подвисает, Слава выворачивается и уходит. Просто сваливает куда-то в темноту, так что на площадку Мирон возвращается один. Его встречают четыре тяжелых взгляда. Наверное, они все-таки громко говорили. Ваня и Миша уходят молча, не прощаются ни с кем, а Мирон все так же стоит на месте и пытается понять, что только что произошло. – Нахуя? – коротко спрашивает Дима. Дима, который впрягся за него сегодня, Дима, который впрягся за него ещё несколько месяцев назад, Дима, который один из двух человек в мире, кого волнует его жизнь. – Ещё раз хайло откроешь, зашью тебе рот, – шипит Мирон. Дима слабо улыбается разбитыми губами, встаёт, засовывает руки в карманы и прихрамывая направляется к ближайшим домам. – Ну? – смотря ему вслед, спрашивает Мирон, обращаясь к Охре. – И ты вали. – Зря ты все это, – Ваня качает головой, трёт один из шрамов. – Пожалеешь. – Не твоё дело. Иди. Ваня пожимает плечами. Мирон долго ждёт, пока звук его шагов стихнет, курит, а когда наконец становится совсем тихо, медленно садится прямо на снег и закрывает лицо руками. У него вроде все ещё нормально, но ощущение такое, будто он проебал все, что только мог. Будто стекло сломалось в пальцах. И самое ужасное в этом – чувство невозвратности. Начинает идти мелкий снег.***
Заспанный Денис трёт глаза и щурится. – Слава? Ты че тут делаешь? Все хорошо? – Возьми меня в Слово, – кратко просит Слава, без разрешения отодвигая Дэна в сторону и проходя в квартиру. – Что? – все ещё не доходит Чейни. – Что ты?.. – Я напишу про Версус. Кину Хайду кость, чтобы у вас было время. Только все сейчас, – быстро говорит Слава, ровно смотря ему в глаза. – Ты согласен или нет? – Это... – хмурится Дэн. – Опасно... Андрею это... – Я его не спрашиваю, – цедит Слава. – Тебе нужно Слово или нет? – Нужно, – такая формулировка, видимо, возвращает Чейни сознание. – Конечно, нужно. – Тогда бери сейчас, – в темноте не видно красных глаз, но слышно насмешливые интонации. – И потом не забудь, кто тебе помогал. Дэн, уже совсем проснувшийся, кивает. На его лице нет даже тени улыбки. – Не забуду.***
С Ваней и Мишей Слава встречается вечером следующего дня. В школу они все, конечно, не пошли, но на спортивной площадке рядом посидеть не против. Пока Слава рассказывает, его ни о чем не спрашивают и не перебивают, и ещё долго после окончания молчат. – Ебать ты гнойный тип, Славка, – задумчиво, но не осуждающе выдыхает Миша. – Я тя побаиваюсь иногда. – Во-первых, – начинает Карелин, смотря вверх, где в воздухе кружат крупные хлопья снега. – Слава, во-вторых, гнойный... Гнойный... Хотя мне нравится. Крутое погоняло, а, пацаны? – Серьёзно? – смеётся Миша. – Серьёзно! – воодушевленно улыбается Слава. – Че нет? Слава Гнойный. Звучит. Звучит, Вань? – Звучит, – медленно кивает Ваня. – Миша тогда Джигли. Типа Джиглипуф. – Да, это будет адская заруба, – смеётся Слава, пихая Мишу в плечо. – А ты тогда кем будешь, Вань? – А я... – Ваня медлит, смотрит на снег под своими ногами, насквозь промокшие кроссы, привезенные какой-то там тётей из-за бугра и слабо улыбается. По-английски он понимает примерно нихуя, но прочитать по буквам может. – Я Фаллен. – Мы будем самыми кончеными. – Полюбому.***
Слава приходит давно за полночь. У него красные глаза, но взгляд злой и торжествующий. – Читай, – он суёт Мирону в руки печатный листок. Конечно, не здороваясь. – Здравствуй, Слава. – Читай, – раздражённо повторяет Карелин. Мирон читает и охеревает. – Что это? – Завтра будет в печати. – Слава, что это? Слава усмехается. – У вас часа три, чтобы свалить. Бай, дарлинг... – он разворачивается, Мирон хватает его запястье. – Подожди. – Не хочу ничего ждать, Мирош. Я достаточно мудак теперь? – Ты понимаешь, во что лезешь? – Мирон сжимает пальцы сильнее. – Охуенно понимаю, – Слава на секунду перестаёт улыбаться, но почти сразу же надевает новый оскал. – Пока. Диме и Ване привет передавай. Скажи, мол, не хотел их зацепить. Так вышло. Он вырывает руку и делает несколько шагов назад. – Слава! – Мирон все ещё не может прийти в себя. – Че тебе ещё? Только о любви не нойся! – Слава смеётся так неприятно и зло, будто они совсем чужие друг другу. И от этого очень больно. Так больно, что хоть на коленях прощения проси. Только Мирон не из тех, кто стоит на коленях. – Так и сдохнешь в этой дыре, – холодно произносит Фёдоров, смотря в "бензиновые" глаза. – Посмотрим, – беззубо улыбается Слава, разворачивается и сбегает по лестнице. К шести утра Хайд мёртв, а Мирон, Охра и Дима стоят на вокзале.Конец
***
Пролог
Слава смотрит на свои руки. – Идём? – нетерпеливо предлагает он. Андрей кивает, встаёт, поднимает с пола сумку. – Ты уверен? – переспрашивает он, смотря Славе в лицо. – Поздно такое спрашивать, – усмехается Слава. Усмешка вообще будто приросла к его лицу. – Пошли уже, опоздаем. А нас Дэн ждёт. Со вздохом Андрей направляется к входной двери. Слава знает, что идея ему не очень нравится, но он просто не сможет оставить брата одного с отцом. Слава бы и сам не остался, это ясно. Тем более сейчас это уже не имеет смысла. Они теперь Слово.