О — Ориентиры

– Тебя там ждут, – безличное предложение напрягает, хотя Мирон и так знает, кто его ждёт. – Так рано? – Он, кажется... – Виталик прикладывает два пальца к шее и пожимает плечами. Мирон вздыхает, расстегивает ещё одну пуговицу на рубашке и заходит в кабинет. Слава спит в кресле, накрывшись старой коричневой курткой. Фёдоров долго смотрит на открытый сгиб локтя, исколотый до синяков, и пытается понять, что точно он чувствует. Так странно снова видеть то же и совсем другое лицо. – Слав, – зовёт он, осторожно трогая его плечо. – Я ниче больше не буду... – сипло бормочет Слава, приоткрывает глаза и смотрит на Мирона. – Утро добрым не бывает. – Не бывает, – без улыбки кивает Мирон. – Раньше начнём, раньше закончим. Слава сонно озирается, ровно садится в кресле и трёт глаза. – Попить есть? Разница между отвращением и жалостью не так очевидна, как кажется. Мирон её точно не видит. Он подходит к шкафу, достаёт полупустую бутылку и кидает Славе. Тот кое-как ее ловит и усмехается. – Злишься? – На что? – холодно переспрашивает Мирон, садясь в рабочее кресло за столом. – А мне почём знать? – Тогда зачем спрашиваешь? – Запрещаешь? – Ближе к делу, Слава. Карелин смеётся, отпивает из бутылки и откидывается в кресле, из-под прикрытых век наблюдая, как Мирон возится с бумажками. – Занятой такой, важный, – комментарии бесят так сильно, что приходится сжать зубы, чтобы ничего не ответить. – Кабинетик правильный, писарь за телефоном сидит... Кем ты стал? – Встречный вопрос, – Слава не меняется в лице, спокойно выдерживает его взгляд и крутит рукой в воздухе. – Собой. – По поводу Левого крыла... – Почему ты не хочешь со мной поговорить? – Слава достаёт из кармана пачку Винстона. – Тут нельзя курить. – Боишься? – Ты специально? – Спроси, как у меня дела, – прикуривая, предлагает Слава. Мирон вроде вчера не пил, но чувствует себя заебаным и похмельным. Ему душно и мозг начинает плавиться от злости. – Хочешь, я спрошу? – его легче игнорировать. Фёдоров мотает головой, встает, открывает окно почти настежь и падает обратно в кресло, потирая переносицу. – Как у тебя дела? – Мирон не смотрит на Славу, только слышит плеск воды, когда он пьёт. – Нахуй ты побрился? У тебя рак? – Заткнись. – Ты на меня злишься? – настаивает Слава, и спустя секунду его голос звучит уже ближе: – Ты не рад меня видеть? – Не вижу повода для... – Слава подходит ближе, запрыгивает на стол, зажимает сигарету в зубах и бесцеремонно берет его за подбородок, разворачивая голову в сторону. Мирон так охеревает, что даже не сразу вырывается. Последний год, даже больше, люди смотреть на него побаиваются, не то, чтобы прикасаться. – Это че такое? Цена? – разглядывая его шею, смеётся Слава. – Убери руки! – запоздало реагирует Мирон, ударяя его по ладони. Слава перехватывает его руку и тянет к себе, улыбается, когда Мирон неосознанно подаётся ближе. – Че такой напряженный? – делая последнюю затяжку, Карелин выкидывает бычок в окно и наклоняется ближе. – Случилось че? – Ты... – все вообще идёт не так, как должно, Мирон забывает, что хотел сказать, тупо смотрит на Славины пальцы, сжимающие его руку и совсем теряется. Он даже не может точно сказать, что так сбивает его, окно открыто прямо за его спиной, но как же душно в ебаном кабинете! – Да, я, – с непонятной насмешливой интонацией тянет Слава, упираясь ногой в пространство под подлокотником кресла и наклоняясь ещё ближе, все так же заглядывая ему в глаза. – Спроси, как у меня дела. – Как? – блядь, зачем он ведётся на это?! – Спроси лучше, – Слава почти невесомо гладит его запястье, и ебаный в рот, по телу прокатывается волна мурашек. – Как у тебя дела, Слава? – Мирон уже почти забыл, как ему нравились эти игры. Может, дело не в Славе, а в самом ощущении убогой пошлости, напоминающей секс в падике, только без секса... До поры, до времени... – Очень хорошо, – с этой улыбкой Слава похож на кота. Все любят котиков, Мирон не будет осуждать себя за то, что гладит его по коленке. – Только душно здесь... – Душно, – соглашается Фёдоров, вообще не слушая, с чем именно он соглашается. У него голова в огне, сейчас не до всяких глупых слов или мыслей. Слава прижимает его ладонь к своей груди, так что Мирон чувствует, как бьётся его сердце. Вторая его рука лежит у Славы на бедре, когда они почти целуются. – Мирон, тут к тебе... – Виталик замирает на пороге, Слава разочарованно цокает языком, спрыгивает на пол и отходит обратно к креслу, как ни в чем не бывало доставая новую сигарету. – Я... Ты занят? – Нет, – приходится приложить массу усилий, чтобы сохранить хотя бы какое-то подобие спокойствия. – Кто там? – Максим. – Скажи, я занят... – он говорит это раньше, чем понимает двусмысленность фразы. Виталик кивает, немного удивлённо смотрит на Мирона и уходит, закрывая за собой дверь. – Левое крыло мы с вами делить не хотим, – Слава точно издевается. – Там район наш, и пацаны свои, вам дороже лезть к ним. – Что это было? – Где? Мирон долго смотрит в наигранно удивлённое лицо, медленно выдыхает сквозь зубы и сцепляет пальцы в замок, устраивая руки на столе. – Всё Левое вам жирно будет.

***

Они разговаривают долго и душно, Слава стоит на своём, явно имея какой-то туз в рукаве, но почему-то не распространяясь об этом. – Тут жарко, – спустя час даже у Карелина сдают нервы. – Идём на улицу, я сдохну здесь, и воды больше нет. – Идём, – соглашается Мирон. Если Чейни послал к нему Славу, значит, дело не чисто. И он узнает, в чем проблема, так или иначе. Даже если придётся душу дьяволу продать. Мирон встаёт, закрывает окно и оборачивается к Славе, чтобы спросить, куда они пойдут, когда раздаётся раздражающая трель звонка. Слава жестом просит подождать и достаёт мобилу. – Че тебе? – мир меняется, а Слава Карелин все так же не здоровается. – Занят. Тебя не должно ебать... Да? С этой фразы его голос становится слегка заинтересованным. – Сколько? Ага... Хорошо. По цене что? Это за?.. А... Ага, ладно... Зависит от того, насколько мне понравится. Заеду ближе к вечеру... На связи, ладно... Кто? Слава немного бледнеет, напряжённо замирая в кресле. – Что ты ей сказал? Хорошо. Не говори. Миша, блядь, ты думай, куда лезешь! – он нервно сжимает подлокотник и хмурится, хотя выглядит больше раздраженным, чем злым. – Сам разберусь, понял? Не кипячусь, блядь. Похуй... Все, до вечера, я занят. Дела делаю, Миш. Давай, ага... После разговора Слава уходит в мысли, машинально встает и надевает куртку, смотря то в пол, то в стену. – Проблемы? – спрашивает Мирон до того как они выходят из кабинета. – Пойдём, пока я не сдох, – Слава тянет руку к дверной ручке и раздражённо кривит губы, когда Мирон хватает его за рукав. – Что? Мирон смотрит на него и не знает, что сказать. Что волнуется? Что ему интересно? Что это простая вежливость? Он бы выбрал, если бы знал, что из этого правда, и во что поверит сам Слава. Хотя если Слава сохранил в себе хоть что-то от себя прошлого, кое-что Мирон все же может предложить. – Пива хочешь? – Слава криво улыбается. – Угощаешь? – Да. – Тогда хочу. Прошло больше трех лет, а они просто идут пить пиво. Ну уж из этого ничего плохого точно не выйдет. Точно?