О — Ориентиры

Сначала Слава считает дни, а потом нажирается найденным на кухне коньяком и сбивается. В четырёх стенах ему скучно до одури, но, что хуже всего, его начинает ломать. Поначалу это вполне можно игнорировать, отвлекаясь на всякую херню и сдалбливая столько, чтобы можно было просто вырубиться. Потом становится хуже, и в один из вечеров – из-за какой-то там хуйни Мирон не приезжает несколько дней подряд – Слава уже просто на стенку лезет, и всю ночь сидит на полу у двери, слушая собачий лай и убеждая себя, что это того не стоит. К утру он решает, что стоит, и даже почти собирается открыть дверь, когда это делают за него. – Сла-... – Мирон осекается и удивлённо смотрит на него. – Ты что тут делаешь? – Я домой хочу, – коротко отвечает Слава, поднимаясь на ноги и надеясь, что судороги не слишком заметны. – Я могу уже вернуться? – И опять на что-то нарваться? – холодные синие глаза внимательно его осматривают. – Что с тобой? – Ничего, – раздражённо выдыхает Слава, оглядываясь по сторонам и не зная, куда себя деть. – Мне тут надоело. – Да? – Да. Чем дольше идёт этот диалог, тем больше он раздражает. – Прекрати отворачиваться. – Прекрати вести себя, как мудак, – Мирон делает шаг вперёд и за подбородок поднимает его лицо на себя. Слава бьёт его по руке и мотает головой, еле сдерживая неприятный и желчный комментарий. – Отъебись! Они смотрят друг другу в глаза, Мирон кивает, словно самому себе, и молча поднимается на второй этаж. Идти за ним Слава не хочет. Он опять шарится по ящикам, находит что-то алкогольное и пьет, немного проливая на футболку: у него сильно дрожат руки. Через минуту возвращается Мирон и издалека показывает на что-то в своей руке. Слава смотрит ему в лицо, а потом тупо пялится на заполненный белым порошком пакетик. Это самое, блядь, неуместное время для игр. – Ломает? – Отъебись, – убийство не грех, если ты атеист? – Хочешь? – Отъебись! – рявкает Слава, чувствуя, что ещё немного, и ему совсем снесёт голову. – По дому скучаешь, да? – спокойно продолжает Мирон, швыряя – безбожник! – пакетик на кухонный стол. – А ты меня тут насильно собирался держать? – все больше злится Слава. – Может быть... – виснет холодная неприятная пауза. – Ну? – Что? – алкоголь такая херня. – Не будешь просить? – Славу даже передергивает от его интонации. – Гордость ещё не всю сдолбил? – Пошёл ты, – говорить это, зная, где лежат ложки, а где – аптечка, так тяжело, что с каждым словом размыкать пересохшие губы все сложнее и сложнее. – Ты себя со стороны видел?.. – Либо отдай, либо убери своих ебаных шавок! – от его крика в комнате виснет неприятное давящее эхо. Мирон смотрит на него со смесью разочарования и жалости и опускает голову, барабанит пальцами по крышке стола. – Слава, послушай... – Я не хочу тебя слушать! – Слава нервно облизывает губы, его передергивает, будто от удара током. – Ты мне на мозг капать хочешь или что?! – Слава... – Пошёл нахуй! Мирон поджимает губы, раздражённо хмурится, явно пытаясь сдержать какой-то порыв. – Это правда так?.. – он не договаривает, качает головой, быстро оглядывается и почти падает на стул. – Бери. Слава немного – очень, очень мало – медлит, подходит к столу и протягивает руку. Когда его ладонь накрывает пакет, Мирон дёргается, прижимая его руку своей к столу. Выдыхая сквозь зубы, Карелин навязчиво тянет руку на себя, Мирон грустно и одновременно зло улыбается. – Отсосал бы? – он взглядом указывает на их руки. Слава опять дёргается, его лицо становится совсем неприятным. Как будто он всю жизнь был Гнойным, нариком и мудаком, и ничего другого в нем нет и не было. – Да, – Слава почти выплевывает это слово, вырывает руку и молча уходит наверх.

***

Мирон медленно выдыхает. У него просто уже нет сил спорить и что-то делать. Постоянный шухер от каждой мигалки, предстоящая встреча с Димой, полный пиздец на Версусе, серьёзно, он же не всесилен. Он проебался с курсом назначений и уже забыл лицо своего психолога... Блядь, ему просто хочется... Знаете, такое странное чувство. Хочется ничего. – И куда ты пойдёшь? – окликает он проходящего через комнату Славу. – Похуй. – Слав, собаки... – Мне похуй! – огрызается Слава и распахивает дверь. – Блядь, стой, идиот! – Мирон подрывается с места и выбегает на улицу. Сэт и Дан сначала кидаются вперёд, но при виде хозяина останавливаются. Слава тоже замирает на месте, оборачивается к Мирону, смотрит на собак и продолжает идти к воротам. – Куда ты собираешься идти?! – все ещё стоя на ступеньках, кричит Фёдоров. – Не знаю. Мне похуй!