О — Ориентиры

– Лезь! – Слава толкает Ваню к окну. В коридоре начинается переполох, вскрики, пара выстрелов. Ваня выбивает створку и забирается на пожарную лестницу. Слава двигает тумбочку к двери и подпирает ручку стулом. – Забей! – кричит ему Ваня. Слава оборачивается, вздрагивает, когда рядом с его головой в двери появляется пулевое отверстие, хватает что-то с кровати, торопливо суёт в карман и кидается к окну. – Пизда тебе, сука! – по двери с силой ударяют с той стороны. – Тебе и ебырю твоему! Обоих похороню, мрази! Волки колотит по двери, этот стук почти перебивает звук громко бьющегося сердца. Слава вылезает из окна, смотрит на стоящего внизу Ваню, спускается на несколько прутьев вниз, когда в комнате звучит грохот – стул упал, дверь открыта. Ждать, пока в него шмальнут, он не хочет, поэтому выдыхает, стискивает зубы и спрыгивает на землю. В коротком полете он успевает перевернуться и падает на бок, уже по земле перекатываясь на живот. – Слав! – выдыхает Ваня, подбегая к нему и помогая встать. Волки, почти вываливаясь из окна, стреляет. Все происходит так быстро, что думать нет времени. Ваня опускает голову, смотрит на кровь у себя на одежде, и снова поворачивается к Волки. Уже вставший на ноги Слава сжимает воротник Ваниной футболки, не давая ему упасть. Курок щёлкает, но в обойме пусто. – Ты следующий, мудло! – Слава пялится на красное пятно, расползающееся по светлой футболке, сжимает Ванино плечо и с трудом отвлекается на голос Волки. – Ты уже мёртв, уебок! – ему хочется сказать намного больше, но времени на это нет. Волки перезаряжает ствол. Слава дотаскивает удивительно спокойного Ваню до ближайшего угла и нервно осматривается. – Слав, – у Светло такой голос, что хочется прямо тут рядом с ним застрелиться. – В поряде все будет, не кипишуй, – натянуто шутит Карелин, не представляя, что делать. – Не успеем позвонить... – Я Ване звонил. – Охре? Ваня кивает, сталкивает Славину руку и откидывается к стене, держась за простреленный бок. – Вали, Слав, пока можешь. – Пошёл нахуй, – злится Слава. – Ты просил его приехать? – Не успел... Сказал... Не помню. Сказал про тебя и... – они одновременно оборачиваются на скрежет пожарной лестницы. – Съебывай. – Заткнись! – шипит Слава, хватает его за плечо и тянет за собой. Они проходят здание больницы сбоку, Ваня тяжело дышит, Слава что-то ищет в окнах палат и резко останавливается, снова толкая друга к стене. – Лезь, – он указывает на открытое окно. – Это... – Лезь! Позвони Мирону, скажи, люблю его. Про Микки ничего и никому. Разберёмся сами. Лезь! Ваня открывает рот, чтобы возразить, но Слава торопливо обнимает его, кажется всхлипывая, и помогает забраться, почти заталкивая внутрь. Ване больно, от шока бледное мокрое лицо друга не так бросается в глаза, но когда он начинает вырывать руку, становится ещё больнее. – Славка, не надо, пожалуйста... – бормочет Ваня, зная, что это не имеет смысла. Слава сжимает его пальцы и отворачивается. На шум в палату заходит перепуганная медсестра. – Господи! – ахает она, кидаясь к Ване. – Ирод какой, детей стреляет! Он даже не пытается что-то возразить, комкая в пальцах окровавленную ткань.

***

Слава не оборачивается, делает только пару шагов, когда из-за угла вылетает Волки. У него бешеный взгляд, почти как у Хайда несколько лет назад. – Стой! – Слава поднимает руки, замирая на месте. – Не стреляй, я сам с тобой пойду! Только Ваню не трогай. Это явно не то, чего Волки хочет, но где-то вдалеке – Слава ещё никогда не испытывал такой радости из-за этого – звучат мусорские сирены. – Дернешься, сука, убью, – шипит бывший следак, быстро подходя ближе и хватая Славу за локоть. – Телефон. Слава подавляет желание дёрнуть рукой и достаёт из кармана мобильник. – Пиздец ты долбаеб, – бормочет он, пока Волки толкает его к воротам. – Заткнись, – в бок упирается дуло с глушителем. Почему ему настолько не фартит? Они быстрым шагом доходят до чёрной машины, Слава не разбирается, похоже на небольшой джип. Волки, постоянно оглядываясь, заталкивает его на переднее сидение и протягивает бутылку воды. – Пей. Слава с усилием подавляет рвущийся с языка ответ, берет бутылку и долго смотрит на свои кровавые отпечатки. – Пей! – шипит Волки, за воротник футболки притягивая его к себе. – Что это? – Мне вернуться и пристрелить твоего дружка? – Слава шипит сквозь зубы, показывает средний палец и делает несколько глотков. На вкус ничего особенного, но без подвоха же никак нельзя. Волки вырывает бутылку у него из рук, закрывает и кидает на заднее сидение. Все ещё не убирая пушки, он что-то ищет в Славином телефоне, и улыбается так жутко, что Славу даже передергивает. Когда Волки хочет набрать какой-то – он знает, какой – номер, Карелин все-таки дёргается, за что получает рукояткой по ебалу. Он опускает голову, чувствуя, как перед глазами плывёт. Ну да, конечно, снотворное. – Что тебе от нас нужно? – Слава тупо смотрит, как кровь из носа капает на футболку. – Насолил я тебе, хорошо, убей ты меня уже... – Дело не в тебе, Карелин, – перебивает Волки и неожиданно трепет его по волосам. – Сначала было не в тебе, потому что сейчас-то я тебя выпотрошу, будь уверен. Дело в твоём дорогом парне... Он не знает, как больно хоронить человека, которого ты любишь. Не знает... Владик всегда говорил, что он слишком много о себе думает... – Влад?.. – переспрашивает Слава, опасливо всматриваясь в лицо Волки. Это что, душевная боль? – Да, – продолжает тот почти ностальгически. – Владислав Фёдоров, бывший питерский авторитет, ты же сам писал. Только не все угадал, мы не друзьями были... Он смотрит на изменившееся Славино лицо, на то, как судорожно тот пытается оставаться в сознании, и улыбается. Насмешливо, но, на удивление, человечно. – Да... Как думаешь, он правда тебя любит? – Нет. – Защищаешь, – грустно вздыхает Волки, трёт лоб свободной рукой и опять оглядывается. Сирены где-то с другой стороны двора и больницы. – Есть только один способ узнать. Слава слабо пытается схватить его за руку, опять получает рукояткой по лицу. Волки подносит трубку к уху и заранее улыбается. – Очень рад тебя слышать, – его голос звучит одновременно близко и далеко. – Мирон, не слушай его!.. – Волки отмахивается от него. Слава не хочет этого, но по щекам все равно текут слезы. Ему обидно. Все, что он делает, получается плохо. Как для него, так и для всех, кто его окружает. Он не хочет, чтобы Ване было больно, не хочет, чтобы Мирон опускался до выполнения указаний Волки, в угоду его ебаной мести. Ему обидно, ведь он должен был понять раньше, додуматься, но мир темнеет перед глазами быстрее, чем он успевает что-то сделать или даже подумать.