***
Пока Охра сидит с Ваней в палате, Дима долго уговаривает Мирона взять его с собой, на что получает холодный и резкий отказ. Фёдоров мечется по коридору, врезаясь в стены, и Дима совсем не хочет, чтобы он в таком состоянии садился за руль. Ехать на встречу с Волки и так опасно, а если ехать вот так... Трель звонка заставляет их обоих замереть. Мирон выдыхает, закрывает глаза, подносит мобилу к уху. – Да? – в его голосе смешалось так много всего, что назвать все эти чувства по отдельности практически невозможно. – Виталик?.. Блядь. Нет, не ждал, просто... – Пусть довезёт тебя, – шепчет Дима, осторожно, чтобы не огрести по щам, касаясь его локтя. – Если меня не хочешь брать, пусть хоть... – Это долгая история, – все ещё обращаясь к Виталику, продолжает Мирон, раздражённо сверкает на Диму глазами и нервно проходит несколько шагов вперёд. – Да... Нет... Хотя... Знаешь, да, можешь. Знаешь, где больница?.. Спустя десять минут машина Виталика стоит у забора, а Дима и Мирон – на пороге больницы. – Не глупи, Мир, Ваня тут справится, давай, я поеду с тобой, – уже за порогом просит Дима, оглядываясь на выглядывающего из машины Виталика. Мирон качает головой. У него застывший взгляд и очень бледное лицо. – Это мое дело. – Пожалуйста... – Прощай, брат. Дима вздыхает, и они обнимаются, так, на пару секунд, чтобы совсем не раскиснуть. – Разъеби, – просит Дима, хлопая друга по плечу. – Разъебу.***
Волки открывает глаза, морщится от боли и оборачивается на слабо шевелящегося Славу. – Уебок, – тот стонет, пытается вытащить зажатую в смятом металле ногу. – Больно, мразь? Ответа почему-то не следует, Волки сплевывает, хватает Карелина за волосы и с силой прикладывает башкой о переднюю панель. Тот затихает, роняя голову на грудь. Уже неплохо. Машина в смятку, повезло, что на левую сторону удар пришёлся меньше, потому что судя по всему ногу малолетнему ублюдку нехило так поломало. Возможно, так даже лучше. Волки уж точно не жалеет. Он расстегивает ремень, выбирается из машины, открывает багажник и вытаскивает аптечку. За время перевязки он успевает напечатать две смс-ки. Рана не такая глубокая, как могла бы быть, но болезненная. Повезло, что Гнойный прогуливал биологию, немного более точный удар, и был бы пиздец. Получив ответ на обе смс-ки, Волки достаёт с заднего сидения флягу, делает несколько глотков, проверяет бинт и возвращается к пассажирскому сидению. Чтобы вытащить Карелина из машины, сначала приходится отодвинуть сидение. Тот дёргается и орёт, когда когда Волки хватает его за шкирку и стаскивает на землю. – Заткнись, – раздражённо бормочет Волки, пиная его по ребрам. Пистолет все ещё при нем, можно просто застрелить уебка, но тогда все потеряет смысл. А он ведь обещал Владу, что никто не узнает. Это умрёт вместе с ним, но пока рано. Слишком рано. Чтобы придать себе чуть больше уверенности, он вспоминает свой последний разговор с Владом, это было очень давно, но он все ещё помнит. Как они улыбались, держались за руки... Как Волки пялился на обугленный труп до тех пор, пока его не вырвало. Назвать это трупом вообще-то сложно, скорее примерным строением скелета. Ещё раз пнув притихшего пацана по ребрам, Волки возвращается к багажнику, не пропуская встречу с флягой, достаёт скотч и возвращается обратно. – Довыебывался, Карелин? – усмехается он, смотря на кое-как севшего спиной к машине Славу. – Ага... – хрипит он, поднимает голову и неприятно улыбается. – Не так сильно, как твой суженый... Волки поджимает губы, опускает взгляд, разглядывая окровавленную, разорванную ткань джинс и с лёгкой улыбкой надавливает ботинком на сломанную кость. Карелин вопит от боли, валится на бок, дергаясь и цепляясь пальцами за землю. Когда Волки убирает ногу и наклоняется к нему, у того даже взгляд мутнеет в предобморочном состоянии. – Последнее, – Волки заклеивает ему рот и начинает заматывать руки за спиной, – что Влад сказал мне: "Всё будет хорошо". Мы собирались уехать, никогда не возвращаться... А потом твой ебырь с дружками убили его... Меня всегда бесили такие люди, как ты, Слава. Всегда лезете, куда не надо, копаете, грязь ищете, вскрываете старые раны, которые никто бы не заметил... Волки вздыхает, трёт переносицу, поворачивает Славу лицом к себе и хлопает по щеке, чтобы убедиться, что тот в сознании и слушает. – Слишком много дерзишь, пацан, слишком много. А ведь не дурак... Был бы покладистым, цены тебе не было бы. А так... – мысли летят от одной точки к другой, ему нужна нормальная перевязка и пара таблеток, но до точки не так далеко идти. Нет смысла тащить на себе раненого, если можно просто подождать Виталика. – Знаешь, я знаю пару мест, где таких, как ты, очень любят. Разные больные уроды готовы много заплатить за личное "Укрощение строптивой". Даже жалко, что придётся тебя убить. Я бы хотел посмотреть... Посмотреть, как "хозяин" тебя уму-разуму учит... Слава дёргается. Еле глаза открытыми держит, но все равно дёргается, сверкая желчным взглядом. Действительно жалко, что человек, окончательно загубивший Волки жизнь вот так просто может умереть. Смерть – это милосердие. У Волки в жизни были только Влад и служба, а теперь у него в жизни... Ничего. Это уже и не жизнь больше. Просто список дел. И он точно его выполнит, даже если придётся сдохнуть по ходу, умирать в одиночестве он точно не будет.