О — Ориентиры

Три года назад. Хабаровск. ...Слава размыкает губы, беззвучно произносит что-то, быстро выдыхает, тянет его на себя и целует. Сохранять равновесие задача невыполнимая, они валятся на кровать, Слава сминает воротник чёрной рубашки, будто думает, что Мирон собирается куда-то бежать. Мирон не собирается. Потому что не может и не хочет от слова совсем. У него вообще голова в огне, и за сердцебиением слышно только редкие вздохи. Он прекрасно знает, что любая адекватная мысль убьёт охуенность этого утра за секунду, так что полностью погружается в ощущения, задирает растянутую черную кофту. Слава вздрагивает от его прикосновений, рвано выдыхает. Можно чувствовать, как в его груди колотится сердце. Больше похоже на страх, чем на волнение. Слава больно сжимает ему плечо, Мирон аккуратно убирает его руку, прижимая к кровати и сплетая их пальцы. – Боишься? – Слава смотрит ему в глаза и неопределённо пожимает плечами. – Если ты не хочешь... – Заяву не накатаю, – натянуто улыбается он. – Дело не в этом, – от поцелуя мозг совсем плывёт, Мирон рассеянно гладит Славу по лицу. – Я не хочу, чтобы ты жалел об этом. Слава поджимает губы, немного молчит и наклоняет его голову к себе, целуя. – Я не боюсь. Просто... Волнуюсь. – Хорошо... – медленно кивает Мирон, проводя рукой по его бедру. – Я не сделаю тебе больно. – Я знаю, – улыбается Слава. – Детей бить нельзя. – Ты мне не помогаешь, – он удивлённо выгибает брови, взглядом указывая на свои руки, мол, я тебе рубашку расстегиваю, не видишь? – Это не... Да хуй с ним. Их первый раз максимально всратый. Со стонами в подушку, чтобы не было слышно в другой комнате, дебильными комментариями и странной атмосферой нереальности происходящего. – Скажешь? – спрашивает Мирон, смотря как Слава вытирает мокрое лицо футболкой и ложится рядом, головой ему на плечо. – Что? – Почему? – Что почему? – просто невероятно, что у него ещё есть силы быть мудаком. – Слав, – он поднимает голову, заглядывая Мирону в лицо, двигается чуть ближе, немного молчит и начинает что-то выводить пальцем у него на груди. Рупор? – Мне пятнадцать, – наконец выдаёт Слава. – Когда мне ебаться, как не сейчас? – Почему со мной? – Мирон гладит его по плечу, смотря в потолок. – Ты хороший, – после небольшой паузы заключает Слава, и хотя кажется, что это издевка, говорит он серьёзно. – Говоришь со мной, не кричишь, не затыкаешь... Даже на гитаре играть умеешь. Это классно. Не знаю, мне с тобой хорошо. Может, ты просто мне нравишься. Мирон немного молчит, ожидая продолжения, подавляет неуместное "и всё?", оборачивается к Славе, но не может подобрать каких-либо нужных слов. – Ты что? – уже немного сонно удивляется Слава. – Что не так? "Всё не так, Слава Карелин. Не так, потому что я не хороший человек, и ты ничего обо мне не знаешь. Не так, потому что ты на самом деле ребёнок, как бы складно ни говорил. Не так, потому что всего этого мало для такой близости, и мне стыдно так дёшево тебя обманывать. Не так, потому что "рупор" это знак Слова. Не так, все не так, Слава, потому что это жизнь, о которой ты знаешь очень мало. Не так, потому что я не должен тебе нравиться. Не так, потому что ты тоже мне нравишься". Мирон размыкает пересохшие губы, но так ничего и не говорит, вслушиваясь в ровное дыхание. Он медленно выдыхает, несильно сжимает Славину руку и рассеянно перебирает ещё немного влажные волосы. Может, он не вспомнит об этом утром?

***

Заброшенное здание сильно напоминает завод, хотя Слава точно не уверен и ему в общем похуй. Пока Волки и Виталик трутся где-то в другой части помещения, он кое-как вытряхивает нож, который успел подобрать с пола в машине, из кармана и трясущимися руками режет скотч. Эхо голосов звучит еле слышно, но уверенности это не добавляет. Влажные пальцы сильно скользят, пока он сдирает скотч с лица. – Мирон!.. – шепчет Слава, почти ползком – нога адски болит – двигаясь ближе. – Мирош, ты как?.. Мирон слабо дёргается, когда Слава касается грязной рукой его щеки. – Тихо! – Карелин затравленно оглядывается. – Тихо, это я... – Слава?.. – Мирон поднимает голову, морщится и мутно осматривает помещение. – Где мы? Что?.. – Тихо, – бормочет Слава, разрезая скотч и периодически оглядываясь. – Ты в порядке? Идти можешь? – Да... Да. Что с твоей ногой? – Ничего, – он сжимает рукоять ножа, смотрит, как Мирон растирает запястья, двигается ближе и целует его, обнимая за шею. – Я тебя люблю. – И я тебя... Очень... – Мирон обнимает его, гладит по голове. – Блядь, я за тебя так волновался... – Иди, – перебивает Слава, и его слова заканчиваются всхлипом. – Иди, пожалуйста. – Что? Куда? – Куда угодно, пожалуйста, пока... – он оборачивается на ту сторону здания, откуда звучат голоса. – Я только за тобой сюда и пришёл, – Мирон хватает его за край футболки. – И никуда один не уйду. – Блядь, ты... – злится Слава, давится слезами и закрывает лицо руками. Мирон прижимает его к себе, гладит по спине, не давая отстраниться. – Пожалуйста. Я даже встать не могу, я... Там же Коха одна останется... Я не хочу знать, что это из-за меня... Пожалуйста, если ты правда... – Слава резко поднимает голову. Голоса в другом конце зала становятся громче. – Слава, – выдыхает Мирон, тоже оборачиваясь на звук. – Вали. Или нас обоих пристрелят. – Не проси меня. – Но я прошу. – Не надо... – Я часто тебя просил? – Мирон жмурится, стирает тыльной стороной ладони слезы с лица и мотает головой. – Тогда иди. Сейчас, ну?! – Я за тобой вернусь, – обещает он, быстро целует Славу в губы. – Обязательно, слышишь? Слава кивает, выдавливая из себя улыбку. Голоса звучат так близко, что можно различать практически все слова.