О — Ориентиры

Мирон выдыхает сквозь зубы и оборачивается. Виталик холодно улыбается. – Идём, – он кивает себе за плечо. – Успеешь попрощаться. – Я крыс не слушаю, – сквозь зубы шипит Мирон. – Придётся, – в руке Виталика что-то есть, но из-за длинного рукава рубашки сложно точно сказать, что это. Хотя уже не важно. Сейчас вообще ничего не важно, потому что Слава там один на один с ебанутым следаком, и ни о чем, кроме этого, Мирон не думает. – Из-за бабок? – отрешенно, будто не своим голосом спрашивает он, судорожно соображая, что делать. – Деньги не бывают лишними, тебе ли не знать, – Виталик медленно шагает вперёд, Мирон – назад, так что к концу небольшой речи он упирается спиной в закрытую заднюю дверь. – Ты же знаешь, какое в наших делах отношение к подчинённым. Быть вечно на побегушках... Сомнительный карьерный рост, верно? Ты сам на этом свои амбиции не остановил, так почему я должен?.. Слушай, давай по-тихому. Если ты будешь мёртв, шоу отменяется, и твоему Гнойному просто прострелят башку. Соглашайся, пока... Со стороны завода звучит жуткий шум, металлический скрежет и звук тормозов, Виталик не оборачивается полностью, только немного поворачивает голову к плечу, но большего ждать не имеет смысла. Мирон быстро шагает вперёд, хватает Виталика за воротник рубашки и прикладывает о машину. Тот запоздало дёргается, выставляет руки, и между рёбер мелькает острая боль. Отвлекаться на это равносильно смерти, Мирон с трудом делает вдох, выворачивает противнику руку, в которой тот держал нож, ещё раз ударяет головой о закрытую дверь и швыряет на землю. Виталик руками цепляется за пассажирское сиденье, пытаясь подняться. Мирон пинает его под дых, хватается за рейлинг, чтобы устоять на ногах, а свободной рукой захлопывает переднюю дверь, так что удар приходится Виталику по ребрам. – У. Него. Есть. Имя, – Виталик сползает ниже, и за несколько ударов дверь разбивает ему голову. Земля и сиденье залиты кровью, Мирон даже не наклоняется проверить пульс: очевидно, что с такой поломанной черепушкой не живут. У него першит в горле и немного плывёт перед глазами. Все ещё держась за рейлинг, он приваливается к закрытой двери спиной и осматривает торчащую высоко между рёбер, почти у груди, рукоятку. Дышать тяжело. И это плохо.

***

Слава уже не способен как-то реагировать на происходящее, болевой шок, страх и постоянное напряжение напрочь отбили у него возможность хоть что-то ощущать. Дверь со стороны водителя открывается, Волки шипит сквозь зубы, подаётся вперёд, вставая на одно колено, и хватает Славу за плечо, тянет к себе. – Я ему башку прострелю! – наверное, у Волки снова открылась рана от ножа, потому что Слава через рубашку чувствует, как по руке льётся что-то тёплое – кровь. – Ты бы со мной мексиканскую дуэль не устраивал, – предупреждает Дима, выбираясь из машины. Он держит Волки на мушке, но не стреляет. Долбаеб. – Стреляй, – дрожащим от бессилия и злости голосом просит Слава, ещё больше раздражаясь странному взволнованному выражению в Димином взгляде. Волки локтем передавливает ему горло. – Завали. – Пошёл нахуй, – шипит Слава, но все же замолкает. Смерть одновременно пугает его до чёртиков, и в то же время произошло столько всякого дерьма, что сейчас уже просто не до страха. Похуй, если придётся умереть, этого уебка он переживёт, даже если это будут последние минуты или секунды его гребаной жизни. – Пусти пацана, и мы поговорим, – ровно говорит Дима. – Бросай пушку, и он проживёт чуть дольше, – их диалог мог бы быть смешной пародией на боевик, но Славе почему-то не смешно. Слушать это все не хочется. Не хочется вообще ничего. Всё эти бандитские разборки уже стоят поперек горла, вникать в происходящее сложно. Было бы хорошо просто отрубиться, и только две вещи не дают этого сделать. Первое, он хочет точно знать, что с Мироном все в порядке. А второе, это отброшенный во время переполоха нож. На самом деле в этом нет никакого толка, одно движение, и Волки нажмет на курок, но так хотя бы Диме не придётся винить себя за запоздалый или слишком скорый выстрел. Да, Слава Карелин теперь камикадзе... Или самурай. Второе даже лучше, красивее. Они с Ваней и Мишей угорали по этому в свое время. Так что это будет такое дешёвое харакири. Для бедных. Хорошая шутка, жалко, что рассказать некому. Стараясь двигаться как можно более незаметно, Слава протягивает руку вбок, Волки этого видеть не может, а Дима, храни его любой бог, вроде даже никак заметно не реагирует, хотя Слава уверен, он это видит, потому что взгляд у него становится почти умоляющим. Они смотрят друг другу в глаза, недолго, чтобы это не выглядело подозрительным, но от этого все равно очень больно. – Ты уже покойник, – немного натянутый, но все ещё спокойный и холодный Димин голос успокаивает скачущее в горле сердце. Похоже на то, как Мирон говорит с подчинёнными. Или даже со Славой, когда сильно злится. В ссорах нет ничего успокаивающего, но в этом тоне слышится что-то знакомое, родное. – И на твоём месте я бы не выебывался. – Не испытывай моё терпение! – Я не выстрелю тебе в голову. Только выбью ствол из рук. А потом, ты знаешь, у меня есть хороший друг, который будет очень рад с тобой увидеться. Ему почему-то не нравится, когда стреляют по его друзьям. Да ты и сам хотел с ним встретиться. Одним глухарем меньше, тебя устраивает, если я правильно понял? В конце концов, умирать не так уж и страшно. Слава наконец подцепляет нож, толкает к себе и сжимает черную рукоятку во влажных пальцах. Он медленно выдыхает, закрывает на секунду глаза, стараясь убедить себя в необходимости этого. Это как стоять на балконе и пытаться заставить себя упасть. Это сложно. Волки что-то говорит, но его голос звучит приглушенно, как из-под воды, Славе не интересно слушать. Дима даёт ему это сделать, потому что на что-то надеется, только нихуя ему тут не светит. Это жест доброй воли, чтобы было легче спустить курок, потому что Волки выстрелит, как только Слава дёрнется, и это, может быть, очень плохой поступок. Или самый лучший в его жизни. Так или иначе, это уже не важно. Слава давно не маленький мальчик и может нести ответственность за свою жизнь, и тем более смерть. Он делает глубокий вдох, открывает глаза, видит как у Димы изменилось выражение лица, но до того, как он успевает замахнуться, практически одновременно звучат глухой удар, хрип и выстрел.