Орден — ублюдки, уничтожившие нашу веру. Они свергли одних Богов и создали десятки новых. Придумали сотни религий и обесценили веру правдивую. И ныне люди настолько запутались, что уже и не помыслить не могут о том, что наша вера единственная истинная. Из приватного разговора Верховного жреца.
В Орден может вступить любой желающий, узнавший правду о нашем мире. Те, кто достаточно юны для получения первой сыворотки, становятся охотниками. Остальные же становятся наставниками, юристами, врачами, и служат благу Ордена и людей. Дети членов Ордена с детства готовятся стать охотниками и получают свою первую сыворотку, как только им исполняется восемнадцать. Из речи главы Ордена
Сыворотка получается из крови сильфов. Сыворотка, введённая в организм человека, дарует ему силу и скорость превосходящие людские, а также дарит возможность видеть истинные лица проклятых. Действие сыворотки длится не дольше получаса. Сыворотка, однако, разрушает организм, и поэтому не рекомендуется её частое использование. Не рекомендуется использование сыворотки более пятнадцати лет. Не рекомендуется первое введение сыворотки в возрасте более двадцати пяти лет. Из записок Деймонда, изобретателя сыворотки.
— Здравствуй, — мужчина встает из-за своего стола и подает Артёму руку. Он выглядит властным и уверенным в себе. — Игорь Акинфеев, глава московского Ордена. — При... Здравствуй, — отвечает охотник. — Артем Дзюба... Ну, вы и сами знаете. Артём не уверен в том, как он должен общаться с главой. В его городе Орден был совсем небольшим. Всего десять человек, только пятеро из которых регулярно появлялись в штаб-квартире. Так что к главе все обращались «ты», и Дзюба сам с ним не раз выпивал. Но в Москве всё иначе. У Ордена здесь не просто штаб-квартира. У них тут целый особняк, огромный, древний и расположенный в самом центре города, чуть ли не по соседству с Кремлём. И охотников у них тут явно больше. Вряд ли у них принято панибратство. — Присаживайся, — Игорь кивает на кресло напротив своего стола и кидает взгляд на часы. — У меня мало времени, так что закончим поскорее. Как ты уже знаешь, у нас обозначилась резкая нехватка кадров. Причины тебе после объяснят. Поэтому я счёл нужным запросить помощь из городов, не столь нуждающихся в охотниках. Артём давит ухмылку. Не столь нуждающихся? Да в его городе было настолько спокойно, что он проклятых видел трижды в жизни. Даже если бы Акинфеев вызвал в Москву весь их состав, город этого бы не заметил. — Насколько я знаю, ты принял предложение охотно. Если тебе... — Игорь замолкает, подбирая слова, — у нас понравится, то можешь остаться тут навсегда. Охотники нам всегда нужны. Если нет, то сможешь уехать обратно, как только ситуация несколько стабилизируется. Да чтобы он отказался от работы в Москве? Да это же его мечта! Множество проклятых, приключения, риск. Это то, что он искал, придя в Орден. И не получил в своём нудном городке, который стороной обходят даже твари. Конечно же он останется в Москве! — Я назначу тебя напарником к опытному охотнику, он всё тебе объяснит и введет в курс дела. По любым вопросам обращайся к нему. А это можно трактовать как «не лезь ко мне с глупыми вопросами, я глава и слишком занят для этого». Дзюба с трудом сдерживает разочарованный вздох. Игорь нравится ему, несмотря на несколько отстранённое поведение. Но вряд ли у рядового охотника получится часто контактировать с главой. — Какие-то ещё вопросы? — Ага. Не хочешь выпить со мной чашечку кофе? — Артем делает максимально невинное лицо и улыбается. Ну а что, терять ему нечего. Почему бы не попробовать? Вот только получить ответ он не успевает. Потому что дверь кабинета распахивается, и в помещение врывается человек. Подлетает к Игорю, обнимает того за плечи: — И-и-и-горь, привет. И это Дзюба тут недавно думал о том, что в московском Ордене наверняка нет панибратства? Кажется, этот парень об этом не слышал. — Кокорин, — устало отмахивается Игорь. — Я же сотни раз просил тебя не лезть в моё личное пространство. — Ой, чего ты такой вредный, — парень, которого назвали Кокориным, отлипает всё же от Игоря и переводит взгляд на Дзюбу. — А это кто такой? Когда ты сказал, что поручишь мне новичка, я думал, это будет какой-нибудь молоденький энтузиаст. А это что за пенсионер? Или у нас всё так плохо, что мы уже и таким сыворотку вкалываем? Или ты просто надеешься, что раз он такой огромный, то и так сможет диббука завалить? Казалось бы, на Кокорина нужно серьёзно обидеться на такие слова и, как минимум, сломать нос. И будь на месте этого парня кто-то другой, Дзюба бы точно так сделал. Но Кокорин всю свою речь улыбался так широко и заразительно, что воспринимать его слова всерьез просто не получалось. — Как ты ещё жив-то с таким длинным языком? — дружелюбно осведомляется Дзюба. — А я красивый, — скромно отвечает Кокорин, а потом протягивает руку. — Саша. Приятно познакомиться. — Артём. Не могу ответить взаимностью. — Ой, я уверен, что мы подружимся, — Кокорин хлопает его по плечу и подмигивает. — Саша, Артём до этого работал в Туле, — устало сообщает Игорь, откидываясь в кресле. Дзюба видит на его лице явственную мысль «За что мне всё это?». — Так что он может использовать сыворотку и знаком с нечистью, но опыта у него маловато. Помоги ему разобраться на первых порах. — Замётано, босс. А теперь выметаемся из твоего кабинета. Можешь не озвучивать. Он хватает Артёма за край футболки и тянет за собой из кабинета. Уже в тот момент, когда дверь захлопывается, Дзюба понимает, что Игорь так и не дал ему ответа по поводу кофе.***
Долгом Храма и жрецов всегда было служение людям. Боги даровали нам силы, чтобы мы могли отдавать себя людям. В древности жрецы предсказывали будущее, вызывали дожди, останавливали ветра и излечивали раны людей. А потом явился Орден и начал уничтожать служителей Богов. И тогда Боги дали нам защиту. Появились те, кого ныне называют боевыми жрецами. Они могли создавать щиты, которые не пробивало ни одно оружие, могли поднимать в воздух предметы и могли спасать тех, чьё тело было захваченно диббуками. Из исторической книги, найденной в Храме
Жрецы всегда ходят парами. Один из пары — лекарь. Они, в большинстве своем, не опасны и могут разве что полить дождичком из тучи. Опасаться стоит второго в паре. Боевые жрецы обладают телекинезом и могут создавать мощнейшие энергетические щиты. Из уроков в Ордене
Жрецом может стать любой, готовый принять веру в Богов. Желающие проходят четырехлетнее обучение в Храме, а после их ждёт ритуал. В ходе ритуала они погружаются в транс, в котором видят Богов. И Боги благословляют их и даруют силы. Из разговоров верующих
В храме было пусто. Большая часть жрецов ещё спала мирным сном. Головин медленно обошел главный зал Храма. Он мало чем напоминал церкви, синагоги или прочие здания, возведенные во славу фальшивых богов. Это место напоминало скорее чью-то гостиную, просто очень большую. Столы, диваны, мягкие кресла. В этом месте люди беседовали со жрецами, прислушивались к Богам. В этом месте величие было ни к чему. Впрочем, для туристов у них был специальный зал, с четырьмя картинами, изображающими Богов и парой артефактов из древних Храмов. Нет ничего плохого в том, чтобы приманивать людей даже такими способами. Слишком слаба стала вера в последние десятилетия. Верующих осталось слишком мало. А кто знает, вдруг один из туристов, забредших посмотреть на диковинку, языческий Храм, как они это называют, останется здесь и примкнёт к их общине? — Саша, — в дверях храма появляется как всегда улыбающийся Рома, за ним следует хмурый Илья. Кажется, они вернулись с ночного дежурства. — Ты чего тут так рано? Опять не спится? Каждый раз при виде этих двоих у Саши замирает сердце. Сколько раз во сне он видел истекающего кровью Рому? Сколько раз слышал, как тот шепчет имя Ильи? Он так и не рискнул рассказать об этом сне парням. Зачем им знать о том, в чём он и сам ещё не разобрался? — Да вот, проснулся сегодня пораньше, — оправдывается Саша. — Решил прогуляться. А что там у вас? Выглядите помятыми. Это еще слабо сказано. У Ромы разбиты в кровь руки, а лицо вымазано в какой-то грязи. А у Ильи сгорела половина свитера и сейчас он светит голой грудью. Видимо, дежурство выдалось удачным на приключения. — Помочь тебе? Саша берет руки Ромы и осматривает их. Силы жрецов предназначены для служения людям. И собственные раны они попросту не могут вылечить. Силы вроде уходят, а раны не затягиваются. Головин проводит пальцами по ссадинам на ладонях Ромы, и те медленно заживают. — Спасибо, Санёк, что бы я без тебя делал, — широко улыбается Рома. Их пара, пожалуй, самая неудачливая из всех. Стоит только Роме и Илье выйти на дежурство, как в городе тут же начинается бедлам. То полуденница жжёт парк, то диббук убивает детей. Они постоянно влипают в неприятности, получают повреждения. Но они лучшие, и поэтому всегда возвращаются в Храм живыми и выполнившими свою миссию. — Привет, — со стороны комнат в зале появляется Магнуссон. В руках у него молоко и Саша точно знает, в кого это молоко будут вливать. — Снежок, привет. Имя у напарника Саши слишком сложное для русского уха. Хёрдур. И не сократишь же никак, не превратив в ругательство. Зато у него белоснежные волосы, бледная кожа и всегда холодные руки. Так что в Храме его все называют Снежком. А Магнуссон не обижается и охотно отзывается на это прозвище. Магнуссон обнимает Рому, с которым у него всегда были хорошие отношения, пожимает руку чуть более отстранённому Илье и поворачивается к Саше. — Я тебе молоко принёс. Рома за его спиной весело фыркает. Забота Магнуссона о Саше уже давно стала одной из главных шуток храма. Впрочем, Хёрдура все понимают и позволяют ему эту слабость. — Спасибо, — улыбается Головин и берёт из рук напарника стакан. Магнуссон попал в Храм, да и в страну, уже очень давно. Отец его был жестоким человеком и часто бил мать и его самого, так что детство у Магнуссона выдалось тяжёлым. А потом они всей семьёй зачем-то поехали в Россию. И после очередного избиения мать Хёрдура вдруг собрала вещи и вместе с сыном ушла из отеля. Но куда идти одинокой женщине в чужой стране? В Храм, который всегда готов помочь нуждающимся. Её приняли, дали кров над головой и пищу. А маленького Хёрдура отдали на растерзаниe детям жрецов. Несмотря на языковой барьер, они легко сошлись и сдружились. А потом мать Хёрдура нашла себе нового мужа, и Храм ей стал не нужен. Она покинула его навсегда, а вот Магнуссон так и продолжал бегать сюда после школы и проводить всё своё время с юными жрецами. А в восемнадцать и сам решил приступить к обучению. Всю эту историю парень сам рассказал Саше, когда они только стали напарниками. — Что, опять неудачное дежурство? — спрашивает Магнуссон, кивая на сожжённую одежду Ильи. — Рома, идиот, опять подставился, — наконец подает голос Кутепов. — Сотню раз говорил ему, чтобы он не лез на рожон. А он как всегда. Бросился наперерез полуденнице и чуть не получил струю огня прямо в лицо. — Но Илья меня мужественно спас. Встал передо мной и закрыл меня от огня своим телом, — смеется Рома. — Я только не понял, почему ты щит не поднял. — Не успел. Переживал о тебе, идиоте. Эти двое давно и безнадежно влюблены друг в друга. Рома смотрит на Илью щенячьим взглядом, бегает за ним хвостиком и прощает напарнику буквально все. Илья постоянно огрызается, бурчит на Рому, но при этом регулярно подставляется ради него и сжигает взглядом любого, кто хотя бы посмеет подкатывать к Зобнину. Но при этом оба слепы настолько, что чувств друг друга не замечают уже много лет. В Храме даже ставки принимают на то, через сколько лет эти двое все же сойдутся. Пару недель назад об этих ставках узнал Сергей. Верховный долго ругался, а потом поставил на то, что Рома признается Илье после выхода на пенсию. — Ладно, не знаю как вы, а я в постельку, — решительно заявляет Рома и заразительно зевает. — А то буду как вы двое, напоминать недавно выкопанного зомби. Пошли, Илья. Он хватает друга за руку и тащит за собой в сторону спален жрецов. Саша провожает их взглядом, допивает свое молоко и отдает кружку Хёрдуру. — Я, пожалуй, пойду прогуляюсь. Хочу немного подышать свежим воздухом.***
Сильфы — последние творения Богов. Когда Боги увидели проклятых, которых создали в порыве ярости, то поняли, что люди отныне нуждаются в защите. И тогда Эрасмос спустился к людям и подарил избранным свою силу. Так появились сильфы. Из исторической книги, найденной в Храме
Это духи воздуха, управляющие порывами ветра и молниями. Они эмпаты, остро ощущающие чужую боль и всегда спешащие на помощь. Сильфы обладают прозрачными крыльями, напоминающими стрекозиные. Крылья эти они могут прятать, превращая в татуировки на своих руках. Юные сильфы не способны скрыть эти татуировки от чужих глаз. Из уроков в Храме
Как и их Бог, сильфы ветреные и влюбчивые. Однако, если они встретят единственного достойного, то запечатляются на нём и навсегда останутся верны. Сильфы оберегают того, на ком запечатлелись от всех угроз и даже получают способность телепортироваться к нему по любому зову.
— Так почему вам потребовалась помощь? Разве в Москве нет кучи охотников? — спросил Артем, когда они отошли от кабинета Игоря. — Да, охотников у нас много, — пожимает плечами Саша. — Но нечисть в последнее время что-то распоясалась. Мы потеряли десятерых за этот год. А новички ещё не готовы к своей первой сыворотке. Да и даже если мы прямо сейчас кинем их в бой... это же ещё дети, они просто перемрут все, если за ними не следить. Им нужно время, чтобы спокойно набраться опыта. Артём передергивает плечами. Десять человек. Для него эта цифра звучит пугающе. За всё время его работы на Орден, а это больше десяти лет, в Туле от рук проклятых погибло меньше людей. И никто из них не был охотником. — Но не это главная проблема, — вдруг продолжает Кокорин. — А что же тогда? — искренне удивляется Артём. — Уже полгода по всему городу проходят ритуальные убийства. — Ну и что? Мы же не полиция таким заниматься. Орден никогда не лез в дела людей. Это было главным правилом все эти годы. Орден вне политики, вне войн. Основатели Ордена слишком боялись, что однажды их детище слишком погрязнет в разборках людей и забудет о главной своей цели. И поэтому Орден должен оставаться в стороне. И уж точно не заниматься убийствами какого-то маньяка. — Ну мы также думали первые три месяца, — хмыкает Саша. — А потом жертвой стал унд. Можешь себе представить маньяка, который смог одолеть унда? — Кто-то из проклятых? — предполагает Артём, всё ещё недоумевая, как это касается их. Пусть иные расы режут друг друга, Ордену же от этого только лучше. — За последний месяц было убито три полуденницы, два диббука, один сильф. И ещё двое наших охотников. Наверное, среди убитых были и жрецы, но тут у нас не получилось найти никакой информации. Артём пытается представить себе тварь, способную убить всех перечисленных в течении ОДНОГО месяца. И у него по коже бегут мурашки. Это должно быть что-то поистине пугающее. — И что вам удалось найти? — В том то и дело, что ничего. Убийства всегда чистые. Жертвам перерезают горло, спускают всю кровь. И все. Ни отпечатков пальцев, ни следов, камер поблизости никогда нет. У нас по городу орудует кто-то очень опасный, а у нас нет ни одной идеи, кто же это может быть. А потом в коридор вдруг выходит какой-то парень и их разговор резко обрывается. На лице у Кокорина снова появляется эта его широкая улыбка, и он активно начинает размахивать руками. Парень замечает их, изображает на лице что-то вроде «За что мне такой идиот?» и идёт в их направлении. Дзюба кидает взгляд на его руки и видит татуировки. А через мгновение понимает, что это за тату. На руках у парня набиты стрекозиные крылья. Артем тут же тянется к пистолету, но Кокорин резко перехватывает его руку: — Куда клешни тянешь? Расслабься. Смол свой. Сильф, первый живой сильф в жизни Дзюбы, замирает напротив мужчин и смотрит на Артёма с исследовательским интересом в глазах. Он не выглядит напуганным попыткой пристрелить себя любимого. — Это что еще за неандерталец? — осведомляется он у Кокорина. — Я ему сейчас дам тебя пристрелить, — хмыкает парень и в самом деле отпускает руку Дзюбы. При желании тот может достать пистолет и выстрелить. — А потом будешь плакать в подушку, вспоминая мои прекрасные глаза, — ухмыляется сильф, которого назвали Смолом (это имя такое?), и не сдвигается с места, спокойно глядя на Артема. Дзюба расслабляется и опускает руку. Этот странный тип явно не враг им, иначе Кокорин не вёл бы себя так спокойно. — Если по чему я и буду скучать, так это по твоему прекрасному характеру, — Кокорин посылает сильфу воздушный поцелуй. — Так, мне кто-нибудь объяснит, что у вас тут происходит? — решает встрять в этот флирт Дзюба. — А, ну ты знакомься, это Смол – наша ручная феечка, — очень «понятно» объясняет Кокорин и тут же получает оплеуху от «Смола». — Федя, — протягивает руку сильф. Артем видит, что кроме крыльев у него на руках есть и другие тату. — Так уж сложилось, что я тесно сотрудничаю с Орденом, несмотря на свою расовую принадлежность. — Мы тут не расисты. Если ты не мудак, то мы тебя примем, — широко улыбается Кокорин. — Федя – мой брат. — В смысле брат? — Дзюба внимательно смотрит на Кокорина, потом переводит глаза на его руки. — Ну вот, он теперь и у тебя татушки ищет, — хмыкает Смолов. — Объясняй по-человечески. Он не сильф. Я не родной его брат, а названный. Меня его отец вырастил. Дзюба внимательно смотрит на Федю, пытаясь переварить полученную информацию. Охотник воспитал сильфа? Сильф и охотник названные братья? Сильф спокойно разгуливает по территории Ордена? Всё это как-то не укладывалось в голове. Конечно, с духами воздуха у Ордена были довольно мирные отношения. Охотники нуждались в их крови и поэтому никогда не шли на открытый контакт, а сильфы в ответ делились плазмой для сыворотки. Но что бы вот так... Странный Орден в Москве, однако. — Слушай, а можно крылья посмотреть? — неожиданно даже для самого себя спрашивает Артем. Кокорин рядом начинает громко ржать, а Федя недовольно поджимает губы. — А ты что, никогда в своей Туле сильфов не видел? Артем мотает головой, чувствуя себя немного неловко. Ну что поделать, если у них в городе было так скучно? А теперь в Москве он чувствует себя деревенщиной. — Смол, а Смол, покажи ребенку крылья. — Иди нахрен, Кокора, — отзывается сильф, а потом вдруг раздражённо махает рукой: — Да чёрт с вами. Татуировки вдруг начинают слабо светиться, а потом отделяются от кожи. Легко проходят сквозь одежду и раскрываются за спиной, приобретая материальность. Они в самом деле очень похожи на крылья стрекозы. Если бы только стрекоза могла быть такой огромной. Прозрачные, хрупкие, кажется, сломаются от одного прикосновения. И как только что-то такое нежное может выдерживать вес человека? Дзюба как завороженный тянет руку к крыльям, но её второй раз за день перехватывает Кокорин и снова смеётся: — Не, лучше не лапай. Федя этого не любит. — Больно? — Приятно, — коротко смеётся Саша. — У них это эрогенная зона. Это как если бы ты к члену его руку потянул. Дзюба представляет себе это, поспешно одёргивает руку и на всякий случай делает шаг назад от Смолова. Сильф смотрит на него с насмешкой в глазах. — Налюбовался? — А ты реально можешь на них летать? — Не, они больше для красоты, — Смолов ведет плечами, а потом крылья начинают быстро-быстро трепетать у него за спиной. — Летаю я с помощью управления ветром. А крылья... ну они просто немного в этом помогают. Планировать, вписываться в повороты. Дзюбу обдает порывом ветра, и Смолов поднимается над землей на пару сантиметров. Зависает так на несколько секунд, а потом опускается вниз и складывает крылья. Они обвивают его руки и вновь превращаются в татуировки. — Блин, это же вас так легко вычислить, — задумчиво замечает Дзюба, глядя на краску на руках Смолова. Тяжело поверить, что ещё мгновение назад она была материальна. — Ты про тату? Да не, обычно все, кто старше 14 лет, могут их делать невидимыми, — пожимает плечами сильф. — Но мне нравится, прикольно же. Дзюба ловит странный, будто сочувственный взгляд Кокорина. Что-то ему подсказывает, что дело тут совсем не в «нравится». Но лезть в душу к другим людям, а тем более сильфам, ему совсем не хочется. — Федя, Федя, Федя, а ты ведь сходишь с нами сегодня в клуб? — вдруг весело спрашивает Кокорин. — Новичка надо посвятить. — Нет, — резко отвечает Смолов, как-то сразу меняясь в лице. — И вообще у меня дела. Я пошёл. Он в одно мгновение скрывается за поворотом коридора, и Артём пытается понять, в чём причина такого бегства. Может, он не понравился сильфу? — Куда это мы бежим? — недовольно произносит Кокорин углу. — Фёдор Смолов! — выкрикивает он так резко, что Дзюба чуть не подпрыгивает. А потом всё же подпрыгивает, потому что рядом с Кокориным появляется Смолов. Что за черт?! Он никогда не сталкивался с сильфами, но много о них читал, как и обо всех других расах. Так что ответ находится в его голове за пару мгновений. Телепортация. Смолов телепортировался к Кокорину, как только тот его позвал. Против своей воли. Это может быть только одно. — Ты на нём запечатлен! — восклицает Дзюба, указывая пальцем то на Смолова, то на Кокорина. Такое в его представление о мире никак не вписывается. — Боже, почему ты такой тупой? — Смолов на Артёма внимания не обращает совсем. — Использовать телепортацию, чтобы не дать мне уйти от разговора. Серьёзно?! Это дар Богов! — Да чхать я хотел на твоих богов, — отзывается Кокорин. — А вот бухло – это святое. Так что ты пойдешь с нами в клуб или я тебя туда телепортирую. — Блять, да пойду, пойду. — Эй, ребята, — Дзюба вклинивается между сильфом и охотником. — Простите, но вы, блять, запечатлены? — Ага, — обречённо кивает Смолов. — Я запечатлён на этом идиоте. Нужно было сильно нагрешить, чтобы Боги меня так покарали. — Простите... то есть, вы того... педики? — осведомляется Дзюба осторожно. И это он, между прочим, полчаса назад подкатывал к главе. — Нет, нет, нет, — тут же мотает головой Кокорин. — Это всё стереотипы, что сильфы запечатляются только на тех, в кого влюблены. Это может быть любой дорогой им человек. Например, брат. Кокорин говорит убедительно. Вот только Артём видит взгляд Смолова при этих словах. И чётко понимает: Кокорин дорог сильфу не как брат. Или не только как брат. Он вспоминает о том, что читал о запечатлении. Если сильф запечатлелся на ком-то, то это навсегда. Он уже не разлюбит и не оставит. Чёрт, а Смолова-то жалко... — Слушай, вы уже получили от меня всё, что хотели, — тем временем отзывается мужчина. — Могу я пойти, в конце концов? — Вали. Но помни, вечером – клуб! — весело отвечает ничего не замечающий Кокорин.