***
Рома распахивает глаза и с криком садится на кровати. Испуганно обводит помещение взглядом. Это его комната, родная и привычная. Хватается руками за живот, ощупывает тот, но от раны не осталось и следа. Сам Рома так лечить не умеет. На теле Ильи осталось немало шрамов после тех ран, что излечил Зобнин. Но когда тебя лечит Верховный – это надежно. Верховный! Рома подскакивает на ноги, бросается к двери. Тело слабое, несмотря на лечение, он всё же потерял немало крови и сейчас голова кружится, ноги подгибаются. Но он должен найти кого-нибудь, должен рассказать! — Рома? Ты в порядке? Двери его комнаты открываются, и в помещение обеспокоенно заглядывает Федя. — Все хорошо, — отмахивается Рома и пытается выйти, но Федя стоит в проходе уверенно и обойти его оказывается невыполнимой задачей. — Мне нужно поговорить с кем-то из взрослых. Чалов младше Ромы всего на пять лет, и через несколько дней ему предстоит пройти ритуал и стать настоящим жрецом. Но Зобнин всё ещё воспринимает его тем мелким подростком, мельтешащим под ногами, которым он был пять лет назад. — Сейчас в Храме только мы с тобой, — хмурится Федя, игнорируя несколько обидные слова Ромы. — А где все? — растерянно спрашивает Рома. Сегодня суббота, так что никто из жрецов не мог уйти на работу, за окном светло, а, значит, для дежурства ещё рано. Не могли же все жрецы Храма отправиться за Ильёй? Чалов снова хмурится и буравит взглядом пол. Зобнин чувствует, как по спине у него бегут мурашки. Что-то подсказывает Роме, что ответ на этот вопрос ему не понравится. — Кирилл и Гоша не вернулись с ночного дежурства, — угрюмо отвечает Федя. Рома бросает взгляд на часы и вздрагивает. Уже четыре вечера, а с дежурства никто не возвращался позже десяти утра. — Верховный сказал, что разговаривал с ними в семь, и они отчитались, что закончили дежурство. Поэтому он и не забеспокоился, когда они не вернулись. Решил, что они просто отправились куда-то по своим делам. Ты же знаешь Набабкина, он постоянно что-то придумывает. Но они до сих пор не отвечают на звонки. Рома молча кивает. Набабкин был старшим из действующих жрецов Храма, но при этом в неприятности влипал чаще всей молодежи вместе взятой. Длинный язык и неуёмный юмор постоянно создавали ему, и его напарнику проблемы. Но такие, чтобы просто взять и просто пропасть на целый день? Такого ещё не случалось. — Так что Сергей отправил на их поиски Алана и Илью, — продолжает свой рассказ Чалов и снова хмурится. — До них я тоже не могу дозвониться. А Верховный… ушёл за Ильёй. Рома вздрагивает после этих слов. Значит, Федя уже всё знает? Знает, что Илья… предал их? Эта мысль звучит так дико. Илья предал Храм. В такое не хочется верить. Но Рома ещё помнит безумный взгляд Ильи, его страстные речи. Помнит боль от лезвия, вошедшего в тело. И заставляет себя поверить в то, во что верить не хочется. Илья предал их, и теперь Верховный должен его остановить. Жрецов в Москве совсем немного. Вот Орден тут просто огромный. Сотня человек, а может даже больше. Потому что и нечисти в городе немало и людям нужна защита. А вот вера москвичам совсем не нужна и поэтому с каждым годом жрецов в Храме становится всё меньше. Сейчас у них всего четыре пары и только один ученик, готовящийся пройти ритуал. — А что с Сашей и Хёрдуром? — с надеждой спрашивает Рома. Ну должен же остаться хоть кто-то! — Не знаю, — качает головой Федя. — Они пропали куда-то пару часов назад. Ушли, никого не предупредив. Конечно, Храм нисколько не ограничивал передвижения жрецов и в том, чтобы уйти куда-то по своим делам, не отчитываясь при этом перед остальными, не было ничего страшного. Но в нынешних условиях это вызывает определенные вопросы. Слишком много жрецов пропало. Что с ними теперь? Кто из них жив? Кто предатель? — Они тоже не берут трубку? — обречённо уточняет он и видит молчаливый кивок Феди. — Мы должны найти хотя бы кого-то. У меня… кажется, у меня было видение. Рома очень надеется, что его сон был простым кошмаром. Бредом, вызванным ранением. Вот только… всё было так реально. И Федя сказал, что Верховный отправился за Ильёй. Что, если его сон всё же был правдой? Могут ли они предотвратить то, что он видел, или уже поздно? — Что ты видел? — с каким-то трепетом в голосе спрашивает Чалов. Точно, он ведь получил видение от Богов. У него это тоже должно вызывать трепет. Но он испытывает лишь отчаяние и усталость. — Я не уверен, что это на самом деле видение, — Рома совсем не уверен, что хочет говорить Чалову о случившемся. Может быть, он просто поднимает панику? Но Федя смотрит на него требовательно и Зобнин всё же говорит: — Верховный… его убили в этом видении. Федя вздрагивает и тут же хватается за телефон. Он не пытается размышлять о том, насколько реален этот сон, просто действует. Набирает номер Верховного, и они оба напряжённо вслушиваются в гудки, доносящиеся из трубки. — Наверное, он просто не может взять трубку сейчас, — без особой надежды говорит Чалов, когда становится понятно, что Верховный им не ответит. Но Рома видит по его лицу, что Федя тоже все понял. Понял, что трубку не поднимет никто из жрецов. Понял, что они остались одни. Надолго ли? Как скоро явятся за ними? Рома видит эту зарождающуюся панику в глазах у Феди. Видит это в его трясущихся руках, которыми он набирает всё новые номера. Набабкин. Щенников. Дзагоев. Помазун. Магнуссон. Все они молчат. Жив ли ещё кто-то из них? Федя уже совсем без надежды набирает последний номер. И снова они слышат лишь гудки. Наверное, теперь этот звук будет приходить Роме в кошмарах. Бесконечно долгие гудки, ставящие точку на всех их надеждах. Чалов тянется к кнопке сброса вызова, когда в трубке вдруг раздается голос: — Слушаю. — Саша! Ты жив? — Да. Голос у Головина… обречённый. Он совсем не удивляется такому странному вопросу. И Рома мгновенно всё понимает: — Хёрдур, он… — Он мёртв, — голос у Саши бесцветный, будто у него совсем не осталось сил. — Где ты сейчас? Ты в порядке? Мы заберём тебя. Возможно, Саша и Рома – последние жрецы из Храма, что остались верны Богам и сохранили свои жизни. И Рома должен добраться до Саши как можно скорее. Пока они не лишились и Головина. Пока ещё можно исправить хотя бы что-то. — Я сейчас у… — Саша замолкает, а потом Рома слышит чужой, смутно знакомый голос. — Ты уверен, что мы можем ему доверять? — Я… да. Я доверяю им. Пару минут они слышат только какое-то шуршание и перешептывание. Рома отчаянно пытается понять, что происходит. С кем Саша? А потом на той стороне принимают решение. И всё тот же голос командует ему: — Записывай адрес.***
— Ты живой. Смолов растерянно смотрит на Сашу. На Сашу, лицо которого покрывает кровь. На Сашу, который бессильно лежит на полу. На Сашу, который слабо улыбается почему-то синими губами. — Прости меня, — произносит он с трудом. И в тот же момент его тело дёргается от мощного удара ногой. Смолов наконец приходит в себя. Вскидывает глаза, осматривает помещение и людей, что наполняют его. Он понятия не имеет, где они находятся и что происходит. Взгляд цепляется за знакомое лицо: Антон, взгляд у которого такой виноватый, что Смолов сразу всё понимает. Все это время Саша был прав. Не бывает добрых диббуков. Рано или поздно каждый из них вспоминает о прошлом. А ещё здесь слишком много тех, кого он не знает. Тех, кто никак не настроен доброжелательно. И особенно недоброжелательно настроен тот, кто только что ударил Кокорина. А сейчас замахивается и на самого Федю. Сильфы быстрые. В их крови гуляет ветер, а поймать ветер нелегко. Смолов легко уворачивается от удара, а в следующее мгновение оказывается на земле от подножки. Он слишком слаб. Сражение с охотниками, когда он отчаянно пытался порывами ветра отразить все пули, что в них направляли. Воздушный щит, которым он прикрывал их с Артёмом, когда они пробирались в самое пекло, где дым лез в глаза, заполнял легкие, заставлял кашлять и плакать. И спуск, когда он должен был удержать в воздухе не только собственное тело, но ещё и совсем не лёгких охотников. У него просто не осталось сил. Он защитил Игоря, защитил Артёма. Он защитил даже того странного жреца. И сил на защиту самого дорогого человека у него просто не осталось. Смолов поворачивает голову в сторону Кокорина. Глаза у того закрыты, но Федя чувствует его дыхание. Он жив, просто без сознания. Но если Смолов сейчас что-то не придумает, то дальше всё может пойти совсем не так прекрасно. Он подскакивает на ноги раньше, чем противник успевает его ударить. Отступает на шаг назад, пытаясь придумать гениальный план, который спасет его и Сашу. Вокруг слишком много людей. Никто из них не спешит вмешиваться. Но Федя не обманывается – они не дадут ему просто уйти отсюда. Как ему справиться с такой толпой? — Хватит этих забав, — прерывает его размышления властный голос. Немолодой, но всё ещё красивый мужчина, сжимает амулет, висящий у него на шее и Федя внезапно чувствует, как его ноги сковывает камень. Он отчаянно дергается, пытаясь вырваться, но каменная ловушка продолжает смыкаться на его теле, полностью сковывая ноги и руки. — Эх, а я всегда хотел подраться с сильфом, — разочарованно произносит тот, кто ударил Федю. — Одного ты уже убил. Хватит с тебя. — Теперь у нас есть всё, что нужно, — прерывает этот спор высокий темноволосый парень. Воздух доносит до Смолова запах гари. Он точно был в особняке во время пожара! — Можно начинать ритуал.