Кукла

http://cs412327.vk.me/v412327656/352c/EFBtTNenKwM.jpg За обалденную обложку спасибище Michelle Youmans! Лежишь в ванне, закрыв глаза и пытаясь расслабиться. Теплая вода постепенно успокаивает и навевает легкую полудрему. Распахиваешь глаза, лишь когда вода становится неприятно прохладной. Вздрогнув, спешишь поскорее выбраться наружу. Когда ступни касаются прохладной плитки на полу, натыкаешься взором на собственное отражение в зеркале. Влажные волосы, чуть припухшие губы и по-особенному светящиеся глаза. Не удерживаешься и подходишь ближе к зеркалу. Внимательно рассматриваешь девушку, смотрящую на тебя из зеркала, почти невесомо касаешься сморщенными от долгого пребывания в воде подушечками пальцев кожи — тех мест, которых касался губами Чжи Ён. Щеки начинают пылать огнем, а на губах появляется легкая, чуть смущенная улыбка, когда замечаешь два темных пятнышка на бедре, оставленные, судя по всему, пальцами Квона. В памяти тут же возникает смачная, красочная картинка того, что произошло между вами этой ночью. Оказавшись в комнате, вскидываешь встревоженный взгляд на часы. Оказывается, прошло уже больше часа, с тех пор как Чжи Ён покинул твой номер. Приоткрыв балконную дверь, осторожно высовываешься в образовавшийся проем и прислушиваешься. Однако со стороны номера Квона не доносится ни единого звука. Кожа покрывается мурашками от утренней прохлады, и ты, покрепче закутавшись в полотенце, так же тихонько прикрываешь балконную дверь. Однако ручку так в итоге и не проворачиваешь: вдруг Чжи Ён все же сумеет освободиться от Сухёка и не сможет незаметно вернуться к тебе в номер? За окном, тем временем, уже светает. Обычно ты наслаждаешься трелью птиц, присущих этому времени суток, но не в этот раз. Тревога медленно, но верно расползается внутри отравляющими существование подозрениями. Сев на кровать, подтягиваешь колени к подбородку. Обхватываешь ноги руками, задумчиво гипнотизируя чуть колышущиеся на сквозняке занавески. Кажется, вот-вот увидишь за стеклом силуэт Квона. Тревога все сильнее охватывает тебя с каждой минутой. Уже и не помнишь, когда в последний раз каждая минута казалось тебе целой вечностью. Нехотя надев пижаму и расчесав влажные после ванны волосы, сворачиваешься калачиком под простыней. Хочется поскорее заснуть, потому что, чем дольше ты ждешь, тем больше уверяешься в том, что Чжи Ён уже не придет. От одной этой мысли хочется… Даже не можешь точно сказать, чего же именно тебе хочется. Какое-то абсолютное опустошение внутри. Ощущение, будто ты сейчас с огромным трудом почти поднялась на заветную вершину, а затем — всего лишь в одном шаге от пика — вдруг рухнула вниз. Сорвалась вниз на острые камни и так и не достигла конечной цели. Пытаешься успокоиться. Уверяешь себя, что это лишь твои выдумки. Чжи Ён вернется, обязательно вернется, когда избавится от Сухёка. Но что, если… Все эти проклятые «но» и «если» терзают все сильнее, мешая уснуть. Прикидываешь возможное место дислокации, которое в столь ранний час могли выбрать Квон и его друг. Конечно, таких мест могло быть великое множество, однако в итоге все же склоняешься к тому, что, скорее всего, это бар отеля, в котором вы расположились. Ужасно хочется одеться и сию же секунду спуститься вниз. Вовсе не для того, чтобы закатить скандал или потребовать ответа — хочется банально заглянуть Чжи Ёну в глаза. Увидеть, права ты в своих дурных предчувствиях или нет. Уверена, что сразу же все поймешь. Поймешь и… Хотя бы перестанешь терезаться от неизвестности. Однако как же ты при этом будешь глупо и жалко выглядеть. Лишь представив реакцию хотя бы того же Сухёка, вся съеживаешься от презрения к собственной слабости. В итоге, гордость пересиливает обиду и ревность. Пока, во всяком случае, пересиливает. А время продолжает мучительно тянуться. Солнечные лучи уже вовсю проникают в комнату, но продюсера по-прежнему нет. Ни в твоем номере, ни в его. Каждая минута без него подобна пытке. Сидишь, как на иголках, взрагивая от каждого шороха и хлопка в коридоре. Но все тщетно — каждый раз это не Чжи Ён. Накручиваешь себя все интенсивнее, хотя обещала себе прежде расслабиться и не расстраиваться раньше времени. В конце концов, могло что-то случиться. Но что именно?! Все же не выдержав, вскакиваешь с кровати. Половина восьмого утра. С момента ухода Чжи Ёна прошло около пяти часов. Безропотно ждать его попросту не имеет далее никакого смысла. Да и морально не в силах больше вынести этой неопределенности. Натянув нижнее белье, джинсы, джемпер и легкие вьетнамки, наспех причесывшись и затянув волосы в конский хвост, тихонько выскальзываешь из своего номера. С каждым шагом сердце стучит все быстрее, с каждым — все сильнее растет желание развернуться и вернуться в номер. Просто не знать, что происходит внизу. А ведь там действительно что-то происходит. Слышишь громкие мужские и женские голоса, перекликающиеся с приглушенной музыкой. Не слышишь только голос Квона, и от этого в сердце зарождается едва-теплящаяся надежда, что молодого человека там не окажется. Ты просто ошиблась: он давно спит в своем номере. Однако надежда гаснет, не успев толком разгореться, как только оказываешься в дверном проеме небольшого уютного бара. Сразу же натыкаешься взглядом на Квона, и сердце на мгновение останавливается. Чжи Ён пьян. Практически мертвецки. Смотрит словно сквозь тебя стеклянным пустым взглядом, в то время как какая-то девица ерошит его волосы, сидя рядом с парнем на диване. Наконец парень замечает тебя, и на мгновение даже кажется, сейчас он поднимется со своего места, раздраженно сбросит с себя руку посторонней девицы и попытается все объяснить. Даже уговариваешь себя, что все спокойно выслушаешь, прежде чем разразиться язвительной тирадой, однако в итоге Квон лишь отводит взгляд. Так, будто ничего страшного и не произошло. Так, словно тебя здесь нет. К горлу подступает горький, тошнотворный ком. Ощущение, будто кто-то только что ударил тебя кулаком по животу. Так сильно, что аж до тошноты. Не в силах даже пошевелиться. Стоишь, вглядываясь в лицо Чжи Ёна и пытаясь понять, как вести себя дальше. Пьяной компании, собравшейся с ним за одним столиком, будто и вовсе не существует. Плевать на каждого из них. Плевать на то, что они могут подумать, что могут сказать или сделать. Однако почему-то абсолютно не плевать на самого Чжи Ёна. Даже при том, что откуда-то из глубины сознания начинает всплывать понимание: тебя только что предали. Сжимаешь кулаки так сильно, что ногти почти до крови впиваются в кожу. Почти невыносимо хочется закатить скандал, растормошить этого пьяного козла, даже, если потребуется, влепить ему смачную оплеуху — лишь бы только переключить Квона обратно в режим «нормальный человек». Ведь всего несколько часов назад он действительно был нормальным. Даже более чем. — Куколка, какими судьбами? — вопрос Сухёка, прозвучавший практически у самого уха, заставляет тебя взрогнуть. На мгновение даже кажется, что он все знает. Знает, почему ты оказалась здесь сейчас. Знает, почему так смотришь на его друга. От этой мысли становится совсем некомфортно. Тем временем, Сухёк продолжает исподлобья рассматривать тебя, лениво разбалтывая кубики льда в своем бокале. На губах расползается порочная, язвительная усмешка, за которую ты его начинаешь ненавидеть еще сильнее. Похож на дьявола-искусителя, готового предложить роковую сделку, в этот момент. Весь дискомфорт куда-то улетучивается. Едва сдерживаешься, чтобы не сорваться и не причинить актеру боль. Хочется пнуть его хорошенько под коленку или оттаскать за волосы. Или… На самом деле существует множество способов сделать Сухёку большо — один краше другого. И все эти способы за мгновение пролетают в твоей голове. Помнится, в детстве ты не давала себя обижать даже мальчишкам. И в драках с ними ты почти всегда выходила победителем. — Оу! И у тебя голубой педикюр? — очередной вопрос Сухёка отвлекает от очередной яркой картинки экзекуции над ним. — Куколка, уж не с Чжи Ёном ли ты красила ногти? Сейчас ты, пожалуй, находишься на пике ненависти к этому циничному, оборзевшему от собственной безнаказонности типу. Однако сейчас тебя интересует вовсе не он. Впиваешься взором в Чжи Ёна в хрупкой надежде, что тот все-таки одумается. В какой-то момент ваши взгляды соприкасаются, и ты окончательно осознаешь: он не придет сейчас на помощь, не поставит на место Сухёка, не примет твою сторону. Вовсе не потому, что ему не хочется. А просто потому, что так привык жить. Жить, словно ему на все и всех пофиг. Словно не существует никого, кроме тесного круга его друзей и прихлебал. Совсем недавно казалось, что это лишь маска. Но, что, если ты ошиблась? Если вот такой вот Чжи Ён настоящий? — Даже если мы и красили их вместе, сонбэ, не думаю, что тебя это должно интересовать, — отвечаешь, сама не понимаешь, откуда в твоем голосе столько уверенности. Странно, но ты не боишься. Не боишься быть грубой с Су Хеком. Не боишься его возможной реакции. Может, потому что актер по-любому не причинит тебе боли сильней, чем та, которую чувствуешь из-за предательства Квона. — Или ты так интересуешься из-за вашего пари? — елейно цедишь сквозь зубы, неискренне улыбаясь. Впрочем, улыбка больше похожа на волчий оскал, и она становится еще шире, когда замечаешь удивленно расширившиеся глаза актера. Явно не ожидал, что можешь дать отпор. Переводишь взгляд с Сухёка на Чжи Ёна. Вскинув подбородок, презрительно поджимаешь губы. Черта с два ты станешь одной из тех, кто за ним бегает. — Знаешь, похоже, Чжи Ён-оппа прав, — заявляешь, продолжая буравить Квона пристальным взором. — Стоит ему захотеть, он может окрутить любую. Сухёк, судя по растерянному виду, явно впадает в ступор от твоих слов, но не задерживаешься, чтобы насладиться этой картиной. Слёзы начинают подкатывать к глазам. Как бы ты сейчас не хорохорилась, в душе остаешься все той же растерзанной Чжи Ёном дурочкой. Дурочкой, которой, несмотря на неоспоримые факты, хочется верить, что все еще образуется. Что все это не по-настоящему. Несмотря ни на что, хочется схватить Квона за руку и потащить его подальше отсюда. Туда, где он без всей этой своры в качестве невольных свидетелей сможет все тебе объяснить. Ну или хотя бы просто послать к чертовой матери. Но только наедине — без извращенца Сухёка, без приятелей-кутил… И без маски прожженого циника, которую Чжи Ён по какой-то известной лишь ему одному причине вновь на себя нацепил. Ну вот ты и снова наивно полагаешь, что это лишь маска! Что дальше? Постараешься его оправдать по всем фронтам? Стремительно развернувшись, решительно направляешься к лестнице. Нет! Ты не станешь его жалеть! Не станешь унижаться! Нет, нет и еще раз нет! Как бы больно ни было, нельзя позволять вытирать о себя ноги. Оказавшись в номере, бросаешься лицом в подушки. Лежишь так с минуту, а потом срываешься с места: связываешься по внутреннему телефону с администрацией отеля и просишь помочь с заказом билета до Сеула. К огромному облегчению, на ближайшем рейсе до Сеула оказывается одно свободное место. Попросив вызвать тебе такси до аэропорта, начинаешь с остервенением запихивать вещи в чемодан. Ты и так планировала улетать отсюда или сегодня вечером, или завтра утром. А Квон… Квон волен делать, что ему хочется — даже перетрахать на десерт всех этих тайских потаскух. Обида плавно перетекает в ярость — в дикую, практически необузданную злость на Чжи Ёна. Все его слова, сказанные тебе этой ночью, не имели для него никакого значения? Не веришь в это. Даже сейчас не веришь, что он может быть настолько козлом. И от этого осознания еще хуже. Снова оправдываешь его? Становится тошно от всей этой ситуации. Конечно, Квон тебя не насиловал, но ты… Ты, черт побери, отдала ему все — парень сам это признал, а он после тебя потащился к каким-то потаскухам. Наверное, если бы молодой человек открыто послал тебя по известному адресу, и то было бы не так противно. А так Чжи Ён просто поступил так, как все от него ждали. Все, но не ты. Совершенно не веришь в то, что он при желании не смог бы избавиться от Су Хека. Что не смог бы отказаться идти в бар. Что не смог бы хотя бы не напиваться там. Звонит портье, сообщая о прибывшем такси. Схватив сумку, выскакиваешь в коридор. Не особо заботясь о субординации, напоследок громко хлопаешь дверью. Сбежав вниз по лестнице и уже оказывшись у раздвижной входной двери, замечаешь Квона. Удивленно смотрит сперва на твое лицо, а затем медленно переводит взгляд на чемодан. Когда парень делает к тебе шаг, начинаешь медленно от него пятиться. Выставляешь руку вперед, пытаясь остановить его дальнейшие действия. — Пупс, твою мать, что ты делаешь? — спрашивает Чжи Ён, делая еще несколько нетвердых шагов вперед. — Давай поговорим. Его спутница, буквально повесившись ему на шею, что-то пьяно лопочет молодому человеку на ухо, но Квон зло отпихивает ее в сторону. — Блядь, отвали, — огрызает он, даже не глядя в ее сторону. — Хаи… Хочется, чтобы Чжи Ён замолчал. Чтобы заткнулся, развернулся и ушел. Просто ушел, оставив тебя наконец в покое. Самое страшное — знать, что останешься, если он попросит. Но ведь это неправильно! Так нельзя! С тобой так нельзя! — Сонбэним, ничего не говори! — почти кричишь, ненавидя в это мгновение свой дрожащий голос и набежавшие на глаза слезы. — Просто оставайся здесь и… Наслаждайся отдыхом. *** — Блядь, и что это сейчас было? — Ли Сухек задумчиво перевел взгляд с отъезжающего от отеля такси на своего друга, словно находящегося в каком-то трансе. Чжи Ён заметил этот взгляд, однако продолжил молча стоять, сжимая и разжимая кулаки. Было тяжело держать себя в руках. Безумно хотелось хорошенько перемкнуть кому-то, а лучше — ввязаться в драку. Почувствовать металлический привкус собственной крови на губах, ощутить физическую боль. В конце концов, Чжи Ён заслужил этого больше, чем кто-либо еще. — Какой белены наша куколка объелась? — не унимался актер. Наша куколка? Квон свирепо посмотрел на друга: подобное неподобающее обращение к Хаи ощутимо резануло слух. Жутко захотелось схватить Сухека за полы пиджака, хорошенько его встряхнуть и рявкнуть ему в лицо, чтобы он никогда больше не смел так называть его, чжиёновского, пупса. Однако в самый последний момент Квон с трудом, но сдержался. — Сухек, отвали, — раздраженно бросил парень, вновь направившись в отель. Не обращая внимания на недоуменно смотревших на него приятелей, молодой человек прямиком направился к административной стойке. Узнав, каким рейсом улетает Хаи, Чжи Ён на мгновение задумался, а затем набрал номер, первым пришедший ему на ум. Сынхо. Обычно Сынхо Квон доверял практически во всем, однако сейчас Чжи Ён с трудом решился на этот звонок. Может, он окончательно поехал головой? Чжи Ёна конкретно напрягала одна лишь мысль о друге рядом с пупсом. Однако с другой стороны, кому еще он мог поручить узнать, сел ли пупс на этот долбанный рейс и долетел ли нормально? Не менеджеру же ее, в конце концов, звонить и тем самым признать, что облажался, как никогда в жизни? Молодой человек представил яркую картину того, как будет объяснять президенту, почему Хаи вдруг в гордом одиночестве рванула обратно в Сеул.  — Сынхо, привет… Знаю, который час… Можешь оказать мне услугу? И Сынхо, конечно же, мог. Чжи Ёну бы радоваться такой отзывчивости, однако после заверения, что друг сделает все «в лучшем виде» и «позаботится о Пупсе», вдруг безумно захотелось оказаться в Сеуле и свернуть стилисту шею. — Сынхо, я не прошу тебя заботиться. Я прошу тебя просто узнать, — начал было Квон, но стилист уже закончил разговор, -… Парень ошеломленно смотрел на смартфон в своей руке. Нет, он определенно все понял правильно, и сейчас Сынхо наперевес с жилеткой для слез ломанется в аэропорт, дабы «заботиться о Пупсе». Такая перспектива совсем не обрадовала Чжи Ёна. Как он вообще мог самостоятельно дать гребанному Сынхо карт-бланш в руки? Чжи Ён вновь набрал номер друга. Определенно, надо было успеть все отменить. Квон уже был даже согласен на объяснения с президентом. В конце концов, продюсер — не маленький мальчик, и в состоянии придумать более-менее правдоподобную версию событий. Однако Сынхо, похоже, даже не собирался отвечать. Каждый гудок бил по вискам Чжи Ёна очередной волной злости на самого себя. Как он вообще мог подумать о Сынхо? Сынхо, который всегда чересчур восторгался Пупсом. Его, между прочим, чжиёновским Пупсом. — Блядь, бери же трубку. Вновь и вновь тщетно набирая номер стилиста, Квон сквозь зубы и от души проклинал друга. Он даже слегка протрезвел от мысли, что через каких-то пять-шесть часов Сынхо встретится с Хаи. Однако сволочь Ян словно канул в Лету, не отвечая даже на звонки с других, незнакомых ему номеров. Вернув очередному владельцу смартфон, Чжи Ён раздраженно прикурил сигарету. Выпустив дым в потолок через ноздри, он твердо решил для себя, что обязательно выскажет другу свои претензии, когда вернется в Сеул. Девица, навязчиво липнувшая к нему последние несколько часов, видимо решила вновь попытать удачу. Чжи Ён без всякого интереса наблюдал за тем, как она, кокетливо улыбаясь, направляется к нему. Он даже не помнил ее имя. Да и, честно говоря, оно ему было абсолютно ни к чему. Молодой человек ничего не хотел от этой развязной девицы, то и дело с боголепием заглядывающей ему в глаза. До этой ночи Чжи Ён имел таких пачками, однако теперь при одной мысли о том, что у них мог бы быть секс, парня начало мутить. — Чжи Ён-а, хочешь, — проворковала девушка, — я… — Не хочешь! — грубо перебил ее Квон, увернувшись от цепких пальцев и из-за этого чуть не рухнув на пол. — Блядь, я ни хуя от тебя не хочу, поняла?! Девица испуганно отскочила к Сухеку, но Чжи Ёну было совершенно наплевать, что о нем подумают. Сам же он вообще ни о ком не был в состоянии думать сейчас, кроме Хаи. Кроме долбанной Хаи с ее долбанным взглядом, наполненным нежностью к нему. С ее застенчивой улыбкой, появляющейся после каждого его поцелуя. И с ее тихим искренним смехом, колокольчиками переливающимся в воспоминаниях Квона. Тупое чувство полной безысходности. Бьющее наотмашь ощущение, что полностью все просрал. Сам. Без всякой помощи из вне. Лишь направившись к лестнице, Чжи Ён осознал, насколько пьян. Споткнувшись о первую же ступеньку, продюсер несомненно упал бы, но Сухек вовремя пришел на помощь другу. Закинув руку Квона себе на плечо, актер двинулся вверх по лестнице. Квон хотел было вырваться, но у него реально не было сил сделать даже это. — Твою мать, дружище, это все из-за Ёнмин? — в голосе Сухека звучало искреннее беспокойство. Чжи Ён усмехнулся. Каким бы пафосным мудилой актер не казался некоторым людям, однако он и вправду переживал за близких людей. Правда, всегда по-своему — отчего плохо знающие Сухека люди этого не замечали. — Блядь, если бы я знал, что ты такое устроишь, — виновато протянул актер, — то не сказал бы о том, что она вернулась в Сеул. Чжи Ён, высоко закинув голову вверх, расхохотался. Пьяно и зло. Так, что самому почти физически стало плохо от этого неискреннего смеха. — Да, дружище, ты, как всегда невероятно прозорлив. Это все из-за сучки Ёнмин, — съязвил продюсер, продолжив путь вперёд. Самое смешное, что частично актер был прав. Возвращение бывшей любовницы в Сеул конкретно подкосило Чжи Ёна. Впрочем, самое страшное во всем этом — пострадавшей стороной могла стать Хаи. Хаи, которая и виновата была лишь в том, что связалась с ним — с G-Dragon’ом, за которым тянется шлейф скандалов и слухов. Квон с трудом провел ключем по замку и, не рассчитав силу, чересчур резко распахнул дверь в свой номер. Остаться в более-менее горизонтальном положении, а не пропахать носом по ковролину, помогло лишь своевременное вмешательства друга. Раздраженно вырвавшись из заботливых рук Сухека, продюсер рухнул спиной на кровать и закрыл лицо руками. — Блядь, Сухек, объясни мне, ну на хуя ты сюда приперся? — простонал он. — Чжи Ён, хер с ней, с этой сукой, — оказавшись у кровати, Сухек наклонился и дотронулся пальцами до лба друга. — Максимум, что тебе ждать от этого возвращения — новой волны пересудов. Впрочем, ты их переживешь, как переживал и раньше. Да и тебе уже не двадцать лет. Всем нам уже не двадцать лет. Приоткрыв глаза и посмотрев на друга, Чжи Ён вдруг жутко пожалел о том, что не может рассказать ему все то, что крутилось в голове с того момента, как Сухек выдернул его из номера Хаи. Он-то переживет. Но что делать с Хаи? С дурехой Хаи, которая даже, мать ее, не была в долбанном Диснейленде. Однако Квон никогда не скажет такого Сухеку. Да и вообще кому-либо. Никто не в состоянии понять его. Тем более, понять странные, почти противоестественные чувства к Пупсу, которого он еще пару месяцев назад и за девушку-то не считал. — Сухек, иди спать, — отвернувшись от друга и накрывшись с головой одеялом, протянул молодой человек. В голове вертелось столько мыслей, что Чжи Ён даже не заметил, как друг покинул его номер. Молодой человек долго вертелся на кровати, но вскоре алкоголь все же сделал свое дело — Квон погрузился в крепкий сон. Проснулся парень от настойчивого звонка смартфона. Молодой человек уже хотел прочитать отповедь звонившему, однако ему не удалось произнести ни единого долбанного слова. — Блядь, Чжи Ён, ты совсем что ли ебанулся там в своем Таиланде? — никогда прежде Чжи Ён не слышал в голосе Сынхо столько праведного гнева. — Ты с ней… — на какие-то несколько секунд стилист смолк, будто подбирая правильные слова. — Как ты вообще мог, а? Чем ты вообще думал? Она в таком состоянии сейчас… Дослушивать тираду Квон не стал — и так было тошно от самого себя. Мгновение, и айфон с глухим стуком влетел в противоположную стену. Закрыв лицо дрожащими руками, Чжи Ён постарался успокоиться, однако ни черта в этом не преуспел. Вместе с тошнотворным похмельем, пришло жуткое по своей силе раскаяние. Почему он просто не поговорил с Хаи? Зачем постарался все решить таким чудовищным способом — сделал так, чтобы она сама все решила за них двоих, чтобы сама от него отвернулась? Ответ не заставил себя ждать. Все было очень просто: Чжи Ён испугался того, что не сможет сам разорвать свои отношения с Пупсом. Что, если бы он смалодушничал и остался бы рядом с Хаи, тем самым, возможно, испортив ей в последствии жизнь? Возвращение в Сеул Ёнмин не сулило ему ничего хорошего. Да и еще с учетом того, как они расстались в прошлом. Сплетни, кривотолки, заказные статьи, пристальное внимание желтушных изданий… Нет, определенно, это не то, чего Чжи Ён желал для Хаи.