Эпоха Закатного солнца

      За столом Тиарет отвели место рядом с королем, напротив его дражайшей супруги. По распоряжению Её Величества гостье так же преподнесли нарнийское платье, дабы сменить походный костюм на более благородную одежду. Свободные фрейлины помогли затянуть корсет и поправить нижние юбки, и хоть в Валиноре одежда разительно отличается от местных изысков, по тому, как держала осанку заморская гостья, нельзя было сказать, что наряд ей не по вкусу и неудобен. Приближенные к королевской семье, словно впервые увидели Тиарет.       Она ходила так, как облака плывут по небу, невесомо и бесшумно. Темные волосы, отливавшие в солнечных лучах золотом, струились легкими волнами до поясницы, подчеркивая невероятно светлую кожу для южан. Голубые глаза Тиарет обрамлены были темными ресницами, от чего делались еще более выразительными и глубокими. Черты лица её, как и фигура были точеными, и иногда казалось, что дева эта высечена из камня лучшими мастерами всех времен. Все были поражены красотой гостьи, за исключением Лилиандиль. Королева Нарнии видела перед собой обычную девушку, чуть краше тельмаринских красавиц. Волосы её казались непослушными, а кожа не белее, чем у нарнийцев. Звезда нашла в себе те чувства, каких не испытывала ранее. Горькие, терпкие и совсем неприятные, они разрастались где-то внутри, заставляя все тело дрожать, как при лихорадке. То ли была зависть, то ли была ревность, имен этой горечи королева не ведала.       — Рад, что Вы остались, леди Тиарет. — С улыбкой провозглашает Каспиан, указывая на место подле себя. — Или стоит обращаться к Вам по титулу?       Одарив короля благодарной улыбкой, Тиарет садится на своё место и встречается взглядом с Лилиандиль. Эльфийка читает в ней весь поток тех злых эмоций, что посетили королеву с приезда аин. Наполовину человек и наполовину звезда, она сама избрала путь смертной, лишь бы быть с любимым мужем, и людское зло добралось до её сердца. Зло, рождаемое страхом потери.       — Благодарю за радушие и за чудесное платье, — Тиарет улыбается королеве, но улыбка эта не умаслит душу, а лишь вгоняет в глубокие сомнения Лилиандиль. — Я прибыла сюда не с официальным визитом, Ваше Величество, так что и титул мой остался в Валиноре.       Король Каспиан засмеялся по-доброму, из вежливости больше, нежели от души, и смех этот поддержали даже те, кто разговора не слышал.       — Так расскажите мне, леди Тиарет, про Вашу страну. — Верховный король приступает к еде, вслед за чем по обеденному залу разносится манерный звук столовых приборов, извещая, что ужин начался. — Кто Ваши правители? И какова история? Я хочу знать все!       — Хорош или плох вкус пищи, можно узнать, лишь положив её в рот, — с полуулыбкой отвечает эльфийка, демонстрируя сие действие. — Так и о Валиноре судить Вы сможете, лишь побывав там. Я расскажу лишь то, что дозволено знать, а о большем не просите. А если жажда знаний вас будет преследовать, то ворота древнего Валинора открыты для Вас. Каспиан согласно кивает, не отрываясь от еды, ведь так приятен вкус насыщения за хорошей беседой. Слова эльфийки же звучат мелодично и так правдиво, что король не в силах не согласиться с ними.       — Тысячи лет назад, когда дыхание золотого льва пробудило солнце и землю, — заговорила Тиарет, погружая правителя в атмосферу волшебства одним лишь звуком своего голоса так, что шум остальных персон и разговоры их удалились и затихли. — Образовался материк. С севера его выросли горы, покрытые вечными снегами. С запада его вырос бескрайний лес, где жили древесные великаны, существа они ни темные и ни светлые были, но связаны с природой воедино. На востоке появились плодородные земли, и рек там было не меряно, морем тот край заканчивался. На юге материка выросли пески, а за песками теплый край, что упирался в другое море. То время ознаменовалось временем создателей. Рыком своим разбудил лев первых существ, называемых богами, дабы вместе создавать и делать мир прекрасным.       Таарэ больше всех любил холод, потому и ушел в северные земли. Святые семь в единый глас сказали, что их манят леса, так получили они западные земли. Айну просила у золотого льва южные земли, что располагались за пустыней, и дал Аслан ей свое благословление, так ушла Айну на юг. Только Таш остался недоволен, не мог он забрать себе восток, так как золотой лев начал творить там. И задумал хитрость Таш, захотел соблазнить Айну и войной пойти на Аслана. Не поверила Айну сладким речам хитрого бога, не растаяла от даров, и остался Таш ни с чем. Скитался он по пустыне, и там отныне его царство.       Стали тогда боги творить. Таарэ создал из замерзших камней — великанов, но были они неповоротливыми и большими, а также глупыми. Расстроился Северный Бог, и решил он из маленьких льдинок создать других существ, имя которым дал — лоддроу. И были они чуть выше людей, кожа их белая и переливается на солнце как снег, а кровь в их жилах течет синяя и холодная. Не боялись они холода и снега, и всегда верны были дому своему и Богу. Доволен остался Таарэ и ушел на высокую гору, что скрывают облака, и уснул там вечным сном. Так появились на севере Дориат и Харфанг, а после выделился и Эттинсмур.       Семеро святых, что владели на западе, семь лет спорили о том, с чего начать. Никак не могли они придти к общему мнению, и решили тогда, что каждый создаст по народу. Какой народ получится самым лучшим, те и будут во главе государства стоять. Начал творить старший святой Аулэ, из подземных металлов он создал гномов. Горячи они были сердцем, но жадны до драгоценных кладов. Вторым начал творить Алдарон, создал он из опавших листьев красивых нимф, что должны были хранить лесной покой. Третьим по старшинству был Тулкас, пробудил он из земли минотавров, что должны были защищать бескрайний лес от посторонних. Четвертым был Намо, с помощью звезд он создал кентавров, что должны были читать предзнаменования и провожать души умерших в другой мир. Пятой была Вана, вечно юная девица, которая из солнечного света создала единорогов. Шестой по старшинству шла Йаванна, из коры древесной пробудила она фавнов, и дала им музыкальный дар, чтобы лес всегда был наполнен радостными мелодиями. Последним же был Мелькор, не был он ни младшим и ни старшим, но всегда оказывался в конце. Из камней и огня он создал существ страшных, имя им дали орки. И начали спорить Семеро святых, чье творение лучше, и не пришли к единому мнению. Так и оставили они свои создания, и ушли в бескрайний лес.       На юге, где царствовала Айну, за вечными песками, были рождены аины. Они были созданы из морской пены и солнца, и стали они прародителями эльфов. Возвели аины вместе с Айну две башни: башню знаний и башню власти. И была в том крае гармония, пока один из аин не захотел познать мир и почувствовать власть. Прогневалась Айну и разрушила эти светочи Валинора, лишила она потомство аин силы и неуязвимости, коей обладали они сами. И бессмертия лишила богиня детей своих и род остальной. Так появились первые эльфы. Они во многом были благороднее своих предков, и тяга к знаниям их была велика, и не покидали они земли свои, покуда надобности в том не было, а мир ведали по небесным светилам. На юго-востоке под палящим солнцем, где царствовал Таш, из песков и огня создал он народ фиаллэ. Они были того же роста, что эльфы и лоддроу, едва ли выше людей, но кожа была золотистой, как пески, из которых их сделали. Слажены они были хорошо, мужчины широкоплечие, а женщины — фигуристые, и все они воинственны были, как один. Научил их Таш магии огня и военному делу, а затем ушел, странствовать по пустыне. Бродил он там несколько лет, создавая миражи и оазисы, пока не уснул среди песков.       Сие было создание мира, в Нарнии же править тогда начал король Франциск Первый из рода людского.       Тиарет оглядела стол, многие гости уже закончили трапезу и разошлись по своим делам, остались лишь те немногие, кого заинтересовал рассказ эльфийки.       — Прошу меня извинить, — Лилиандиль встает из-за стола, обращаясь к гостям, — принц Рилиан уже заждался меня. — Королева нежно целует мужа в висок, не спуская взгляда с гостьи, после чего исчезает в дверях.       — Продолжайте, леди Тиарет, — вежливо просит король, явно увлеченный историей, и в глазах его неподдельный огонек детского любопытства разгорелся.       — Айну покинула Валинор, когда остался в живых лишь один аин. Благословила она его на царствование, и стал этот аин сидеть в столице Валирии, а род его оканчивается на мне. Имя священного предка было Коранар, что на вашем языке звучит как легендарный творец мужчина. Он написал законы и построил первые города, его дети тоже писали законы и строили города, и их дети, пока не пришла Эпоха Белых Лилий. Тогда дети аин выбрали самых чистых среди себе подобных и отправили познавать мир и восемь соседних стран. Ознаменовалась та эпоха великими открытиями, когда в Нарнии воцарила столетняя зима. Валинорцам запрещено было вмешиваться в судьбу Нарнии самим Асланом, но не запрещал он дарить надежду этому народу. Тогда эльфы прочли по звездам приход двух королей и двух королев, и подарили стране второе дыхание. Когда же Золотой век прекратился, а Кэр-Паравел разрушился под натиском времени, в Валиноре настала Эпоха Красного Огня.       Долгие годы эльфы обороняли свои границы от Тельмаринцев, что пришли на запад морем, и от фиаллэ, что нападали с востока. Продлилось это почти тысячу лет, пока Каспиан Первый не изменил курс на Нарнийские земли, а Атта-хан не пошел войной на брата своего тарханского тисрока.       — Вы сказали, леди Тиарет, что стран девять, — заговорил Каспиан, — но я знаю лишь пять из них. Почему же наша история не рассказывает об остальных?       — История, Ваше Величество, пишется людьми не совсем честными. Вы воюете, чтобы доказать свое превосходство, и сжигаете то, что строили не вы. — В голосе эльфийки слышится досада и обида. — Древние короли девяти стран вели деловые и личные переписки, и лишь в Альквалонде остались экземпляры этих документов. Мой народ собирает знания, а не уничтожает их. И именно память предков позволяет нам с Вами сейчас общаться на одном языке.       — А рог? — вдруг подает голос фавн, встретивший глубокой ночью гостью. — Вы сказали, что рог прибыл из Валинора.       — И то верно! — Подхватывает Верховный король.       — Один из древних аин, что ведали магию, еще задолго до того, как Айну разрушила башни знаний и власти, создал его. Он всегда сидел на горе и смотрел на пустыню одним глазом, а другим на бескрайний лес, так он мог заранее узнать, если на Валинор нападут. Когда пришел час, древний аин начал кричать, но никто его не услышал. Тогда аин подбежал к морю и попросил у Нагги ее ребро, и изрыгнула она свою кость. Из ребра этого сделал он рог и начал трубить, тогда его имя и стало Оромэ, что значит трубящий в рог. Услышали все зов этого рога, и помогли защитить свои земли.       Когда же в Валиноре умер последний аин, рог этот преподнесли в дар первому правителю Орландии, младшему сыну нарнийского короля Франка, Клему. Чтобы в час, когда тархистанцы перейдут границы свободного государства без дозволения, нарнийцы знали, и не только нарнийцы, о беде. Когда началась война, рог затрубил, и преимущество было отнюдь не на стороне тарханов из Калормена. Тисрок того времени, да затрется в вечности имя его, объявил охоту на волшебный рог, но потерпел неудачу. Тогда объединился он с эмиром фиаллэ и пошел через пустыни в Валинор. Эльфы встретили соседей с радушием, от незнания помыслов огненного народа. Захотел тогда тисрок встретиться с потоками аинов и расспросить их о роге, но были правители того времени мудры и отказали во встрече. Оскорбленный тисрок разрешил своим воинам грабить Валирию, брать женщин силой и убивать мужчин. Не знал тархистанец тогда, что сам себя к гибели приведет. В ночи к нему пришла девушка и велела идти за ней, чтобы рог волшебный достать. Согласился тисрок, не веря своему везению, и пришел он на берег южного моря. Возвысилась над ним Нагга и проглотила чужеземца. А рог волшебный попал из Орландии в северные земли, а оттуда — в руки нарнийской королевы.       Тиарет задумчиво смотрит в окно, где последние закатные лучи сменились бархатно темным небом и сиянием звезд. За разговорами время неслось неумолимо быстро, а в обеденном зале осталось лишь трое, не считая прислугу.       — Мне довелось только раз видеть силу рога, — говорит Каспиан, и слова его звучат так таинственно и сокровенно, будто эта магия до сих пор казалась ему сказкой из детства, не более чем выдумкой. — Вы правы, леди Тиарет, я видел древних королей, как вижу Вас в данную минуту. Я бился бок обок с Питером Великолепным и Эдмундом Справедливым. Я поверил в Аслана благодаря Люси Отважной, и был покорен красотой и изяществом Сьюзен Великодушной. — Каспиан отпивает из своего кубка вино и продолжает. — Я был там, когда Аслан сказал, что древние короли и королевы больше не вернутся, и этот рог в мгновение стал безделушкой.       — Nimdethael*, — произносит Тиарет на валинорском. — Его магия не исчезла, — эльфийка наливает из кувшина вино в кубок короля, — просто пока в ней нет нужды. Еще не пробил час. — Девушка кротко улыбается. — Вы, верно, хотите ещё что-то узнать о моей стране?       Меон, сидевший все это время рядом, самостоятельно пополняет свой кубок, оставшись обделенным женским вниманием. За ужином этого тельмаринца почти не было слышно, а когда они остались втроем, он и вовсе обратился в слух.       — Миледи, — вдруг десница короля решил взять слово, — Вы ведь наследница престола, почему же Вас никто не сопровождает?       Тиарет улыбается, едва сдерживая смех, но по лицам присутствующих мужчин понимает, что смешного в этом вопросе нет ничего. Быть может, если бы они жили в Валиноре, то познали бы спокойствие в том виде, в котором его знает эльфийка.       — Этому есть весьма простое объяснение. Одной мне проще остаться незамеченной, и я быстрее добралась до места, нежели бы шла вместе с сопровождением. — Предвидев вопросы, которыми уже готовы были ее засыпать, Тиарет сразу же продолжила. — Я сама себе защита. Каждая женщина в Валиноре обучается воинскому делу с пеленок, наравне с мужчинами. — Эльфийка вновь устремила взгляд на окно. — Ночь опустилась на Нарнию. С Вашего позволения, король Каспиан, мне необходимо набраться сил до рассвета.       Тиарет кланяется господам и неспешно ступает в свои покои. Винтовые лестницы и стены, сделанные из белого камня, заводят гостью в дальние залы замка. Кое-где прослеживаются очертания старого строения времен Золотого века. Купольный свод в тронном зале пропускает столько света днём, что в нем можно купаться. Эльфийка часами гуляла по замку, пытаясь найти покой, и в этих скитаниях она пришла на балкон в восточном крыле Кэр-Паравела, откуда открывался вид на море.       Соленый воздух окутал прекрасную деву, как дома. Волны едва слышно омывали скалы под замком, и сегодня море было необыкновенно спокойным. В ночном небе мерцают звезды, они не спят этой ночью, как и Тиарет.       — Ей нравилось это место, — спокойствие нарушил мужской голос, на балкон вышел Каспиан. — Люси. Она часто рассказывала о Кэр-Паравеле, в особенности об этом балконе. Я отстроил его в надежде, что они когда-нибудь вернутся, но этого не произошло и не произойдет больше. — Тиарет не отвечает, лишь смотрит в морскую даль, и взор её эльфийский, что в сотни раз острее человеческого, замечает предрассветные знаки. — Скажи мне, ты знаешь, кто станет каелем? — На вопрос этот Каспиан получает отрицательный ответ, что удручает. — Когда ты отбываешь?       — С первыми лучами солнца. Путь до Валинора не близок и не безопасен. — Тиарет оборачивается к королю.       В лунном свете эльфийка выглядит ещё прекрасней, но эта красота не порочна, её не хочется присвоить себе, а возникает желание лишь созерцать. Светлая кожа, будто сама излучает свет, заставляя все трепетать внутри. Каспиан помнит, что когда-то так же светилась и Лилиандиль, но сияние её было слепящим, а красота — осязаемой. Чем больше король думал, тем сложнее и запутаннее становились его мысли.       — Твои страхи никогда не оставят тебя в покое, Каспиан. Но посмотри, — Тиарет указывает на море, — сегодня оно спокойное, а завтра придет буря. Ты живешь, а значит, имеешь право сомневаться. — Эльфийка улыбается непринужденно. — Я уеду с рогом или без, но в первом случае у нас есть шанс на спасение, во втором же, — она тяжело вздыхает, устремляя свой взор вдаль, — нас ждет забвение.