Эпоха Закатного солнца

      Высокие каменные стены дрожат, но не от приближающегося табуна лошадей и не под натиском орды вражеской, а от непостоянства своего местонахождения. Всю ночь и уже половину дня хуаруил несет Тиарет. От нехватки воды, девушка то и дело засыпает в седле, просыпается от оглушительного шума воды, что появляется неожиданно и исчезает так же.       Многие валинорцы слышали об этом месте, но не верили, так же как и не верили в существование морского дракона, ведь не было тех, кто видел воочию все это, в живых больше. Только в одной из книг Тиарет видела мельком запись о городе миражей. Место то было гиблым для путников, что измученные солнцем блуждают по городу и умирают в муках от голода и жажды. Души их неупокоенные до сих пор скитаются. Мелькают они за домами и выглядывают из окон, но никакого вреда не причиняют. Они точно так же загнаны в ловушку.       Город этот похож сразу на тысячи городов, ведь каждая душа добавляет в него частичку своего мира. Нет правды ни в стенах, ни в мостовых белокаменных, лишь в песке под ногами коня оная имеется.       Солнце давно перешагнуло отметку полудня. Тиарет едва хватало сил держать себя в седле. Говорить было трудно на любом из известных ей языков, во рту все пересохло, даже слюни не выделялись, чтобы хоть как-то смягчить ощущения. Голова уже третий час гудела и кружилась от жаркого солнца. Тиарет впервые в этот момент подумала о роге, что так кстати болтался у нее под грудью, но понимала, что помощь к ней пришла бы слишком поздно.       — Ruellon, — с трудом выдавила из себя эльфийка хриплый зов, но конь понял её без слов, сворачивая на широкую улицу.       С одной стороны они словно шли по Анварду, и всё на этой стороне было ясным, статуи львов огромные и дома из серого камня. Но была эта сторона безлюдна и пуста, только ветер гулял по ней.       С другой стороны будто возвысился над Тиарет Ташбаан с его величественными колоннами и персиковыми садами. Казалось, стоит только руку протянуть, как сладкий и сочный персик окажется в ней. А водопады Ташбаана так шумели, что жажда становилась ещё более мучительной.       Так блуждали они, пока солнце не начало садиться, а температура заметно стала понижаться. Тиарет пробрала дрожь до такой степени, что девушка свалилась с коня, припав к еще горячему песку всем телом. Лишь ржание коня и его попытки поднять эльфийку, привели ее в чувства. И устремила свой уставший взор валинорка в небо, дабы молитву ее услышала Айну, и послала знак для спасения.       Стали на небе закатном появляться звезды, что служили ориентиром для путников в море и на суше. Поблагодарила Тиарет богиню эльфийскую, и устремилась на запад. Чем дальше шли они с хуаруилом, тем меньше оставалось сил, ведь уже к вечеру прошедшего дня должны они были прибыть в Валинор.       Когда удалось миновать им город миражей, послышались человеческие голоса. Язык был знаком Тиарет, но говорили они так быстро, что эльфийка не могла разобрать ни слова. Ей показалось на миг, что это призраки ожили ближе к ночи и пытаются запугать её. Но хода своего аин не остановила, лишь ухватилась покрепче рукой за поводья, а другую возложила на эфес клинка своего.       Голоса становились все громче и громче, пока Тиарет не пришла в лагерь кочевников. Перед ней на огромной поляне расстелились шатры и костры, и как бы сильно не было желание обойти эту напасть стороной, сил на еще один день пути не оставалось. Нелегкий это был выбор, вернуться в город миражей и сгинуть там, или попытаться пройти мимо кочевников и, вероятно, добраться до Валинора. Натянув капюшон плаща своего цвета ночи посильнее на лицо, решила эльфиская дева пройти сквозь лагерь, надеясь на удачу и защиту Айну.       Они вместе с конем шагали тихо и быстро, словно были одним целым и понимали друг друга без слов. Пройдя несколько шатров, Тиарет успокоила свое сердце, что сильно стучало от страха, да только рано она расслабилась.       — ‘afasat! (араб. Стой!)– Кто-то позади окликнул Тиарет, и девушка остановилась как вкопанная. — ‘iilaa ‘ayn ‘ant dhahib? (араб. Куда ты идешь?)       Мужчина подошел к Тиарет, что она смогла разглядеть его освещенного пламенем факела, который держал он в руке. Перед ней стоял молодой мужчина из рода фиаллэ, едва ли ему было сто лет. На голове он носил белый тюрбан, что по статусу полагалось только наследнику хана.       Медлить ни в коем случае было нельзя, потому Тиарет собрала всю свою волю и знания об этом народе в кулак, стараясь звучать как можно увереннее и громче.       — laqad tama ‘iirsaluha ‘iilaa al’amir. (араб. Меня послали к эмиру.)– девушка старалась говорить четко, подражая диалекту, какой услышала от молодого человека, а конь ее смирно стоял, предчувствуя опасность.       — kadhaab! (араб. Лжец!) — произносит мужчина, резким движением срывая капюшон с девушки. Глаза его округляются заметно, и полушепотом произносит он — qazam? (араб. Эльф?)       Секунды хватает, чтобы скрестили они свои оружия. Клинок сабле не ровня в бою, если только не владеть им так искусно, как владеет любой валинорец. Из последних сил бьется Тиарет, а ржание хуаруила и звон металла звуком своим привлекают других кочевников, заставляя повылезать из шатров своих. Когда молодой наследник саблей ранит руку и без того изнеможденной девушки, она падает.       — Kela! (эльф. Уходи!) — кричит коню эльфийка, прежде чем какая-то женщина хватает ее за волосы и заставляет посмотреть на народ, что собрался и ждет зрелищ. — Andodulin! (эльф. Свора стервятников!) — шипит Тиарет, смотря на улюлюкающую толпу.       Ей хватает смелости и сил на последний рывок. Последняя из рода аин бьет наотмашь женщину, что та от испуга и боли выпускает волосы пленницы, давая возможность бежать. Эльфийка неслась по всему лагерю, пока не споткнулась о собственную ногу. Силы ее оставили, и встать она больше не могла. Взмолившись богине Айну, сняла девушка с груди своей волшебный рог и протрубила в него. Зов рога этого услышали везде от Дориата, что на севере, до Валинора, что на юге.       — Madho ladayana hna? (араб. Что тут у нас?) — незнакомый мужчина склоняется к эльфийке и вырывает из цепких пальцев рог. Долго он рассматривает его, прежде чем отдаёт приказ. — Alfatat tanghsal wallibas, kama ynbghy ‘an takun nisa’ana. (араб. Девчонку умойте и оденьте, как положено женщинам) Sayakun hunak hadiat lihafl alzafat. (Будет тисроку подарок на свадьбу).       А больше Тиарет ничего не слышала, потому что сознание ее унеслось в ночную гавань.