Эпоха Закатного солнца

      Сьюзен робко вошла в опочивальню Лилиандиль, не до конца уверенная, что ее там ждет. Они закончили не на самой хорошей ноте, да и не было желания видеться с женой Каспиана лишний раз, но она все же пришла.       В комнате горело несколько ламп, а в воздухе витал легкий аромат цветов и травяных настоев. Сьюзен увидела догорающий ладан на подоконнике. За сатиновым балдахином Певенси разглядела силуэт лежащей Лилиандиль. Девушка обошла кровать и предстала перед действующей королевой, лицо которой приобрело серый оттенок, безжизненный.       — Я запретила тебе возвращаться в Кэр-Паравел, — проговорила дочь Раманду.       Голос ее был тихим, что даже в полностью молчаливой комнате, Сьюзен приходилось прислушиваться. Она робко присела на край кровати и согласно кивнула.       — Но ты все же вернулась.       — У меня не было другого выбора, — ответила так же тихо Сьюзен, чем вызвала легкую улыбку у звезды.       Лилиандиль положила свою руку поверх руки Сьюзен, по-доброму посмотрев на нее.       — Я должна извиниться, — слабо проговорила девушка, не воспринимая любые пререкания со стороны древней королевы. — Я должна. Ты спасла жизнь моему сыну и мне.       — Это сделали Эдмунд и Люси, — воспротивилась Сью.       — Я знаю, кто их послал за нами, — с полуулыбкой ответила девушка. — Я умираю.       — Люси даст тебе сок огнецвета, мы вылечим тебя! — Внезапно слова эти задели Певенси, что она начала нервничать, а голос ее стал дрожать, будто на руках ее умирает близкий ей человек.       — Мы уже пробовали. Яд, он выжег все внутри. — Лилиандиль говорила о своей приближающейся кончине так спокойно, только одинокая слеза прокатилась по ее бледной щеке. — Я прошу тебя, позаботься о Рилиане.       Сьюзен согласно кивнула, не силясь сказать и слова больше.       — Я ошиблась в тебе, прости меня. — Сьюзен тихо всхлипнула, она больше не могла сдерживать эту боль, что Лилиандиль с каждым новым словом всаживала глубже и глубже. Ей хотелось сейчас остановить королеву, заставить ее выпить хоть весь эликсир Люси, чтобы она жила. — Старик сказал, что меня убьет та, у которой древний рог.       — Но…       — Я знаю, — перебила Лилиандиль. — Он был не у тебя, просто я поняла это не так. Я прошу прощения у тебя за то, что я сделала.       Вдруг Лилиандиль зашлась сильным кашлем, который мешал дышать и становился все сильнее и сильнее. Дочь Раманду внезапно начала плеваться кровью. Растерянная Сьюзен не понимала, что ей делать, то ли позвать кого-нибудь, то ли что еще. Она вскочила на ноги, но ее руку лишь сильнее сжала Лилиандиль.       На засохших губах правящей королевы виднелась кровь, красная и еще горячая, она стекала по подбородку. Сьюзен, недолго думая, утерла капли краем одеяла, находившимся под рукой.       — Скажи Каспиану, чтобы…       Она не успела договорить, взгляд ее стал пустым, стеклянным, а рука ослабла. Ни капли жизни не осталось в Лилиандиль, и вознеслась ее душа к звездам. Сьюзен еще долго сидела на краю постели и смотрела на безжизненное тело. Справедливая королева не рыдала навзрыд, лишь прикрыла глаза умершей, чтобы казалась она только спящей.       Ладан догорел, и звезды на небе зажглись. Сьюзен покинула комнату Лилиандиль поздно, почти вся прислуга уже спала, только самые близкие не смыкали своих глаз. Люси сидела в общей комнате вместе с Меоном, Трампиком и Трюфлеловом. Они все с надеждой посмотрели на вошедшую королеву, которая только отрицательно покачала головой.       Все молчали, никто не проронил ни слова, никто не смог плакать. Скорбь эта была самой ужасной из всех, сковывающей. Лишь потрескивание поленьев в камине нарушало их тишину.       — Утром отправьте дриаду на северный предел, — произнесла вдруг Сьюзен, вглядываясь в окно. — Пусть предупредят Каспиана.       Она развернулась к присутствующим лицом. Глаза у нее были на мокром месте, слегка покрасневшие и опухшие, но каждый из находящихся в зале прекрасно понимал королеву. Теперь весь груз правления упал на ее хрупкие плечи, потому как Люси ничего не смыслит в политике.       — Нужно подготовить все для церемонии погребения. — Сьюзен прошла к двери. — Поспите оставшееся время, утром у нас у всех очень много работы.       Похоронные ритуалы отличаются во всех странах не слишком сильно. Тело омывают, переодевают так, словно человек отправляется на бал или праздник, и только часть погребения отличается разительно.       Питер стоял рядом с королевой Тиарет и ее матерью, когда тело умершего короля спустили на воду. Руатера одели в самые дорогие одежды, украсили цветами и отпустили в далекое плаванье по южному морю.       Валинорский жрец произнес праведную речь, после чего все подданные в память о мудром эльфийском правителе запели очень грустную песню. Питер не разбирал слов, но на душе его стало так тоскливо, что передать это было невозможно. Словно кто-то тисками сжал его сердце и давит со всей силы, заставляя кровоточить и стонать.       Траур продлился не долго, буквально несколько дней. Питер сначала не понимал почему, пока ему не пояснила вдовствующая Наанис.       — Мальчик мой, покуда будешь плакать об ушедшем, упустишь из виду свое настоящее. — Слова эти засели в памяти надолго и пришлись по душе нарнийскому правителю.       Тиарет в те дни была вечно занята различными документами, встречами и подготовкой к коронации. Само торжество назначили через месяц, с условием, что они доживут до того дня. С тех пор, как они прибыли в Валирию, Питер и Тиарет виделись крайне редко, и в основном на официальных приемах.       Он ожидал в тронном зале после полуночи, когда перед ним появилась девушка. Она была одета в легкое ночное платье, а темные волосы локонами спускались ниже плеч. Только так им удавалось встречаться, тайком, пока никто не видит.       — Ваше Величество, — с улыбкой поклонился Питер, когда Тиарет подошла к нему на расстояние двух шагов.       Она заулыбалась и присела в реверансе, прежде чем кинуться в его объятия.       — Все стало таким сложным, — проговорила она шепотом. — Я ненавижу, что мы не можем видеться чаще.       — Да, это досадно, — согласился Питер, погладив эльфийку по волосам, — но у тебя много работы. А мне нужно возвращаться.       — Я знаю, матушка сообщила, что ты выступаешь с новым отрядом завтра. — Тиарет отступила на шаг от него, освободившись от объятий, и переплела пальцы их рук. — И я ненавижу то, что не увижу тебя еще неизвестно сколько.       Питер коротко поцеловал аин в губы.       — У меня есть для тебя подарок, — он вдруг вытащил из кармана своих одежд митрилловую цепочку с небольшим фиолетовым камнем на ней. — Знаю, выглядит не совсем изящно, но он будет тебя оберегать.       Питер вложил подарок в руки девушки.       — Где ты это взял? — с удивлением спросила Тиарет, разглядывая немного грубовато отесанный камень.       — В Альквалонде, нашел на берегу. — Питер стеснительно пожал плечами. — Это аметист, старец Галадион сказал, что найти его редкая удача. — Питер забрал цепочку обратно и осторожно застегнул ее на шее девушки. — Он приносит спокойствие.       Тиарет улыбнулась благодарно и крепко поцеловала Певенси.       — Он прекрасен! — Восторженно прошептала девушка.       Они встретили рассвет вместе, который мог оказаться их последним, потому что впереди ожидала неизвестность. Питер нежно обнимал эльфийку за плечи, надеясь вернуться как можно скорее, а Тиарет молилась о том, чтобы он остался жив.       — Я хочу тебя попросить кое о чем, — вдруг заговорила девушка, нарушая благоговейную тишину. — Не смей умирать. Даже если надежда на победу исчезнет совсем, возвращайся.       Питер не ответил ничего, тепло поцеловав эльфийку в лоб. Он давно для себя решил, что будет сражаться до последней капли своей крови, чтобы защитить всех, кто ему близок.