Эпоха Закатного солнца

      Питер поставил перо в чернильницу, закончив короткую записку для Сьюзен, и дождавшись, когда чернила подсохнут, он тут же отправил послание орлом.       Следующий день после прибытия в Валинор был еще насыщеннее предыдущего. Тиарет с самого утра готовилась к коронации, потому они с Питером не виделись, слуги же хлопотали над последними приготовлениями, кто в тронном зале, кто в королевском саду.       Само торжество было запланировано на середину дня, а до того времени королева-мать вместе с Питером (он, правда, совсем не понимал почему, но противиться не стал) встречала гостей, съехавшихся со всего Валинора. Эльфы прибывали группами, и все они были разными. Нескольких Верховный король знал, довелось познакомиться во время коротких пребываний здесь, но подавляющее большинство он видел впервые.       — Saesa omentien lle, (эльф. Рад видеть Вас) — вежливо, на распев проговорил Питер, когда прибыл последний гость.       — Вы хорошо справляетесь, — заметила дружелюбно Наанис, взяв Певенси под руку. — Мы всегда встречали гостей с мужем, — в голосе женщины звучал едва заметный плач о любимом. — Теперь, когда Руатер отправился в чертог Айну, Тиарет должна взять на себя весь груз правления. Но Вы ведь знаете, каково это.       — Я никогда не был одинок, — Питер посмотрел на трон, стоящий в конце зала, к которому они с королевой-матерью направлялись через ряды эльфов. Он имел в виду брата и сестер, а затем и Каспиана. У Питера всегда были помощники и опора, люди, которые могли заменить его.       — Мой дорогой мальчик, Тиарет не одинока. — С улыбкой по-матерински заботливо ответила Наанис. — У нее есть Вы. Не знаю, насколько искренни Ваши чувства, но я рада, что Вы, Питер, заставляете мою дочь улыбаться. — Королева-мать чуть сбавила громкость голоса своего, чтобы никто не смог подслушать разговор. — Надеюсь, Вы понимаете, мой мальчик, что ваши отношения обречены?       Они разошлись в разные стороны у самого постамента. Питер присоединился к остальным гостям, весьма озадаченный последними словами Наанис, когда королева-мать объявила начало церемонии.       В зале заиграла музыка, наполняя приятной ненавязчивой мелодией каждый уголок. Отворились тяжелые парадные двери, пропуская внутрь Тиарет. На девушке было воздушное платье нежно-розового и небесно-голубого цветов, а на плечах крепилась накидка из тяжелой ткани с тех же самых государственных цветов, с вышитым золотыми нитями древом. Шлейф этой накидки был очень длинным, потому его несли четыре фрейлины юной королевы, стараясь идти шаг в шаг с Тиарет.       Девушка остановилась на предпоследней ступени постамента и опустилась на колено, склонив покорно голову перед матерью. Музыка стихла, и зал стал молчаливым, каким бывает только глубокой ночью.       — Tanya yavanniere onosta gwaintari, (эльф. В этот сентябрьский день взойдет новая королева) — провозгласила Наанис громко, что слышны ее слова были даже в самых дальних рядах, — esse Tiareth’rya! (эльф. Имя ей Тиарет!)       Королева-мать дала знак старцу, стоявшему чуть позади, что тот незамедлительно поднес чашу, наполненную цветочным нектаром. Тиарет произнесла клятву верности своему народу на валинорском, прежде чем испить из чаши. Затем королева Наанис опустила большой палец в оставшийся напиток и провела линию между глаз дочери, закрепляя в её крови, сердце и мыслях слова клятвы, и передавая тем самым все полномочия. Так же сделал король Руатер на смертном одре, но не было у него под рукой цветочного вина, потому кровью он передал свои права на трон.       Наанис сняла со своей головы корону, которую когда-то ей возложила на голову мать покойного мужа точно так же, как она своей дочери. Это была тяжелая не только от ответственности, но и от собственного веса серебряная корона, инкрустированная драгоценными и полудрагоценными камнями.       — Amorta daelyth’lia a idhrentur gwaithrim! (эльф. Поднимись, юная королева, и мудро правь своим народом!) — Провозгласила Наанис гордо.       Тиарет поднялась осторожно на ноги, стараясь не уронить со своей головы ритуальный атрибут и не упасть самой от тяжести накидки, и села на трон, закрепив за собой титул законной королевы Валинора.       После официальной части всех гостей пригласили в сад, где должен был состояться праздник в честь коронации. Наряд новоиспеченной правительницы облегчился, не было больше той безобразной неудобной накидки, а корона сменилась на более изящную и легкую. Каждый в этот вечер стремился урвать небольшой клочок времени и внимания королевы, чтобы выразить ей свое почтение.       У Питера к вечеру начала кругом ходить голова, потому что вокруг все разговаривали исключительно на эльфийском, что было вовсе не удивительно.       — Не увлекайся с этим, — из его рук нагло выхватили бокал с цветочным вином. Хотел Питер было сказать, что имел дела с более крепкими напитками, но счел тактично промолчать.       — Ваше Величество, — улыбнулся Певенси, поклонившись возникшей перед ним даме, — lle maa quell. (эльф. Вы прекрасно выглядите)       Тиарет засмеялась.       — У тебя ужасное произношение, — издевательски подметила она. — Но я очень признательна. Кстати, хочу тебя кое-кому представить.       Аин подвела нарнийского короля к морщинистому старцу в сером балахоне. Лицо у него было вытянутым и худым, но добрым, а глаза маленькие, точно черные пуговки. Римский прямой нос занимал, кажется, самое главное место на всем лице. Он был вовсе не красивым эльфом, ломая стереотип, родившийся некогда при посещении Валирии в голове Питера.       Старик радушно улыбнулся и несколько хило сжал руку Верховного правителя Нарнии обеими своими, выказывая уважение от встречи.       — Это Менельтор, — шепнула Тиарет на ухо Певенси, — спроси его о фиаллэ.       Молодой мужчина не успел обернуться, как королева уже растворилась в толпе, оставив его наедине со странным стариком, глаза которого бегали, словно бешеные. Питер сперва был озадачен тем, что именно спросить, а затем уже как это сделать. В душе его закралась мысль, что старик этот вряд ли знает их язык. «Не могут же все эльфы говорить на нарнийском», — думал он.       — Немой что ли? — прошепелявил старец, и вопрос Питера отпал сам собой.       — Н-нет, — растерявшись, ответил молодой человек.       — Заика значит, — заключил Менельтор. — Ну, это ладно. Ты главное по существу говори, а то время в моем возрасте штука дорогая. — Усмехнулся старик, похлопав по своему балахону.       Питер улыбнулся в ответ на шутку.       — Я вполне нормальный, просто удивился, что Вы говорите на моем языке, — честно признался Певенси.       — Твой, мой, их — какая разница, чей язык, — махнул рукой пожилой эльф. — Тем более за свои четыре века, времени изучить разные языки, у меня было предостаточно. — Поделился старец, с неподдельным интересом разглядывая кремовые пирожные, выставленные на столах. — Но ты же не про языки хотел узнать? — Менельтор оглянулся по сторонам и, убедившись, что на него никто не смотрит, ткнул пальцем в крем, после чего облизал его.       — Я хотел узнать о фиаллэ, — Питер скривился недовольно, но не стал делать замечание. Чем дольше он находился рядом со стариком, тем больше эльф походил на безумца. А, как известно безумие и гениальность — две стороны одной монеты. — Точнее, могут ли они становиться полностью огненными.       — Могут. — Коротко ответил эльф. — Я ответил на твой вопрос, или ты все-таки хочешь знать больше?       Питер согласно кивнул, отмечая безумство этого старика граничит с прозорливостью и острым умом, раз он зрит в самую суть проблемы, не ведая этой сути.       — Что ж, — пожал плечами пожилой эльф, — раньше фиаллэ действительно владели магией огня, но со временем они разучились его использовать, что, на мой взгляд, очень даже хорошо. Они принесли много бед своими умениями.       — А что если они вновь научились? — поинтересовался Питер.       — Тогда я сочувствую тем, кто попадется на их пути. — Старик все-таки взял испорченное им же пирожное со стола и целиком его засунул в рот. — Возможно, ты хочешь знать их слабое место? — с набитым ртом проговорил Менельтор, что Питеру буквально пришлось читать по губам. — Ты знаешь, кто такие фениксы?       Певенси утвердительно кивнул.       — И знаешь, что они, сгорая, превращаются в пепел, из которого потом рождается новый птенец? — Нарниец вновь кивнул. — Так вот, фиаллэ не фениксы. — Эльф развернулся лицом к столу, выбирая, что бы еще съесть. — Они не возрождаются из пепла.       — То есть, они могут сгореть? — переспросил нарнийский король.       — Вполне. — Пожилой эльф взял другое пирожное и показал его Питеру. — Они лишь оболочка, огонь разгорается внутри, и чем больше и жарче он становится, тем быстрее оболочка сгорает.       Менельтор засунул в пирожное сразу три пальца, из-за чего оно развалилось на куски, что наглядно показало Питеру то, о чем говорил эльф.       — О, милая Тиарет! — воскликнул тут же старик, когда к ним вернулся королева. — Мы уже все обсудили, так что теперь я спешу откланяться. Долгих лет королеве!       Мужчина фамильярно поцеловал девушку в щеку, оставив кремовый след, и ушел, предварительно вытерев руки о скатерть.       — Он сумасшедший, — подытожил все еще пребывавший в шоке Питер.       — Но этот сумасшедший помог тебе, не так ли? — Тиарет вопросительно посмотрела на короля Нарнии, привлекая его внимание к себе.       — Я, видимо, тоже спятил, — заключил Питер, наверняка зная, как им теперь нужно действовать.