Книголюбы

      Илья вздрогнул, услышав громкий хлопок дверью. Неужели он правда думал, что может играться с Ромой?       Играть на его чувствах, как опытный пианист на фортепиано, думая исключительно о себе.       Кутепов беспомощно лег на кровать, закрывая руками лицо. Если бы кто-то знал, как он запутался.       Запутался так сильно, что единственный способ разобраться во всём этом — отрезать эти тонкие ниточки, держащие его в плотном коконе, и почувствовать себя свободным.       Свободным от проблем.       Свободным от других.       Свободных от самого себя.       Илья поднял голову, услышав шаги.       — Смолов, тебе чего нужно?       — Пришёл забрать вещи Ромы, — мужчина начал складывать вещи, лежавшие на кровати, в сумку.       — А сам он, что, боится меня? — ухмыльнулся Илья. Ну когда он перестанет быть таким язвительным и грубым? Наверное, никогда. Федя подбежал к Кутепову и хорошенько ударил того по челюсти.       Илья потёр место удара и с непониманием посмотрел на товарища по команде.       — Смолов, ты что, охренел?       — За собой следи, ладно? Какой же ты мерзкий на самом деле, Кутепов!       — Думай, что говоришь, — Илья угрожающе двинулся на Федю, который, кажется, не собирался отступать.       — А ты думаешь? Ты думаешь, что говоришь? Ты долго ещё над ним издеваться будешь?       — Что? Ты о ком вообще?!       — О Роме! Ты что, слепой? Не видишь, как он любит тебя? Как нуждается в тебе? А ты отталкиваешь его из раза в раз!       — Тебя это заботит вообще?       — Да, заботит. Потому что я, в отличие от некоторых, — Федя сделал акцент на последнем слове и продолжил, — переживаю за свою команду.       Илья промолчал, закусив губу. Конечно, Смолов был прав. Он никогда не был частью команды, постоянно пропадал у себя в номере, и единственный человек, с которым он общался более-менее активно — это Рома, и то не всегда.       — И что? Что мне делать? Все такие эксперты вокруг, я в шоке! Меня хоть один человек спросил, как я себя чувствую? Кто-нибудь из нашей дружной команды хоть раз спросил, как у меня дела?       — А ты хоть раз вышел на поле с доброжелательным выражением лица?       Кутепов снова промолчал. Смолов опять бил «не в бровь, а в глаз».       — Если бы мои проблемы были только в общении с командой…       — Слушай, — Федя подошёл к Кутепову и положил одну руку на плечо, — я знаю, что у вас происходит с Ромой.       — О, боже, откуда ты-то знаешь?       — Акинфеев с Дзюбой разговаривали, и Миранчуки услышали.       — Ммм, — Илья саркастически улыбнулся, — прекрасно.       — Так вот, — продолжил Федя, — если ты его не любишь, или он тебе нравится, то ты ему скажи об этом. Чтобы он не мучался.       — Так я и сказал…       — Перед этим прижав к стене и поцеловав? — ухмыльнулся Смолов. — Интересный способ сказать человеку «Я тебя не люблю». Надо попробовать.       — А это ты откуда узнал?! — не поверил своим ушам Илья.       Федя многозначительно посмотрел на панорамные окна номера.       — Чёрт, — шепнул Кутепов, — вот я придурок!       — Тут спорить не буду, — ухмыльнулся Смолов, продолжая собирать Ромины футболки по номеру.       — Заткнись, — бросил Илья и схватился за голову.       Ну приспичило же ему влюбиться в своего лучшего друга. Хотя тут сложно не влюбиться. Особенно когда Рома поцеловал его тогда, в лифте. Ещё и Диана ушла, бросила его, будто узнав, что её муж испытывает совсем не дружеские чувства к своему другу.       — Слушай, я, конечно, и так сейчас прилично так вторгся на твою территорию, но все же я переступлю черту еще раз и скажу, — Федя-таки собрал сумку и произнёс, — если ты любишь, то тебя ничего не должно смущать. Ни то, что он мужчина, не то, что у тебя есть жена, ничего, понимаешь?       — Легко тебе говорить, не имея даже постоянных отношений…       — Ну… У меня другие проблемы… Так что…       — Миранчуки, да? — Кутепов скорее утверждал, нежели спрашивал, но Федя всё равно кивнул.       — Я понимаю, что люблю Антона, но Лёшу, — Смолов вздохнул, — но Лёшу, я, кажется, тоже люблю. Ну в общем, — Федя взялся за ручку двери — надеюсь ты меня понял…

***

      — Станислав Саламович, а можно я с Ромой буду жить? — достаточно тихо, чтобы его услышал только Черчесов, произнёс Илья.       — Ты что-то имеешь против Кудряшова? — забеспокоился тренер. — У тебя с ним плохие отношения?       — Нет, нет, что вы, Федя отличный парень, — Кутепов пожал плечами, — просто я бы хотел жить с Зобниным…       — Ладно, если это так важно для тебя, то поменяйся со Смоловым, — махнул рукой мужчина.       — А, ещё кое-что…       — Что?       — Смолов хотел бы жить с Антоном Миранчуком…       — А почему он мне об этом не сказал? Так, — Черчесов недовольно упер руки в бока, — и что происходит вообще? Почему вы выбираете, с кем вам жить в комнатах… А?       — Просто Чемпионат Мира же… Мы должны жить с теми, с кем нам действительно комфортно…       — Да, слышал я про комфорт песенки уже. Хватит. Да, хрен с вами, можете переселиться, кто куда хочет.       — Ой, Игорёк, слышал, — хохотнул Дзюба, как раз мимо проходивший вместе с Акинфеевым, — можем, наконец, съехаться.       — Дзюба, отставить шуточки, — гаркнул Черчесов, отвесив смеющемуся нападающему подзатыльник.

***

      — Мне сказали, что я буду жить с Федей… — Зобнин угрюмо посмотрел на Илью, стоявшего на пороге комнаты в Новогорске.       — Видимо, ошиблись, — пожал плечами Кутепов, уже закатывая чемодан под кровать. — Рома, я…       Зобнин сел на свою кровать и посмотрел на зажавшего руки в кулаки партнёра по сборной. Илья судорожно выдохнул, будто бы стараясь настроиться, стараясь унять эту дрожь в коленях, и игнорируя ком в горле.       — Тебе не кажется, что нам нужно поговорить? — наконец набравшись смелости, произнёс Илья.       — Не знаю, — Рома так же выжидательно смотрел на Кутепова, заставляя того буквально сжиматься под сосредоточенным взглядом карих глаз.       — Да, брось, — Илья закатил глаза, — мы же взрослые люди. Мы должны решить эту проблему…       — Проблему? — Рома ухмыльнулся. — Ты называешь это проблемой… Что ж, тогда я предпочту расстаться с этой проблемой как можно скорее, говори, что хотел сказать…       Тут же раздался стук в дверь и мужчины синхронно развернулись. В проходе появилась голова Черышева, которая как обычно улыбалась во все тридцать два зуба.       — Нас Черчесов зовёт к себе! Сказал, сразу взять форму на тренировку.       — Спасибо, Ден, — улыбнулся Рома, вставая с кровати и хватая, видимо, приготовленную заранее сумку. Илья взял Зобнина за запястье и, поймав на себе растерянный взгляд, произнёс:       — У входа. В девять.       Черышев улыбнулся уж как-то слишком понимающе, а Рома залился краской, но всё же кивнул.

***

      Илья стоял у входа, нервно заламывая пальцы на руках и высматривая знакомую фигуру.       — Давно ждёшь? — услышал Кутепов и обернулся.       — Эм, да нет…       — О чём хотел поговорить?       — Прогуляемся?       — Если это так необходимо, то ладно, — кивнул Рома, не заметив, как Илья посмотрел на него.       Они шли медленно, Илья молчал, а Рома, кажется, уже заранее решил, что не будет выводить Кутепова на разговор. Они дошли до запасного футбольного поля и Рома облокотился о раму ворот.       — Я устал гулять.       — Рома, — Илья развернул мужчину к себе и взял его лицо в ладони, — то, что я вёл себя, как придурок… Я этого не отрицаю. И хочу извиниться перед тобой.       Зобнин неуверенно кивнул, пряча взгляд и покрасневшие щёки.       — И я должен тебе признаться кое в чём. Тогда, когда мы ходили в кино и я сказал, что я не верю в любовь и никогда не буду любить… Я соврал. И прежде всего, самому себе, — Илья почувствовал, как снова начинают трястись руки и сердце вот-вот должно выскочить из груди, — я полюбил. По-настоящему.       — Рад слышать, конечно, но я тут при чём? — Зобнин всё еще отводил взгляд, боясь попасться в плен зелёных глаз.       — Ромка, — улыбнулся Кутепов, — посмотри на меня, — Зобнин боязливо, как испуганный оленёнок, поднял взгляд, — я люблю тебя.       Рома всё ещё смотрел на Кутепова, широко раскрыв глаза. Илья наклонился и поцеловал парня, который всё ещё пребывал в неком шоке. Это не было похоже на пьяный поцелуй в лифте, это не было похоже на страстный поцелуй в номере, когда Илья грубо прижал Рому к стене.       Это было похоже на…       Любовь?       Да, это было похоже на любовь.       Трепетную и такую настоящую, что хотелось провалиться сквозь землю от приятной боли в груди.       — Я люблю тебя, Ромка, — Илья с силой прижал к себе трясущееся тело Зобнина и улыбнулся, вдыхая прохладный вечерний воздух, — ты простишь меня?       — Я никогда не злился на тебя по-настоящему… Потому что я тоже люблю тебя, — прошептал Рома, прижимаясь к Илья как можно сильнее.       — Пойдём домой? — тихо произнёс Кутепов, поцеловав Зобнина в макушку.       Нужны ли были слова в такой ситуции? Ведь фраза «пойдём домой» звучала так же тепло и так же приятно, как и «я тебя люблю». И фактически обозначала то же самое. И пусть их дом — это жилой комплекс в Новогорске, пусть вместо большой двуспальной кровати — две раздельные койки, а вместо уютной кухни — чайник и две кружки, они взялись за руки и пошли «домой».

***

      Илья лежал на одной кровати с Ромой, изредка целуя того в красную щеку и улыбаясь, когда Зобнин тянулся за очередным поцелуем.       — Пора уже спать, — Илья посмотрел на часы, — завтра рано вставать.       Рома кивнул и посмотрел Кутепову в глаза:       — Не уходи, — прошептал кареглазый, прижимаясь к худой груди ещё сильнее, хотя, казалось, сильнее уже никак. Илья погладил мужчину по голове и улыбнулся.       — Не уйду…       Теперь он просто был обязан быть рядом с тем, кого действительно любит.