***
Следующее утро было пыткой. Рей не спала всю ночь, и это сказалось на ее лице не лучшим образом. Она обнаружила, что самые простые дела даются ей с трудом, и она была уверена, что леди Лея это заметила. Рей снова занялась гардеробом леди Леи, чтобы сосредоточиться, но в ее разуме продолжали сталкиваться аргументы за и против тайного брака. Конечно, было очевидно то, что это ее потрясло, и то, что это было явным безумием. Абсолютно бессмысленно. Брак в достойном обществе редко заключался по любви, и в действительности это часто выражалось в том, что предложение предлагало вам больше шансов лучше обедать в течение года. Лорд Соло мог жениться на любой красавице, какую бы он ни выбрал, и к тому же очень богатой. Отказаться от такой возможности в пользу Рей и любви к ней… было неслыханно. Ей тоже следует перестать быть служанкой. Многие могли странно смотреть на нее, но чистка и уборка были для Рей инструментом выживания. Ее знания об исправлении вещей и их совершенствовании были частью ее самой. Если это отнимут у нее, останется ли она прежней Рей? Рей также была достаточно разумна, чтобы понимать — общество вряд ли поверит в то, что лорд Соло на самом деле думал о последствиях своего решения. Будут ли его чувства такими же через год? Опасность и страсть их связи прямо сейчас были одной из причин ее укрепления и продолжали ее укреплять. В подлинности своих чувств Рей была уверена — она знала, что ни на кого никогда не смотрела так, как на Бена. Но она была наслышана о парах, которые поженились в мгновение ослепления страстью, ныне проклинают тот день, когда волнение ушло. Большинство пар столкнулись с трудностями в попытках найти общий язык. И в первую очередь — леди Лея. Одной мысли о ней было достаточно, чтобы на глаза Рей наворачивались слезы. Она была Рей как мать, даже учитывая их классовые различия. Рей никогда бы не пожелала себе более доброй или сострадательной госпожи. Все, чего леди Лея желала — чтобы ее сын вернулся домой. И как Рей могла отблагодарить такую доброту, украв последнюю гордость и радость своей хозяйки? Затем на очереди была та часть Рей, которая больше всего ее мучила: надежда. Ведь Рей почувствовала надежду… и искушение. Выйти за него замуж и стать его женой… это было много больше того, о чем могла бы мечтать Рей. Быть любимой и дарить любовь в ответ. У нее могла бы быть семья, о которой она всегда мечтала, и человек, к которому она могла бы не скрывать огромного обожания. Он был испорчен, нетерпелив, склонен к припадкам гнева, добрый, сострадательный и красивый. Она могла бы удержать его в поместье Иллиниум, и, возможно, ее собственное влияние вытеснит влияние Сноука. Она может быть доброй и любящей женщиной, которая способна сделать лорда Соло счастливым — то, о чем мечтала леди Лея… На этом моменте своих размышлений Рей вспоминала о леди Лее, и все начиналось сначала. В тот день она не видела Бена и была за это благодарна. Ей было бы невыносимо посмотреть ему в глаза и увидеть страдание и обиду. Она ненавидела причинять ему боль и не сомневалась, что ее сомнение прошлой ночью ужалило его в самое сердце, но она должна была отнестись к этому с суровой правдивостью; после того, как будет сделано то, о чем он просил, обратной дороги не будет. Леди Лея радовалась возвращению своего сына, и даже лорд Скайуокер, казалось, был доволен. Они провели все утро, закрывшись с разговорами в кабинете, и снова оставили Рей в покое на это время. Леди Лея, вернувшись в свои комнаты, выглядела успокоенной и одновременно — сбитой с толку. В ней смешались облегчение от того, что сын вернулся, и недоумение от того — почему он вернулся. Бен удалился в свои комнаты и не покидал их до ужина. После ужина Рей уселась рядом с леди Леей у камина, и ее госпожа обратилась к ней: — Ты выглядишь рассеянной, Рей. У тебя нездоровый вид. С тобой все хорошо? — Я хорошо себя чувствую, миледи, — ответила Рей с отрепетированным спокойствием, не сводя глаз со шва, который шила. — Я могу с уверенностью сказать, что это не так. В последнее время ты такая тихая. Такая замкнутая, — леди Лея наклонилась вперед в своем кресле. — Рей, я знаю, что ты моя горничная, но если у тебя беда… я готова выслушать. У Рей от этих слов комок встал поперек горла. Биби-восемь выбрал этот момент, чтобы свернуться у ее ног, и она с радостью отложила шитье, чтобы поднять свой любимый бело-рыжий пушистый шар. Если Лея и заметила блеск в глазах своей горничной, она ничего не сказала, просто позволяя Рей играть со своим питомцем. В конце концов Рей заговорила: — Вы когда-нибудь думали о том, что бы вы могли сделать по-другому? Если бы у вас было время и возможность? Лея опешила, но кивнула. — Очень многое. Наверное, ты знаешь. Рей поморщилась. Конечно. Ее дети и последствия для Бена. — Я имею в виду серьезные решения. Например, когда вы были на перепутье и знали, что могли бы изменить свою жизнь. Лея задумалась, и Рей поняла, что она думает о многом в своей жизни. — Я бы хотела меньше времени потратить на парламент. Люди, возможно, не одобряли женщину у власти, но это только раззадоривало меня. Жаль, что я не позволила этому повлиять на меня. Вместо этого я хотела бы провести больше времени с сыном. Рей погладила мягкий мех Биби-восемь. Независимо от этого, воспитание Бена всегда будет ошибкой ее жизни… — Я думаю, неважно, что вы были скандально известны, — с нежностью сказала она. — О да, — сказала Лея почти гордо. — Мой брак с обычным солдатом и кавалеристом это обеспечил. — А как вы и покойный лорд Соло познакомились? — спросила Рей. Внезапно ее озарило: из всех людей леди Лея знала решение проблемы, с которой она столкнулась. Пусть госпожа была в положении Бена, но все же обстоятельства были схожи. — Когда-то я была лидером оппозиции правительства. Однако это не называлось Сопротивлением; это был Союз Повстанцев. Меня посадили в тюрьму за нарушение и держали в камере. Люк нанял человека с быстрой лошадью и повозкой, чтобы быстро доставить нас туда и обратно, и того, кто мог взломать замок. Он нанял Хана. — И это была любовь с первого взгляда? — спросила Рей. К ее удивлению, леди Лея рассмеялась. — Нет. Совсем нет! Мы провели первую ночь нашей встречи, осыпая друг друга оскорблениями. Рей сидела, немного потрясенная, но леди Лея продолжала, не обращая на это внимание: — Веришь или нет, именно это влекло меня к нему. Конечно, он был красив. Дьявольски красив, и в то время я была девятнадцатилетней девчонкой, поэтому в полной мере это оценила. Но его манеры меня потрясли. Он относился ко мне не как к принцессе или знатной леди; он относился ко мне как к женщине. Он не боялся дразнить меня, когда я начинала задирать нос, и недвусмысленно заявил, что следует только своим собственным правилам. Он обращался ко мне «Ваше Высочество». Я не привыкла к тому, что мне говорят «нет», и мне понравилось. Рей рассмеялась над этим. Это звучало до странного знакомо. — Значит, вы никогда не жалели об этом скандале? — спросила она. — Никогда, — с уверенностью сказала леди Лея. — Наш брак не был легким. Отнюдь нет. Время от времени он был невозможен, и горе почти разрывало нас на куски, но мог быть только он. Одна любовь. И вот это важно. Потому что до последнего дня он все еще сводил меня с ума. При этом воспоминании в глазах Леи отразилась любовь. Несмотря на душевную боль, сражения, детей — живого и мертвых, и неизбежное расставание, которое всегда манило, была единственная любовь. Та, которая имела значение.***
Вечером Рей не стала переодеваться ко сну. Она неподвижно, как камень, сидела на своей маленькой кровати. Любой звук колол ее слух. Но когда она услышала приближение медленных, но тяжелых шагов, не сдвинулась ни на дюйм. Бен открыл дверь и вошел в ее комнату. Он больше не стучал. Больше в этом не было необходимости. Он держал свечу так же, как в первый раз, когда он посетил ее чердачную комнатку. Он тоже не переодевался ко сну, все еще был в жилете и сапогах. Рей чувствовала, что он смертельно устал. Поставив свечу, Бен подошел к кровати и сел. Это положение сидя было для него несколько неудобным: как правило, он не знал, куда девать свои слишком длинные конечности. Это была милая особенность в других случаях всемогущего человека. — Ты в порядке? — негромко спросил он. — Со мной все хорошо, спасибо, — официальным тоном ответила Рей. Это заставило его вздрогнуть. — Ты… подумала о том, о чем я говорил? — Да. Я не думала ни о чем другом. — Очень хорошо. И… каково твое решение? Рей вздохнула. — Мы должны сделать это быстро. Чем дольше мы оттягиваем, тем больше препятствий возникнет у нас на пути. Сноук скоро пожелает, чтобы ты вернулся к нему. Бен выглядел на мгновение почти бесцветным и озадаченным. Затем его щеки порозовели. — Ты имеешь в виду… — И мы должны найти какое-то место, куда можем пойти после церемонии. Всего на день или два. — …ты согласна… — И нам нужно найти хотя бы двух свидетелей, иначе брак не будет законным. — …выйти за меня? Рей посмотрела на него и сделала глубокий вдох. — Да. Он ошеломленно смотрел на нее долгую полную секунду, а затем улыбнулся. Это была улыбка, показывающая его слегка неровные зубы и озаряющая его глаза. Внезапно он перестал быть суровым и упрямым лордом, у которого было достаточно власти в парламенте, чтобы перевернуть страну с ног на голову. Он был молодым человеком, узнавшим радость и нежность; это и было подтверждение, которое требовалось Рей, чтобы понять — она сделала правильный выбор. Бен схватил ее, притянул к себе и поцеловал. Рей позволила ему выразить в поцелуе все, что испытывал; на вкус это было похоже на верность и облегчение. — О счастье! Я провел весь день в молитве, но… ты правда этого хочешь? — Хочу. Я хочу быть твоей женой, — кое-как выдохнув эти слова, Рей рассмеялась. — Что же заставило тебя передумать? Рей схватила его за руку и прижалась лбом к его лбу. — Лучше прожить свою жизнь со страстью, гневом и возможным сожалением, чем без любви. Всем, чего когда-либо желала Рей, была любовь. И теперь, когда она у нее была, девушка была намерена сберечь ее любой ценой.***
Было решено: они поженятся через два дня, в полночь. Бен знал арендатора, у которого был коттедж недалеко от деревни, где они могли стать мужем и женой. Преподобный Текка был предупрежден о том, что в его маленькой церкви потребуются его услуги на венчании. Бен признался, что не упомянул, на ком он женится, и вообще того факта, что он и есть предполагаемый жених. Рей провела первый день почти как во сне. К тому времени, как наступил второй, с тем самым вечером, когда должна была состояться свадьба, она так нервничала, что ее постоянно тошнило, и впервые в жизни она не смогла съесть обед. Это был день смешанных эмоций. Несмотря на то, что леди Лея ничего не подозревала, Рей чувствовала себя такой жалкой, что дважды чуть не бросилась бежать к его комнатам, чтобы заявить, что все это нужно отменить, поскольку она уверена, что вызовет ненависть и отвращение за такой обман. Она уже немного ненавидела себя. Но потом она вспомнила о счастье Бена, об их общем волнении в ее маленькой комнате и их планах на будущее, и успокоилась. Она должна это сделать. Она не могла потерять его. Митака, кучер лорда Соло, будет первым свидетелем. Он не разговаривал со слугами и делал то же, что и его хозяин. И, если Рей была права, он бы молчал до последнего, опасаясь того, что сделает его хозяин, если он начнет говорить об этом. Рей нахмурилась, но ничего не смогла возразить. Им требовался еще один свидетель. Рей знала, к кому обратиться. Маз посмотрела на нее как будто скептически, но странно — не в ужасе, когда Рей рассказала ей о плане. Казалось, она почти смирилась с чем-то подобным. Она согласилась прийти и пожала руку Рей в знак солидарности. Как ни странно, многие глупые незначительные проблемы возникли у Рей, когда уже подошло время. Что она должна упаковать? Должна ли она вообще что-либо упаковывать? Должна ли она оставить записку для леди Леи? Должна ли она передать записку с Финном? Должна ли она дочиста вымыть пол в кухне, чтобы не было неудобства для тех, кто примет на себя ее обязанности? Готова ли Джесс взять на себя обязанности ухаживать за леди Леей, когда Рей исчезнет? Она решила оставить записку под дверью Джесс, попросив ее пойти к леди Лее, чтобы она слишком долго не хватилась служанки. Она не объяснила почему. Рей заставила Бена пообещать, что, как только они вернутся, усадят леди Лею и честно расскажут ей все. Рей будет присутствовать и на коленях просить ее прощения, если потребуется. Обойтись запиской, объясняющей нечто столь важное, они не могли. До половины одиннадцатого Рей мерила свою комнатку шагами; дрожащими руками вцепилась в свой плащ с капюшоном и осмотрелась в последний раз. Долго смотрела на единственную известную ей жизнь. Затем распахнула дверь и шагнула вперед, в жизнь новую.