***
Рей не знала, как долго она спала. Она открыла глаза на стук в дверь. Раннее утро, конечно же, уже миновало, и солнце было высоко. Рей все еще чувствовала себя утомленно и разозлилась от того, что это мгновение заслуженного ею покоя было нарушено. — Ради Бога, оставь меня в покое, Бен! — выкрикнула она. — Это не Бен. Рей быстро вскочила на протестующие ноги и направилась к двери. Из последних сил она медленно повернула ключ и остановилась. — Ты одна? — позвала она. — Совсем одна, дитя, — заверила ее Маз. — Я попросила его остаться внизу. Поверив подруге, Рей повернула ключ до конца и открыла дверь, позволяя крохотной поварихе проскользнуть внутрь. Взгляда Маз, взволнованной и немного недоумевающей, но все еще уверенной и спокойной, было достаточно, чтобы Рей, захлопнув за собой дверь спальни, упала на колени. Маз, теперь оказавшись на одном уровне с Рей, подняла ее лицо и внимательно осмотрела. — Ты должна поесть, — она выудила из корзины, которую повсюду носила с собой, хлеб и сыр. Рей покачала головой. От мысли о еде ее желудок неприятно сжался. И разве это не было признаком того, насколько все плохо? — Ты изможденная и бледная, как смерть. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь тебе и выслушать тебя, но сначала ты должна поесть, — настаивала Маз, подсовывая Рей кусок сыра. Зная, что ничего не выйдет, пока она не уступит требованиям старушки, Рей взяла хлеб и сыр и медленно, откусывая по чуть-чуть, начала есть. Временами она поднимала голову, чтобы начать говорить и объяснять, но Маз качала головой. — Не говори, пока все не съешь, — непререкаемым тоном заявила она. Рей покорно, через силу жевала, пока в ее руках не остались только крошки. — Так. А теперь — что случилось? — спросила Маз. — Он не сказал тебе? — прошептала Рей. — Все, что я знаю, это то, что когда я видела вас вчера, вы оба были в любовной агонии. И вот сегодня утром я получила отчаянное письмо от человека, который, кажется, сходит с ума, а ты заперлась в своей спальне с намерением лишить себя всего хорошего. И Рей рассказала ей. Это была невыносимо мучительная задача, так что периодически Рей прерывалась, задыхаясь и морщась от боли в груди. Но, превозмогая эту боль, она рассказала Маз причину своего отчаяния. Маз выслушала и, в конце концов, покачала головой. — Это и вправду очень серьезно, — она выглядела так, будто слышала худшее, но не ожидала услышать это здесь. — Я не знаю, что делать. Я не знаю, что делать! — воскликнула Рей. Маз взяла ее за руки, как будто пытаясь удержать ее и не дать ей сбежать со своим горем. — Ты должна быть практичной. Ты все еще любишь его? Не его поступки, но его самого? Рей сглотнула и кивнула: — Я хотела бы, чтобы это было не так. Но да, я все еще его люблю. — Тогда это уже что-то. Теперь честно спроси себя: ты видишь раскаяние? Ты видишь искреннее горе? Ты веришь, что он жалеет о том, что сделал? — Рей снова кивнула. — Тогда, если он раскаивается, ты можешь начать прощать? Не забыть, но простить? — Я не знаю, — прошептала Рей. — Как мы можем вернуться с этим? — Что же беспокоит тебя больше всего? То, что он это сделал? Или то, что он лгал о своей роли во всем этом? Тяжелый вопрос, о котором она не хотела думать, но была вынуждена. Потому что да, его поступки заставили ее съежиться от горя, но потрясение и осознание того, что он солгал ей о своем участии в этом, усиливали жгучую боль. Если бы он был честен с самого начала, она бы позволила себе любить его? Кто знает? Возможно, его честность взволновала бы ее, и они могли бы построить отношения на более ровной основе… Скорбь о том, что было настолько ощутимо, о том, что делало ее такой счастливой, была сильнее, чем если бы в ее жизни никогда не было радости. — Я не знаю, — призналась Рей. — И то, и другое причиняет мне боль. — Ты должна обдумать это, Рей. Нелегко устроить свою жизнь, однажды отказавшись от брака. Рей крепче сжала руки Маз. — Что же мне делать? Должна ли я попытаться исправить то, что от нас осталось? Или уйти? Маз помолчала, призадумавшись, и кивнула. — Постарайся исправить то, что можно исправить. Загляни в свое сердце и посмотри, удастся ли тебе найти способ. Но будь готова, — Маз коснулась плеча Рей. — Если твоим выбором будет уйти, в Такодане для нас найдется комната. Рей моргнула. Такодана? Это было у побережья, в Корнуэлле. Рей никогда не была так далеко на юге. — Что ты имеешь в виду? — Если ты можешь простить и захочешь остаться, оставайся сегодня вечером здесь. Если поймешь, что не в состоянии двигаться вперед, мистер Чубакка на повозке с лошадью повезет часть моего имущества в Корнуэлл в одиннадцать часов вечера. Он остановится у старой церкви, где вы были обвенчаны, и я подожду там некоторое время. Это возможность для тебя, если ты хочешь уйти. У Рей закружилась голова. Теперь у нее был выбор… и осознание, что она не знает, что выбрать. Все, что она сейчас смогла сделать, это кивнуть. Маз коснулась ее щеки. — Будь сильной. Независимо от того, что произойдет, ты это выдержишь. И с этими словами старушка повернула ключ и вышла из спальни.***
Рей долго сидела на кровати, прежде чем заставила себя снова развести огонь в камине. Подкрепив силы едой и перебирая в уме слова Маз, она чувствовала себя гораздо более спокойно и сдержанно. Истерика стала воспоминанием, и Рей не хотела на ней зацикливаться. Понаблюдав, как потрескивают горящие поленья, она заглянула в свое сердце и, решившись, поднялась и подошла к двери спальни. Часть ее хотела остаться скрытой. Но нужно было попытаться хоть что-то сделать. Если и когда-либо был шанс исправить это, она должна была воспользоваться им сейчас. Повернув ключ, она открыла дверь. То, что она увидела, потрясло ее, но не удивило. Бен лежал у двери, свернувшись калачиком и прижавшись спиной к стене. Он как будто потерял сознание от истощения. Его лицо заливала восковая бледность, вокруг глаз темнели круги. Он выглядел больным и слабым. Рей почувствовала слишком знакомое беспокойство. Бен шевельнулся, посмотрел вверх и увидел, что Рей стоит перед ним. Полсекунды он смотрел, как будто не мог поверить своим глазам, затем неуклюже поднялся на ноги. — Р-Рей?.. Она ничего не ответила, но сделала шаг назад, когда он потянулся, чтобы коснуться ее. Для этого было еще слишком рано. — Пойдем на кухню. Нам нужно поговорить, — сказала она с твердостью, которой не чувствовала. Бен неуверенно кивнул. Казалось, что в тот момент он согласится на все, что угодно. Когда они спускались по лестнице, были слышны только их шаги, и Рей немного удивилась тому, каким обычным выглядело все вокруг. Когда мир рушится, вид все еще горящего угля, дождливого неба и заходящего солнца почти оскорбителен… и все же мир продолжает свое беззаботное существование. Рей вскипятила немного воды на печи и начала накрывать стол для чаепития. Она чувствовала, что Бен сидит позади нее. Осторожно, чтобы не переместиться слишком резко и тем самым не напугать ее, но явно нависнув на своем стуле — так, чтобы не дать ей убежать с кухни, в какой-то момент он вскочил и поймал ее. Та ее мстительная и неприятная часть, которую она недолюбливала, наслаждалась осознанием его страданий. Но когда Рей повернулась, чтобы поставить чашки на стол, она лицом к лицу столкнулась с его отчаянием и неуверенностью, которые заставили его выглядеть таким молодым, и это испортило ей чувство удовлетворения. Некоторое время они сидели и смотрели в чашки, как будто пытаясь прочесть будущее по чайным листьям. — Я думала об этом, — начала Рей. — Всю ночь. Снова и снова. — И?.. — прохрипел он. Рей посмотрела на него. — Я хотела бы попробовать простить. Бен посмотрел на нее, как на королеву, и Рей пришлось бороться с самой собой, чтобы не позволить своей злости успокоиться. — Рей… — Однако ты должен понять, что для этого понадобится время. — Конечно! — Мы должны рассказать твоей матери. Неправильно еще больше лгать ей. Бен, сглотнув, тяжело кивнул. — Я понимаю. Я расскажу ей. — Нам всем понадобится время, но, учитывая то, что мы будем ограничены поместьем, это поможет нам устранить наши... противоречия. — Ограничены поместьем? — непонимающе переспросил Бен. — Когда ты вернешься из Лондона и останешься дома, — сказала Рей. — После того как покинешь Сноука. Бен, глядя на нее, начал бледнеть. Рей почувствовала, что объясняла что-то очевидное только для того, чтобы это было встречено невежеством. — Ты… — И вдруг стало очевидно ее собственное невежество. — Ты ведь собираешься уйти из-под покровительства Сноука, не так ли? — спросила она. Не считая того, что это прозвучало как мольба. Бен наклонил голову, как будто придавленный тяжестью. — Рей… — Не надо! — выплюнула она. Потому что даже в самом глубоком отчаянии она никогда бы не подумала, что Бен все еще будет под властью Сноука. — Ты не можешь быть серьезным. — Сноук… он сделал меня тем, кто я есть. — Он заставил тебя делать ужасные вещи, — настаивала Рей. — Вся моя личность, мое наследство, мое будущее, моя ценность — он за все это в ответе. Если я отвернусь от него и уйду, это разрушит меня. Уничтожит мою семью. — Он уже это сделал, — прошипела Рей. — Он уничтожил все хорошее. Все чистое. — Нет. Нет, он только взращивал то, что начала моя семья, — выражение лица Бена было более решительным и упрямым. Это заставило Рей закричать. — После всего, что он вызвал… твой отец еще был бы жив… он также в ответе… — Это моя и только моя вина. Он не заставлял меня сказать те слова… — Ты знаешь, черт возьми, что это неправда! — выплюнула Рей. Бен поднялся со стула, подошел к очагу и уставился в огонь. — Разве ты не видишь? Мои поступки означают, что я никогда не смогу уйти от Сноука сейчас. Рей покачала головой, не заботясь о том, что Бен стоит к ней спиной и не может этого видеть. — Мои поступки… Я должен жить с ними. Отвергнув моего отца, оставив его, сказав ему, что я не хочу его и что он был дураком, я отстоял свои убеждения. Теперь я должен жить с этим. Если я отвернусь от Сноука, после… после того, как отец попытался увести меня оттуда, значит, я отослал его ни за что. Что он умер ни за что. И он не мог позволить… он не мог умереть… — Бен умолк, казалось, онемев от горя. Рей могла только смотреть на фигуру своего мужа. Сломленный и разрушенный собственными амбициями и неправильными решениями. Он был не способен увидеть дыры в своих аргументах. Не мог видеть, что живет в своем самом злейшем страхе; что, если он останется со Сноуком, это будет означать, что Хан действительно погиб напрасно. Но Рей также знала, что если она начнет это объяснять, он закроет уши. Сноук настолько отравил его своим влиянием, что он больше не видел леса за деревьями. И если он был настолько ослеплен и не мог ясно видеть… был ли он способен любить ее? Или это тоже иллюзия? Бен повернулся к Рей и подошел к кухонному столу. — Рей, я сделаю все, что в моих силах, чтобы стать для тебя хорошим мужем. Я никогда не полюблю никого, кроме тебя. Я умру за тебя. И однажды, надеюсь, ты сможешь простить меня. Но наше будущее связано со Сноуком. Рей посмотрела ему прямо в глаза. — Моего будущего нет. — Ты моя жена. Я должен буду представить тебя как можно скорее. Скорее всего, тебе придется встретиться с ним. — Нет. Нет. Я никогда не поклонюсь этому паразиту! Лицо Бена, казалось, выражалось готовность к сражению. — Мне все равно придется служить ему. Он старик, Рей. Он не проживет долго, а я его наследник. Скоро все будет нашим, и мы сможем делать все по-своему. — За счет моей морали? И памяти твоего отца? — Я же говорил тебе… — Нет. Хватит. Я больше не могу слушать, — Рей почувствовала, как надежда умирает у нее в груди. — Мы сильны, Рей. Мы справимся с этим, — поклялся Бен. Рей не беспокоило то, что он, похоже, принял ее молчание за знак согласия. Она вынужденно пила чай и съела немного тушеного мяса по просьбе Бена. Но к девяти часам встала. — Я устала. Пожалуй, пойду спать, — тихо сказала она. — Я пойду с тобой, — предложил Бен. — Нет! — вырвалось у Рей. — Нет, пожалуйста, я буду лучше спать, если… если ты присоединишься ко мне немного позже. Бен выглядел раненным, но кивнул. — Я понимаю. Рей шагнула к двери кухни, и Бен схватил ее за руку. — Я люблю тебя, Рей. Она снова посмотрела ему в глаза. — Я знаю. Бен наклонился и нежно поцеловал ее в губы. Она почувствовала его удивление, когда обхватила его лицо ладонями и углубила поцелуй. Его прикосновение было нежным, как будто она могла сломаться. Отстраняясь, он улыбнулся ей. Похоже, он поверил, что ее поцелуй — подтверждение тому, что у них все будет хорошо. Рей ушла, прежде чем он заметил блеск в ее глазах и дрожащие руки. Это был поцелуй на прощание.***
Рей тихо закрыла дверь спальни и начала сборы. Сняв платье, она отбросила его в сторону и начала шарить в сундуке у изножья кровати. Вся одежда Бена была ей слишком велика, но она могла надеть рубашку. Она также не выбросила одежду для мальчиков, которую носила в тот день, когда они ездили на гору. Переодевшись, она собрала свои самые драгоценные вещи и побросала их в мешок, пытаясь сдержать слезы, грозившие пролиться в любой момент. Но время для девичьей слабости прошло. Теперь ей предстояло вернуться к Рей, мусорщице работного дома, которая сбежала из худшей фабрики в Лондоне. Рей глянула на руку и хотела было снять обручальное кольцо. Но это было бы неправильно слишком во многом и вызвало бы у нее большую боль, чем она уже чувствовала. Со скопленными деньгами и кое-какими пожитками в сумке, Рей открыла окно и посмотрела вниз. Коттедж был небольшим, но падать все-таки было высоко. Глубоко вздохнув, она вылезла из окна и, цепляясь за каменную кладку, медленно начала спускаться. Она не могла позволить себе быть пойманной. Если бы Бен что-нибудь заподозрил… другого шанса у нее никогда не будет. На высоте примерно шести футов от земли ее нога соскользнула, и Рей тяжело упала. Трава смягчила ее падение, но руку она все же ушибла. Она затаила дыхание и прислушалась. Никаких резких звуков не было. Схватив сумку, Рей прокралась через сад и бросила последний взгляд на коттедж. На ее надежды и мечты. Дом человека, которого она любила. Захлебываясь наконец-то вырвавшимися на свободу рыданиями, она повернулась и побежала по гравийной дороге так быстро, как только могла.***
Обратный путь от коттеджа до церкви был труднее и круче. Рей поездка в карете показалась относительно короткой, но совсем другое дело было идти одной, сквозь темноту и ветер. Она никого не встретила по дороге, но весь путь прошла, надвинув свою кепку на лицо. Когда церковь попала в поле ее зрения, Рей ощутила облегчение и словно бы удар под дых. Это было предназначение ее побега, а также место, где она верила, что начнется ее яркая новая жизнь. Она давала клятвы по доброй воле и никогда бы не подумала, что откажется от них. Она свернула за угол и увидела большую повозку с многочисленной мебелью. Мистер Чубакка сидел на передке, как будто ожидая, чтобы щелкнуть кнутом и тронуть лошадей. Маз стояла рядом с лошадьми, которые сильно возвышались над ней. Рей метнулась вперед, чтобы они ее увидели. — Рей? Это ты? — позвала Маз. Рей в ответ обняла ее. — О, дитя. Не бойся. Теперь все будет в порядке. Мистер Чубакка издал рычаще-хрюкающий звук, который звучал так, будто он должен был утешить ее. Он помог Рей быстро забраться на сиденье рядом с ним и предложил одеяло, чтобы ей укрыться от полуночного ветра. — Я присоединюсь к тебе через две недели. Обустраивайся в таверне. Я написала нынешнему хозяину предупреждение о вашем прибытии. Рей могла только кивнуть в ответ. Щелкнул кнут, и повозка отъехала от Маз. От церкви. От севера. От дома. Кутаясь в одеяло, Рей устроилась рядом с мистером Чубаккой и попыталась сосредоточиться на будущем.