Ileenium Manor / Поместье Иллиниум

— И тогда мама добавляет в форму муку, чтобы пирог слишком сильно не пригорел. Масло тоже было бы хорошо, но у нас его немного, поэтому я не буду его тратить. Рей улыбнулась и посмотрела вниз, на округлившийся животик. Теперь ее забавляла собственная мысль о том, что у нее появился живот на сроке в два месяца. Маз смеялась над этим предположением. — Живот? — фыркала она. — Дитя мое, это всего лишь результат того, что мы ели столько хлеба и молока. От этого ты и полнеешь. Уверяю тебя, это не такой живот. Рей была возмущена. Выпуклость была слишком отчетливой, и Рей знала свое собственное тело достаточно хорошо, чтобы знать, о чем это говорит. Ее живот всегда был плоским — может быть, даже чересчур, так что любая выпуклость была заметна. Теперь она посмеивалась над собой. Маз была права — этой выпуклостью была еще не беременность. Сейчас она стояла на отекших ногах и с беременностью, миновавшей срок в пять месяцев. Ребенок по-настоящему оживился, и появились хлопоты по поиску подходящих платьев. Беременность была чем-то необыкновенным. Рей предупредили, что некоторые женщины набирают вес, и она этого ожидала. Однако со спины она не выглядела беременной: вся масса пришлась на увеличившуюся грудь и животик. Ноги и пальцы ныли от боли. Но она не была несчастна. Чем больше становился ребенок, тем больше она чувствовала связь с ним. Ей посоветовали начать разговаривать с ним, пока он в утробе. Видимо, это помогало укрепить связь между матерью и ребенком еще до рождения. Рей поначалу отнеслась к этому скептически. Это звучало немного странно… но она попробовала. И теперь не могла остановиться. Она все время разговаривала со своим ребенком: о посетителях таверны; о лучших местах, где можно собирать не ядовитые ягоды; о том, как испечь пироги, не спалив при этом кухню. И про Бена. Рей не могла хотя бы иногда не рассказывать малышу про его отца. Она выжидала до ночи, пока Маз не ложилась спать, и тихонько шептала: — Твой отец очень высокий. И очень красивый. Некоторые люди говорят, что это не так, но что они понимают? У него густые черные кудри, обрамляющие его лицо, и огромные карие глаза. Она рассказывала о нем, об его особенностях и об его чертах, не упоминая ни о чем плохом. Даже сейчас она чувствовала, что это неправильно — говорить плохо об отце ребенка. И она не хотела, чтобы ребенок ненавидел Бена. Это никому не принесет ничего хорошего. Также Рей задувала свечу и начинала описывать Бена, окруженная темнотой. Это было глупо, но она чувствовала себя гораздо спокойнее, позволяя себе плакать во мраке — чтобы никто не смог увидеть ее слезы. Она продолжала писать ему письма. Маленькие и глупые новости ни о чем. Бен, Я становлюсь больше. Мне кажется, ребенок будет высоким. Не знаю, почему, но я это знаю. Я люблю тебя Рей. Бен, Я все время хочу сыр. На самом деле, мне даже не нравится сыр. Маз говорит, что это малыш хочет сыра, и неважно, хочу я этого или нет. Я люблю тебя Рей. Бен, Ребенок движется. Я чувствую! Слабое движение, но оно есть. Похоже на бабочек в животе. Я уверена, что иногда чувствую легкие толчки. Я люблю тебя Рей. Бен, Прошу, открой глаза. Пожалуйста, оставь его. Пожалуйста, сделай это для себя. Не слушай приказы; реши сам, прислушайся к своему сердцу. Я люблю тебя Рей. Ни одного из этих писем она не отправила — все до единого перевязала лентой и хранила в сундуке. Хотя искушение все же отправить их не слабело. Потому что Рей считала, что Бен должен знать, поскольку он отец. Если она сейчас потребует, чтобы он оставил Сноука (или больше никогда ее не увидит), он бы сразу же это сделал. Сама ведь Рей сбежала, тем самым более чем явно продемонстрировав свое мнение. Был ли он в здравом уме, чтобы это учитывать — это уже было другое дело… Но другая часть Рей, более упрямая, все же отказывалась отправлять письма. Было совершенно очевидно, что, хотя Бен не был неповинен в своих поступках, инициатором всего этого был Сноук. Он испортил все, что было хорошим. И она хотела, чтобы Бен сам это увидел и понял. Если она заставит его это понять, то всегда будет сомневаться в мужчине, за которого вышла замуж. Это был вопрос его характера и его нравственности. Ей не хотелось, чтобы ее муж был великим человеком. Просто хорошим. Рей некоторое время наблюдала за пирогом, потом сняла с себя грязный фартук и вышла через заднюю дверь наружу. Лето быстро подходило к концу, и листья на деревьях начали сворачиваться. Рей любила осень. Ей нравились цвета увядания. Она не знала, что это говорит о ней, но не слишком задумывалась об этом. Миру не хватало красоты. Завершение чего-либо не могло быть ужасным, если обещало возрождение. Рей нервно потерла руки. Он скоро приедет сюда. Финн должен был привезти некоторые вещи, забытые Маз в поместье Иллиниум — она написала ему с просьбой привезти их, хотя ей они были и не нужны. Это был просто предлог, чтобы выманить его из поместья. Он и понятия не имел, что едет в гости к Рей. Рей радовалась возвращению лучшего друга в свою жизнь. Лелея разбитое сердце, она иногда задумывалась, почувствует ли что-нибудь еще кроме потери своего мужа. Оказалось, что почувствует — боль от потери Финна, леди Леи, мистера Дэмерона, Чуи и Джесс. Потеря друзей все же тяжело по ней ударила. В основном она проводила все время в таверне. Несколько раз она насмелилась сходить в городок, чтобы забрать припасы и выполнить несколько поручений насчет налогов. Мало того, что идти было далеко и очень утомительно, так еще и возникла еще одна проблема. Это было отношение общества. Рей сознавала, что многие горожане смотрят на нее с подозрением или открытой неприязнью. Она подумала, что это, возможно, связано с тем, что она была неместной и из таверны Маз (у которой была не самая лучшая репутация). Вскоре Рей поняла, что это вызвано видом ее беременности. Некоторые люди отнеслись к ней по-доброму. Они заметили ее обручальное кольцо и обращались с ней как с обычной покупательницей. Один человек даже помог ей наполнить провизией корзину. Хотя касалось это не всех. Ее замужнее положение не имело никакого значения. Все, что они видели — беременная женщина без сопровождения. Поэтому Рей сторонились. Их хорошее мнение не слишком трогало Рей, поскольку она давно поняла — леди Лея действительно была редким сокровищем. Когда Рей в последний раз была в городе вместе с Маз, ее ожидало потрясение. Пожилой джентльмен подсказал ей, у каких рыбаков можно купить рыбу со скидкой. Рей от всей души его поблагодарила. — Пожалуйста, барышня. Печально слышать о том, что случилось с вашим мужем. Особенно когда на подходе малютка. Рей застыла в изумлении. — Печально слышать?.. — Да. Он пропал в море, говорит Бала-Тик. Печальный исход… Рей в ответ на это могла только смотреть и кивать. Влажный блеск в ее глазах эту историю только подтвердил. Маленьким ураганом она ворвалась в док, где Гувианская банда Смерти занималась починкой своего корабля. — Вы что наговорили?! — требовательно набросилась она на Бала-Тика, который со скучающим видом чистил пистолет. К счастью, направленный не в ее сторону. — Говорил тебе, какие у тебя есть варианты, — объяснил он, не отвлекаясь от своего занятия. — Людям нравится болтать, и редко они болтают о чем-то хорошем. Поэтому я сказал некоторым сплетникам, что ты вдова. Как я уже говорил, так будет проще. — Мое благополучие и репутация — не ваша забота. Неважно, что говорят люди… — К сожалению, важно, если ты девушка. И если ты хочешь сохранить этого ребенка у себя и избежать попыток отправить вас в работный дом, лучше сыграть в эту игру. — Маз говорит, что я могу остаться, — слабо возразила Рей. — Маз стара и жить вечно не будет, — Бала-Тик раскурил трубку. — Хотя это не значит, что она не попытается. Общество не волнуют оттенки серого, поэтому выбирай черный или белый и устраивай свою жизнь. Рей не стала с этим спорить. Также она услышала, как Тасу Лич на своем родном языке предупреждал некоторых моряков, когда они перешептывались, думая, что она не может понять: — Девочка заслуживает уважения. Она потеряла мужа. И она хорошо стряпает, так что заткни пасть, прежде чем я тебя вздерну. Рей улыбнулась и тем же вечером приготовила пирог с говядиной. Любимый пирог Тасу Лича. Пираты бы это отрицали до второго пришествия, но они стали добрее относиться к ней — это выражалось не в широких жестах, но маленьких поступках, которые облегчили ей жизнь. Как, например, ложь о ее положении и иногда угрозы выпустить кишки тем, кто в присутствии Рей вел себя слишком нагло и развязно. Не то, чтобы это было необходимо: в свое время она многому научилась на фабрике «Джакку» и могла за себя постоять. Но вот-вот должен был приехать Финн. Он просто не знал о своем предстоящем воссоединении со своей лучшей подругой. Они не могли предупредить его об этом в письме, опасаясь, что оно попадет к Бену. Рей погладила животик. — Уже скоро, малыш. Пошевелись маме на удачу. Она ощутила слабый толчок и сочла его своим четырехлистным клевером.

***

Когда Финн приехал, Рей сидела на кухне. Она хотела выбежать к нему, но Маз предупредила, что это, пожалуй, будет неразумно — бедный юноша от потрясения мог свалиться с лошади. Поэтому Рей была вынуждена сидеть и ждать в задней комнате. Ей пришлось силой удерживать себя на стуле, когда она услышала шаги Финна и его счастливую болтовню с Маз: — …О, Маз, так хорошо уехать, даже из-за поручения. Я должен спросить: зачем тебе понадобился мешок старых платьев, которые ты никогда не носила… Финн, переступив через порог кухни, не договорил, увидев сидящую за столом Рей, и почти комично приоткрыл рот. Она застенчиво улыбнулась. — Привет, Финн. Мгновение он стоял и просто смотрел на нее — на ее лицо, на животик, на ее положение и внешний вид. И вся иллюзия приличий исчезла, когда он в три шага пересек кухню и обнял ее. Рей прильнула к нему, и слезы, которые она в последние несколько дней старалась сдерживать, наконец хлынули из глаз, пока она наслаждалась присутствием своего дорогого друга. — Я оставлю вас наедине, — сказала Маз, отступая в зал, к бару. На нее не обратили внимания. Рей тихо плакала на плече своего друга, заметив, что ее собственное плечо стало влажным от слез. В конце концов, успокаиваясь, они отпустили друг друга. Глаза у них обоих покраснели, щеки влажно блестели. — Это действительно ты, — прошептал Финн. — Я думал, ты… мы боялись… Что случилось, Рей? — Ох… С чего бы начать? — выдохнула она. — И ты беременна! — он посмотрел вниз, на отчетливую выпуклость под ее платьем, и вдруг побледнел. — Сохраните меня Боже, Рей! Тебя заставили? — Нет! — отчаянно всхлипнула она. — Нет, это ребенок, зачатый в любви. Я… я замужем, Финн. Он, казалось, вот-вот рухнет. — Замужем? За кем? Рей глубоко вздохнула. Больше никакой лжи. — За лордом Соло. Это его ребенок. На этот раз Финн все-таки рухнул. К счастью, в кресло. Рей быстро налила ему немного крепкого виски, от одного запаха которого у нее закружилась голова. Она заставила его сделать глоток. Финн скривился. — Лорд Соло… ты замужем за… — он обхватил голову руками. — Это объясняет все… и все же ничего, — он откинулся назад и глубоко вздохнул. — Вот почему лорд Соло стал не таким вспыльчивым. — Вполне возможно, — прошептала Рей. — Но брак! И ребенок! Почему, Рей? Почему ты это сделала? Почему ты ушла? Почему… почему ты не сказала мне? — последний вопрос Финн произнес с такой тоской, словно он причинил ему сильную боль. Рей почувствовала стыд. — Я собиралась рассказать тебе. Были времена, когда я думала, что лопну от желания рассказать об этом хоть кому-то! Однажды я твердо решила сесть и все тебе рассказать, но потом все случилось так быстро… Меня переполняли эмоции. Я была эгоисткой, — она опустила голову. Первый наплыв любви ослепил ее. — Я мог бы тебе помочь. — Финн, я рисковала всем, что делала. Если бы все открылось, я бы потеряла свое положение. Я не могла угрожать и твоим средствам к существованию, — рассудительно заметила Рей. — Я мог бы хранить тайну. — Я знаю, — она коснулась его лица, чувствуя нежность. — Лорд Соло? Я думал, ты его ненавидишь! — Когда-то — да, ненавидела. Но что-то изменилось. — Он буйный, нетерпеливый и порой жестокий. — Я знаю, — признала Рей. — Тогда почему мне кажется, что я единственный, кто понимает, что это безумие?! — У тебя есть все основания сердиться на меня. И то, что ты сказал, верно… Но я видела и другую его сторону: более добрую, любящую, более нежную, жаждущую привязанности. Клянусь, Финн, я старалась сохранять хладнокровие. Но все же покорилась своему сердцу. — Что случилось, Рей? Ты исчезла. Никто не мог нам сказать, куда ты ушла. Я так боялся. Я спрашивал всех, кто мог знать, но никто… — Финн выглядел так, как будто вот-вот снова расплачется. — Я так виновата. Я хотела написать тебе и все объяснить. Но это было слишком рискованно. О, прошу, не ненавидь меня, Финн. Я многое потеряла; я не могу потерять еще и тебя! Финн успокаивающе шикнул на нее, обнял и, вздохнув, мягко спросил: — Когда родится малыш? — После Рождества. Я на пятом месяце. — Ясно. Примерно столько времени тебя и не было. Так та ночь… — Да. Моя брачная ночь. Слабое утешение, но, по крайней мере, никто не сможет обвинить меня в том, что мой ребенок рожден вне брака, — хотя Рей была уверена, что скоро придется столкнуться с подобными обвинениями. — Ребенок? Я уверен, ты станешь прекрасной матерью, Рей. — Я надеюсь, что это так. Я правда надеюсь. Они говорили обо всем, что пропустили, и Рей почувствовала, как поднимается настроение. Не впервые она жалела о том, что страстно влюбилась не в Финна. Более доброго, смелого и честного человека было почти невозможно встретить. И все же, хотя она, несомненно, его любила; это была любовь как к родному брату. И почему-то это было драгоценнее для нее. Любовь к мужу могла стать частью ее или ее уничтожить; братская любовь обещала только заботу и поддержку. Однако, несмотря на все это, она не объяснила ему причину, по которой покинула мужа. Эта история выжгла ей душу, и она не доверяла Финну — вернувшись в поместье Иллиниум, он не смог бы скрыть презрения, зная, что сделал его хозяин. Поэтому они продолжали разговоры, позволяя радости витать над ними.

***

Финн принялся устраивать себе постель у кухонного очага, категорически отказавшись от кровати, и приличия остановили Маз и Рей от того, чтобы предложить ему спать наверху, у камина в их комнате. Рей нашла это почти ироничным. Финн упорствовал. — Довольно с тебя сложностей, Рей. Я не буду на тебя наговаривать, раз уж не могу ничего исправить. Рей уступила и выдала ему столько одеял, чтобы он спал как на настоящей перине. Сидя на кровати в ночной рубашке, она погладила живот и задумалась о надвигающейся проблеме — нехватке места. В этой комнате было тесновато, учитывая, что они с Маз делили кровать. А скоро родится ребенок, и станет еще теснее… Значит, она должна как можно скорее найти свое собственное место. У нее все еще остались сбережения, скопленные во время работы в поместье, но ей не хотелось снимать дом в городе. Это было слишком далеко от таверны и слишком близко к осуждающим взглядам представителей высших слоев общества. У ее ребенка должен быть дом. И она должна ему этот дом обеспечить.

***

Финн стал для них благословением. Он сопровождал Рей на прогулках и по возможности помогал в таверне. Он был весьма озадачен манерами людей, которых привлекал Дворец Маз (вероятно, этому поспособствовало то, что кто-то из Канджиклаба попытался затеять с ним драку из-за какого-то воображаемого оскорбления), но вскоре понял местный образ жизни. С чем Финн был целиком и полностью согласен, так это с тем, что у нее должен быть свой дом. И поклялся, как подобает преданному другу, помогать со всем, с чем возможно. Первую неделю Рей не слишком об этом задумывалась, но однажды, за три ночи до того, как ему нужно было уезжать домой, Финн с широкой улыбкой шагнул в кухню. — Маз, Рей. Как насчет небольшой поездки? Рей, которой в тот день было жарко, была склонна отвергнуть это предложение. Однако Маз обрадовалась. Они отправились на тележке немного дальше в зеленые холмы. Рей почувствовала ветер на лице и нежный шелест листьев на деревьях и подумала, что, возможно, поездка была хорошей идеей… пока телега притормаживала, чтобы ее не тошнило от постоянной встряски на ухабистой дороге. В конце концов тележка остановилась рядом с долиной. — Выходите и посмотрите, что я нашел! — воскликнул Финн и спрыгнул с телеги. Рей и Маз спустились вслед за ним. Среди деревьев они разглядели старый заброшенный коттедж, полускрытый деревьями и зарослями ежевики. Следуя за Финном, Рей и Маз переступили порог. Внутри было немногим лучше. Все было затянуто паутиной, усеяно мусором и мышами. Финн показал им дом. — Я нашел вот это. Его рента разумна, и явно потребуется потрудиться. Что думаете? Рей оглядела дом другим взглядом. Этот коттедж… может принадлежать ей? — Финн, я не могу позволить себе целый коттедж! — Это не только для тебя, — он повернулся к Маз. — Это и для тебя тоже. Маз и Рей удивленно посмотрели друг на друга. Хотя Маз долго удивленной не выглядела. — Я думала. Задние комнаты таверны приведены в порядок, и ты отлично справилась с работой, но это не навсегда. Этот дом не слишком далеко от таверны, недалеко от города, и вместе с тем — достаточно укромное место. Рей осмотрелась. Передняя комната была просторной, и все выглядело так, будто было построено на сплошном камне. У этого дома… была перспектива. Ее молчаливые размышления, должно быть, просигналили Финну о чем-то другом, потому что он явно расстроился. — Если это тебе не по вкусу, я могу продолжить поиски. В округе найдутся и другие места… Рей обняла его. Глаза жгло, но она не собиралась плакать, даже если это и были слезы счастья. — Спасибо, друг мой. И так случилось, что Маз и Рей собрали деньги и дали разрешение на аренду у землевладельца. Он был счастлив избавиться от него. Видимо, не мог сдать дом из-за пиратов в окрестностях. Маз заверила его, что для них это вряд ли будет проблемой. Рей вынужденно подавила хихиканье.

***

Рей ушла в постель рано, усталая и все же — странно бодрая. Переодевшись в свою ночную сорочку, она легла и задула свою свечу. Некоторое время она лежала так, прежде чем поддалась соблазну и, с некоторой неохотой, запустила руку под сорочку. Это произошло с тех пор, как ее беременность достигла срока в пять месяцев: прилив гормонов, которые постоянно заставляли ее возбуждаться. Она покраснела и ощутила легкое головокружение, поймав себя на том, что вчера вечером пялилась на Финна. У него действительно были отличные бедра… Во время ужина она едва могла смотреть ему в глаза, боясь, что, если она так посмотрит, он заметит и поймет. И все же ее мысли всегда возвращались к нему — к человеку, в первую очередь ответственному за пробуждение ее возбужденного состояния. Пытаясь аккуратно тереть влажное местечко и борясь с мешающей ей выпуклостью, она закрыла глаза и не думала… но вспоминала. Изображения мерцали перед ее взором, прежде чем она уцепилась за одно: библиотеку. Там, где все началось. Она вспомнила его прикосновение, его взгляд, обещание неземных наслаждений в его карих глазах. Однако ее воображение на этом не остановилось. Она и представляла, и вспоминала из других своих переживаний его крепкую хватку на ее руках, когда он подталкивал ее к стене. Корешки книг впивались бы ей в спину. Ее бы это не волновало. Она могла бы обхватить ногами его талию, чтобы быть с ним, таким рослым, вровень. Это выставило бы напоказ ее сапоги и чулки. Она бы запустила пальцы в его шелковистые волосы, а он — прильнул губами к ее коже. Она позволила бы ему оставить на ее шее фиолетовый засос. Боль плавилась в удовольствии, и она могла бы только стонать… Рей начала двигать пальцами все быстрее. Обычно она не делала это так быстро, но сейчас… не могла остановиться. Она двигалась, представляя его в своем теле. В этой действительности не было бы ни мягкости, ни нежности: он глубоко и тяжело проник в нее, выбивая дыхание из ее легких. С каждым толчком в нее Бен бы шептал непристойные слова о том, насколько она развратна, что он хотел бы с ней сделать… и чем она ответила бы на это. Слова, которые должны были возмутить ее, но вместо того только заставили бы ее впиться ногтями ему в спину, побуждая его двигаться быстрее. Рей застонала в подушку, заставив себя вспомнить судорожный вдох и выдох Бена, когда он достиг кульминации. Воспоминание усилило волну ее удовольствия. Глубоко дыша, она попыталась не обращать внимания на то, что у нее глаза на мокром месте. Свеча погасла… но это было неважно.

***

На следующий день Рей спустилась к завтраку и заметила, что Маз и Финн о чем-то разговаривают с серьезными выражениями лиц. Как только она вошла на кухню, они умолкли. — Что такое? — сразу спросила она, предчувствуя неприятности. — Ничего, Орешек, — Финн попытался звучать беззаботно, но вышло неубедительно. — Маз? Старушка вздохнула. — Скажи ей, Финн; она имеет право знать. Финн поморщился, но, похоже, сдался. — Я ездил в город. И слышал… разговоры. — О, не беспокойся об этом, Финн, — отмахнулась Рей. — Я знаю, что они вынуждены сплетничать… — Не о тебе; о лорде Соло. Рей побледнела. — Лорде Соло? — Ходит слух, что Сноук распорядился немедленно вернуть его на Корусант. Некоторые предполагают, что он хочет, чтобы он снова поселился с ним, — глаза Финна просили прощения за то, что он должен был сообщить ей. — Сноук хочет назвать его своим официальным наследником. Он говорит, что пришло время завершить его обучение.