***
На следующий день Финн попрощался с ними, заверяя, что непременно приедет снова, и под страхом смерти поклялся, что ничего не расскажет о том, что (или кого) он нашел в таверне Маз. Бедный юноша был очень огорчен тем, что должен держать в неведении свою замечательную госпожу, но умоляющие глаза Рей убедили его в необходимости этого, и он дал клятву. Рей стояла у дверей таверны и махала Финну, пока он не пропал из виду. И после чего вплотную приступила к нелегкой задаче превращения коттеджа в настоящий дом. Она трудилась до изнеможения целую неделю, вымыв все до блеска. Неподалеку был колодец, что было очень удобно и значительно упрощало жизнь, а в камине хорошо горел огонь — конечно, если вовремя его чистить. Все это время Рей избегала газет и любого другого сообщения с городом, не желая узнавать о том, что «Кайло Рен» пришел к власти. Он больше не был Беном, навсегда превратившись в Кайло Рена. В задних комнатах Дворца Маз было слишком много вещей, отчего все казалось захламленным, но когда все это было погружено в повозку и перевезено в коттедж, этого едва хватило на обстановку первого этажа. У них была только одна кровать, и Маз не желала и слышать о том, чтобы Рей в ее положении спала на полу. Однако Рей не могла позволить этому продолжаться. Она все еще работала в таверне, чтобы по возможности помочь Маз, даже если ее работа заключалась только в том, чтобы подметать пол и готовить еду. Если в таверне вспыхивали драки, она была уже не достаточно проворна, чтобы уклоняться от них. Однажды, возвратившись домой на своей телеге, Маз и Рей напряженно застыли, увидев, что дверь в их коттедж открыта. Схватившись за ножи из страха перед грабителями, они крадучись обошли дверь, собираясь сражаться… но обнаружили лишь пререкающиеся банды Гувиан и Канджиклаб. Они были окружены различной мебелью из чистого дуба. Здесь же была, в том числе, огромная кровать. — Что это такое? — требовательно спросила Рей. Мужчины, вздрогнув, обернулись, словно не ожидали ее появления. Несколько иронично, учитывая, что они без разрешения вломились в дом. Мужчины, замявшись, пробормотали что-то вроде «нужен хороший дом». — Вы это украли? — спросила Маз. — Нет! — возмутился Бала-Тик. — Грузовое судно потерпело крушение недалеко от Девона. Некоторое время все это было у нас. Но спрос на контрабанду антикварной мебели невелик. Поверь мне, мы уже пробовали это сбыть. Рей подошла ближе к одному из комодов и провела по нему кончиками пальцев. — Это для меня? — прошептала она. — Для ребенка, — поправил Тасу Лич на своем родном языке. — Каждому ребенку нужен хороший дом. Копившегося горя и страданий из-за разбитого сердца было недостаточно для того, чтобы Рей сдалась. Но этого нехарактерного проявления щедрости от мужчин, которые каким-то образом стали ее друзьями, хватило, чтобы заставить ее расплакаться. Пираты достаточно быстро уйти не смогли, после чего Рей, несмотря на рыдания, рассмеялась. Эти мужчины могут встретиться лицом к лицу с пушечным огнем, оружием и различными стычками с законом, но при виде плачущей женщины готовы удрать за холмы, подумала она, всхлипывая и хихикая.***
Следующие недели Рей занималась тем, что вместе с Маз обустраивала дом. Она обставила свою спальню и придвинула поближе к своей кровати небольшую детскую кроватку. От одного взгляда на нее у Рей пело сердце. Это был признак счастья. И ее ребенок принесет ей счастье. Много-много счастья. Она с нетерпением ждала, когда же до нее доберется известие о возвышении Кайло Рена, о том, что он стал признанным наследником Сноука, о его силе, достигающей невыразимых высот. Потому что об этом по городу и в газетах вот-вот должны были пойти разговоры, и по этой причине Рей всю неделю избегала посещения городка. Однако… новостей не было. По правде говоря, на эту тему царило полное молчание. Рей начала собирать газеты и изучать их в поисках любых новостей. Тем не менее, ничего не появлялось, и никто ни о чем подобном даже не упоминал. Казалось, что те новости были проглочены… и на этом все закончилось. Наступил седьмой месяц беременности, а у Рей по-прежнему не было никаких вестей. Часть ее радовалась тому, что, возможно, Бен все еще жив, сдерживая в себе Кайло Рена. Но самое затишье всегда наступало перед бурей.***
Рей подметала передние ступени Дворца Маз, когда приехал всадник и вручил ей письмо на плотном пергаменте, подписанное узнаваемым почерком Финна. Она взяла его как ребенок, который получил пирожное после недель без сладостей. Однако почти сразу пришла в замешательство и недоумение: письмо было адресовано не ей, а Маз. Бросив метлу, она поспешила в таверну, сопровождаемая Биби-восемь, и отправилась в бар, где работала Маз. — Маз, это пришло тебе. Маз взяла письмо и посмотрела на него, явно испытывая те же чувства, что и Рей, после чего открыла письмо и быстро пробежала глазами по строчкам. Глаза у нее расширились. Лицо вдруг как будто окаменело. — Останься здесь, Рей, — и она удалилась в заднюю комнату. — Маз? Маз, что это?! — воскликнула Рей, но дверь захлопнулась за старушкой. Рей рванула бы дверь, невзирая на демонстративный запрет, если бы Вухер не разгадал ее намерения и не положил руку ей на плечо, чтобы ее остановить. — Не надо, девочка. Это явно для твоего же блага. Рей отошла к бару и принялась ждать. Через добрых пятнадцать минут дверь кухни снова открылась. Маз выглянула и сразу же увидела Рей. — Входи, детка. Голос у нее звучал подавленно. Рей никогда такого не слышала от нее и поспешила на кухню. — Что такое? Маз, что случилось? Финн, он… — Финн здоров, моя дорогая. У слуг все хорошо, — Маз коснулась руки Рей. — Присядь, детка. Рей села. Неприятный холодок обернулся вокруг каждой вены в ее сердце. — Почему он пишет тебе, Маз? Почему не мне? — Потому что, дорогая, некоторые вещи нельзя передавать письмом, не держа за руку. Это было бы слишком жестоко. Он написал, чтобы я прочитала новости и только потом передала их тебе. Ребенок пинался почти сердито, словно пытаясь толчками попадать в такт с сердцебиением матери. — Расскажи мне. Маз глубоко вздохнула. — Пока Финн отсутствовал в поместье, лорд Соло покинул дом. Он взял свою лошадь и поскакал в горы. Леди Лея сказала, что он собирался искать тебя. Финн пишет, что леди Лея все более подозрительно относится к этому и считает, что это главная причина сводящего с ума поведения ее сына. Он, однако же, уверен, что она не представляет, насколько права. Это ваш брак и ваше положение. Рей могла только кивнуть. Она думала точно так же. Леди Лея не была глупой женщиной. Так как Рей была далеко от дома, уже не имело значения, считает ли она, что они поступили неправильно. Тем не менее, мысль о том, что в результате всего этого леди Лея может думать о ней хуже, причинила Рей боль. — Однако лорд Соло отправился в Лондон. Он считает, что ему следует осмотреть город. Начиная с фабрики «Джакку». — Я не понимаю. Разве это плохо? — Увы. Потому что лорд Соло далеко не уехал. — Сердце Рей забилось так, словно танцевало танго. — Его перехватили на пути в Лондон Хакс и его генералы. Люди Сноука. Рей робко кивнула. — Сноук хотел, чтобы он вернулся в Лондон для обучения. Все это знают. — Да, но кое-что они не знают: лорд Соло не подчинялся его приказам так, как следовало. Он несколько недель игнорировал письма Сноука. Рей снова разволновалась: — Недель? Ты имеешь в виду, что с того времени, как я сбежала… — …ни на одно письмо Сноука не было ответа, — закончила Маз. — Я полагала, что это из-за твоего исчезновения, и он возобновил переписку, как только я покинула Усадьбу, но… судя по всему, нет. — Так что же случилось? — Его отвезли обратно на Корусант. Похоже, его заставили сесть в карету, и внешне в этом не было ничего необычного, но он не хотел ехать с ними. Он пытался подкупить солдат, чтобы они позволили ему вернуться на дорогу и продолжить поиски. Но это их не тронуло. Его доставили в его апартаменты, где он должен был привести себя в порядок. Видимо, он оброс бородой и был в грязи. После чего его отвели на аудиенцию к Сноуку. Все, что произошло после этого, осталось для Финна не совсем ясным. Это все слухи, но он ручается за их суть. Лорд Соло встретился со Сноуком, и в течение некоторого времени они были наедине. Когда они вышли, Сноук выглядел недовольным, а лорд Соло был очень бледен. И его отвели обратно в его апартаменты. После этого снова стало неопределенно, но… — Маз умолкла. — Маз. Пожалуйста… — хрипло взмолилась Рей. — Похоже, он пытался сбежать. Рей моргнула раз, другой. Третий. — Сбежать? Разве он был пленником? — Не нужно быть закованным в цепи, чтобы быть пленником. Рей коснулась кольца. — Он попытался ускользнуть из поместья, где его разместили, и вернуться на дорогу. Все же его выследили и остановили. Но он не сдался спокойно. Он яростно отбивался и вывел из строя многих, прежде чем его одолели. Он был ранен. Тяжело ранен. Рей почувствовала себя двойственно, будто вот-вот собираясь упасть в обморок, но Маз крепко сжала ее руку. И у нее осталась только тревога. — Здесь говорится… — Маз с явным усилием боролась с собственными словами. — Говорится, что он принял удар на ребра и руку. И еще его полоснули мечом по лицу. Рей вскрикнула и прижала руки ко рту. — Он жив?! — вырвалось у нее. — Жив, да. Только изолирован. Его раны лечат, но он теперь под постоянным наблюдением. Если раньше он не был пленником, теперь он точно — пленник. — Я должна пойти к нему! Должна помочь! — Рей резко вскочила, чтобы начать действовать. Маз поймала ее за руки. — Дорогая, ты на седьмом месяце беременности. Теперь тебе путешествовать небезопасно. Из-за любого усилия что-нибудь может пойти не так, и это может навредить твоему ребенку. Рей посмотрела на свой уже огромный живот. Ребенок сделал ее очень медлительной, и это был ее долг — защитить своего малыша до его появления на свет. И, как ни крути, она оказалась в затруднительном положении. — Хорошо, тогда я должна написать ему! Послать ему весточку. Дать надежду. — Ему запрещено получать и писать письма, — сочувственно объяснила Маз. — Тогда… леди Лея! — отчаявшись, воскликнула Рей. — Я могу написать ей. Объяснить… — Она уехала в Лондон. Как только она услышала обо всем этом, она с головокружительной скоростью умчалась на Корусант. Финн даже не встретился с ней. — Но, Маз, я должна хоть что-нибудь сделать! Он… он там, в ловушке, из-за меня! Он пытался сбежать, чтобы найти меня, и теперь Сноук держит его, и я не могу… — остальные слова Рей утонули в отчаянных рыданиях. Маз держала ее, пока она оплакивала случившееся. Молясь, чтобы он опомнился и вернулся к ней, она никак не ожидала такого насильственного обращения со стороны Сноука. Она явно недооценила его и силу воли, необходимую, чтобы решиться его покинуть. — Маз… я не могу оставить его там. Ему нужна… ему нужна помощь. — Леди Лея делает все возможное, чтобы увидеть сына. Это взволновало весь Лондон, хотя ни одна газета не напечатает эту историю из страха перед Сноуком. Это не займет много времени. И он жив. Единственное, что ты должна сейчас делать, дитя мое, так это держаться от Сноука как можно дальше. Не ставь под угрозу безопасность твоего ребенка. Воспитывай его. Люби. Как только ребенок родится, и ты окрепнешь и наберешься сил, мы сделаем все, что ты просишь. Рей плакала, уткнувшись в тунику Маз. Она чувствовала себя беспомощной как младенец. Она не могла отправиться к Бену. Она не могла ему написать. Не могла поставить под угрозу безопасность своего ребенка. Но каждое мгновение, которое она проводила, не в состоянии что-либо сделать, разрывало ей сердце все сильнее. Он ранен. Изуродован. Этот шрам был ее делом. Возможно, не она нанесла удар, не она держала клинок, но Бен получил рану из-за нее. И этого она никогда не сможет забыть.***
Следующие недели для Рей были ужасными. Она заставляла себя есть ради ребенка и пыталась как можно больше отдыхать. Однако внутри нее были лишь смятение и тоска. Она лихорадочно искала известия о Бене, но не просочилось ни одного намека, ни одного слуха. Сноук жестко за всем следил. Она наконец-то получила письма от Финна, адресованные только ей. Он извинялся за то, что сделал, но утверждал, что не мог позволить ей узнать все из письма. Он хотел, чтобы кто-то был рядом с ней, когда она все узнала, и за это Рей на него совсем не сердилась. Он рассказывал о многом. О том, как был собран урожай, о новом стремлении Джесс вкусно приготовить жесткую говядину (результат того, что коровы плохо паслись), об играх, которые По и сам Финн изобретали, чтобы хоть чем-то занять себя в отсутствие хозяев. Он спрашивал о ребенке и о том, нужно ли ей что-нибудь. Рей написала ответ, пытаясь показать бодрость, но вышло так же впустую, насколько пустым было и ее сердце. Она писала о своей скуке из-за преждевременного ограничения (поскольку Маз запретила ей приходить в таверну), и о том, как ее любовь к ее маленькому дому стремительно умирает из-за последствий домашнего ареста. Это только приводило ее к мыслям о нынешнем положении Бена и вызывало у нее головную боль. В своем последнем письме домой она призналась Финну в своем горе, одиночестве и страхах. Страхе родов. Страхе материнства. Страхе за Бена. Неспособность сделать одно-единственное дело сводила Рей с ума. В прошлом, если бы она ставила под удар только себя саму, она бы вскочила на лошадь и помчалась к нему, как только узнала о его беде. Теперь это было невозможно. И Рей была не настолько эгоистична, чтобы подвергать опасности своего ребенка ради своих собственных желаний. Седьмой месяц ускользнул как вода сквозь пальцы. Рей была на восьмом месяце беременности и чувствовала себя огромной. Приближались морозы, а вместе с ними и обещание снега. Рей сидела рядом с огнем и продолжала играть с одеялом, которое Маз связала для ребенка. Она прижимала одеяло к себе так, как прижалась бы к своим идеалам и своему здравомыслию.