Ileenium Manor / Поместье Иллиниум

В январе пришли сильные морозы, пробирающие до костей любого, кому не повезло оставаться снаружи дольше, чем на десять секунд. Все стремились сидеть по домам — все, кроме Рей. В основном из-за того, что ей запретили покидать коттедж. Как только до родов осталась пара недель, Маз запретила Рей покидать дом. Рей обнаружила, что вообще передвигаться стало затруднительно, но по-прежнему страдала от вынужденного ожидания. Особенно когда Маз предупредила ее, что вряд ли ребенок появится точно в срок. — Вряд ли кто-то рожает на сроке ровно в девять месяцев, — сказала она. — Скорее всего, тебе придется подождать еще неделю или две. Для Рей это была неприятная новость. Она была уже готова. Она хотела встретить маленького человечка, который рос у нее в животе и с которым она разговаривала при каждом удобном случае. Она хотела крепко обнять его и запомнить каждую его черточку. Она не хотела подпирать табуретом ноги и старательно следить за выпуклостью живота. В эти тоскливые недели Биби-восемь постоянно крутился возле нее, терся о ее ноги, пока она шила, сидя в кресле у окна. Маз, как правило, не работала по многу часов подряд и всегда ночевала в коттедже, вместе с Рей. Однако когда Маз была вынуждена отправляться в таверну, она отправляла в коттедж кого-нибудь из пиратов — на случай, если неожиданно начнутся схватки. Обычно это был кто-нибудь из Канджиклаба. Он молча сидел у камина, не обмениваясь с Рей ни единым словом, и большую часть времени храпел, нежели присматривал за ней. Это забавляло ее, но не очень успокаивало. Еще одним недостатком домашнего ареста было отсутствие каких-либо новостей о Бене и возможности вообще их получить. Пока Маз была в таверне, Рей занималась тем, что изводила себя (по-настоящему, в газетах не проскальзывало даже намека), поскольку не могла воспринимать все это так легко. Ни один пират из Канджиклаба ни разу ничего не сообщил ей (либо на самом деле ничего не зная, либо просто отмалчиваясь), так как это мешало им спать. Маз тоже нечего было сказать. Хотя Рей не была так уверена в Маз — крохотная старушка всегда знала больше, чем показывала. Рей все еще тихонько плакала по ночам из-за Бена и невозможности что-либо сделать, но и чувствовала себя гораздо смелее, превыше всего поставив близость родов. Она должна стать хорошей матерью, и ей необходимо начинать уже сейчас. Она развлекала сама себя, рассказывая себе истории. Бесхитростные, чудные, немного нелепые рассказы, которые, пожалуй, были похожи на книгу сказок. И всегда, кажется, они сходились на корабле «Изгой-Один» и его команде. Рей представляла их приключения в открытом море. Сражения, прокладывающие путь к победе, которую они заслужили… Она вспомнила теплые карие глаза Джин Эрсо. Вспомнила боевой задор, словно бы оживающий на холсте, и на мгновение ей показалось, что она сможет противостоять любому, сражаясь за жизнь. Воистину, в этом мире не было ничего опаснее, чем быть женщиной, и если Эрсо смогла командовать мужчинами и пиратами, Рей сможет принять материнство и победить. Выиграть любым способом, любыми средствами.

***

За неделю до назначенного срока родов она сидела рядом с камином, пока Маз готовила к ужину какое-то рагу. Рей чувствовала себя странно довольной, и на сей раз ей было удобно. В тот день она испытывала довольно сильные острые боли, что немного напугало ее, но она вспомнила, что Маз предупреждала ее о таком, и постаралась не слишком беспокоиться. Постоянное ощущение движения в животе было также довольно забавным. Обычно движения были несколько неудобны, особенно когда она была усталой и хотела спать. В такие мгновения Рей могла только улыбаться. Ребенок был бойким, нетерпеливым и хотел двигаться. Как и она сама. Этот ребенок будет пытаться бежать, прежде чем сможет хотя бы ползать. Маз вошла в гостиную и вручила Рей миску с рагу. Они устроились, чтобы поесть, как вдруг услышали странный шум, который шел снаружи, и обменялись взглядами. Поднявшись, Маз велела Рей остаться в гостиной. Хотя не успела она зайти за угол, Рей с некоторым трудом поднялась на ноги и схватила свою палку. За последние несколько дней она перешила все, что можно, и, подумав, решила, что в этой пустынной местности обзавестись оружием — неплохая идея. Это было грубое оружие, но Рей была сильной, и одного удара хватило бы, чтобы сбить крепкого мужчину на землю. Обогнув угол, она приблизилась к дверному косяку. Маз, держа в крошечных руках пистолет, стояла у входной двери. Она встала так, чтобы остаться незамеченной. Элемент неожиданности всегда был преимуществом против неизвестно чего… или кого. — Кто там? — спросила она. Мгновение была тишина, а затем донесся голос: — Гувиан. Открой дверь. Пожалуйста. Это был Бала-Тик, но его голос звучал… неправильно. Как-то не так. Натужно. И он сказал «пожалуйста». Он никогда не говорил «пожалуйста». Никогда. Маз сняла пистолет с предохранителя. Рей стиснула свою палку так, что костяшки пальцев стали белыми. Маз, секунду помедлив, распахнула дверь. Прежде чем она успела что-нибудь сделать, что-то перевалилось через порог и рухнуло на каменный пол, к сожалению, без специально подстеленного одеяла. Это был Бала-Тик. Из виска у него текла кровь, и весь он выглядел так, словно неудачно пытался затеять бой с морским чудовищем. Маз быстро присела рядом с ним, как будто собираясь ему помочь, но почти сразу же подняла взгляд. Потому что за ним был еще кто-то. Кто-то, кто толкнул его и теперь размахивал пистолетом. Сначала Рей со своего места могла видеть только большую белую руку с пистолетом. Однако выражение лица Маз было жестким, но не паникующим. Рука попала в поле зрения Рей, и свеча внезапно осветила сторону фигуры нападающего. И ее сердце почти остановилось. Он похудел, и его волосы были дико растрепаны. Рваная одежда — забрызгана грязью. Его темно-карие глаза остались такими же, как она запомнила, в напряженной челюсти появилась решительность. Высокая фигура, как и всегда, угрожающе возвышалась. Поведение было поведением человека, который слишком долго страдал. В дверях стоял Бен. — Где она?! — потребовал он. Маз выпрямился. — Положите оружие, лорд Соло. — Нет, я не чувствую склонность к чему-то подобному, — ответил он. Это прозвучало очень похоже на удар хлыста. Рей отступила чуть дальше за дверь. — Что вы с ним сделали? — требовательно спросила Маз, обращая свое внимание к сгорбившемуся на полу раненому Бала-Тику. — Оглушил. Ему повезло. Его друг Тасу Лич вздернут на моей лошади, — Бен резко мотнул головой, как будто это не имело значения. — Прости, Маз, — хрипло выдавил Бала-Тик, прежде чем Маз шикнула на него, заставляя замолчать. — Это действительно было необходимо? — спросила она. — Учитывая, что ты знала и скрывала местонахождение моей жены почти девять месяцев — да! — почти прорычал он. Выражение его лица ожесточилось до неузнаваемости.— Как ты могла? Я пришел к тебе, тебе доверял, а ты меня предала! — Потому что иначе я предала бы ее, — сказала Маз так, будто это было неважно. — И ты больше мне не хозяин, милорд. Осмелюсь сказать, что ты никогда, на самом-то деле, и не был моим хозяином. — Она моя жена! Я имел право знать! — рявкнул он, опустив пистолет, но все же не выпуская его из рук. — Она испугалась, думая, что ее жизнь будет продиктована этой блудливой змеей. А ты не сделал ничего, чтобы ее успокоить. — Я не знал, что это необходимо… если бы она сказала мне… — Насколько же нужно быть тупым и дремучим, чтобы не понять, что ей нужно, без подсказок? — огрызнулась Маз самым раздраженным тоном, какой Рей от нее когда-либо слышала. — Неужели никогда никому не приходило в голову, что, может быть, я тоже испугался? — потребовал Бен. — Все, что я познал — этот яд. Все, что мне было знакомо. Все, что я понимал. У любви всегда есть условия. Но никто никогда не говорил мне, каковы эти условия, — в этот момент Рей хотела выбежать из своего укрытия и обнять его: его голос звучал сбивчиво и с болью, как у обиженного ребенка. — У тебя была ее любовь. Наверняка, это было все, что тебе нужно? Бен мгновение помолчал. — Как я уже сказал, я не привык любить без условий. Я был слишком ослеплен, чтобы видеть условия, в которых она нуждалась. И я с радостью покорюсь ей теперь. Сердце Рей билось так, словно собиралось разорваться. Тем не менее, она осталась на месте и прикусила губу, когда в животе снова начало тянуть. Она вздохнула и пожелала, чтобы ребенок хотя бы на миг понял, что ей нужны силы. Маз громко вздохнула и снова шагнула к двери. — Положи оружие. Убери его за пояс. Иначе я не позволю тебе переступить порог. С шорохом пистолет был убран. — Я хочу увидеть ее. Немедленно. Рей выпрямилась. Отчасти она хотела показать, что над ней не издеваются и ее не запугивают. Но другая ее часть, часть, отчаявшаяся, измученная мыслями о безопасности Бена, желала увидеть ее мужа. Потому что он был здесь. Он был жив. И он ее нашел. Глубоко вздохнув, она вышла из своего укрытия. Свеча озаряла только одну сторону его лица — правую. Только когда он обернулся на шуршание юбок Рей, она увидела его лицо полностью. И с трудом подавила судорожный вздох. Она знала, что у него рана на лице и останется шрам. Но ничто не могло подготовить ее к истине: длинный шрам, сверху тонкий, а к челюсти становившийся все шире и глубже, тянулся через нос, чудом не задев левый глаз, и пополам разрезал его лицо. Рана была хорошо зашита и зажила, но было ясно: этот шрам никогда не исчезнет. Он принадлежал ей. Как и она ему. Все в ней принадлежало ему. Бен явно готовился к спору, противоборству и, возможно, примирению. К этому он не был готов. Да и как он мог приготовиться? В тесном коридоре тишина звенела колоколом. — Здравствуй, Бен, — проговорила Рей, не зная, что сказать. Он только потрясенно смотрел в ответ. Маз нарушила молчание, помогая Бала-Тику подняться. — Я позабочусь о нем и его друге… — Мы не друзья… — начал Бала-Тик. — Заткнись! — рявкнула Маз. — А вы, двое. В гостиную. Живо. Рей отступила обратно в комнату, внимательно прислушиваясь к тяжелым и почти неуклюжим шагам Бена. Она посмотрела в огонь, на каменную кладку вокруг дымохода, на миску тушеного мяса, которое осталось не съеденным — куда угодно, но не на человека, который вернулся в ее жизнь как призрак. — Ты носишь ребенка, — выпалил он. Рей не смогла удержаться от смеха из-за такой… прямоты: — Да. — Моего ребенка. — Да. Она расправила плечи и повернулась к нему. В животе снова возникло тянущее ощущение, но Рей только скрипнула зубами от приступа боли. Бен несколько раз открыл и закрыл рот и наконец выдохнул: — Я искал тебя. Я провел несколько месяцев… повсюду разыскивая тебя… но тебя нигде не было. — Мне нужно было исчезнуть, — ответила Рей. — Ты сбежала от меня. От своего мужа, — Бен провел рукой по волосам, как будто желая в них вцепиться. — Значит… ты тогда уже знала… — он указал на ее огромный живот. — Нет. Я узнала только через несколько недель, — сказала Рей. — Но ты ни разу мне не написала. Ни разу не пыталась мне сообщить. Ты… почему ты не сказала мне? — спросил он. — Я не могла рисковать. Ты бы потащил меня обратно… — Конечно, потащил бы! — вспылил он. — Ты моя жена! И скоро станешь матерью. Ты ожидала, что я оставлю вас в этих Богом забытых горах? Оставлю, чтобы ты научила моего ребенка прислуживать головорезам и пасти овец?! Рей отказалась быть напуганной. — Мой ребенок был бы счастлив. И любим. И, прежде всего, свободен. Я не собиралась позволить тебе приблизиться к нему, если это означало подарить его Сноуку! — Я бы никогда не отдал ребенка! — воскликнул Бен. — Он принадлежит нам. Нам обоим! — О, разве это что-нибудь бы изменило? — Рей фыркнула. — Ты все еще плясал под его дудку. И он забрал бы ребенка, согласны мы были бы или нет. А я скорее умру, чем позволю этому случиться! — У меня больше нет расположения Сноука, — пробормотал Бен. — Я слышала, — голос Рей смягчился. Потому что Бен выглядел несчастным. — Как ты сбежал? Мне сказали, что ты пленник… — Финн и По… помогли мне сбежать. Рей чуть не упала в кресло. Финн и По? Они ничего не сказали… но и потом не скажут, не так ли? Она не знала, чего хочет больше — то ли расцеловать их, то ли поколотить. — Я рада. Я очень рада, — Рей справилась с собой. — Мое сердце радуется, что я вижу тебя. Лицо Бена смягчилось. — Ты… серьезно? — Конечно. Это глупо, но я рада. Правда. — Тогда почему ты не писала мне? Почему ты ушла? Рей, ты разбила мне сердце, — в его голосе не осталось бравады. Только боль. Ужасная боль. На глаза Рей навернулись слезы. — Я не могла писать тебе. Когда я услышала о том, что ты в заключении, я хотела… Но Маз сказала мне, что тебе запретили получать письма и принимать посетителей. С тобой ужасно обращались. Я хотела поехать к тебе, спасти тебя любым способом… Но я не осмелилась, — в безопасности своего ребенка Рей точно не раскаивалась. — Как… как ты нашел меня? — Кажется, ты доверилась неподходящим людям. Или подходящим, — Бен шагнул вперед. — Сколько моих слуг знали, где ты? Рей сглотнула. — Мистер Чубакка знал. Я уехала с ним в повозке, когда он увозил пожитки Маз. И Финн тоже знал. Он приезжал в гости. Но только Финн знал о ребенке. Больше никто, — она подняла глаза. — Он сказал тебе? — Моя реакция, безусловно, указывает на то, что я не знал о твоем положении! — огрызнулся Бен, явно все еще ошеломленный. — Он вложил мне в руку записку с указанием направления. Сначала я ничего не понял, но… это вызвало эффект домино. И вдруг картинка сложилась, — он покачал головой. — Я был полным дураком. — Почему ты изранил моих друзей? — потребовала Рей. — Они оказались не очень… общительны. Я был вынужден это исправить. — Избив их?! — Едва ли избиение. Просто удар рукояткой пистолета. — Ты не имеешь права вести себя так грубо! — воскликнула она. — Они были добры ко мне. — Ну, тем лучше для них. Я не склонен интересоваться твоими личными отношениями с наемниками. — Почему ты вынужден все время вести себя так омерзительно?! — Потому что существует ли другой путь?! — прогремел Бен. — Я пытался быть ожесточенным человеком и потерял отца. Пытался быть хорошим человеком и потерял тебя! — Разве ты не видишь роль, которую во всем этом сыграл Сноук? — спросила Рей и поморщилась. Боль в животе настойчиво нарастала. Бен шагнул вперед, но она подняла руку, другой коснувшись спины и этим показывая, что все в порядке. — Вижу. Я не мог думать ни о чем другом. Но я по-прежнему виноват, — он посмотрел на Рей. — Чего ты хочешь, Рей? Очистить меня от моих грехов? Ты сумеешь, если у тебя есть возможность, но ты не сможешь избавиться от того, что я сделал. Я не знаю, как искупить свою вину… если ты не скажешь мне, как это сделать, — Бен выпрямился, и в комнате сразу стало теснее, словно он своей фигурой заполнил пространство. — Но я не хочу жить без тебя, Рей. Я не могу… Рей не знала, что собиралась сказать, но боль в животе стала такой сильной, что она согнулась пополам и закричала. На этот раз Бен пересек комнату и подхватил ее. — Рей! Рей, что это? Рей… В животе появилось странное ощущение, и Рей посмотрела вниз. Подол ее платья и ее обувь намокли. Рей прикусила губу, дрожа от страха. Нет, только не сейчас! Этого не может быть… Но это было. Роды начались. Время пришло.