Всё, что имеет какую-либо ценность, приходит через боль

С шумом выдыхаю, смотрю на баллончик с краской в своих руках и на старый трейлер. Подобные подготовки к городским праздникам были уделом Керолайн Форбс и мне совсем не хочется участвовать в этом, но мама, городской репортер, почему-то решает, что ей лучше знать, что именно хочу я. - Хезер, не стой, - отдает указание Форбс, которая стоит рядом со мной, и, тыкнув ручкой в сторону не разукрашенной части, делает какие-то пометки в своем блокноте командира. – Ну же, - уже громче говорит она, беря блокнот подмышку, и хлопает в ладони пару раз. – Поторапливаемся. Я раздраженно закатываю глаза и, не блеща энтузиазмом, начинаю лениво выполнять приказ блондинистого командира. Тайлер Локвуд, который возится рядом со мной с этим же трейлером, издевательски ухмыляется, довольствуясь моим негодованием. - Керолайн может быть той еще занозой, - комментирует он, смотря через плечо на ягодицы своей девушки. – Не обращай внимания. Теряюсь, не понимаю резкие перемены в настроении Локвуда, и лишь вытягиваю из себя глупую улыбку. Еще вчера он цеплялся ко мне, а сегодня проявляет лояльность, пытаясь остудить мой пыл. - Я и не обращаю, - вру я и старательно налегаю на работу, желая поскорее убраться. Тайлер фыркает, он не верит мне, но никак не комментирует. Поглядывая на меня с издевкой, Локвуд то и дело обменивается с Доновоном, бродящим рядом, короткими фразами, лишенных всякого разумного смысла. - Дорогая,- ко мне подходит мама, отвлекая. – Я бы хотела тебя кое с кем познакомить, пройдем. Керолайн недовольно щурит глаза и наблюдает за тем, как я позволяю своей матери увести себя, но перечить ей она не решается. Я плетусь за мамой, которая, вернувшись вчера, сразу принялась за работу, погрузившись в неё по уши. После смерти брата она буквально стала там жить, старательно расследуя подобные смерти молодых людей, ведя собственное расследование. Она стала одержима. Может поэтому отец ушел от нас. Протискиваюсь сквозь толпы людей, еле успевая за матерью. - Ма, - тяну я. – Куда мы идем? - Увидишь, - не конкретизирует она. – И, Хезер, пожалуйста, если не хочешь оставить меня без работы, будь милой. Я свожу брови вместе и, обогнув мать, встаю прямо перед её лицом, перегораживая ей дальнейший путь. Мама супится и причитает что-то о моем упрямстве, которое явно досталось от отца (хотя мы обе знали, что это не так), тихо, себе под нос, что я даже не различаю толком её слова. - Наш канал продают, дорогая. Какой-то богач из Чикаго вдруг заинтересовался нами,- объясняет мама, параллельно вздыхая, перебирая в голове уже явно тысячи вариантов, куда может пойти работать. – Он намекнул, если с ним сотрудничать, то все будет хорошо. Если же нет, в таком случае я могу искать себе новый заработок. Я задыхаюсь от возмущения и прекрасно понимаю критичность ситуации. В Чикаго люди не такие, как здесь, и этот мужчина, о котором говорит мама, прямое тому подтверждение, что он готов пойти по головам, для достижения своей цели. - И что же он хочет? - Всего лишь взглянуть на старые семейные книги, - позади раздается мягкий тембр и мои глаза расширяются от ужаса, от мысли, что обладатель голоса мог слышать диалог с мамой. – Я думаю, это не составит труда. Мама быстро натягивает на себя широкую и дружелюбную улыбку, которая кричит об её открытости, и поправляет волосы. - Конечно нет. Моя дочь Хезер даст все, что потребуется, - без моего согласия говорит мама. – Так ведь, Хезер? Я все еще стою спиной к мужчине, поэтому без труда кривлю свое лицо, выражая немой протест. Но мама продолжает улыбаться, делая вид, что ничего не замечает. - Конечно, - сдаюсь я, поворачиваясь. – Скажите, что именно интересно, я съезжу до дома и привезу. На секунду мой заинтересованный взгляд скользит по лицу богача. Внешне он не отличается чем-то примечательным, что могло выдать его положение в обществе: он был просто обычным мужчиной, около двадцати пяти, с милыми ямочками на щеках, звериным оскалом и красивыми глазами, скрывающими холодную жестокость, несмотря на старательно вытянутое из себя дружелюбное общение. - Я подвезу, - прерывает меня он. – У меня как раз выдалось свободное утро. Я напрягаюсь, вытягиваясь как струна. Мысль ехать в одном автомобиле с незнакомым мужчиной совсем не воодушевляет меня и заставляет паниковать, я смотрю на маму через плечо, надеясь найти спасение в ней, но она лишь поводит плечом, не видя в этом ничего страшного и подозрительного. Может паранойя просто у меня? - Хорошо, - нехотя соглашаюсь я. Мужчина кивком головы указывает в сторону, в которую следует мне идти, и я покорно подчиняюсь ему. В стороне парковки людей гораздо меньше, что очень радует меня, мне не приходится терпеть неаккуратные толчки и чужие руки на своей заднице, малолетних извращенцев-неудачников, для которых единственный шанс прикоснуться к девушке – коснуться её в толкучке. - Расслабься, дорогуша, - говорит мужчина, кратко взглянув на меня. – Я не собираюсь тебя есть. Если это должно звучать как шутка, то мне ничерта не смешно. Тело уже сводит от напряжения из-за постоянного волнения. - Я не боюсь, - вру я, на самом деле я просто в панике. – Просто обещала подруге помочь закончить с трейлером. Бросаю взгляд на него и вижу, как он недоверчиво хмыкает, но молчит, наконец оставляя меня без причудливого комментария. Мы остановились около черного джипа, который он, нажав на брелок в руке, снимает с сигнализации, на это машина отдается коротким писком. Я сажусь в кожаный салон дорогой машины и мне становится еще больше неуютно, отчего я ерзаю на сидении. Мужчина садится следом и вставляет ключ в зажигание, заводя мотор. Машина заводится с первого раза, и я едва не скулю от вселенской несправедливости, вспоминая свое ржавое корыто. - Почему вы решили купить канал? – спрашиваю я с интересом, когда мы выезжаем с парковочного места. – В Чикаго закончилось все, что вы могли купить? Он ухмыляется, забавляясь. - Зови меня Клаус, - поправляет мое обращение он. – И не суй нос не в свое дело, дорогуша,- дает совет, а звучит как приказ. Я замолкаю и отворачиваюсь к окну, иногда бросаю только взгляды на странного Клауса, предпочитая теперь разговор самой с собой, чем с ним. Да что уж говорить, я бы с большим удовольствием поговорила бы сейчас с Керолайн Форбс о её новой сумочке, чем находилось бы тут. Клаус останавливает машину около моего дома, адрес которого ему видимо заранее успела сообщить мама, и выходит из автомобиля, громко хлопнув дверью. Я выхожу следом, разминая затекшие плечи, и, нащупав ключ в кармане шорт, лениво плетусь к двери, ощущая, как мужчина идет следом. От волнения я даже не с первого раза попадаю ключом в замочную скважину, и вызываю этим издевательский смешок Клауса. Наконец, попав, я открываю дверь дома и юркую во внутрь, ожидая, что мужчина пойдет следом. Делаю два шага и замираю. С непониманием оборачиваюсь и смотрю на мужчину, который стоит около порога, опираясь рукой о дверной косяк. - Вам особое приглашение нужно? Входите! Клаус широко улыбается и проходит во внутрь дома, демонстративно переступая порог, словно этим он добился чего-то особенного. - Будь внимательна с теми, кого приглашаешь. - Можно было просто сказать спасибо. Все это больше, чем просто не нравится мне. Может в Чикаго все такие, немного съехавшие и довольно странные?! Стараясь меньше думать об этом, поднимаюсь на второй этаж, туда, где находится кабинет отца и весь семейный архив, доставшийся нам от предков. Клаус идет следом за мной, осматривая стены моего дома и мои детские фотографии с братом, развешанные повсюду. - А где же твой брат? – спрашивает он, проходя в кабинет. - Умер, - коротко чеканю я и подхожу к полке с книгами. – Но не надо совать нос не в свое дело, Клаус. На секунду в глазах мужчины вспыхивает огонь. Он вальяжно садится на диван, у стены, и без особого интереса наблюдает за тем, как я, достаю все книги предков и ставлю в аккуратную стопку на письменном столе. - Не надо язвить, милая. Тем более я запросто могу оторвать тебе голову или вырвать сердце. Книга с грохотом падает из моих рук на пол и поднимает в воздух немного старой, осевшей пыли. Я оборачиваюсь на ухмыляющегося Клауса, все так же сидевшего на диване, и чувствую, как леденящий страх колючей проволокой стягивает все мое тело, и оно начинает болезненно ныть. - Может вы и богаты, но закон никто не отменял, - я дергаю подбородком, отчаянно надеясь, что смогу его запугать угрозами подачи заявления за его слова. Ему наверняка не нужны проблемы с шерифом. – Поэтому забирайте книги и проваливайте. Клаус за одну секунду оказывается прямо передо мной и это срывает крышу. Я дергаю головой из стороны в сторону, смотря то туда где он только что был, то на него, стоящего живого и настоящего прямо перед моим лицом. Он не мог так быстро очутиться рядом, это просто невозможно, это неестественно. Мужчина грубым жестом сдергивает с меня браслет, который я сама не позволяла себе снимать, и прежде чем я кричу от возмущения и страха, он хватает меня за острые плечи и, больно сдавливая, трясет меня как куклу, заставляя смотреть в его глаза. - Заткнись и успокойся,- его зрачки кажется полностью затягивают глаза и, следуя неопределенному, но сильному чувству, я безвольно подчиняюсь, расслабляясь в руках незнакомца. – Будет очень больно, - зло обещает он, - но ты никому об этом не скажешь. Острые, словно лезвие, зубы, смыкаются на моей шее. Я хочу закричать, но мозг подает какой-то красный сигнал запрета и не позволяет мне это сделать, отчего я только болезненно скулю и задыхаюсь слезами, заполонившими глаза. Мне очень больно. Я хочу кричать, биться, сражаться в конце концов, чтобы прервать Клауса, но тело не слушается меня, я только стою как парализованная, позволяя мужчине медленно высасывать из меня кровь. Я ощущаю каждый его глоток собственной жизни из моей шеи, сильный прикус холодных зубов, которыми он буквально вгрызается в меня как животное. В отъехавшем разуме, которое, заволоченное дымкой, покидает меня, всплывают какие-то мои собственные поисковые запросы, которые я делала после смерти брата, пытаясь понять, какое животное убило его и в голове всплывает страшная догадка, которую я, натолкнувшись тогда, сразу закрыла, посчитав это бредом. Вампир. В сознание я прихожу уже тогда, когда за окном потемнело. Я в страхе оглядываюсь, боясь того, что не одна и шумно выдыхаю, убеждаясь в обратном. Страшные моменты в памяти кажутся мне не более, чем сном, но боль в шее убеждает меня в обратном. Я резко поднимаюсь в кровати и едва не падаю обратно, голова сильно кружится, а ноги кажутся мне такими тяжелыми, словно они налились свинцом, и передвигаться мне приходится слишком медленно. Дохожу до ванны, предварительно остановившись пару раз, чтобы отдохнуть, я, опираясь ладонями о края раковины, смотрю на собственное отражение, разглядывая обезображенную шею. Меня словно покусала свора собак, но какая собака станет кусать человека в шею?! Звенит телефон, в кармане тех же шорт, и я нехотя достаю его, думая о том, что это мама, звонит, чтобы сказать, что задерживается, как всегда. Но звонит Елена. - Алло, - я принимаю вызов, смотря в зеркало. В шипящем динамике слышу вздох явного облегчения, будто с Гилберт сняли какой-то груз, тяготивший её невыносимо. - Слава Богу, Хезер, ты в порядке - тараторит она. – Я видела, как ты сегодня уходила с Клаусом. Тебе не стоит с ним говорить. И тем более приглашать в дом Сжимаю руку в кулак, отчаянно, и смотрю как с глаз снова капают слезу. Слова хотят вырваться прямо сами собой, я хочу рассказать Елене о всем том, что произошло, но почему-то не могу, и выдаю из себя совсем другое: - Почему, Елена? – спрашиваю я, зная ответ. – Он просто попросил книги моей семьи, мама обещала ему. Вот и всё. Гилберт часто дышит. Я чувствую, она хочет сказать мне что-то еще, рассказать то, что уже мне известно, но отчего-то молчит, не позволяет узнать мне больше, чем положено. Все так очевидно – Елена знает об этом. Знает о том, что до сих пор кажется мне моей воспалённой фантазией. - Просто будь аккуратна, - просит она и прерывает звонок. Я слышу короткие сухие гудки и вздыхаю. Мне хочется все забыть, стереть из памяти, словно ничего этого и не было, но я знаю, что это не получится и след от укуса был самым очевидным тому подтверждением. Хочу уже спрятать телефон, как замечаю одно непрочитанное сообщение от неизвестного номера. Хмурюсь и кликаю по телефону, чтобы его открыть, глаза забегали по экрану, отображавшим строчки электронного письма, от которого кислород в легких вдруг резко заканчивается.

«Аппетитная шейка, Хезер. До следующей встречи. Клаус»

Закипаю. Сжимаю в руке телефон так крепко, что рискую раздавить хрупкий экран. Я не его собственность, чтобы он мог питаться мной, когда ему захочется. В конце концов, я даже не еда, но уверена, что с этим этот наглый мерзавец готов поспорить. Мне хочется набрать его номер и высказать все то, что я думаю. Но страх за собственную жизнь не позволяет мне это сделать. Бесполезная и бесхребетная. Я опираюсь о дверь, в ванной, и обреченно сползаю по ней, усаживаясь на холодный пол и притягиваю к себе ноги, обняв себя за них и кладу голову на колени, тихо плача от безысходства. - Ты должна передохнуть, - просит меня Елена и ставит на письменный стол тарелку с пастой. – И поесть. Ты целыми днями только читаешь статьи, Хезер, это ненормально. Я отодвигаю от себя тарелку с едой в сторону, не отрываясь от экрана компьютера, и это несмотря на то, что желудок уже болезненно урчал. Глаза бегают по строчкам, в поисках того самого животного, которое может обескровить, но пока лишь наталкивалась на отдельные статьи, связанные с подобными убийствами. - Неужели ничего?! – негодую я, пропуская просьбы Елены оставить все это, мимо ушей. - Если такое случалось и раньше, должны быть хоть какие-то сведения. Под статьями мелькают комментарии о вампирах, от людей, перечитавших сумерки, но звучит это как издевательство. Подумать только?! Никакого уважения писать под статьями о погибших сказки про вампиров, которые охотятся в ночи. - Неужели ты поверишь в истории про вампиров? - спрашивает Елена, наклонившись ко мне, и читая все то, что мне удалось найти. Я отрицательно качаю головой, закрывая ссылку. - Нет. Вампиры – это сказки. Пальцами касаюсь изуродованной кожи и шиплю, сквозь зубы, испытывая дискомфорт. Последствие «сказок» были весьма реальны.