Шатуны

Когда Слава встречает Мирона в круглосуточном магазине возле Площади Восстания, то он чувствует, как от радости у него трясутся губы. Мирон выглядит привычно жестким и слегка заебанным, а его взгляд заставляет чувствовать желание отвести глаза в сторону. Но Слава это не делает – наоборот, он пытливо всматривается в черные зрачки Федорова и молчит, не обращая внимания на заданные для приличия вопросы. Забавно, что за минуту до встречи Слава выкуривал последнюю в пачке сигарету и вчитывался в каждый твит Окси. – А? – Карелин вздрагивает, когда чувствует прикосновение Мирона к своей руке, которое явно было сделано ради привлечения его внимания. Слава ведь погрузился в свои мысли окончательно и без возможности вырваться наружу, потому что все это до одури напоминало их последнюю встречу. Тогда у Мирона были такие же широкие и черные зрачки, но не от полумрака в тесном магазине, а от вынюханной где-то в туалете дури. Тогда он точно так же нервно давил пальцем на его грудь, но не с целью привлечь внимание, а с целью удержать его как можно дольше. Сейчас внимание Славы Мирону особо и не было нужно. Он упоминал Гнойного изредка и как-то неохотно, словно с трудом признавал необходимость произнести его псевдоним вслух, и сейчас он с той же ленью и равнодушием опять задает вопрос, который Слава не слышит. Подумать только. Целый год прошел. Говорить не хотелось – хотелось лишь вопить от радости, рассмотреть Мирона вплоть до каждого катышка на его толстовке, а потом увязаться следом и не отставать ни на шаг. Но Мирон уже был раздражен – кажется, у него вообще была аллергия на Гнойного, и когда он что-то говорит уже в третий раз, то Слава заставляет себя вырваться из молчаливого ликования на землю. – Ты чего здесь делаешь? – Карелин хрипло произносит эту фразу скорее как утверждение, чем вопрос, и Мирон нетерпеливо подталкивает его пальцами в спину, заставляя подойти ближе к кассе. – Я здесь живу. В смысле, в этом доме, – голос Федорова звучит напряженно, он смотрит на Славу исподлобья и перехватывает поудобнее бутылку колы и апельсиновый сок, словно вот-вот собирается уходить. – Сонь, ты очередь задерживаешь. Слава растерянно кивает головой, просит у кассира сигареты и слишком долго возится с наликом и паспортом. – Двадцать восемь лет, а до сих пор без па... Он растерянно смотрит по сторонам и только спустя несколько секунд понимает, что Мирон не стал его дожидаться и ушел. Слава ловит непонимающие взгляды покупателей, когда он нервно теребит в руках пачку сигарет и тихо матерится сквозь зубы. В конце концов, выцепить Мирона было его целью, которую он ну никак не мог достигнуть: на Версусе он в черном списке, на тусы Окси не ходит, поэтому лишь святое совпадение привело его к этому короткому разговору, чтобы в конечном итоге растерянно проморгаться и вылететь из магазина, забыв сдачу. На улице ветер ебашит прямо в лицо, заставляя напряженно сжимать глаза и плотнее кутаться в ветровку, но сейчас Слава даже не ощущает холода – чуть поодаль виднеется ровная спина с надписью "Reebok" на все лопатки, а спустя еще пару секунд тяжелая и вспотевшая рука Карелина хватает Окси за плечо и заставляет его остановиться. – Чего тебе, Слава? Было видно, что Мирон уже держится на пределе – разговаривать он не хотел, видеть Славу – тоже, но вот только тот все равно буравит его едва ли не восторженным взглядом и по-прежнему держит руку на чужом плече. – Куда идешь? – Карелин прочищает горло, когда понимает, что собственный голос похож на карканье охрипшей вороны, а потом сутулит спину и втягивает голову в плечи. – Я с тобой пойду. – Машнов, ты ебанулся? – Мирон раздраженно стряхивает его руку со своего плеча, прищуривает глаза и внимательно смотрит в лицо Славы. – Дай пройти. У меня на тебя не хватает терпения. Слава пройти ему не дает. Он молча буравит его взглядом, полным щенячьего обожания и стремления идти куда угодно, и Мирон в ответ на это лишь закатывает глаза, а потом разворачивается, чтобы уйти. – Я с тобой, – Карелин тут же делает шаг следом, а потом тяжелый удар в челюсть заставляет его упасть прямо на сырую брусчатку. Он даже не сразу понимает, что именно произошло – лишь когда вытирает пальцами кровь на разбитой губе, то осознает, что Федоров не выдержал и просто вмазал ему по лицу, но даже после такого удара Слава чувствует готовность бежать следом и продолжать дальше маячить где-то рядом с Окси. Забавно, но, кажется, Мирон все это прекрасно понимает и именно поэтому выдыхает и быстрым, решительным шагом уходит. Слава слишком долго смотрит на его спину и почему-то размышляет о том, сколько Reebok заплатил Мирону за эту постоянную рекламу. * * * Если когда-нибудь ты расхуяришь себе десну зубной щеткой, то прополощи рот облепиховым маслом. Целый день смотрю баттлы на ютубе. Почему все ноунеймы считают своей обязанностью упоминать тебя в КАЖДОМ РАУНДЕ? Твои голуби тусуются на BRA. Променяли Питер на Москву))) Если выкурить две пачки за полдня, то козявки становятся черными. А если заедать пиво мороженым, то скорее всего заболит живот. ИМЕННО ПОЭТОМУ Я ВЫБИРАЮ ВОДКУ Хошь прикол? Когда я был мелким пиздюком и по телику еще рекламировали пиво, то мой батя всегда угорал над "Козлом". Твой тоже небось? А, ты ж у нас неместный. Все равно забываю. (НЕТ) Слава устало выдыхает, а потом откладывает телефон в сторону. Трет пальцами глаза, которые уже болели от напряжения, а потом смотрит в потолок: за последние два дня было отправлено сто сорок четыре сообщения, а получено в ответ – ноль. Мирон упорно его игнорировал, но при этом почему-то не добавлял в черный список – видимо, он ожидал все-таки прочитать хоть что-то стоящее, но Слава каждый раз выбирал неправильную тактику. Он заваливал его ненужными фактами, он задавал миллион вопросов, пытался напугать или насмешить, но все было одинаково – Мирон пролистывал сообщения, а потом просто сворачивал приложение. Пару раз Слава пытался позвонить, но трубку, разумеется, не взяли. Сраные коммуналки. Слава нервно дергает головой, когда слышит какую-то возню в коридоре, и жмурится от головной боли. Иметь свою квартиру хорошо, но когда популярность спадает вместе с уровнем постоянного дохода, то со временем понимаешь, что куда удобнее свою квартиру сдавать. Зато на вырученные деньги можно снять себе комнату в районе пяти углов и купить продукты на целый месяц – все это сомнительная хуйня, разумеется, но в последнее время Слава настолько отвык работать и чем-то заниматься, что ему нужно было просто придумать себе цель и занятие. Накопить на еще одну квартиру – достойная цель, но главное – она отвлекала от Оксимирона. Вначале Славе казалось, что он вылечился. Только вот движуха после победы смогла лишь ненадолго его отвлечь – спустя какое-то время Слава снова упоролся русской тленотой и ощущением собственной неполности и нецелостности, а объяснение этому чувству открылось лишь в августе месяце. Когда у тебя есть возможность смотреть на Мирона, чувствовать, как он касается тебя руками и ощущать дрожь от взаимной ненависти, то можно было вполне ощутить себя человеком. Гам в коридоре усиливается – блокадница Зоя Петровна продолжает воспитывать молодую семейку, чей ребенок принес с улицы сырую грязь на колесах маленького велосипеда, а Слава переворачивается набок и снова берет в руки телефон. Глупо, на самом деле. Ему жаловаться совершенно не на что – ничем не болен, есть где жить, вокруг все возможности реализовывать свое творчество и быть услышанным, а Слава назло себе прислушивается к тяжелым ударам дождя о подоконник и почти что наслаждается своей тоской и унынием. Как будто в его жизни все было настолько хорошо, что он уже не знал, по какому поводу ему можно придумать страдания и поэтому цеплялся за каждую сомнительную мелочь. Нужно было найти Мирона. Эта мысль заставляет Славу подняться с кровати, случайно сбивая ногой пустую бутылку пива, а потом начать собираться. На улице конец августа – не самый холодный период времени, многие все еще ходят в футболках даже по вечерам, но Слава уже всей кожей чувствует приближающуюся осень и именно поэтому натягивает на себя толстую толстовку. Наверняка будет в ней потеть в метро, как свинья, но зато можно будет не бояться холодного ветра на улице – Слава вообще был чертовым ипохондриком и постоянно боялся найти у себя какую-нибудь стремную болячку, поэтому так будет лучше. Раз уж столько пьет и курит, то пускай хотя бы не сдохнет от пневмонии. Слава не видел Мирона уже месяц. Он регулярно наведывался в тот магаз, где они пересеклись, он караулил его возле "1703" и частенько заглядывал в студию, где по слухам он записывался, но все равно Окси упорно не попадался на его пути. Наверное, нужно будет узнать, когда они снимают свой ФБ, чтобы дождаться перерыва, когда все пойдут курить, и выцепить Мирона прямо на улице. Слава натягивает на голову капюшон толстовки, когда ветер почти буквально бьет его по лицу, а потом идет в сторону злополучного круглосуточного магазина, сам не зная, на что он надеется. Мирон сказал, что он здесь живет. Дом был узкий – всего один двор-колодец с таким же одиноким подъездом, но людей сновало достаточно много. Наверное, здесь тоже были коммуналки. Слава останавливается возле железной двери, прислоняется боком ко грязной стене, а потом прикуривает сигарету. Когда он выпускает дым, то запрокидывает голову и смотрит вверх – кругом были окна, в трети из которых лился желтый свет тусклых лампочек в люстре, и можно было представить, что в одном из этих окошек Мирон чешет ногтями бритую голову и пытается записать очередной трек. Наверное, стоит попытаться все-таки его найти. С той самой встречи у него уже давно зажила губа, но зато он теперь еще сильнее помешался на идее увязаться за Мироном. Слава понятия не имеет, что именно им движет, какие у него цели и чего он хочет добиться, просто знает, что нужно было его удержать и спрятать подальше ото всех, а потом полностью его контролировать. Заставить каждый трек посвящать только ему, обращаться к нему в каждом твите, чувствовать, как он будет приобнимать его рукой за плечи и скалить зубы на своих друзей, которые никогда не поймут этой странной связи. Охранять Мирона от бесчисленных фанаток, чтобы даже думать не смел о том, чтобы с ними заговорить. Забавно, как его ненависть и отвращение после баттла переросли в банальное помешательство. Слава уже почти докуривает сигарету, когда из подъезда вываливается какой-то пацан с самокатом. Тогда он тут же кидает окурок, тушит его подошвой кроссовка, а потом заходит в подъезд, чувствуя себя преступником. Мирон должен быть где-то тут. Если, конечно, он не соврал на счет этого дома. На первом этаже возле каждой квартиры было пять-шесть звонков. Вряд ли Мирон живет в коммуналке, поэтому эти квартиры можно смело отметать. Слава грузно поднимается на следующий этаж, снова смотрит на множество разномастных звонков, а потом закуривает еще одну сигарету прямо на лестничной площадке. Хочется бросить эту идею и вернуться назад домой, хочется и вовсе бросить курить и вырваться из этого замкнутого нервозного круга, но Слава упорно обжигает горло слишком тяжелыми сигаретами, а потом поднимается выше. С одной стороны привычное обилие звонков, а вот у квартиры с правой стороны был только один. Значит, скорее всего там живет только одна семья (или один человек). Нужно было проверить. Слава жмет на кнопку, а потом прислушивается к шагам внутри. Дверь открывает грузная женщина лет сорока. Где-то сзади нее бегает мальчик лет пяти, а из глубины квартиры доносится шум телевизора. Слава тихо чертыхается, не зная, как ему объяснить свой визит, и кидает окурок к своим ногам. – Ты чего тут делаешь? Голос Мирона где-то за спиной заставляет Карелина едва ли не подпрыгнуть на месте, а потом резко обернуться. Действительно он – стоит все в той же рибовской куртке и с рюкзаком на спине, и судя по его чуть сбившемуся дыханию только поднялся по лестнице. Значит, направляется домой. – Тебя ищу. – Неужели, – Мирон чуть напряженно поднимает брови, а женщина с тихим бормотанием запирает свою квартиру. – Я этажом выше живу. – Теперь буду знать, – Слава нервно улыбается, трет пальцами кожу над верхней губой и чувствует себя круглым дураком. Счастливым до одури дураком. Мирон выглядит по-прежнему раздраженным, но теперь Слава чувствует его заинтересованность. В конце концов, не каждый будет так настойчиво добиваться чужого внимания после того, как объект обожания публично бьет другого по лицу. Нужно было ведь действительно как-то объяснить свое поведение, но какая может быть логика, если Мирон просто заставляет его чувствовать острейшее желание обнять, прижать к себе, пару раз ударить головой об стену, а после этого долго его успокаивать и целовать? – Пригласишь к себе? – Слава, что тебе от меня нужно? – Мирон опирается рукой о стену и пристально на него смотрит снизу вверх. Словно пытается разгадать, что все-таки творится в его голове, тогда как сам Слава едва ли не смеется над этими попытками. Потому что даже сам Карелин не знает, что с ним происходит. – Мне нужно к тебе в гости, – Слава делает шаг в сторону Мирона, но тот не сдвигается с места. Он даже не шелохнулся – стоит с той же прежней невозмутимостью, смотрит на него с легким налетом насмешки, и в его глазах Слава читает презрение. Дескать, крыс домой не зову, извиняй. Мирон качает головой, а потом начинает медленно подниматься по лестнице. – Пока, Слава. Найди себе девушку. Глядишь и отпустит. Когда Карелин слышит, как в замке проворачиваются ключи, то только тогда он выпадает из ступора и осознает, что этот отказ заставил его зависнуть и проморгать Мирона, который так старательно его избегал. Он летит на следующий этаж, перепрыгивая через одну ступеньку, а потом с отчаяньем утопающего хватается за ручку уже закрывающейся двери. На секунду он успевает заметить в щели дверного проема тяжелый взгляд огромных мироновских глаз, а потом дверь резко закрывается изнутри с сопровождением скрипа дверного засова. Принцесса снова в замке. Твою же мать. * * * У Славы третий день подряд по утрам из носа идет кровь, и он решает, что у него рак. Правда он не уверен, что рак может возникнуть в ноздре или в носовых пазухах, но мысленно он уже прикидывает очередной альбом о смертушке и назло самому себе закуривает прямо в комнате. В целом, если прикинуть, то жить с ощущением скорой смерти даже в какой-то степени удобно – можно не строить грандиозных планов на будущее, можно творить безумия без страха разгребать последствия и можно простить себе любые капризы. Но ко врачу все равно надо будет сходить. От нервов из-за поиска в гугле бесконечных болячек у него начинает чесаться все тело, сразу же хочется записаться ко врачу и, чтобы отвлечься, Слава открывает инсту и начинает листать ленту. Когда он видит, что Мирон опубликовал фото какой-то девушки, то внутри у него все резко сжимается и воет от боли. Сомнений в том, что они в отношениях, не было – на фото были красивые, ухоженные и сухие ноги в роскошных туфельках и татуированная рука прямо на острых коленках. Слава долго и пристально рассматривает фотографию и думает о том, как эта холеность и красота не сочетается с его неуклюжей, отталкивающей и не вызывающей симпатией наружностью. Ведь есть же изящные мальчики с хорошей фигурой и чувством стиля. Которые были обычного роста, не сутулились и умели красиво говорить. Разумеется, Слава к ним не относился, а даже если бы он и был другим, то он ведь не был роскошной девой, поэтому тут в любом случае без шансов. Обидно как-то. На самом деле – просто до одури, но Слава пытается себя убедить, что ему плевать. Он убеждает себя в этом, когда телефон выпадает из трясущихся пальцев. Все еще верит в свое равнодушие, когда понимает, что глаза жжет от слез, и до последнего гордится своей выдержкой, падая мордой в подушку. Это было странно, но у Славы почему-то разом рушится весь мир. Глупые чувства для взрослого парня, который давно должен был перерасти эту чушь, но ощущения такие, словно ему снова пятнадцать – перед глазами тут же появляется Мирон, который долго и уверенно гладит девушку пальцами, потом напишет про нее замечательный тречок, чтобы все школьницы сходили с ума и мечтали о такой же любви, и начнет таскать ее на каждое мероприятие. Наверняка она будет мысленно насмехаться над Славой, но в целом будет далека от рэпа и всей их движухи. В конце концов, девочки, которые любят баттл-рэп, редко носят туфельки от Джимми Чу. Мироном хотелось владеть. Чтобы ни одна девушка или парень не смели на него претендовать, чтобы все его внимание было сосредоточено исключительно на Славе и чтобы лишь только он мог причинять Мирону эмоции. Именно причинять, как причиняют боль или увечья. В себя он приходит достаточно быстро. Решительно надевает ветровку и солнечные очки, хотя на улице было уже темно, находит более-менее свежие носки, а потом быстрым шагом направляется в сторону дома, около которого он теперь ошивается каждый день. Изредка ему удавалось выследить Мирона и пройтись за ним пару кварталов, оставаясь незамеченным, но сейчас ему нужно было обязательно попасть в ту квартиру. Глупо, но перед тем, как нажать на дверной звонок, Слава зачем-то снимает очки и натягивает капюшон. Ему почему-то кажется, что эта девушка обязательно будет дома – по закону подлости она начнет кривить наверняка пухлые губы в мерзкой и презрительной усмешке, всем видом показывать свое право на Окси и будет бесить его мерзким стуком каблуков. Но дверь ему открывает не девушка, а почему-то Рудбой. – Гнойный? Ты че здесь забыл? – тот выглядит настолько удивленным, что даже не успевает сказать что-нибудь гадкое или насмешливое. С ним разговаривать было даже в какой-то степени удобно – такой же дылда, как и Слава, и именно поэтому Карелин старается непривычно для него расправить плечи и выпрямить спину. – Елипеев, уйди с дороги, не к тебе в гости пришел, – Карелин даже на носки встает, чтобы заглянуть за плечо Вани и увидеть где-нибудь за спиной Мирона, но удается разглядеть лишь неоновый свет из дальней комнаты и услышать тихие биты из колонок. – Вначале мою фамилию выучи, Мармеладова. – Етигеев? Чувак, дай пройти. – Вань, кто там приперся? – из глубины квартиры доносится голос Мирона, и это действует на Славу каким-то невъебенным катализатором – он не выдерживает и буквально пролезает между Рудбоем и стеной, а потом в кроссовках летит по длинному коридору. Судя по размерам, когда-то это была коммунальная квартира, которую Федоров выкупил целиком – коридор просто бесконечный, с правой стороны везде были двери, а Слава на шум битов залетает в последнюю комнату. Там вальяжно развалился Мирон с ноутбуком на коленях, и когда Карелин попадает в его поле зрения, то лицо Окси меняется примерно как у Вани минутой ранее. Слава же пожирает его глазами, а потом чувствует какой-то непривычный стыд за свое несовершенство. Потому что у Мирона удивительным образом получалось сохранять невозмутимость и властность даже в такой позе и ситуации, а Славу в противовес едва ли не трясет, футболка под курткой взмокла от пота, а глаза лихорадочно метались по комнате. Кажется, Мирон понял его состояние, как и понял силу его желания хоть раз поговорить, поэтому он поднимает руку и жестом просит Ваню закрыть дверь с обратной стороны. Прямо как в школе, где учителя с такой же просьбой обращались к опоздавшим. Слава всю дорогу думал о том, что же он все-таки скажет Федорову при встрече, но сейчас он попросту забывает все когда-либо известные ему русские слова. Поэтому он медленно подходит к Мирону, наблюдая за его реакцией и боясь увидеть отказ, а потом опускается перед ним прямо на пол. Мирон с театральной твердостью сохраняет невозмутимое и лишь слегка заинтересованное, словно от предшествующей скуки, лицо, а Карелин тянется к нему вперед и трется щекой о его колено, обтянутое жесткой джинсовой тканью. – Нахуй тебе все эти люди? Дядь, будь со мной, – когда Слава хрипло произносит эти слова, то как назло в колонках начинает играть какой-то грустный тречок. Сейчас бы пустить слезу по закону жанра, но не получается – он лишь смотрит на чужие босые ноги, а потом коротко целует Мирона в острую коленку. – Слава, не сходи с ума, – Федоров приподнимает руку над диваном, и она несколько секунд бестолково висит в воздухе. Но потом он словно принимает какое-то решение и опускает пальцы на Славину макушку, тут же начиная мягко массировать его волосы. – Давно уже сошел. Ну так что? Мирон молчит слишком долго. За это время Карелин уже несколько раз успевает продумать все варианты ответа и мысленно подготовиться к каждому исходу, но вот чего он не ожидает, так это того, что у Окси зазвонит телефон. И от громкого звукового сигнала Федоров сразу же дергается, словно его застукала жена во время поцелуя с другой, а потом он встает на ноги, едва не пнув Славу коленом в еблет, и выходит с телефоном в коридор. Наверное, если бы Мирон ему отказал, то даже это не причинило бы ему такую сильную боль, как сейчас. * * * Тогда из квартиры Слава выбежал, не сказав никому ни слова. Ваня, помнится, проводил его тяжелым взглядом, а Мирон даже не посмотрел – говорил лишь в трубку, дескать, приезжай ко мне завтра, милая, и это "милая" как-то слишком тяжело осело у Славы в голове. Наверное, если когда-нибудь он выберется из этой трясины и даже попробует начать с кем-нибудь отношения, то он никогда так не будет называть свою девушку. Жаль только, что он не выберется. С того дня Мирон успел опубликовать две фотографии и четыре твита, связанных с его телкой, и в какой-то момент Слава понимает, что он так больше не может. Кажется, в тот момент он валялся на диване и читал "Игру Джеральда", но у него не получалось воспринимать сюжет – лишь только подсознание подкидывало ему смутные идеи и советы, которые с каждой минутой плотнее закрадывались в его мозг. Если человек находится в глухой деревне, где нет соседей, то никто не услышит его крики. Мирон – творческий человек и биполярщик, который путешествует по всему миру, поэтому его долго не будут искать. Чертова книга. Чертов Стивен Кинг. * * * Когда Слава остается единственным членом Антихайпа, он внезапно осознает, что ему нечего терять. Жизнь меняется – внезапно на тебя может свалиться популярность, которая так же внезапно уходит, девушка может помахать ручкой и уйти, друзья постепенно меняют взгляды и их утягивает в семью, но одно остается неизменным – его одержимость Мироном. Это чувство длится уже бесчисленное количество месяцев, балансируя на грани ненависти и обожания, оно занимает все его свободное время и силы, и поэтому это единственное, за что ему стоит цепляться. Слава не знал, что у него так охуенно получается строить планы. У него были водительские права, но не было тачки. У него был купленный дачный участок на шесть соток на отшибе Ленинградской области, чтобы изредка там тусить с друзьями, но там не было условий. У него был адрес Мирона, но не было возможности контролировать этого человека. Но когда есть хоть какие-то тузы в рукаве, работается легче. Он арендует тачку сразу на три дня, а потом пишет Федорову глупое сообщение. "Попиздел с твоей девушкой, она долго ревела. Спускайся вниз, есть что обсудить". Разумеется, он даже понятия не имел, кто вообще девушка Мирона, но уловка срабатывает – Окси как ошпаренный спускается вниз, но не успевает сказать ни слова, потому что около подъезда Слава сходу ударяет его битой по животу. Это он тоже предусмотрел – бить надо так, чтобы Мирон согнулся пополам и некоторое время не смог дышать от удара, а выделенное для него время нужно было использовать как можно предусмотрительнее. Тут же заклеить ему рот изолентой, надеть на голову мешок, а потом как следует зафиксировать руки за спиной и усадить в тачку. Слава не предусмотрел лишь одно – что Мирон очнется так быстро и будет так активно брыкаться. Они возятся слишком долго – их наверняка кто-то может увидеть в окно, поэтому Карелин нервничает просто пиздец. Матерится сквозь зубы, переворачивает Федорова на заднем сидении на живот, а потом той же изолентой приматывает его ступни к запястьям. Поза, наверное, неудобная до одури, но кто сказал, что будет легко? С непривычки Слава водит машину как полный кретин. Или от нервов – еще не понял, – и он даже не может как следует осознать, что он только что сделал. Похитил Мирона, затолкнул его в машину, а теперь везет на далекую дачу, чтобы... Чтобы что? Сделать полностью своим? Заставить его почувствовать стокгольмский синдром на своей шкуре, а потом отпустить? Нет уж, отпускать он его не будет – это факт, но сейчас было слишком сложно что-то для себя решить. Просто он везет Мирона, чтобы сделать своим. Точка. Спустя минут двадцать Мирон после непривычной тишины и покорности начинает громко и отчаянно мычать. Этот звук сводит Славу с ума, потому что он чувствует, как его славный пленник страдает – хотелось перевернуть его набок, долго гладить по лицу и говорить ему о том, что все будет хорошо, но вместо этого он останавливает машину, разворачивается в кресле, а потом осторожно сдирает с чужих губ изоленту. Плевать, если Федоров начнет кричать – в этой глуши все равно никто не услышит, – но тот лишь жадно глотает ртом воздух, словно все это время даже не смел дышать. – Я ссать хочу, – наконец, тот хрипло произносит эти слова, а потом тяжелым взглядом смотрит прямо на Славу. Видимо, в его умной голове уже сложились все пазлы и он понял, что не было никакого смысла просить его отпустить или угрожать. Одна из причин, за которую его можно обожать. Чертовски умный мальчик. – Потерпи, скоро приедем. У Мирона после изоленты губы покрасневшие и очень сухие, и Слава гладит их большим пальцем, чувствуя острое и невыносимое желание их поцеловать. А потом в его до этого пустую голову приходит ошеломительная мысль – теперь он может делать с Мироном все, что угодно, потому что они остались только вдвоем. И в его руках этот сильный и самовлюбленный мужчина не мог оказать никакого сопротивления, поэтому можно было позволять себе любые слабости. Слава даже не целует – лишь прижимается губами к его губам, а потом осторожно пробует их языком на вкус. Мирон в ответ бьется на сидении, пытается отвернуть голову, но Карелин держит его за подбородок и не выпускает. Приезжают они на дачу ближе к утру. Слава проверяет все карманы на чужой одежде, запирает Мирона в подвале, где была лишь одна лампочка, одеяло с матрасом, пара ведер и две пятилитровые бутылки воды, а потом уезжает назад в город. Он терпеливый мальчик. Он знает, что приручение займет время.