Математика в красных тонах

«Простил, не оттолкнул. Я была безумна рада такому развитию событий, я даже и мечтать о таком не могла. Мне до сих пор не верится, что мы вместе. Я хочу узнавать его каждый день, открывать о нём что-то новое, тайное. Я хочу узнать, когда он в первый раз влюбился. Как учился в школе. Много ли у него было друзей… Я хочу узнать о нём абсолютно всё. Теперь этот человек моя вторая половина, теперь он должен быть моим отражением. Я вижу, как он безумно волнуется по этому поводу: правильно или неправильно поступает? Конечно, то, что сейчас с нами происходит, за рамками адекватного, но тем не менее это реально… Я думаю мы не первый такой случай в нашем огромном мире. У меня до сих пор на губах чувствуются его губы, а ведь прошло уже не мало времени, в которое мы не видели друг друга. Сейчас я безумно хочу к Леонову, броситься к нему, обнять, притянуть к себе за шею и поцеловать… Хотя, это же он первый должен меня поцеловать. Первый наш поцелуй произошёл по моей инициативе. До сих пор вспоминаю эту ситуации. Я реально испугалась за него. Видела, как он задыхался, как ему было плохо… И всё по моей вине. Поэтому я и загладила свою вину поцелуем, можно даже сказать, что использовала момент в корыстных целях, потому что безумно хотела попробовать его губы. До математика я ещё ни с кем не целовалась. Я даже не знала, что мне делать, но инкстинты сделали всё за меня. Но этот гад будто специально издевался надо мной, потому что сначала он даже не шевелил губами. Меня это немного обидело, и если бы через секунды он не начал совершать каких-либо действий, я бы отпрянула. Но он не допустил, видимо почувствовал, как я дрожу от страха… Мне показалось, что мы целовались вечность. Всё-таки он хороший учитель, и в плане уроков поцелуев тоже, потому что вскоре я уже захотела большего. Он дал мне свободу, «раскрыл» меня полностью, для того чтобы я смогла полностью открыться и довериться ему. Мне уже было не стыдно лезть к нему под жилетку, трогать его голое тело, давать трогать себя… Я разрушила грань между нами у себя в голове, почувствовав, что Леонов мой родной человек. Он целовал очень настойчиво, но совершенно не забывал о границах. Кроме моей спины, он не позволял сбе ничего лишнего, чему я была очень рада. Конечно, дышать с любимым человеком, чувствовать бешенные удары сердца в унисон, и задыхаться вместе от губ друг друга, волшебнно. Но в нашей жизни не всё так легко, тем более у нас огромная разница в возрасте. Я решила, что не буду рассказывать об этом моим родителям, хотя бы до восемнадцати лет, а там дальше будет видно. Мои родители распланировали уже всё наперёд, и уж точно в их планы не входил старый учитель математики. Это их убьёт! Но так это оставлять тоже нельзя, потому что если я не вижу Леонова больше десяти часов, начинаю сходить с ума!» *** Дыханье в унисон с тобой, Стук сердца бешенных ударов, И наши руки на телах друг друга, Всё что-то ищут неустанно. Глаза покрыты пеленою страсти, По венам льётся бешенная кровь, А ты вдыхаешь, Задыхаясь, забрав себе весь кислород. Сегодня пятница. Двадцать пятое октября. Несколько часов назад пошёл снег. Первый снег. Мы сидели на русском и писали контрольную работу по сложносочиненным предложениям… Я стала слышать громкие голоса своих одноклассником, которые стали что-то бурно обсуждать. Даже голову поворачивать не стала, потому что была контрольная, и любая попытка повернуться, защитавалась Надеждой Алексеевной, как отсутствие собственных знаний. А ещё я подумала, что мои одноклассники просто обсуждают непоянтный вопрос в тесте. — Прекратите разговаривать! Контрольная работа, вообще-то, идёт, — строгим голосом произнеса учительница русского языка. У Надежды Алексеевны всегда была и есть железная дисциплина в классе. Но, что удивительно, так это то, что она не строит эту дисциплину. Просто ещё с первых недель учебы с Надежной Алексеевной, мы сразу зауважали её. И самым главным её качеством была справедливость. Далеко не у каждого учителя в нашей школе был этот критерий. Даже наоборот, встречались такие личности, которые игнорировали это качество и заменяли его на противоположный. Поэтому сложно уважать такого человека, тем более учителя. А ведь где уважение к учителю, там и будет дисциплина в классе. — Надежда Алексеевна, там снег! — крикнул воодушевленно Артур. — Демидов, вы что, снега что ли не видели? Пишем контрольную. Я повернулась к окну. Большие хлопья снега падали на землю. Небо было серое, но это совершенно не портило происходящую красоту природы. Сейчас очень хотелось выбежать на улицу без шапки, и просто стоять, смотря, как падают снежинки, не долетая до рук, тая в воздухе. Повернув голову обратно, я украдкой посмотрела на учительницу, отчего у меня на лице засияла улыбка. Она смотрела, как падает первый снег, с улыбкой на лице. Сразу стало тепло от этой картины. Но хотелось ещё горячее. Хотелось к математику. *** — Дарья, задержись, пожалуйста, — остановила меня Надежда Алексеевна, когда я только собиралась выйти из её кабинета. Пришлось развернуться. Сразу стали появляться версии того, за что она может поругать, похвалить… Но вроде в последнее время ничего плохого, и даже хорошего я не делала. Оценки были стабильные: без троек и двоек. — Даша, я не знала стоит ли тебе это говорить или нет… Но пришла к выводу, что лучше сказать, возможно, это может как-то повлиять на ситуацию. Из своего строго тона учительница вышла, чем очень поразила меня. Она была, будто бы не она. Какая-то встревоженная, даже где-то напуганная, растерянная. Я не знала, что и думать. В голову ничего не лезло, только… Неужели про Леонова как-то узнала?! Если это так, то это ужасно. — Так что Вы мне хотели сказать? — нарушила я тишину, уж очень она меня напрягала. — Я скажу прямо. Не люблю ходить вокруг, да около… Я видела тебя с твоим учителем математики у нас в подъезде. Что ты на это скажешь? У меня, в прямом смысле этого слова, отвисла челюсть. Мой словарный запас упал до нуля, а сердце застучало со скоростью света. Больше всего я испугалась за Леонова. Я боялась, что Надежда Алексеевна может рассказать директору, или чего хуже моим родителям. Хотя в любом случае его бы уволили. Только, рассказав моим родителям, ситуация бы усугубилась больше. Он мог бы сесть, причём надолго, и доказать мы бы ничего не смогли. А после этой сложившейся ситуации скорее всего будет стоять вопрос о прекращении наших отношений, вообще! — Леонид Александрович ни в чём не виноват. Я не стала врать. Зачем? А вдруг, если бы я соврала, ситуация закончилась бы ещё хуже… Но она только начинается. — Я знала, что ты так скажешь. Даша, не подумай, что я хочу выставить эту ситуацию на всеобщее обозрение… Я просто хочу поговорить с тобой. Вдруг ты… — Я его не брошу! — не дала ей договорить, потому что знала, что она хочет сказать. Она посмотрела на меня с улыбкой, но в этой улыбке было лишь отчаяние. Вообще, я могу её понять. Может она заботится обо мне? — Я просто хочу тебя уберечь от ошибок… Пойми, что он взрослый человек и ему нужны серьёзные отношения. Учительница говорила тихо, с нежостью, заботой. Честно признаться, я её такой никогда не видела. Наверное, она понимала, что строгостью, приказом, шантажом здесь ничего не изменить. — Вы считаете, что я просто играю? — спросила также тихо я. — Нет. Ты не играешь. — Тогда что? Возраст? — начала повышать я голоса, хотя внутри сгорала от стыда и неприязни к самой себе. — Да, в твоей ситуации именно возраст. Тридцать лет — это огромная разница. И дело не в том, сможешь ли ты, а дело в том, сможет ли он? — О чём Вы? — Да о том, сколько продержится он. Да даже, если он не сможет жить без тебя, он сделает всё, чтобы ты была счастлива. Счастлива без него.