Пересекая границу сна и яви

      - Ты еще не ложишься? – недоуменно спросила полусонная Эмили, переминаясь с ноги на ногу возле письменного стола. – Уже второй час ночи!       Габриэль поднял на нее растерянный взгляд.       - Иди спать. Я посижу еще немного, - ответил он, вновь возвращаясь к эскизам.       Все, чего ему сейчас хотелось - чтобы жена ушла к себе. Вот только вместо того, чтобы вернуться в спальню, супруга обогнула стол, подошла к мужчине и наклонилась, чтобы приобнять его.       - В последнее время ты сам не свой. У тебя бессонница? Может, стоит показаться врачу?       - Со мной все хорошо, Эмили, - как можно спокойнее ответил Агрест, даже не поворачиваясь в её сторону. – Мне нужно поработать. Пожалуйста, иди спать.       Какое-то время жена продолжала обнимать его, а затем, с тяжелым вздохом отстранилась. Едва женщина удалилась, тактично прикрыв за собой дверь, Габриэль тут же отшвырнул в сторону наброски и устало откинулся на спинку стула. Возможно, он был груб с Эмили, но уж лучше так, чем она узнала бы причину, по которой он отказался идти с ней в спальню.       С недавних пор мужчина боялся засыпать. Не потому, что ему снились кошмары, а потому, что в своих снах он переживал восхитительные моменты, которые, увы, никогда не станут явью. Еще недавно Агрест забавлялся происходящим, считая его своеобразной толикой разнообразия среди тяжелых трудовых будней. Вот только теперь ситуация вышла из-под контроля, больно ударяя не только по доведенному до фанатизма перфекционизму Габриэля, но и по его - самому себе навязанному - кодексу чести.       Он до сих пор не мог понять, как умудрился влюбиться в собственного соулмейта. Еще пару месяцев назад мужчина просто позволял себе приятно провести время в её обществе. «Вселенная придумала лучший способ снять стресс без последствий», думал он, занимаясь сексом с молоденькой девушкой в своих снах. Но высшие силы как всегда распорядились по-своему, намеренно сталкивая Агреста в зыбучие пески под названием «любовь» и не давая ни единого шанса на спасение.       Возможно, все началось ровно через месяц после встречи с соулмейтом. Именно тогда испуг и смущение Маринетт притупились, и она стала чувствовать себя более раскованно в присутствии Габриэля. Её голубые глаза будто засияли чуть ярче, в них читалась крайняя заинтересованность и симпатия, быстро перетекшие в немое обожание. Мужчине это нравилось, равно как и то, какую эйфорию рождали в нем неподдельные эмоции девушки. Гремучая смесь из чистейшего восторга, неприкрытого вожделения и эффекта новизны в конечном итоге превращалась в адреналиновый выброс такой силы, что Агрест до сих пор удивлялся – как его сердце до сих пор выдерживало подобные нагрузки?       Это ощущение было сродни наркотическому опьянению. Что только Габриэль не делал, чтобы вновь ощутить его. Он уверенно брал контроль над их с Маринетт снами и уводил её за собой в самые неожиданные места: его собственный лимузин, крыши домов, парки, огромная ванна, даже их с Эмили спальня. Тогда девушка пришла в ужас от осознания того, что её привели в подобное место, но мужчина даже бровью не повел, намеренно оскверняя во сне супружеское ложе. Хоть все происходило в его воображении, это отнюдь не умерило чувство опасности в купе с тайным желанием все же быть застигнутыми. Это был один из самых ярких снов Агреста, после которого он четыре дня не мог сосредоточиться на работе, то и дело воскрешая в памяти самые восхитительные моменты.       Габриэль не боялся экспериментировать. Во сне он позволял себе все то, на что не мог решиться в реальном мире, а Маринетт охотно поддерживала его начинания. И без того богатая фантазия мужчины словно открывала второе дыхание, давая самые неожиданные плоды. Многие из них были перенесены им на бумагу в виде эскизов, а затем и на подиум в виде коллекций одежды. Модные критики все как один восторгались новаторскими идеями Агреста, а он лишь тихонечко посмеивался. Не говорить же всем, что тебя секс вдохновляет – слишком много чести.       Габриэль думал, что перегорит. Что однажды, пресытившись всем этим, все же встретится с девушкой, а после одного-единственного секса навсегда исчезнет из её жизни вместе с чувственными сновидениями. Но со временем стал лишь больше нуждаться в Маринетт. Ему казалось, она – единственный лучик света в его жизни, а её влюбленность в него – то, ради чего стоит жить. И лишь когда все зашло слишком далеко, мужчина, наконец, прозрел, вот только было уже поздно. Те чувства, что он испытывал лишь в своем воображении перебрались в реальность, превращая его жизнь в настоящий кошмар…       В его лимузине невыносимо душно, настолько, что запотели стекла. Но Агрест даже при всем желании не может дотянуться до подлокотника на дверце, чтобы нажать кнопку стеклоподъемника и приоткрыть окно. Устроившись посередине заднего ряда сидений, он с силой сжимает пальцами обивку из эко-кожи и не отрывает затуманенного взгляда от соулмейта. Та расположилась между его ног, плавно скользя губами от головки члена к основанию и обратно, изредка помогая себе рукой. Это её первая попытка взять главенство на себя и первый в жизни минет. Девушка действует неуверенно, но зато мягко и старательно. Она периодически смотрит на Габриэля, будто проверяя реакцию любовника, и он чувствует, как отчаянно горят его щеки, а возбуждение едва не раздирает на части.       - Я люблю тебя, - с трудом произносит он, пытаясь контролировать собственное дыхание.       Маринетт замирает и отстраняется. Мужчина не сдерживает раздраженного стона из-за прерванной ласки, но тут же замолкает, едва соулмейт взбирается к нему на колени. Ей требуется пара минут, чтобы раздеться и еще пара минут на то, чтобы помочь Агресту спустить вниз брюки и вполне уверенно оседлать его.       - Скажи еще раз. Пожалуйста, - тихо просит девушка, содрогаясь от ощущения близости, и начинает плавно задавать темп.       - Я люблю тебя, - стонет Габриэль, крепко обнимая её и всячески пытаясь ускорить её действия ответными движениями.       - Еще.       Миниатюрные пальчики ловко расстегивают пуговицы его рубашки и сдвигают хлопковую ткань с плеч.       - Я люблю тебя, - чуть громче произносит мужчина, практически тая от ласковых прикосновений ладошек к разгоряченному торсу.       - Еще! - мольба уже граничит с требованием.       - Я люблю тебя! – почти выкрикивает Агрест, откидывая голову назад на подголовник и окончательно отпуская себя.       - Я тоже тебя люблю, - слышит он в ответ и в этот же миг вселенная меркнет в его собственном стоне и ярких всполохах оргазма…       Габриэль с трудом вынырнул из своих мечтаний, еле сдерживая раздраженный стон. Ну, вот опять! Почему мысли о Маринетт не отпускают его? Почему с каждым днем они становятся все навязчивее? Опустив руку вниз и дотронувшись до ширинки, мужчина недовольно сморщился, чувствуя под ладонью сильную эрекцию. С таким настроем даже пытаться работать – пустая трата времени. Агрест обреченно вздохнул, встал из-за стола и покинул кабинет. Ему нужно успокоиться.       Поднявшись наверх, в спальню, он осторожно миновал спящую Эмили и направился в душ. Вот только холодная вода не принесла желаемого облегчения, еще больше распаляя тело и пробуждая непрошенные воспоминания…       - Почему ты сдерживаешься? – спрашивает Габриэль, не отрывая взгляда от лица Маринетт и не прекращая двигаться в ней.       Она зажата между ним и стеной душевой, облицованной кафелем. Девичьи ноги с силой сжимают мужскую талию, а ниспадающие струи прохладной воды создают контраст с разгоряченной спиной, усиливая ощущения.       - Нас… услышат, - лепечет соулмейт, прикрыв глаза и отчаянно кусая губы.       - Глупая, - ухмыляется Агрест, сжимая её бедра и ускоряясь. – Мы здесь одни.       Маринетт сдавленно стонет и чуть прогибается в спине – признак того, что она уже на грани.       - Ну же, я хочу услышать тебя, - томным, почти срывающимся голосом просит Габриэль, зная, что против такого приема Маринетт не устоит.       - ГАБРИЭЛЬ!       Отчаянный крик удовольствия эхом отражается от стен душевой, заставляя его сердце сладко замереть…       Мужчина вновь очнулся от воспоминаний, опустил взгляд вниз и тихо ругнулся. Как оказалось, пока он предавался воспоминаниям, рука сама потянулась снять напряжение старым проверенным способом. Агрест едва сдержал поток ругательств. Он уже не мальчик, чтобы мастурбировать украдкой в душе. Вот только ладонь все еще обхватывала эрегированный член, нещадно требующий ласки. Понимая, что это сражение ему не выиграть, Габриэль прислонился спиной к стене, прикрыл глаза и вновь начал двигать рукой, представляя, будто это делает сама Маринетт…       - Ты меня с ума сведешь, - томно шепчет мужчина, чувствуя, что оргазм уже близко.       - А ты – меня, - отвечает соулмейт, скользя ладонью по его члену и слегка прикусывая нежную кожу на шее.       Они в одном из парижских парков. Агрест и сам не заметил, как девушка усадила его на ближайшую лавочку. Торопливо расстегнув его рубашку, а затем и брюки, она уверенно просунула руку под его белье. Габриэль судорожно выдохнул, когда ощутил, как нежные пальчики мягко обхватили его член, а потом заскользили вверх-вниз. Мужчина попытался притянуть Маринетт к себе, но она оперлась коленом на лавочку, аккурат между его ног и нажала другой рукой на грудь Агреста, вынуждая облокотиться на деревянную спинку.       - Иди сюда, - зовет он девушку, очерчивая изгибы её тела, но она лишь хихикает.       - Не раньше, чем услышу свое имя, - дразнит Габриэля соулмейт.       - Маринетт, - срывается с его губ, но имя звучит скорее с досадой, нежели со страстью.       - Нет, так не пойдет. Давай еще раз, - говорит она, прихватывает зубами кожу на шее, а затем медленно зализывает укус и еще быстрее двигает рукой.       - Маринетт, - стонет Агрест, запрокидывая голову назад, и теряясь в собственных ощущениях. - Маринетт!…       Оргазм вывел его из череды фантазий. Кое-как устояв на ногах, Габриэль с трудом разлепил глаза. Искренне надеясь, что он смог удержаться от того, чтобы выкрикнуть имя соулмейта, и радуясь тому, как крепко спит его жена, мужчина еще пару раз двинул рукой, избавляясь от остатков спермы. А затем переключил воду с холодной на горячую…       Выйдя из душа еще более подавленным, Агрест переоделся в пижаму и лег в постель. Он надеялся побыстрее заснуть и проспать до самого утра, желательно без сновидений. Но именно в этот момент Эмили ненароком обернулась к нему, прижалась всем телом, а затем обняла. Габриэль испуганно замер, но видя, что жена не собирается просыпаться, облегченно выдохнул.       В последнее время он сильно отдалился от супруги, хотя еще совсем недавно отчаянно искал её общества. Когда мужчина осознал, что у него появились чувства к соулмейту, то попытался всячески избавиться от них с помощью Эмили. Та шутила, что переживает второй медовый месяц спустя почти двадцать лет брака, а Агрест лишь невнятно оправдывался, - мол, им уже давно пора было освежить их отношения.       Сказано – сделано. Габриэль стал через день дарить жене её любимые каллы. Не жалел денег на подарки и даже пересмотрел свой рабочий график, чтобы выделить пару-тройку часов свободного времени, которые мужчина потом проводил вместе с Эмили. Папарацци то и дело заставали их во время очередного свидания, обложки журналов пестрели фотографиями супругов Агрест, а журналисты все как один умилялись тому, как искренне те демонстрировали друг другу свою любовь. Иногда Габриэль задумывался о том, как все это воспринимала Маринетт, но предпочитал не развивать эту мысль. Во сне девушка никогда не заостряла на этом внимание, даже в те моменты, когда он холоден с нею. Значит, её все устраивало.       Поначалу этот метод спасал, но затем все стало только хуже, поскольку чувства к воображаемой девушке пересилили. Габриэль смотрел на некогда любимую женщину и не чувствовал ничего. Ни восхищения, ни отвращения. Эмили, которую он еще совсем недавно едва ли не опрокидывал на кровать, сгорая от желания, теперь перестала быть для него привлекательной. Любовь угасла, поцелуи стали рутиной, а секс – навязанным требованием. Мужчина стал всячески открещиваться от супружеского долга то усталостью, то занятостью. А если отвертеться возможности не было, то всячески старался завершить все быстро, едва удерживая себя от фантазий и от того, чтобы не дай Бог, не назвать Эмили чужим именем.       Агрест тяготился всем этим, еще больше замыкался в себе, но так и не решился разорвать этот порочный круг. Он не хотел обсуждать эту проблему со своей женой, понимая, что его слова прозвучат более чем абсурдно. «Прости, дорогая, я променял тебя на соулмейта, которого видел лишь раз в жизни и то мельком». Это было бы нечестным по отношению к женщине, с которой он прожил бок о бок столько лет…       Вскоре усталость взяла над Габриэлем верх, и он заснул тревожным сном, полным нечетких образов, громких женских криков и обвинений в бессердечности и предательстве.