Луна. Никому не верь

Огромный Корпус Дознания находился на краю города, и лететь до него даже на планере службы было довольно долго, около десяти минут на высокой скорости. Селен не к месту было подумала, что на своём планере она бы, пожалуй, добралась в два раза быстрее. Оп! Как будто можно представить себе ситуацию, что она на своём планере, по собственной воле, летит в КД! Её сразу скрутило новой волной смеха, похожего на кашель. Она тут же поймала настороженный взгляд в зеркало заднего вида. Боятся, суки, без премии остаться! И снова хихикнула, но уже по угасающей, как-то безнадежно что ли, что, впрочем, вполне соответствовало обстоятельствам… — …раздевайся, — безразлично процедил пожилой дядька в приёмнике. — А? — испуганно вскинулась Селен. — Шмотье своё скидывай, — уже более раздражённо проговорил службист. — А вот это натянешь потом, — он кинул запечатанный пакет с серой одеждой. Сел неловко дёрнулась за ним, но не поймала. Нагнулась, подняла и прижала к груди. — Да не трясись ты за своё барахло. Если невиновна, то получишь всё назад в целости и сохранности, — лениво процедил один из тех двух, что её привезли, более молодой, на вид лет двадцати пяти-тридцати. — Какой там у неё номер? — это он уже адресовал дядьке. — МК-1819. Запоминай, — кивнул тот Сел. Чё тут запоминать, подумала Сел, снимая куртку с капюшоном. М — Мерк. К — Кантор. Восемнадцать — это столько ей сейчас лет. А девятнадцать — столько будет в следующем году. Или нет. Молодой службист, жадно провожая взглядом куртку Сел, пошевелил губами. Потом достал записную книжку и покорябал её стилусом. Селен вздохнула. Похоже, с курткой придётся распрощаться при любом раскладе. — Готово. Давай, Терек, уводи, — кивнул дядька. — А ты, девуля, брикеты с едой твои я оставлю в холодном складе. Их у тебя семь. Вот, распишись. Как понадобятся — оставишь заявку, на следующий день получишь. Значит этого, который её привёз, зовут Терек. Запомнить, что ли? Или уже сейчас он исчезнет, передав её дальше по конвейеру дознания? — Терек, а куда сейчас? — разлепила губы Селен. Она осталась в одних трусах, и стыдливо прикрыла маленькие жесткие груди ладонями. Ей было отчаянно неприятно и даже жутко под этим остановившимся, каким-то рыбьим взглядом, которым по ним скользнул дядька-приёмщик. К этому времени тот затянул тюк с одеждой скотчем и отправил его в приёмник пневмотрубы, похожий на мусоропровод, во всяком случае, он был такой же грязный и обшарпанный. — А? — удивился Терек вопросу Селен, так, как если бы услышал, что дверной косяк с ним внезапно заговорил. — Сейчас санобработка. — Что? — задохнулась Сел. Ничего хорошего она от этой процедуры не ожидала. Но реальность оказалась ещё круче, чем самые кошмарные опасения. Час спустя она отчаянно разглядывала своё лицо в мутном отражении видавшего виды зеркала на выходе из санпропускника. Живот неприятно ныл после унизительной процедуры почти ведёрной клизмы, которую сделали ей довольно грубо и быстро, да к тому же ещё и ледяной водой, так, что она от неожиданности аж вскрикнула. Мочу, непонятно зачем, тоже вывели катетером, действо, которое её в первую секунду ошарашило своей бессмысленностью. Наверное, чтобы в туалет не водить во время допроса, поняла она с запозданием. Унижение было тем более острым, что все процедуры проводили парни. Конечно, к чему сопли мазать, сразу осознай, что не в сказку попала. Впрочем, к концу издевательства ей уже стало безразлично, она даже прекратила прикрываться, осознав, что это глупо и даже выглядит жалко. Никто из персонала, привычного ко всему, на неё не пялился, так что она в итоге почувствовала себя мертвой тряпичной куклой, которую вертели и так и сяк и заглядывали во все дырки с равнодушной деловитостью роботов. Потом последовал жёсткий душ, во время которого она чуть не задохнулась, потому что установка мыла её как будто планер на мойке, натирая колючими щётками с мощными струями воды с щёлоком, без разбора. Хорошо ещё, что она быстро среагировала и догадалась-таки прикрыть соски, а то бы, пожалуй, без травмы не обошлось. Но самое обидное в этой адской процедуре, которую нейтрально называли санобработкой — это волосы, её гордость, которые отрастали в течение нескольких лет и которые были, вообще-то, главным украшением её скромной внешности, что бы там она себе ни придумывала. Смешно, столько раз порывалась остричь, а как только это сделали с ними насильно — чуть слёзы не брызнули из глаз! С копной волос ей пришлось распрощаться в первую очередь. Редкого пшеничного цвета и такие густые, что с трудом собирались в ладонь на затылке, они чуть было не остались на полу, у ног парня-парикмахера, когда тот провёл первый раз машинкой от затылка до лба. Однако пацан тут же, спохватившись, сбегал за ножницами, счесал оставшиеся пряди в аккуратный хвост, который даже без упавших прядей всё ещё оставался довольно толстым, потом отрезал его в несколько приёмов у самого корня (одним срезом не получилось) и отложил на подоконник, предварительно завернув в кусок газеты и перетянув ещё раз сверху резинкой. «Продаст», — пронеслась в мозгу у Сел уже безразлично. Такие волосы стоят дорого. Парик из них выйдет потрясающий. Это Селен знала прекрасно, ей самой постоянно предлагали их продать раньше, ещё там, снаружи, на воле. Из зеркала на неё смотрел незнакомый парнишка с худым лицом, торчащими ушами и огромными несчастными серыми глазами. Обритый почти наголо. Потом Селен поняла, что парень-парикмахер её всё же немного пожалел, оставив трёхмиллиметровый ёжик. Но в тот момент шок от увиденного был настолько силён, что она даже не обратила на это внимания. Возле глаз довольно отчётливо пролегли тёмные круги, что было совсем уж непонятно. Вроде бы накануне она спала хорошо. Когда ещё ничего не предвещало… — Идём, — кивнул ей Терек. — В камеру тебя отведу. — Куда ты её? — равнодушно поинтересовался щуплый парикмахер, который к этому времени уже обривал, на этот раз полностью налысо, до блеска, здорового бугая в клетчатых трусах. Бугаю, видимо, поход в клизменную и помывка только предстояла, и он либо не знал, что его ждёт, либо был к этому морально готов. Во всяком случае, никаких эмоций на его бугристом лице заметно не было. — В двадцать шестую, — зевнул Терек. — Оттуда как раз сегодня утром… место освободилось, короче. — Ты чего, оху… — вскинул голову с длинной чёлкой парень, вылупив глаза и отведя руку с бритвой в сторону. — Чтоо? — подобрался службист. — Офигел, в смысле? Девку-то пожалей! Она же тебе ничего не сделала! — всё же продолжал возмущаться парикмахер, а у Селен всё внутри сжалось от ужасного предчувствия. Терек задумчиво посмотрел на неё, как будто в первый раз увидев. Сел ещё больше съёжилась под его каким-то нехорошим, нечитаемым взглядом. Через минуту службист отмер, как будто приняв для себя какое-то решение, и чуть кивнул головой. — Пожалуй, и правда. Пусть в двадцать третью идёт. Селен это показалось, или парень, стоящий за спинкой кресла, действительно облегчённо вздохнул? Путаясь в серых груботканых штанах, похоже, на два размера больше, чем ей было нужно, и утонув в такой же куртке, доходившей Сел до колен, она поплелась за службистом на выход. Тот, открыв дверь, ведущую в длинный тёмный коридор, тускло освещённый редкими лампочками (лампочки, вспомнила Сел, она так их и не купила…), махнул ей рукой: — Вперёд иди, — и, пропустив вперёд, пошёл за ней, неслышно ступая. Селен физически чувствовала тяжёлый взгляд где-то в том месте, где её бритый затылок переходил в ничем не защищённую теперь шею. И от этого и шея, и затылок покрылись мелкими неприятными мурашками. Через сто пятьдесят шагов, а Сел их считала, чтобы хоть чем-то занять свой мозг, прозвучала негромкая команда: — Стой! Она остановилась, переводя дыхание. Сердце сорвалось в бешеный неправильный ритм, со скачками и перебоями. — Лицом к стене. Руки на стену. Селен послушалась, и, пока Терек гремел ключами, разглядывала тёмно-серую стену с мелкими трещинками, с выщербинами. Ладони неприятно холодила сырость, и этим холодом веяло даже на расстоянии, во всяком случае, даже лицо её чувствовало, и от этого скулы вновь покрылись противными мурашками. — Заходи давай, — бросил ей службист. Она послушно зашла, поймав взгляд пяти пар глаз, уставившихся на неё из полумрака. — Энику спасибо скажи, — буркнул Терек и тут же вышел, больше не произнеся ни слова. Сел осталась одна-одинёшенька стоять у двери, сжимая в руке подол жёсткой серой куртки. — Проходи, чего стоишь? — проскрипел голос из дальнего угла камеры. Селен осторожно присела на краешек койки, которая оказалась к ней ближе всех, и огляделась. На первый взгляд, опасности никто из обитателей камеры не представлял. Две койки пустовали. В углу полулежал на своей кровати человек, который, пожалуй, только с первого взгляда показался Сел стариком. На самом деле ему было, наверное, не больше шестидесяти лет. Рядом с койкой Селен расположились два парня на одной кровати. По виду её ровесники. Они сидели рядом, плечом к плечу, одинаково поджав ноги к животу. Похоже, они играли в какую-то игру, потому что у каждого на коленях был планшет. «Планшет? — удивилась Сел. — А разве тут можно?» Однако вопросы задавать она пока не рискнула, продолжая изучать соседей. На оставшихся койках лежали два мужика, лет по тридцать пять-сорок. Один из них читал старую потрёпанную газету, в которой, похоже, раньше было завёрнуто что-то съестное. Второй ел пищевой концентрат, даже не подогрев его. Хотя, где его тут подогревать-то? Селен осторожно, стараясь не привлекать внимания, прилёгла, и тут же чуть не подскочила на месте, услышав повторно скрипучий голос из угла. — Ты, девуля, особо не разлёживайся. Тебя сейчас на допрос должны взять. Сел послушно приняла сидячее положение и приготовилась ждать. В разговоры с ней никто вступать не спешил. Парни играли, вполголоса перебрасываясь односложными словами. Старик лежал. Мужики тоже были заняты каждый своим делом. И она постепенно расслабилась, поняв, что никто на неё не обращает никакого внимания, и это было самое лучшее, чего только можно было пожелать. Старик оказался прав: не прошло и получаса, как дверь загрохотала, отворяясь. На пороге стоял незнакомый службист с автоматом в руках. Шесть пар глаз вопросительно-настороженно уставились в проём двери. — Ты, — кивнул службист Селен. — На выход. Она беспрекословно встала с койки и побрела вперёд, уже без команды приложив руки к стене в коридоре и пережидая, пока дверь в камеру закроют, гремя связкой ключей. Пять минут бесконечных переходов, тёмных коридоров с глухими дверьми. Селен прошла мимо двери с цифрами «26» на ней и невольно прислушалась. Однако за дверью стояла мёртвая тишина. Двадцать металлических дырявых ступеней лестницы, холодные железные перила, обжигающие руки. Ещё коридор. Ещё одни — на этот раз общие металлические — двери, перегораживающие коридор наглухо. Их открыли по той же схеме. Мордой и ладонями в стену. Опять коридор, только на этот раз на полу здесь лежали недорогие полотняные, чуть потёртые посередине дорожки. Службист открыл ничем не приметную дверь и, пропустив Сел, вошёл вслед за ней, остановившись и негромко прищёлкнув каблуками. Человек в форме, сидя за столом и не поднимая коротко стриженной светловолосой головы от бумаг, махнул ладонью, сделав ею вполне понятный жест. Службист повторно прищёлкнул каблуками и вышел, притворив дверь. Человек поднял голову и внимательно-мрачно посмотрел на Селен. Это был Мерк.