Луна. Никому не верь

Мерк наклонился к высокой кушетке, на которой лежала девушка, подцепил ногтем краешек респиратора и отклеил его от незажившей ещё со вчерашнего дня кожи с лёгким чмоком. Селен тут же с наслаждением сделала первый полноценный вдох с самого начала этой дебильной фантасмагорической беседы. — Теперь ты по… «…койник», — хотела она подбодрить своего экс-любовника; склонность к чёрным шуткам у неё была с самого детства. Ну, а тем более, в данном конкретном случае это действо было совершенно безнаказанным, не убьёт же её, в самом деле, фантом! Но договорить эту искромётную фразу она не успела. Потому что говорить и целоваться одновременно было невозможно, впрочем, если честно, ей мгновенно расхотелось разговаривать, да и шутить тоже. Губы у Мерка были почему-то прохладные, не горячие, как всегда, но всё такие же мягкие и умелые как раньше. И Сел тут же растаяла. Было, правда, очень обидно целоваться с фиксированными жёстким захватом конечностями, но кайф от поцелуя полностью перекрывал эти досадные мелочи. Всё же она использовала короткую передышку для очередного вдоха и ещё для того, чтобы восстановить гармонию в окружающем мире. — Развяжи меня, блин! — коротко психанула она. Мерк, что было уж совсем удивительно, тут же её послушался, и Селен, не теряя времени даром, обхватила его руками и ногами, сцепив ладони на затылке, чтобы этот нежданный подарок судьбы ненароком не растворился в сонном дурмане. Всё-таки сон — великая вещь! В нём можно безнаказанно творить то, на что в реальной жизни вряд ли осмелишься. И орать, и приказывать, и вообще, делать всё так, как хочешь именно ты. Вот Сел и делала то, что ей хотелось. Засасывала послушные губы, раздирала ногтями гладкую спину, кусалась изо всех сил, желая к тому же ещё и отомстить ни в чём не повинному фантому за все косяки его хозяина. Однако где-то к исходу третьей минуты она внезапно поняла, что сон закончился. А ещё вернее сказать, что вовсе и не начинался, а то, что происходит сейчас вокруг неё — всё это нелогичная, возмутительная реальность. Окончательно Селен в этом уверилась в тот момент, когда почувствовала постепенное, но довольно настойчивое и наглое проникновение. Слишком настоящее, очень яркое по ощущениям и даже слегка болезненное. Она в первый момент хотела было взбеситься и оттолкнуть уже реального, без сомнения реального, парня, который, получается, на все эти дебильные рассуждения Сел насчёт снов не отреагировал специально, преследуя свои грязные цели. Однако… пожар внизу живота был настолько силён, а проникновение таким желанным и исцеляющим, что остатки мозгов отказались повиноваться хозяйке, логично рассудив, что раз уж осталось в них жизни всего на несколько дней, то и употребить это время надобно с толком. В этот момент мозг совершенно отказался думать о морально-этической стороне дела, а именно, о том, что вообще-то теперь и Мерк с ней тоже в одной корзине, вместе со своими яйцами. И теперь он смертник, такой же, как и Сел, поскольку всё происходящее так же реально, как и болезненные укусы, которыми парень в робе награждал её в ответ. Иначе говоря, получится так, что жили они хоть и недолго, да и не так, чтобы уж очень счастливо, но зато сдохнут в один день. Лихорадка никому не даёт шанса. «Потом, мы обо всём этом подумаем потом», — захлёбывались в волнах кратковременного счастья безответственные мозги, и у Селен совершенно не хватало сил прекратить эту вакханалию. Да она и не хотела. Плюнув на все тяжёлые мысли, она полностью растворилась в ритмичных движениях, чувствуя, что давно мучающий её пожар разгорается всё ярче и яростнее, захватывая всё новые рубежи, проникает в сердце, а потом и в голову, и взрывает там всё нахер, разнося мысли, которые не успели спрятаться, по дальним углам сознания и принося долгожданную и успокаивающую разрядку. — «Malleus et inkus», — пробормотала Сел, ещё до конца не соображая, где она находится, и чьё это прохладное обнажённое тело прижимается к ней, лёжа сбоку от неё на узкой высокой кровати и чудом не падая с края этой высоты на серый цементный пол. Вырубило Селен конкретно, так, как никогда ещё не вышибало из реальности после секса. — Что? — ошалело уставился на неё Мерк, который тоже, похоже ещё не до конца пришёл в себя. Во всяком случае, дышал он прерывисто, и глаза у него были ещё немного бешеные, с чернющими зрачками во всю радужку. — «Молот и наковальня», — объяснила ему Сел, — средневековое пособие для экзорцистов для изгнания демона из одержимых. Аналогия с ней самой, ещё пять минут назад распятой, как для пытки, и с пламенем между ног, так и не хотела до конца уходить из головы.  — Я только сейчас поняла, какое это точное название. Прямо в точку, — она поморщилась, пытаясь свести ноги вместе. — Да я-то знаю, что это такое, — продолжал недоумевать Мерк. — Вопрос в том, откуда тебе это известно? Ясное дело, образованный мальчик в шоке, отчего это недоумок-рабочий обнаруживает такие редкие даже в культурной среде знания. Сел пожала плечами. Она привыкла к такой реакции окружающих. Недостаток образования компенсировался в ней отличной памятью и блестящей соображалкой, что позволяло ей всегда делать правильные выводы из нагромождения разрозненных фактов, зачастую не связанных между собой. А также привело к тому, что в её голове хранилось множество умных слов и отрывочных сведений из самых различных сфер жизни. В этом была, конечно же, немалая заслуга деда, который проводил с любимой внучкой всё своё свободное время. — Эх, тебе бы образование, — любил вздыхать дед, — такие мозги пропадают! Маленькая Сел была бы не против учиться, однако что толку вздыхать о недостижимом? Девочке образование ни к чему, и кому интересно то, о чем она мечтает? Она же ведь не вздыхает о том, что хотелось бы обе луны привязать на верёвочку и таскать за собой, как воздушные шарики: один цвета варёного желтка, другой розоватый. Она же знает, что это невозможно, так какой смысл-то об этом жалеть? Читать и считать её научили, а что ещё надо? Для всего остального существует дед и книги, которые она перечитала все, что смогла найти у него в доме, а многие и по несколько раз. В этом месте Селен окончательно пришла в себя и осознала одновременно несколько вещей сразу. Во-первых, она всё-таки не во сне. Это теперь уже было ясно как божий день. И самое дикое: она переспала с Мерком! С ненавистной тварью, который был причиной всех её несчастий! С тварью, который вырубил её накануне сывороткой правды, и ещё неизвестно, что бы она наплела под влиянием этой бормотухи, если бы не более крутой замес. Смех, да и только — попытка изнасилования сорвала допрос. Уж не поэтому ли так взбесился вчера Мерк, когда за шкирку оттаскивал от потерявшей сознания Сел этого урода, Терека? Во-вторых, если она заражена, и это не сон, то, стало быть, Мерк — покойник, как Селен и порывалась пошутить в самом начале их феерического секса. Болезнь не даст ему шанса, а он уже заражён. А в-третьих, если сложить первое и второе, да ещё и прибавить сюда тот факт, что на самоубийцу Мерк ни в каком месте не похож, то вывод напрашивался только один. Мерк её опять поимел! Он обманул ее насчёт заразы! И хотя это, конечно, зашибись как здорово, в том смысле, что сразу, через несколько дней, она не умрёт, а «хотелось бы, конечно, помучиться», однако возникал закономерный вопрос — зачем это шитое белыми нитками враньё Мерку понадобилось? Что, не мог он её трахнуть запросто, безо всяких этих затей? Без намордников и верёвок? Не пожелал трахать бесчувственное, да ещё и ненавидящее его бревно? Страсти ему ответной захотелось? Глаза в глаза? Вот… сука! Эта быстрая цепочка мыслей, проскочив за секунду в перезагрузившемся после мощного оргазма, и потому готовом к работе мозге, подсказала Селен единственное правильное решение. Ловко извернувшись, она лягнула уёбка так, что тот рухнул со всей дури на бетонный пол, благо, особых усилий для этого приложить не пришлось, поскольку парень балансировал в шатком равновесии на самом краю узкой койки и утратил бдительность, расслабившись после секса. Да ещё вдобавок имел цинизм и наглость гладить селин живот указательным пальцем правой руки! Мерк успел среагировать на возмездие коротким нецензурным восклицанием и исчез из поля зрения. К сожалению, ненадолго. Сработала его прекрасная реакция и армейская привычка к неожиданностям. Так что он перевернулся, как кошка, в воздухе и умудрился приземлиться на все четыре лапы. Лишь слегка их ободрав, к вящему разочарованию Сел. Через полсекунды он вновь возник, вскочив на ноги и мгновенно переключившись с томно-ласкового настроя на бешеную ярость. В сочетании с костюмом Адама это выглядело впечатляюще. Глаза его тут же сузились и метали такие молнии, что Сел невольно пошарила взглядом по комнате в поисках огнетушителя. — Ты сдурела? — заорал службист, заставив Селен мгновенно подобраться и немного пожалеть о своей выходке. Однако лишь немного. Потому что она чувствовала безусловную правоту своих действий, а тот, кто прав — тот и силён. Как говорит великий Император. Правда, кажется, он говорит немного по-другому, что-то типа: «Кто силен — тот и прав…» Но смысл-то в итоге один и тот же! От перестановки слагаемых-то! — Это ты сдурел! — заорала в ответ на него Сел, успев подумать о том, что, в общем-то, оба эти их восклицания справедливы. — Какого хера ты меня обманул? Что это за цирк с конями? Я ни фига не заражена! — продолжала бушевать и быковать Сел, так же метая молнии из своих нисколько не благородно-голубых, а наоборот, плебейско-серых, глаз. Она не хотела даже поднимать вопрос о препаратах, почему-то сейчас её больше всего взбесило именно это, сиюминутное предательство. — А ты бы предпочла, чтобы это оказалось правдой? Чтобы ты сдохла через пяток дней, а потом и я вслед за тобой? - парень был по-прежнему взбешён. Только Селен открыла рот, чтобы рявкнуть, что за вторую часть фразы она голосует всем сердцем, как вдруг Мерк закончил свою речь уже тише, так, что Сел задохнулась на полуслове. — Ты, идиотка, неужели не понимаешь, что это был единственный шанс для тебя, чтобы выжить? Упрятать на несколько дней в изолятор? Селен тут же вспомнила о том, кто ждёт ее в камере, вернее, не что, а кто, и угрюмо замолчала. Пожалуй, это было действительно так. И если правда то, что она здорова, а это, конечно, без сомнения уже было ясно, то Мерк и впрямь спас ей не только задницу, но и жизнь. Конечно, тем самым лишь продлив процесс умирания… хотя… «Желательно, конечно, помучиться», — эту гениальную фразу, сказанную каким-то философом древности, ещё никто не отменял… Тем временем службист осторожно, продолжая коситься на Селен, присел на самый краешек многофункциональной кушетки. — Вот псих и есть, — буркнул он, уже понемногу успокаиваясь, — не зря я тебя к койке привязал. И ошибку сделал, когда отвязал. Надо было трахнуть, как сидорову козу, и спокойно свалить. Несмотря на этот бубнёж, Сел понимала, что Мерк так не думает. Да она и сама так не думала, потому что только что пережитый секс был таким выносящим мозг! Одним словом, такого у неё не было раньше никогда и ни с кем. Просто безумный, бешеный секс. И, пожалуй, не только у неё одной, судя по всё ещё растерянному и почему-то подавленному виду Мерка. Ах, да! Таблетка же! Эта сволочь накормила её стимуляторами! Вот и разгадка феерического секса! Сел упала без сил на грубую низкую подушку. И тут обман. Она внезапно почувствовала себя такой одинокой и ненужной, наподобие сломанной куклы, которую наигравшийся ребёнок бросает на улице, забыв её под кислотным дождём. Тот слой за слоем растворяет одежду, кожу, кости, мышцы несчастной куклы, но ей больно не от жгучего ощущения, а от того, что она выброшена на помойку. Сел почувствовала, как что-то враз надломилось у неё в районе сердца. Видимо, эта мысль — про сине-белую капсулу — и была той самой, последней каплей, последней крошкой, которая ломает хребет и выворачивает душу даже очень сильному человеку. Тем более, что сильной-то как раз Селен и не была. — Зачем ты меня накачал? — еле шевеля губами, спросила она у Мерка. Не то чтобы ей был так уж важен ответ на этот вопрос. Просто ей хотелось сказать хоть что-нибудь, чтобы убедиться, что она всё ещё жива. — Зачем? Что, хотел посмеяться, глядя, как я под стимуляторами выболячиваюсь? Она спросила и закрыла глаза. Пусть убирается. Даже и отвечать не обязательно. Получил, что захотел, да и представление, поди, было эффектным. Интересно, камеры тут есть? Можно потом и запись толкнуть на чёрном рынке. Там, говорят, очень ценится не постановочное порно, а такое… с натуральной страстью… — Под какими стимуляторами? — не понял Мерк. Сел тут же приоткрыла один глаз. Она к этому времени успела прикрыться, когда почувствовала холод. Натянула на себя такое же колючее одеяло, как и в камере, однако всё ж таки запрятанное в пододеяльник. Санэпидрежим, хуле! Всё же одеяло по этой причине не кололось, и это было просто здорово, потому что Селен была под ним совершенно без одежды. Она даже не помнила тот момент, когда от неё избавилась, вот её накрыло-то! Дура… — Под какими стимуляторами? — продолжал тупить Мерк. Он уже сидел с ногами на кушетке, убедившись, что повторно его пока никто скидывать не собирается, и обхватил колени руками. Видимо, пол был ледяной. И эта неуверенная поза, а ещё, может быть, полное отсутствие на нём одежды, придавало ему совсем несерьёзный и даже немного беззащитный вид. Сел подумала, что вот так, сидя как воробей на насесте, он похож на мальчишку с горящими после секса щеками и обкусанными губами и совсем не тянет на свой возраст по виду. Кстати, а какой у него возраст? Или Селен уже спрашивала? В мозгах всё ещё оставалась остаточная дымка, и она не смогла вспомнить даже такую простую вещь. — Не знаю, что вы там жрёте, какой такой афродизиак. Чтобы у вас на зеков стояло, — огрызнулась Селен, но уже не злобно, а как-то устало. Вся злость осталась там, под кислотным дождём, в тряпичном сердце маленькой сломанной никому не нужной куклы. — Дурочка, это был гипертерм, никакого отношения к сексу. Как бы я тебя ещё в изолятор запихнул? Здоровую как лошадь, что ли? А тут всё натурально. Температура под сорок, красные пятна по всему телу, да ещё ты как по нотам очень кстати и крышей отъехала, прямо как барышня. Доктор аж перепугался, сразу — раз! Респиратор на себя. Раз! На меня! Ну и на тебя потом, конечно, тоже. Так что… никаких стимуляторов, это твоё подсознание вылезло наружу, милая! Под воздействием высокой температуры тела! — парень вмиг развеселился и, перевернувшись, встал на четвереньки тут же, на кровати. Сел в который раз поразилась его ловкости. Не наебнуться при таком фуэте с узюхонькой кушетки, на которой, между прочим, ещё и растянулась во всю длину её законная обитательница — это надо было суметь.  — Признайся, ты меня всегда хочешь, м? Я же ведь дьявольски хорош, так? — Мерк уже развлекался вовсю, он подполз и плюхнулся рядом, без церемоний запихав Сел поближе к стене. Она вынуждена был повернуться набок, лицом к парню, чем тот немедленно воспользовался, бесцеремонно устроив ладони на маленьких грудях и принявшись гладить и терзать их, корябая жесткими ладонями и сдавливая нежные соски. Селен изо всех сил старалась не стонать, однако когда парень нырнул головой под тонкое одеяло и прикоснулся к чувствительному соску шершавыми губами, а потом ещё и втянул его поцелуем и пощекотал твёрдую горошинку кончиком языка, она не выдержала. Выдохнула со стоном, сдавшись и расслабившись. Да уж, неудачная была идея — повернуться лицом. Ну не задницей же к нему поворачиваться, верно? Да и удобнее так. Ведь второе падение для службиста может быть и не таким удачным, как первое. Честно сказать, у Селен даже сердце замерло, когда тот летел на ледяной бетонный пол с высоты. Но вот сейчас, внезапно оказавшись лицом к лицу в одной постели с охранником, службистом Императорских Вооружённых Сил и с человеком, который её вообще-то продал и погубил, да ещё умудрялся при этом вести себя так, как будто ничего этого не было, как будто они по-прежнему любовники, Селен почувствовала такое опустошение, что силы ушли как вода в песок, несмотря на то, что она лежала и ничего не делала. Даже дышать оказалось тяжело. — Сколько тебе лет? — внезапно вырвалось у неё. — М? А какая разница? — удивился Мерк с усилием оторвавшись от своего занятия и подняв голову. Он прижался к ней всем телом, и его губы оказались напротив губ Селен. — Ну двадцать два. А что? — Нет, ничего, — Сел вообще-то думала, что двадцать шесть или двадцать семь. Но, и правда, какая разница? Она закрыла глаза и тут же почувствовала, как прохладный палец обводит по контуру её запекшиеся губы. Наверное, температура ещё держится. Интересно, когда она упадёт? Хорошо бы подольше держалась, по крайней мере, с ней не холодно даже под тонким одеялом. Хотя разве же можно сказать, отчего ей сейчас так тепло — от температуры или от того, что она под одеялом не одна? — Допрос на сегодня окончен, — тихо прошептал Мерк, продолжая исследовать ее губы кончиком пальца. — Я должен уйти. Сел, не открывая глаз, кивнула головой. Уходи. Парень сполз с кушетки и принялся натягивать на себя робу голубого цвета. Потом надел респиратор, прищёлкнув воронку телесного цвета к коже вокруг носа и рта. — Допрос? — запоздало поинтересовался псевдозаражённая. — Ну да. Все отказались с тобой работать, кроме меня, — ты ж источник заразы. А я твой куратор, мне деваться некуда. Спи давай. Я завтра приду. Он сделал пару шагов, направляясь к выходу, но остановился, услышав, что Селен зовёт его по имени. — Что такое? — обернулся, уже взявшись рукой в перчатке за ручку двери. Голубые глаза смотрели чуть настороженно и вопросительно. И уже отчужденно. — Зачем ты меня сдал? — отчаянно прошептала Селен, очень тихо. Но в тишине изолятора, где из звуков были только дыхание двоих, да ещё, если прислушаться, то, пожалуй, стук сердец, Мерк её всё равно услышал. — Сел, — произнёс он после долгой паузы, не сходя со своего места ни на сантиметр и так же продолжая смотреть в глаза заключённой. — Ну неужели ты до сих пор так и не поняла, что это был не я? Он ещё несколько секунд молчал, как бы дожидаясь ответа, потом тихо приотворил дверь и вышел в санпропускник. Через минуту оттуда раздался шум льющейся воды, а ещё через пять минут хлопнула наружная дверь и всё стихло.