Глава VII
25 декабря 2018 г. в 13:32
Глава VII
Время — самый ценный ресурс мага. Об этом мне много кто говорил. Но раньше такие слова звучали больше как теория. А сейчас приближалось время практики.
Луна еще в июне намекала, что следующий год получится более сложным. Вот он таким и становится. Воландеморт не ожил, но его тень уже надвинулась. Еще не гроза, но ее предверие.
Сама Лавгуд не видела, когда и где Воландеморт может возродиться. Она не могла твердо сказать, что такое событие вообще произойдет, но твердо говорила, что неприятности не за горами. Еще не сейчас, не зимой, и даже, скорее всего не летом, но они придут.
Что ж, не самый херовый расклад, коль скоро у всех нас оставалось время.
Я постарался не поддаться всеобщему ажиотажу. Пророчество — вещь не совсем очевидная и ясная, все может принять достаточно противоречивые формы. Тем более, Сириус Блэк и Малфои никуда не делись и работали в нужном направлении. Драко сказал, что отец вроде бы нащупал интересный ход. А уж если мы получим Чашу и уничтожим ее, то все крики Трелони моментально превратятся в лютый бред.
Это не значило того, что мне не стоило готовиться ко второму, самому плохому, варианту и заниматься учебой. Наоборот, ситуация подстегнула и так вполне серьезное желание получить мастера.
Мне хотелось добиться такого значимого успеха на шестом курсе. Нереально? Невыполнимо? А вот и нет! Нереальным подобное казалось в самом начале, на первом курсе. Но любая дорога начинается с первого шага и путь в тысячу миль проходится постепенно. Надо просто переставлять ноги.
Флитвик лютовал не по-детски. В декабре мы с ним вновь вернулись к повторению самых внушительных Чар — Солнечного и Адского Пламени, телесного и светового Патронуса, Крыльев, Воделара, анимагии, аппарации и оклюменции. Из новых чар мы изучали одно, но зато невероятно сложное — Ураган. Это стихийное заклинание, относящееся к воздуху. У него огромный потенциал, но его непросто создать, а еще сложнее контролировать.
Если включать в такие серьезные заклятия элементы высшей трансфигурации, используя те или иные предметы, то результат мог получаться невероятно эффектным и эффективным.
На весну мы отложили заклятие Сотрясение или Землетрясение. Это еще одни крайне мощные чары. По сути, и Землетрясение, и Потоп, и Ураган, и Адский Огонь не имеют границы. Маг может вкладывать в них силы до бесконечности, и добиться, например, уничтожения нашей планеты Земля. Понятное дело, что даже легендарным Архимагам, которых никто и никогда не видел, такой уровень недостижим. Это уровень высших Богов — если они еще остались в нашем измерении. Просто сам принцип отражает общую тенденцию — больше силы и воли вложил, больший эффект получил на выходе.
Если бы во время экзамена на получение мастерства в боевой магии стояла задача просто продемонстрировать сложные чары, то я был бы готов через месяц. Но все обстояло намного сложней. Недостаточно продемонстрировать заклинание. Его необходимо создать качественно и уверенно, сразу же отменить, перейти на другое, потом на третье, вернуться к первому и реализовать четвертое. И все это в каком-то нереально быстром темпе. А с учетом затрачиваемых усилий на концентрацию и пропуск через себя таких внушительных объёмов энергии, все это не выглядело пустячным делом.
Поэтому следовало гонять себя до изнеможения, трудиться, трудиться и еще раз трудиться. У меня имелся некий потенциал. Его следовало максимально полно проявить, а потом тщательно «шлифовать», как ювелир работает с драгоценным камнем. Именно этим мы и занимались.
— Не отвлекайся. Не сомневайся. Не думай, — раз за разом говорил Флитвик. — Работай на инстинктах, на интуиции. Не следуй шаблонам. Твори. Не костеней в формах и догмах, придумывай свое и удивляй.
Кажется, Министерство Магии до усрачки испугалось предсказания Трелони. Корнелиус Фадж и его команда временами напоминали страуса, который боится окружающего мира и прячет голову в песок. А что в этот момент будет происходить с задницей, и кто к ней пристроится, страуса не волнует. Авось переживём, да и боль со временем утихнет.
Дамблдор в чем-то прав, когда так снисходительно относился к Министерству за их неуверенность, нерешительность и пассивность. С другой стороны, он мог бы не игнорировать Фаджа, а изменять его, превращая во что-то более работоспособное и смелое.
В общем, Министерство и думать не желало, что Воландеморт может возродиться. Вместо этого оно решило пойти весьма странным путем и объявить Трелони шарлатанкой. В мире, где различные предсказания давно и прочно вошли в жизнь магов, такое решение выглядело немного сомнительно.
Долорес Амбридж получила команду «фас». А так как и до этого она приглядывалась к учителю предсказания с этаким кулинарным интересом, то сейчас взяла и просто уволила ее.
В Хогвартсе разыгралась безобразная сцена. Событие произошло в субботу, в холле, и добрая часть Хогвартса все прекрасно видела и слышала. Мы с Малфоем и девчонками в это время находились в Хогсмиде, где славно провели время в кафе, попив фруктового глинтвейна, но друзья все рассказали до мельчайших деталей.
Трелони рыдала, Амбридж говорила, что та — пустое место и ничего не умеет.
— Вы не можете меня выгнать. Я прожила в замке шестнадцать лет, — учитель заламывала руки, а по ее щекам текли слезы. Кажется, ее мир рухнул в один момент, а жизнь потеряла смысл.
— Могу, милочка, — с поганой улыбкой сказала Жаба.
Первой на помощь Сивилле пришла Макгонагалл. Она обняла ее и принялась утешать, одновременно пытаясь апеллировать к разуму и состраданию Амбридж. Та ссылалась на приказ министра Фаджа и с чувством глубокого удовлетворения наблюдала, как Аргус Филч принес чемодан с вещами Трелони.
— Минерва, проводите Сивиллу в комнату и дайте ей успокоительного. Она остается в замке, — сказал подошедший Дамблдор. Ребята говорили, что он смотрелся так грозно, что на миг многим показалось, что прямо сейчас с Жабой произойдет что-то нехорошее.
— Не имеете права! Я уволила вашего преподавателя, — как оказалось, Амбридж не испугалась.
— Вы можете увольнять и унижать учителей, но выгонять их из замка имеет право лишь директор.
— Будьте уверены, скоро вас лишат такой возможности, — последнее слово Амбридж оставила за собой.
Канон повторялся, как сцена в дешевом мюзикле. Удивительное дело, но Предсказание Трелони стало той точкой, после которого министр Фадж по каким-то своим причинам решился в открытую «переть» на Дамблдора.
Последние годы отношения между двумя этими людьми сложно назвать теплыми. Они периодически ссорились, но держались в рамках приличия. Очевидно, что события вышли на новый виток.
И конечно, Гермиона Грейнджер не могла игнорировать такого. Мне вообще кажется, что она долго копила силы и энергию. И наконец-то в декабре девяносто шестого года они вырвались наружу.
— Ребята, мы должны встать на защиту профессора Трелони. Мы должны помочь ей, — Гермиона ходила по гостиной Когтеврана. Она воспользовалась личным статусом старосты и собрала нас всех сразу же после ужина. Судя по ее внушительному и решительному виду, она собиралась зажечь сердца.
— Что ты предлагаешь? — поинтересовалась Чжоу. Несколько семикурсников надели теплую одежду и намеревались прогуляться, когда Герми их перехватила.
— Нам надо подумать. Уверена, все вместе мы найдем выход.
— С чего ты решила, что мы должны помогать? — спросил осторожный Энтони Голдштейн. В его голосе звучало недовольство.
— А как иначе! Мерзкая горгулья, — Грейнджер остановилась и резко махнула рукой, словно ставя точку. — Вдобавок, мы не учимся защищать себя на ее уроках. Мы ничему там не учимся. Министерству плевать на наше образование.
Несколько голосов ее поддержали, но большая часть отмалчивалась. Мы с Малфоем пока наблюдали, а наша позиция для многих являлась лакмусовой бумажкой, помогающей определиться, как и самим быть.
Терри Бут и Мэнди Броклхерст считали, что лучше не вмешиваться. Джулия Кэренди, Падма Патил и Роб Шенкли неожиданно поддержали Герми. Это ее сразу воодушевило.
— Она собирается захватить всю школу! Всю! Почему ты молчишь, Гарри! Мы должны что-то сделать!
— Неужели? Если собирается захватывать Школу, то — вперед. Нам-то какое дело?
— Как, какое? — она от гнева даже побледнела. — Ты что, позволишь ей унижать других учителей? Позволишь ей издеваться над нами?
— Я простой ученик.
— Значит, сейчас ты стал считать себя простым учеником?
— Герми, нам нет нужды влезать в эти разборки.
— Вот как? — она обвела собравшихся грозным взглядом. Первые три курса ежились и отворачивались — Грейнджер имела репутацию волевого и требовательного старосты, и многие ее побаивались. — Вы бессердечные и безразличные. Именно с подачи безразличных, с их молчания, все зло и происходит в мире.
Я смотрел на Гермиону и тихо офигевал. Никакими зельями она, кажется, не опоена. Вроде бы ничего не изменилось… Так откуда появилось желание всех учить, всех спасать, и вообще лезть не в свое дело? Все это до боли напоминало позицию Золотого Трио из канона, которые как мухи, летели на всякие сомнительные запахи и участвовали в непонятных приключениях.
Вот только Грейнджер-то ранее никогда в подобном не замечалась! Ей всегда хватало ума и здравомыслия. Неужели то, что я и Малфой от неё отдалились, так повлияло?
— Гермиона, нам нет смысла лезть в эти разборки, — еще раз повторил я. — Пусть Амбридж бодается с Дамблдором если ей так хочется. Нам-то что? Мы просто учимся.
— Она выгнала Бинса…
— Правильно сделала, — успел вставить кто-то из пятикурсников.
— Теперь Трелони… Следом Жаба возьмется за Хагрида, это же ясно! И ты не заступишься за друга?
— Не сказал бы, что он такой уж друг, — я чертыхнулся. Она зашла с правильной стороны. Было бы неприятно видеть унижение лесника. Тем более, что делать, если Жаба продолжит доставать Луну?
— Гермиона, ты чего разошлась? Нас это не касается.
— Нет, пусть говорит, продолжай, — раздалось несколько голосов.
Гермиона глубоко вздохнула и предложила начать бойкотировать Амбридж. Идея в чем-то выглядело здраво, но вот подача…
— Грейнджер, разве ты не видишь, что сцена с увольнением Трелони похожа на постановочную? — попытался урезонить ее Малфой. — Она случилась специально в то время, чтобы как можно больше учеников ее видели. Да и место подобрано со вкусом. Амбридж могла уволить ее в своем кабинете, но вместо этого все вынесла на общий вид. Хогвартс раскалывают на две части. И делают это специально.
Когтевран заволновался. Такие доводы на нашем факультете понимали. Никто не хотел играть в чужие игры. Голдштейн усмехнулся, махнул рукой и просто ушел в свою спальню. Чжоу пока осталась, но три выпускника во главе с Маркусом Белби решили, что услышали достаточно, и отправилась на прогулку. Правда, с весьма неловким видом. Я их понимал — через полгода у них выпускной экзамен и прощание с любимым Хогвартсом. В такой ситуации надо трижды подумать, чтобы влезать во всякие сомнительные авантюры и самому себе портить жизнь и возможное будущее.
— Пусть и постановка, но суть от этого не меняется, — Гермиона продолжала гнуть свою линию.
Когда-то мне казалось, что мы ее немного перевоспитали, сгладили углы, так сказать, и отучили от привычки лезть во все дырки, давать советы и объединять людей. Кажется, я ошибался.
— Герми, послушай. Напиши письмо, собери подписи со всех, кто хочет видеть Трелони преподавателем. Отправь письмо в Министерство, в Попечительский Совет и в газеты. Такое письмо я подпишу, — посоветовал я.
— И все? — спросила девушка с возмущением.
— Да. На большее идти не хочу.
— А Лавгуд? — она сверлила меня взглядом. — Она подпишет? А Драко?
— Спрашивай у них сама.
Луна все это время сидела рядом со мной и рассеяно играла палочкой.
— Подпишу, — ответила она серьезно и без улыбки.
— А я — нет! — Малфой отказался. — Мне не с руки портить отношения с Министерством из-за профессора, которого я толком-то и не знаю.
Многие нашли его позицию правильной и присоединились к ней.
Гермиона с надеждой посмотрела на меня. А я воспринял происходящее спокойно. Малфой имеет свой голос и на наши дружеские отношения это никак не повлияет. К тому же он прав насчет того, что Хогвартс искусно раскалывают на две части. Мне и самому такая мысль пришла в голову.
Мы разошлись, недовольные друг другом. Гермиона наградила меня непередаваемым взглядом. Кажется, она всерьез рассчитывала, что авторитет и должность позволят ей собрать народ, да и я поддержу. Вот только она не особо преуспела. Со всего факультета ее активно поддержали чуть больше десяти человек, да и те могли к утру одуматься.
Я и сам дождался воскресенья и попробовал поговорить с Герми на спокойную голову, здраво рассуждая, что страсти малость утихли и вообще, утро вечера мудренее.
К сожалению, Грейнджер не хотела меня слушать. А хотела она бороться за Трелони и поднимать знамена против Амбридж. Да и на меня девушка серьезно обиделась. Очень серьезно. Мы с ней знакомы пять с половиной лет, и за это время наши отношения еще ни разу не становились такими напряженными.
На завтрак в тот день шла овсянка, бутерброды с маслом и сыром, молоко и чай со сливками. Я ел и смотрел, как Герми собирает вокруг себя народ. Не много, но ее окружали несколько человек, и все они хотели что-то делать.
— Может, это ментальная магия? — поинтересовался Малфой. — Вдруг ее чем-то напоили, что-то внушили?
— Вроде нет, — я знал, что Грейнджер уже давно по нашему совету носит соответствующие защитные амулеты и украшения. С этой стороны вроде как все чисто. И все указывало на то, что она просто решила начать борьбу — бессмысленную и беспощадную. И не хотела ничего слушать.
Сивилла Трелони осталась жить в Хогвартсе, в той же самой комнате, в которой провела последние шестнадцать лет. На ее место никого не взяли. Слухи ходили противоречивые. Кто-то всерьез говорил, что новый учитель вот-вот появится, а кто-то утверждал, что Министерству плевать на Прорицание. В этом году его не собираются «реанимировать», и никто не думает, как ученики будут сдавать экзамены. А может, и вовсе не будут сдавать.
К моему облегчению, Дамблдор не стал вызывать из леса кентавра, который бы заменил Трелони на оставшиеся до лета месяцы. Я даже не помнил, как в каноне звали это мифическое существо, но если бы и кентавр появился в Хоге, то это бы превратилось в комедию.
Чисто по-человечески, я сочувствовал Трелони. С людьми так нельзя. С другой стороны многим ясно, что как человек она может и не плохой, вернее безобидный, но толку от неё мало. Да и вдруг действительно Амбридж все делает специально? Вдруг она рассчитывает, что и я, в числе прочих, не удержусь и пойду добиваться правды?
В общем, сначала следовало закончить все дела с крестражами, а уж потом впрягаться в чужие проблемы. Так я, по крайней мере, думал на тот момент.
Ближе к Рождеству Драко сказал, что у его родителей появились важные новости и нас с ним ждут в поместье Малфоев. Дело выглядело серьезным, так как позвали и Флитвика.
Дождавшись очередной субботы, мы с другом вышли в Хогсмид и я аппарировал нас к небольшому пятачку около ворот перед старинным особняком Малфоев.
После холодной и ветреной Шотландии в Уилтшире казалось тихо и чуть ли не тепло. С серого неба падали редкие снежинки. Они кружились легко и беззаботно, не заморачиваясь никакими проблемами и невзгодами.
Встречу назначили на одиннадцать. Как и договаривались, Флитвик появился практически одновременно с нами. В целях конспирации он получил на этот день выходной и якобы отправился в Лондон по личным делам.
Честно сказать, я ощутимо нервничал. Малфои добрались до сейфа — это однозначно. Но почему-то появилось мерзкое предчувствие, и оно не торопилось пропадать.
— Нам туда, профессор, — Драко показал на главный вход, хотя и так было понятно, куда идти.
Флитвик ничего не сказал, лишь поправил шарф на шее и засунул руки в карманы. Следом за младшим Малфоем мы прошли по присыпанной снегом дорожке, добрались до широкого крыльца и поднявшись по ступенькам, подошли к двери. Ее открыл домовик в чистой и аккуратной мантии с фамильным гербом Малфоев в районе сердца. Он с поклоном пригласил нас в холл.
— Добро пожаловать, — нас встречала Нарцисса Малфой, очень изящная и красивая женщина. Она стояла прямо, но ее руки мяли платок, показывая некоторую нервозность.
— Мама, — Драко подошел к ней и что-то тихо сказал. Она быстро пожала ему руку, улыбнулась и, пригласив следовать за ней, повела вглубь дома.
Мы двинулись по просторному коридору. Я был у Малфоев перед третьим курсом. С самого первого раза их дом напомнил мне Эрмитаж или Лувр. Здесь такие же высокие потолки, масса произведений искусства, вощеный паркет и некая легкость, которая проявлялась в бежевых, голубых и светлых цветах интерьера, обоев и всего особняка.
Дом Сириуса Блэка не такой светлый, не такой просторный, но куда уютней и гостеприимней. Или мне так кажется?
В это крыло я попал впервые, и не ошибся, предположив, что мы направляемся к деду Драко. Так и оказалось. Нарцисса открыла двустворчатые двери, пропустила нас, но сама заходить не стала и закрыла их с наружной стороны.
Кабинет выглядел богато. Два окна от пола до потолка давали много света. Старинная мебель, тяжелые шторы, ковры на полу, этажерка, бюро, стол и несколько кресел создавали единый и законченный образ места с традициями и своим стилем.
— Гарри! — Сириус легко поднялся из кресла и сделал шаг навстречу. Он был небрежно одет, небрит и в его улыбке чувствовалось некоторое напряжение.
— Прекрасно, что мы собрались, — Люциус оглядел нас всех. Он сидел по правую руку лорда Абраксаса и выглядели они очень похоже. Их различие угадывалось скорее по возрасту — более молодая и более старая копия одного и того же лица. Интересно, насколько Драко со временем станет на них похож?
— Профессор Флитвик, мистер Поттер, Драко, — старый маг вежливо улыбнулся, словно по протоколу перечисляя наши имена. Забавно, что внука он назвал в самом конце. Абраксас расположился в кресле с высокой спинкой, обитой темно-вишневой кожей.
Люциус проделал несколько диагностирующих заклинаний по отношению ко мне и Драко, проверяя на возможные следилки. К Флитвику он не сунулся — такое отношение могло и оскорбить, а нас осмотрел на всякий случай, хотя мы с Драко и сами подобным озаботились, покидая Хогвартс.
Сириус стоял, прислонившись спиной к стене. Флитвик и Драко сели в кресла, а я отошел к крестному.
— Нам удалось ознакомиться с сейфом Беллатрисы Лейстрейндж, — негромко сказал Абраксас, сразу переходя к делу.
Никто не стал интересоваться, как им это удалось. Сейчас в подобных вопросах нет смысла. Второстепенные детали могли и подождать.
— Там нет того, что мы искали, — совершенно буднично, но таким голосом, что пробирал до кишок, закончил маг.
Глаза Флитвика чуть сузились, губы сжались, но он не проронил ни слова. Драко не мигая смотрел на деда. Я почувствовал холод в животе и глубоко вздохнул.
— Этого не может быть, — громко, чуть ли не с вызовом сказал Сириус. Наверняка, сейчас на Малфоев обрушатся упреки, что мы не верим в правдивость этих слов, что нас хотят обмануть, что тот, кто стал Пожирателем, тот не изменится…
Я придержал Бродягу за руку, а старый маг внушительно прихлопнул ладонью по столу. Сириус замер с открытым ртом.
— Клянусь Магией, что в сейфе Беллатрисы Лейстрейндж при нашем первом и одновременно последнем посещении мы не обнаружили Чаши Пуффендуя. Ни я, ни мой сын Люциус.
Повисла тишина. Такая клятва на вес золота. Просто так такие слова никто не произносит. Значит, Малфоям стоило верить безоговорочно.
— Умный ход, лорд Абраксас, — похвалил Флитвик. — Теперь мы можем говорить спокойно, без лишних подозрений и ненужных эмоций.
— Благодарю! — кивнул дед Драко. — Нам всем важно с первых минут настроиться на соответствующий лад.
— Прошу прошения за свою вспышку, — пробормотал Бродяга и вновь прислонился к стене. — Я закурю? — дождавшись разрешения, он вытащил пачку сигарет, щелкнул зажигалкой и глубоко, так, что на щеках появились впадины, затянулся.
— Давайте рассуждать конструктивно, — негромко продолжил Флитвик. Я уже неплохо знал учителя и видел, что внутренне он не так спокоен, как внешне. А вот его голос звучал так, словно он пришел на рынок, спросил о какой-то безделице и совершенно безразличным видом услышал, что ее в продаже нет. — В сейфе вообще ничего не было?
— Нет, кое-что мы там нашли, — Люциус вытащил из кармана внушительный металлический кругляш и передал его Флитвику.
Я подошел к учителю, встав со спины. Он внимательно вертел в руках нечто, похожее на медаль — толщиной в палец, размером с донышко от пивной кружки. На одной стороне был выбит череп с выползающей из пасти змеей. На другой шла надпись по латыни.
— Орден Упивающихся Смертью, — прочел Флитвик, еще раз осмотрев предмет со всех сторон и передал его мне.
Мы с Драко буквально вцепились в него. Он был весьма тяжел для своего размера, холодный и внушал странное чувство тревоги.
— Это знак Пожирателей Смерти, — негромко произнес Люциус. — Именно такие памятные жетоны получил каждый из первого набора.
— Все правильно, Беллатриса как раз входила туда, — Сириус уже завладел медалькой и вертел ее в руках. — На ней нет никаких чар?
— Нет, — уверенно ответил Флитвик.
— На этой — нет, — сказал Люциус. — Эти жетоны использовались и для связи, и для статуса, и для других дел. Но этот — полностью чистый. Просто кусок дорогого металла. Сувенир.
— Что это значит? — я обвел магов взглядом.
— Суть в том, что кроме жетона в сейфе ничего не было. Вообще ничего. И мы полагаем, что тот, кто забрал Чашу, поменял ее на жетон. Вероятно, они схожей массы и неизвестный маг заменил одну вещь другой, не вызывая тревоги в сейфе и не оповещая гоблинов.
— Постойте, а почему мы не использовали подобное заклинание?
— Не так все просто, Гарри, — вздохнул Флитвик. — Как я понимаю, господин Абраксас намекает на пространственное замещение или телепортацию. Это невероятно сложная магия. Она чем-то похожа на Акцио, но на порядок сложнее. Тем более, я смутно представляю, как можно его использовать на магическую Чашу, а еще и в Гринготтсе, который прекрасно от такого защищен.
— Так это не медальон тети Беллы? — догадался Малфой.
— Нет. Не ее, — Люциус покачал головой.
— Мы думаем, что тот, кто забрал Чашу, оставил жетон специально.
— Зачем? — быстро спросил Флитвик.
— Чтобы направить нас по ложному следу. Или чтобы дать знак, что он в курсе, что мы ищем крестраж. Или чтобы напугать или запутать. Выбирайте сами, профессор.
— Пожиратели забрали Чашу и оставили эту финтифлюшку, чтобы гоблины не смогли поднять тревоги, — предположил Сириус. — Все просто. Зачем искать кошку в комнате, в которой ее нет?
— Слишком примитивно. Слишком на виду, — не согласился Люциус.
— Все равно не понимаю такого жеста, — Сириус покачал головой.
— Присоединяюсь. И мне ничего не понятно, — я чувствовал ни с чем не передаваемое разочарование и раздражение. Нас обошли, обогнали, перехитрили, переиграли. Столько сил и усилий было затрачено, чтобы разобраться с шестью крестражами и так все вышло с последним! А ведь пока есть хоть один, все наши усилия мало что стоят. И неведомый кто-то все прекрасно понимал. Или это случайность и кто-то, например доверенный Беллатрисы, перенес Чашу в более надежное место?
— Возможно, кто-то хочет показать, что знает про нас, в курсе, что мы собираем крестражи и уничтожаем их. Таким образом, он показывает свой уровень осведомленности, — поделился соображениями Абраксас.
— С определенной точки зрения для него лучше вообще не давать никакой дополнительной информации для нас, — Драко вновь присел в кресло.
— Как знать, — возразил Флитвик. — Один факт пропажи Чаши уже говорит о том, что есть те, кто ее ищет и нашел. Помимо нас.
— Это да, — согласился Бродяга, докуривая сигарету. Взглядом он поискал пепельницу. Люциус взмахнул палочкой, и она перелетела крестному в руки со стола.
— А может, наоборот, неведомый маг рассчитывал, что мы сами себя перехитрим и вместо того, чтобы увидеть отгадку под самым носом, будем думать на два или на три хода вперед? — предположил я.
— Может и так. Мы такого не исключаем, — Люциус сложил руки на груди. Повисло молчание.
— Получается, мы не успели! — наконец произнес Сириус. — Так? Так! И что же теперь делать? Есть идеи?
— Выходит, что нас обошли, — спокойно заметил Флитвик.
— Теперь мы в опасности. Все очень серьезно, — констатировал Люциус.
— Как вы думаете, тот, кто украл Чашу, будет использовать ее по прямому назначению? Будет ли он воскрешать Воландеморта? — поинтересовался Сириус. — Знает он о нас? А если знает, будет ли шантажировать?
— Ох, ну и ситуация, — Драко выругался. Все были так взвинчены, что не обратили на него никакого внимания, хотя уверен, что в обычной ситуации он бы получил выговор.
— Вопросов десятки, — старший Малфой откинулся на спинку кресла. — Кто этот маг? Он один или их несколько? Каковы его цели? Каков уровень осведомленности? Известно ли ему, что остальные шесть крестражей уничтожены? Где он хранит Чашу? И это лишь самые заметные вопросы.
— И что же мы теперь будем делать? — спросил Драко.
— Думаю, нам надо придумать план и общую стратегию, — первый отозвался Флитвик. — Необходимо выработать линию поведения в расчете на самое неприятное и болезненное будущее. — Он оглядел всех присутствующих и устало вздохнул. — Давайте постараемся верить друг другу. Без доверия поражения не избежать.