Свет наших сердец

      Глава IX              — Не уверен, что эта стоящая мысль, Гарри, — заметил Флитвик. С задумчивым видом он держал чашку, совершая колебательные движения рукой и гоняя чай по кругу. Декан Когтеврана нахмурился, показывая обеспокоенность и тревогу.       — Да я и сам не горю желанием формировать и возглавлять подполье, — я сидел напротив учителя. Мы находились в его кабинете, и никто не мог подслушать наш разговор.       — В молодости все мы проходили подобные этапы — бунтарство, желание самоутвердиться, что-то доказать, проявить себя, совершить эскападу, — он покачал головой, то ли осуждая, то ли, наоборот, оправдывая подобное поведение. — Потом это прошло. И дело не в том, что мы постарели. Нет, просто научились отличать важное от второстепенного.       — Понимаете, здесь вопрос в дружбе. Вот что действительно важно. Мне совсем не хочется терять Гермиону. Она хорошая и правильная. И посыл у нее верный. А наши отношения и так хуже и хуже.       — Что ж, понимаю, — он отставил чашку и посмотрел в окно. Порывы пронзительного ветра раз за разом кидали твердые и мелкие снежинки в стекло. Они беззвучно ударялись и пропадали из виду. — Давай подумаем, насколько важно то, что предложила Гермиона?       — Думаю, важно, но не чрезмерно, — я рассказал учителю о предложение Герми. Не всё, конечно, но общие детали он уяснил. О планируемом кружке «борцунов за добро» он пока не знал — лишь понял, что Грейнджер хочет встать в более деятельную оппозицию к Амбридж и набирает сторонников. Его, как учителя, такие «движения» в Хогвартсе вполне ожидаемо не радовали, но дальше информация никуда не уйдет. А страховка слишком горячей и импульсивной Герми не помешает. Да и мне нужен совет. Наша дружба с Грейнджер летела под откос. Теоретически, я могу ее спасти, вот только те способы и решения, что подкидывала жизнь, нисколько не нравились. — Можно и потерпеть, и вообще, ничего не делать.       — Вот и я о том, — он кивнул. — Терпение — добродетель мага. Самая первая реакция не всегда лучшая. Да, иногда стоит полагаться на интуицию. Но не следует забывать о разуме, здравом смысле и логике. Неприятно, что события принимают такой оборот. Вам учиться нужно, а не бунтовать. Да и профессор Амбридж фактор временный. Готов поручиться, что в Хогвартсе она долго не задержится. Генеральный Инспектор выполняет указания министра и когда закончит, то его отзовут обратно.       — И я так думаю.       — Теперь, как друг, ты должен растолковать всё мисс Грейнджер.       — Да я пытался, — в моем голосе прозвучала горечь. — Она не хочет слушать.       — Если хочешь, я мог бы сам с ней поговорить, — деликатно предложил Флитвик.       — Нет, это лишнее, — я решительно отверг такую мысль. Может она и правильная, и вероятно, Флитвик имел шанс ее убедить, но Герми наверняка решит, что я ее предал, рассказав, пусть и в общих чертах, о нашем разговоре.       Забавно, но на самом деле я ее не предавал. Возьми она с меня слово, что разговор останется в тайне, я бы и не подумал делиться возникшими опасениями с Флитвиком. Но она не сказала, не попросила и вообще, не поставила никаких условий. Тем самым девушка дала мне свободу принимать то или иное решение. Вот я и обратился к учителю. Обратился не как к преподавателю, а как к старшему, более мудрому другу.       — Так что будешь делать, Гарри?       — Пока склоняюсь к отказу. Скажите, профессор, что с моей подготовкой на мастера? Вы планируете ужесточить программу?       — Конечно! — он улыбнулся. — Будь уверен, впереди тебя ждут напряженные деньки! И если ты действительно хочешь выйти на финишную прямую, то вряд ли сможешь позволить себе ненужное времяпровождение.       — Вы правы, — учитель не стал озвучивать главную мысль — чаша Пуффендуя похищена. А это значит, что возрождение Воландеморта может состояться весьма скоро. Во всяком случае, лучше предполагать худшее, а не витать в розовых облаках. И от того, насколько я буду готов, зависит многое. По крайней мере, для меня самого и моих друзей. Ну и как в такой ситуации тратить время на обучение других? Тут бы самому успеть!                            — Я не стану участвовать в твоем предложении, — мне нелегко дался ответ, но я произнес его твердо и решительно.       — Так я и думала, — лицо Гермионы вспыхнуло. В следующий миг она зло сжала губы и сощурилась. — Почему на любые мои предложения ты отвечаешь отказом? Почему считаешь, что лишь твои собственные идеи и мысли чего-то стоят?       — Не знаю, — просто ответил я.       — Ну, а я знаю. Да говорить не хочется.       — Может, не станешь торопиться? Вдруг всё разрешится само собой?       — Нет, не разрешится, — мне показалось или она действительно подумала, что я трушу? — Всего хорошего. Бывай! — девушка резко развернулась и пошла по коридору в сторону гостиной Когтеврана.       Я молча смотрел на ее прямую, точь-в-точь как у Макгонагалл, спину. Грейнджер вообще очень напоминала учителя трансфигурации. Даже лопатками и плечами она каким-то невероятным образом могла показывать строгость и недовольство.       В голове крутилось все то, что я мог сказать Грейнджер. Конечно, основное, что озвучил — не стоит затевать подобное дело. Она проигнорировала мой совет. А остальное… Ну, если так невтерпеж, то хотя бы не стоит называть будущий отряд именем, связанным с Дамблдором. Новый кружок, а то, что он возникнет, я не сомневался, можно прозвать «Отрядом Фаджа», поставив фотографию улыбающегося министра на почетное место в красном уголке. Вот была бы потеха! Но тут не только смех, но и здравый смысл. Если Амбридж узнает об их активности, то у ребят появится возможность сделать невинные лица, развести руками и заметить, что они лишь хотели быть достойными такого славного министра и вообще, как говорится, соответствовать.       К сожалению, такие советы Гермионе не нужны. Тем более, после того как девушка услышала очередное «нет». Ей нужен я сам и мои способности. Она их не получила… Похоже, наша дружба приказала долго жить. Вот так все и повернулось. Думал ли я о подобном, когда впервые увидел Гермиону на вокзале «Кингс-кросс», познакомился с ней, подхватил ее чемодан и потащил в вагон?       Вспомнилось, как мы с ее отцом ехали на машине по Лондону… Как ходили по музеям и набережной... Звонки по телефону на летних каникулах. Тогда она еще улыбалась немного стеснительной улыбкой, стараясь лишний раз не показывать здоровенные передние зубы. Я их уменьшил, и она стала куда симпатичней. И это я не забыл, и десятки других, трогательных и забавных моментов.       Все они рухнули в один миг, как карточный домик под порывом сквозняка. Так я потерял друга. На душе стало тоскливо и паршиво.                            Луна, серьезная и молчаливая, держала меня за руку. На ней была надета вышитая курточка, напоминающая гусарскую «венгерку», брюки и высокие, по колено, сапожки на каблуке. На пальце сиял перстень с синим камнем, а волосы были уложены в высокую прическу с двумя прядками, опускающимися до плеч. Не знаю, где она «откопала» такой образ, но мне он нравился.       Мы находились в верхнем Астрале, в то время, как наши тела спокойно спали. Здесь можно принимать любой вид, вот Лу и проявила фантазию.       Легкий ветер играл с моим длинным, до земли, плащом и забирался в волосы, принося запах морозной свежести и холодного воздуха. Под нашими ногами чувствовался твердый и надежный камень исполинского утеса. За спиной находились горы. Их заснеженные пики поднимались куда-то в беспредельную высоту, пропадая из вида в туманной дымке. Впереди раскинулся космос — потрясающий, неправдоподобный и безграничный. Миллионы звезд и туманностей жили своей жизнью. До них было невероятно далеко, и в то же время так близко, что казалось, протяни руку, и любая планета окажется на твоей ладони.       Астрал — план эмоций. И здесь они проявляются куда сильнее, чем на Земле, где наше физическое тело частично их блокирует и экранирует. И сейчас Луна тихо плакала.       Я чувствовал ее настрой — обида за несправедливое унижение и неоправданное наказание. Оно было не первое, но стало тем, что все же сломало ее броню невозмутимости. Лу скоро исполнится шестнадцать лет. Молодая девушка в период гормональной перестройки не смогла игнорировать чужие нападки. И здесь, в Астрале, она дала волю эмоциям.       — Иди сюда, — я легонько притянул ее к себе, обнял, прижимая к груди и давая возможность хорошенько выплакаться. Девушкам подобное иногда просто необходимо.       Я гладил ее по спине, говоря простые и понятные вещи — что ничего страшного не случилось, что все изменится, она выстоит, жизнь не закончилась, у нее есть я, и вообще, не стоит так переживать.       Конечно, я прекрасно знал, в чем дело. Амбридж! Именно она уже не первый раз целенаправленно давила на Луну и, наконец, додавила.       Очередной повод оказался невероятно банален. На уроке по ЗоТИ Лавгуд вела себя в своем духе — не заморачиваясь точными формулировками из учебников, не используя чужих фраз. Она никогда не была и не хотела стать «заучкой», не умеющей самостоятельно размышлять, не способной проявлять инициативу, делающей что-либо под копирку и по стандартам. Лавгуд отвечала урок, озвучивая саму суть и смотря в корень.       Формалистке Амбридж такое никогда не нравилось. Самостоятельность и независимость учеников она воспринимала как вызов. Жаба прилюдно отчитала девушку за невнимательность, за легкомыслие и плохую память. Прозвучали такие слова, как глупость, а под конец она вообще позволила грязные намеки, что Лавгуд ведет себя слишком открыто и наверняка отношения со мной уже дошли до неприличных.       В общем, удар был ниже пояса, с поганым душком. Тогда Лавгуд выдержала. И на ужине и после я отметил лишь ее серьезный и неприветливый вид. А вот здесь ее прорвало.       — Нельзя так говорить, нельзя! Это подло и низко! — Луна никак не могла успокоиться, всхлипывая и вздрагивая. Слезы копились долго и прорвали плотину. Лавгуд — Видящая, невероятная и удивительная, мудрая и правильная. Но одновременно она еще и девушка, молодая и эмоциональная, хоть и старается на людях не показывать того океана чувств, которым может похвастаться.       Что там говорить, если даже большая часть Когтеврана считает ее отстраненной и невозмутимой. Драко, Ханна, Невилл, братья Криви, Билл, Майкл и Седрик знают ее получше, но даже они не догадываются, насколько Луна богата на эмоции и как они невероятно глубоки.       Свою истинную природу она открыла мне одному. Не считая родителей, конечно. И я мог лишь восхищаться увиденному.       — Ничего, малыш, всё обязательно будет хорошо, — я поцеловал ее в соленые от слез щеки. Во мне бурлили злые эмоции. Эта сука по имени Жаба перешла все границы. Она доигралась! Десятки мыслей, как ее покарать, вспыхивали и гасли, будоража фантазию и рождая мрачное удовлетворение от того, что я могу с ней сделать.       Так нельзя себя вести. Будь за твоей спиной хоть десяток министров, ты все равно не должен забывать о таких словах как справедливость, скромность и альтруизм. Понятное дело, люди разные, и для многих такие моральные и нравственные категории пустой звук.       Но коли так, коли ты сам себя ведешь как бездушная тварь, то не удивляйся, что и с тобой могут поступить схожим образом.       — Гарри, Гарри, мне не нравится твой настрой, — Луна вытерла ладошками последние слезы и заглянула мне в глаза. — Все уже хорошо! Ты прав, это просто жизнь.       — Неужели?       — Так и есть. Видишь, я уже в порядке, — она глубоко вздохнула и даже улыбнулась. Такую улыбку — еще с покрасневшими глазами, после слез, я увидел впервые, и она показалась мне очень милой и трогательной. Беззащитной. — Пообещай, что не выкинешь никакого номера.       — Нет, не пообещаю. Ты же понимаешь, что такое нельзя спускать?       — Послушай меня! Ты всегда отличался благоразумием. Ты же не собираешься переходить черту? — ее голос звучал очень серьезно.       — Нет. Теперь нет, — я неожиданно для себя рассмеялся. Та черная и клубящаяся туча, которая буквально бурлила внутри, неожиданно, словно от незримого света, начала рассеиваться. Вернее, она пропала от улыбки Луны и от ее бездонных глаз. Да, кажется, я завелся. Ответ должен быть адекватным. Я же не чернокнижник и не будущий темный лорд, в конце концов.       — Вот теперь всё будет хорошо, — Луна поцеловала меня. — Теперь я за нас спокойна.       Мы еще долго стояли, наблюдая, как бело-синяя комета с огромным хвостом неторопливо и величественно пересекала небосклон. Она летела из ниоткуда и в никуда. Интересно, под воздействием каких сил родилась одинокая странница, и какой смысл в ее существовании? Или она просто есть, и этого вполне достаточно?       Когда Луна окончательно успокоилась, мы решили навестить ее маму.       — Доченька! — милая женщина, выглядевшая скорее не матерью, а старшей сестрой Луны, встречала нас около своего дома. Я уже привык, что она часто ходит босой, в легком, немного просвечивающем платье. Заметно отличались лишь украшения — на сей раз на ее шее висели сердоликовые бусы, а на пальце серебряное, с каким-то узором, колечко.       — Мамуля! — Луна с радостью обхватила маму и осыпала ее поцелуями.       — Миссис Пандора, — немного дурачась, я отвесил церемонный поклон, которому научился у Малфоя.       — Оказывается, сейчас время традиций, — она с улыбкой провела рукой по волосам дочери, отстранилась, сделалась совершенно серьезной и сделала книксен. — Как вам такое, мистер Поттер?       — Здорово. Приятно увидеть вас вновь, Пандора! Как вы?       — И так и эдак, — она покачала головой. — У вас что-то случилось, Гарри? — она приподняла бровь совсем как ее муж Ксено и оглядела нас с Луной.       — Так, мелкие проблемки в Хогвартсе, — мы договорились, что не будем поднимать эту тему.       — Ничего такого, о чем следует говорить при встрече, — быстро добавила Луна. — Я тебе потом все расскажу. Наедине.       — Договорились, — женщина взяла меня за одну руку, за другую Луну и повела нас вглубь тропического леса. Он возник совершенно неожиданно — по крайней мере, миг назад я его не видел. Сразу же почувствовался влажный и душистый воздух, пропитанный ароматами трав и прохладой близкого водопада. До нас доносился его рёв. В воздухе летали огромные, с книгу, бабочки различных цветов и оттенков.       — Что интересного в вашем мире, Пандора? — поинтересовался я, поддерживая разговор.       — У нас-то? Недавно приключилась небольшая война между двумя дальними странами. До нас донеслись ее отголоски. Берегинь попросили о помощи, и мы отправлялись восстанавливать лес и природу. Что еще? — она потерла лоб ладонью. — Кажется, более ничего заслуживающего внимания. Ты же знаешь, хотя мы с Луной часто видимся, и она многое рассказывает, меня куда больше интересует то, что происходит у вас.       — Хотели бы вернуться?       — Мечтаю… — она искоса и быстро посмотрела на меня, и лукавые искорки появились в ее глазах. — Жизнь не стоит на месте. Вы взрослеете. Возможно, скоро у меня появится такая возможность. По крайней мере, кое-что наверняка изменится.       Пандора и Луна, мать и дочка, выглядевшие как родные сестры, явно что-то знали. В их взглядах был одновременно и намек, и надежда. С Видящими не всегда просто и понятно. Наверняка они что-то предугадывают. Или видят. Наверняка я должен что-то понять… Вот только что?                     Обожаю ночной Хогвартс! Все кажется таким таинственным и сказочным, что захватывает дух.       В ту ночь я выбрался из гостиной Когтеврана, используя анимагическую форму. Я обернулся котом, и мир изменился. Коридоры стали невероятно высокими и широкими. Чувствительный нос улавливал десятки запахов — пыли, каменного пола, картин, металлических доспехов стоящих тут и там, давно закончившегося ужина, чьих-то «тяжелых» цветочных духов. Такой аромат никогда мне не нравился, более того, вызывал неприятие. И зачем девушки его используют? Если это намек на чувствительность, то он какой-то пошлый и грубоватый, без изысканности и тайны.       Даже сквозняк стал не просто ветром. В нем появились многочисленные ароматы, которые человеческий нос просто-напросто не различал.       Картины на стенах спали. Мои мягкие лапы ступали совершенно беззвучно, тихо и уверенно. И никто не проснулся. Вот и отлично — обойдемся без лишних свидетелей.       Когда мы с Бродягой делились впечатлениями, обсуждая наши анимагические формы, то пришли к достаточно логичному выводу, что его обоняние собаки куда лучше. Слух у нас примерно одинаков, а вот зрение, особенно ночное, у кота острее.       В ту ночь я специально выбрался в виде кота, не став использовать для задуманного мантию-невидимку. Хотя, можно было надеть и ее. В том или ином способе имелись свои плюсы и минусы.       Я крался вдоль стен и прятался среди многочисленных теней. Все же анимагия это что-то удивительное. Стать животным — значит взглянуть на мир с другого ракурса. Почувствовать то, что ранее ускользало. Сместить акценты, заметить неведомое. Что уж говорить, коль скоро даже близкие друзья начинают восприниматься по-новому. Не хуже и не лучше. Просто иначе.       На перекрестке я остановился, а затем отступил назад и спрятался в нише за напольной вазой. Судя по тихому шороху, ко мне кто-то приближался. Чьи-то ноги осторожно наступали на каменный пол, но я слышал. Да и усы, чем ближе, тем сильнее ощущали практически неуловимую вибрацию колеблющегося воздуха.       В дальнем коридоре мелькнули два более темных, по сравнению со стенами, силуэта. Парень и девушка. Они чувствовались по-разному. Такие вещи непросто описать человеческим языком, но ошибка исключалась.       — Ой… Заблудились… Вовсе нет… Вон и коридор к башне… — тихий, на грани восприятия, шепот, окончательно пропал.       Понятно, очередные ученики, ищущие приключения на собственные задницы. Вероятно, слизеринцы. Ну, или пуффендуйцы. Именно с той стороны, откуда они шли, располагаются их гостиные.       Вообще, в каноне люди уверены, что лишь Золотое Трио любило разгуливать по ночному Хогвартсу и знает секрет Выручай-комнаты. А остальным такое вроде как и не нужно, и они являют собой пример безупречной дисциплины и серьезности.       На самом деле это далеко от правды. Уверен, каждый из маленьких магов, за исключением совсем трусливых, хоть раз в жизни, но отправлялся на такую прогулку. Это же невероятно интересно и захватывающе! Прогуляться по ночному замку, не попасться Филчу, испытать аромат тайны и приключений… Такое ничто не заменит.       Да и о той же Выручай-комнате, конечно, знают не все. Но из трех сотен учеников человек двадцать о ней в курсе абсолютно точно. Просто все думают, что это лишь их персональный секрет.       Вот и те, кого я встретил, направляются на Астрономическую башню. Малфой как-то обмолвился, что на Слизерине есть традиция там побывать. И непременно ночью. Ну и ладно, Мерлин им в помощь. Я мысленно улыбнулся и отправился дальше.              Большой зал встретил тишиной и покоем. Воздух здесь казался значительно свежее. Чувствовался простор. Тихо и осторожно я скользил около стены. Картин здесь не висело, но лишняя осторожность не помешает.       Пройдя зал, я добрался до преподавательского стола. Тут я остановился и несколько минут сохранял неподвижность, прислушиваясь, приглядываясь и принюхиваясь.       Все было спокойно, и я, вздохнув, вернул себе привычный облик. Так, теперь накинем мантию. Уже под ней я вытащил карту Мародеров и зажег маленький Люмос.       Карта показала, что вокруг никого нет. Аргус Филч и его кошка в своей каморке. Дамблдор у себя, так же как и остальные преподаватели. Амбридж почивает в маленькой кроватке… Хорошо! На Астрономической башне находилось два человека, парень и девушка. Точно, слизеринцы. Треус и Аделия с пятого курса. Я их немного знал. Вот отчаянные сердца, не побоялись же устроить романтическое свидание!       — Шалость удалась! — прошептал я и легонько ударил палочкой по карте. Спрятав ее в карман, я подошел к одному из преподавательских стульев.       Решение, как отомстить Амбридж, родилось не сразу. Не хотелось, что называется «жестить», доводя дело до крови или чего-то подобного. Жабу надо просто поставить на место — унизительно и демонстративно. Без лишнего пафоса и ненависти. Вот и все.       Возможно, продолжай близнецы Уизли учиться в Хоге, они бы опередили меня и уже что-нибудь придумали. Но в их отсутствие приходится все решать самому.       Амбридж, как и прочие маги, не пренебрегала определенными мерами безопасности. Тетка внимательно следила, чтобы ни один волосок не попал в посторонние руки, применяя соответствующие чары. И на пальце, не снимая, носила кольцо, позволяющее определять наличие ядов или непонятных добавок в еде и питье.       На самом деле так делали все здравомыслящие волшебники. В мире, где тебя могут легко проклясть, сглазить, отравить, навести порчу, подчинить и с милой улыбкой угостить на «файф-о-клок» чаем с любовным зельем, подобное здравомыслие становилось чем-то естественным и привычным. В самом деле, как без такого жить?       Вот и Амбридж вела себя схожим образом. Она тщательно следила за своими волосами, ногтями и прочим. И ела осторожно. Проникнуть к ней в кабинет теоретически было возможно, но если даже я что-то и подмешаю в ее чашку, то она заметит.       И все же любая задача решаема.       После инцидента с Луной прошло больше двух недель. Я не только искал красивый способ отомстить, но и давал ситуации возможность и время «успокоиться». Жаба слегка ослабила хватку, перестав унижать Луну, переведя основное внимание на Хагрида, которого намеревалась выгнать. Это вызвало целую бурю негодования, особенно на Гриффиндоре. На ее уроках львы все чаще саботировали предмет. Дело дошло до конфликта. Нескольких человек Амбридж показательно наказала, отправив на отработку к Филчу.       Меня и самого не устраивало, как «прессуют» Хагрида. Он подобного не заслужил. Но это было то, что нужно! Я не горел желанием кого-то подставлять, но не имел ничего против, чтобы Жаба пошла по неверной дорожке. Тем более, за последний месяц мы с ней не ругались и обвинять меня, вроде, как и не в чем. Да и Лу ни разу не показала Жабе своей обиды и внешне вела себя так, словно простила.       В общем, я немного обеспечил собственное алиби. А с технической стороны вопроса Амбридж оказалась весьма предсказуемой. Некоторые маги, особенно из числа тех, кто пренебрегали миром обычных людей, становились несколько зашоренными.       Дело в том, что за все время, на всех завтраках, обедах и ужинах она использовала один и тот же стул с высокой спинкой. Вообще-то так делали все преподаватели, не видя с этой стороны никакой опасности.       Ну и зря вы так беспечны, товарищи маги! На этом можно изящно сыграть.       Тихо и осторожно, используя палочку, я прожег в стуле Амбридж незаметную дырочку. Запах горелого дерева рассеивался практически моментально.       Сделав отверстие, перевернул стул и с помощью «липкого» заклятия прикрепил снизу небольшое механическое приспособление. Оно напоминало прищепку с пружинкой, размером с указательный палец. Я установил его, а затем закрепил между двух зажимов вполне обычный медицинский шприц, купленный в Лондоне, в самой заурядной аптеке.       Внутри шприца находилась темно-зеленая жидкость. Примерно три кубика. Ее сварил Драко. Он — единственный из всех — был посвящен в мой план от начала и до конца и пришел от него в восторг. Малфой даже порывался отправиться со мной на вылазку, желая посмотреть, как я буду действовать. Потребовалось немало времени, чтобы его отговорить.       Драко сварил зелье с определёнными характеристиками и своеобразным эффектом. Ему пришлось попотеть, чтобы увязать все в единую и гармоничную формулу. Ну, ничего, не просто же так он выиграл турнир зельеваров в Колдовстворце. Талант-то у него впечатляющий.       Я закрепил шприц и проверил, чтобы иголка проходила сквозь дырочку в стуле и не торчала. Она уколет в тот момент, когда на стул опустится внушительная задница Амбридж. Давление на ножки стула передастся на пружинку, и благодаря специальному заклятию та разожмется, выстреливая иглу вверх, одновременно выжимая поршень.       Владея навыком трансфигурации, создание такого механизма не представлялось чем-то невероятным. Наоборот, все выглядело достаточно примитивно.       Вначале я протер шприц и все детали платком, стирая отпечатки пальцев, а затем прошелся легким заклинанием, уничтожая следы, которые могли бы выявить мое участие. За Малфоя я также не волновался. Друг еще днём успокоил, уверенно заявив, что через зелье на него не выйдут.       Я поставил стул на прежнее место и отступил в тень. Карта Мародеров любезно показала, что вокруг никого нет. Сканирующее заклинание это лишь подтвердило.       Теперь оставалось в анимагической форме неспешно вернуться в гостиную.       Кошачья голова не могла мыслить с такой же ясностью и глубиной, как человеческий мозг, но все же я думал вполне адекватно. Здесь работала магия. Не знаю, как так происходило, ведь кошачий мозг в несколько раз меньше человеческого. Вот одна из загадок. А куда исчезает одежда в момент превращения? Куда деваются вещи, ботинки, мантия, карта, палочка и прочее? А масса тела каким образом меняется? Никто не знает. Есть лишь предположения той или иной степени убедительности.       Одна из гипотез гласит, что все прячется в некий пространственный карман. А кто-то на полном серьезе утверждает, что вещи растворяются и как бы уходят внутрь мага. Удивительно, но и у этой теории немало сторонников.       Я осторожно шел по коридорам, замирая и поглядывая вверх, на картины. Они вполне могли подсказать Дамблдору или Амбридж, кто все провернул. Я не боялся, просто страховался. Никто не проснулся.       Около двери в гостиной пришлось остановиться и ждать целых двадцать минут, так как не хотелось лишний раз светиться, принимая человеческий облик и отгадывая загадку. Мы с Малфоем договорились, что он откроет дверь изнутри ровно в час ночи. Я обернулся с запасом, и теперь приходилось ждать.       Зато и тому, кто будет проводить расследование, не удастся получить лишних улик или зацепок. Хотя здесь мы с ним осторожничали прямо-таки невероятным образом.       Дверь едва заметно скрипнула и приоткрылась на ладонь. Я сразу же шмыгнул внутрь, задев хвостом ноги друга. Высоченный Малфой пах зельями, зубной пастой и чем-то еще.       В темноте я видел его прекрасно, а он меня плохо. Драко наклонился, нащупал мою голову, убедился, что это я и сразу же повел меня в гостиную. Там было чуть светлей, чем в коридоре около двери, и пусто. В одном из каминов все еще багровели угли. Молча и быстро мы поднялись по лестнице в нашу спальню.       Майкл и Билл спали, посапывая и похрапывая. В комнате было тихо, тепло и очень уютно. Здесь я вновь стал человеком и с довольным видом потянулся, радостно ощущая привычные мышцы и центр тяжести.       — Ну, как все прошло? — Малфой лыбился и говорил еле слышно.       — Отлично. Без сучка и задоринки.       — Тебя не спалили?       — Нет.       — И Филча с его драной кошкой не повстречал?       — Они спят у себя. Я проверял по карте.       — Уверен, что все закончилось хорошо?       — Абсолютно, — я зевнул. Напряжение начало покидать меня, вытекая, как гелий из развязанного шарика. Захотелось спать.       — Хорошо, — было видно, что Малфой совсем не прочь поболтать, но где это делать? Не залезать же в одну кровать, задергивая балдахин и накладывая заглушающие чары!       Все же, как мог, поглядывая одним глазом на спящих друзей, я утолил его любопытство. Малфой немного успокоился, правда, успев задать множество вопросов. Все же он малость обиделся, что я не взял его с собой.       — На завтраке будет что-то… — он хихикнул, забираясь под одеяло. — Быстрее бы все увидеть.       — И не говори, — ответил я, следуя его примеру.              Задернув до половины балдахин и накрывшись одеялом, я окончательно расслабился. Сквозь неплотно прикрытые занавеси виднелось звездное небо, частично закрытое низкими облаками.       Ну да, на первый взгляд я действовал как ребенок. Наверное, так можно сказать. Но не вызывать же Жабу на магический поединок. Тем более, она откажется, а я лишь выставлю себя наивным дураком.       Да и драконовские меры использовать не хотелось. Ну и что, что я немного «гусарил» и действовал как ученик, а не как взрослый. Пусть и так.       Как-то целитель Сметвик, который обследовал меня перед извлечением крестража, совершенно случайно подкинул интересную мысль.       Случай оказался нетривиальным. Он размышлял о крестраже и о том, как тот мог влиять на формирующегося мага, и на его психологию. И вообще, рассматривая мое житьё у Дурсли, он предположил, что все эти годы до Хогвартса я мог быть скован и зажат из-за отсутствия полноценного доступа к магии. По его теории, подобное должно иметь некоторые последствия.       Естественно, он не знал, что в Поттере не только необычно то, что есть крестраж. Факт того, что вместо Гарри находится Станислав Орлов куда значительней — с определенной точки зрения.       В общем, Сметвик говорил, что попав в Хогвартс, я мог повести себя иначе, «опьянев» от магии. Тогда я ничего ему не сказал, но понял, что талантливый целитель, сам того не ведая, попал в точку.       Сейчас я со стыдом вспоминаю, как на первом курсе полез в подземелье к троллю и подбил на сомнительное приключение друзей, Герми и Драко. А ведь подобное поведение не что иное, как опьянение от магии. Тогда меня основательно «накрыло», притупив критическое мышление и заставляя действовать как ребенка. Да и идея дать всем преподавателям и друг другу прозвища относилась к тому же разряду. Я словно малость поглупел, банально опьянел от магии, от той энергии, что бурлила в Хогвартс-экспресс и позже, в самом замке. Отсюда такое детское поведение.       Но это я понимаю сейчас. А тогда все казалось естественным и логичным, без скидок, что в теле одиннадцатилетнего Поттера находится взрослый человек.       Вот и мое нынешнее решение с маленькой местью Амбридж напоминало те славные и бесшабашные деньки на первом курсе. Но лишь напоминало. Сейчас, когда магия, Луна, беседы с Флитвиком, друзья и прочее значительно меня изменили, я уже не тот человек, что очнулся в теле Поттера. И ныне я действовал сознательно и продуманно. И ничто не влияло на разум и трезвую оценку ситуации.       Используя метод Флитвика, я еще раз прислушался к сердцу, оценивая собственный поступок. Совесть, хоть это и не орган, и не то, что можно потрогать, никак о себе не напоминала. Значит, я все сделал правильно и не пересек черты. Сомневаться и сожалеть не о чем. С этой мыслью я и отправился в царство Морфея.