Ему бы хотелось стать человеком. Еще лучше — человеком-магом. Не важно, мужчиной или женщиной. Главное — человеком. Игрок решил иначе. Он стал эльфом. Городским эльфом из эльфинажных трущоб в Денериме. Он стал Табрисом.
Когда Табрис стоял в темноте, он иногда безвольно шевелил губами и слышал разные голоса. Разные, но все они были его голосами. Это напугало эльфа. Ему повезло: Игрок выбрал для него очень красивый голос и назвал очень красивым именем. С трудом, тратя огромное количество времени, сделал ему очень красивое лицо. И все в этом эльфе было очень красивым благодаря Игроку. Табрис чувствовал это и был благодарен. Он все стоял в темноте и думал: как хорошо он будет существовать с такой замечательной внешностью. С благоговейным нетерпением ждал своего окончательного создания…
Первым, что он увидел в мире, была девушка. Эльфийка. Такая же, как он. Ее звонкий голос разлился в его голове, и только от одного этого чувства звонкости и жизни ему хотелось мигом вскочить с кровати и обнять ее. Крепко. Любоваться ее лицом, каждой черточкой в той мере, насколько позволяла видеокарта. Табрис знал, что это его сестра, что ее зовут Шиани, и что она для него самое дорогое существо — первое существо в этом новом мире. Любимом мире.
Он хотел говорить с ней взахлеб. Обо всем. Но сказал отчего-то только три сухие фразы. Не обнял ее. Даже не прикоснулся. Сначала он подумал, что просто растерялся. Но то же самое произошло и в разговоре с отцом. Кто-то выбирал слова за него. Кто-то заставлял его двигаться, когда он этого совсем не хотел.
Кто-то…играл им. Он влюбился в свою невесту с первого взгляда, но сказал ей, что она жуткая уродина.
Он не сумел вовремя вырвать Шиани из грязных лап похотливого сынишки эрла.
Уходя вместе со Стражем, он был готов взвыть от боли невысказанных слов, но простился с ней одной лишь фразой, пустой, как высушенный колодец.
Он убил голодного безоружного дезертира, чтобы раздобыть ключ от сундука с бессмысленным шмотьем.
Он убил посыльного эльфа, чтобы тот не раздражал его своим лепетом.
Он убил раненного солдата в Диких Землях не для того, чтобы избавить его от боли.
Он убил Коннора. Маленького мальчика, который всего лишь хотел спасти отца.
Он скормил тело короля волкам.
Он развил свое умение воровать до совершенства и обкарманил половину Ферелдена. Он осквернил Урну Священного Праха.
Он испил драконьей крови.
Он… убил Лелиану. Он убил ее. Побелевшие пальцы, сцепленные на рукояти двуручного меча, меленько дрожали. Табрису хотелось грызть эфес зубами. Игрок не видел этого. Игроку было все равно. Игрок посмотрел на часы и решил, что пора бы закругляться… Запустил последний на сегодня диалог.
— Тебе настолько наплевать на своих товарищей, что ты готов отнять у них последнюю надежду? — говорит Винн, и ее голос так холоден и укоризнен, что Табрис сам готов убить себя, отрекаясь от всех хрустальных надежд, что теплились в его сердце там, в темноте, перед созданием…
«Если бы я только знал, что все будет так… Если бы я только знал, что из меня выйдет… Что из меня сделают… Я бы никогда… Я бы… Я так хотел успеть. Я так хотел спасти… Я не в силах совладать, Винн! Не в силах совладать с тем, что движет мной! Я…»
— Я не обязан перед тобой отчитываться, старуха, — сказал Табрис, когда невидимая длань требовательно приподняла его лицо и разомкнула губы.
— Надеюсь, порождения тьмы до тебя доберутся, — бесстрастно отозвалась Винн и ушла. Насовсем.
Игрок сохранился и вышел из игры. Экран погас.
Табрис повалился на траву, часто и глубоко задышал. Он закашлялся и никак не мог отплеваться: все хотел избавиться от привкуса той силы, что им долгое время управляла.
Осознав, что его красивое тело теперь подвластно самому Табрису, он лишь сильнее прижался лбом к земле. Слишком поздно радоваться свободе… Он ненавидел себя.
— Что, вымотался?
Спросил единственный спутник, чье отношение к Табрису еще не успело скатиться к «неприязни». Наоборот, желтоватая линия почти что доползла до отметки «65», а в пояснении значилось неоднозначное слово «влечение».
— Был бы я на твоем месте — тоже бы плашмя лежал. Едва из «редактора» шаг сделал — сразу на шестнадцатичасовой отыгрыш нарвался. Еще повезло, что дощечные задания стороной обходим, спасибо Игроку.
Табрис оторвал голову от земли и приподнялся на локтях, посмотрел на смуглую по-приятельски протянутую руку.
— Зевран?
— Можешь называть меня Зев. В неигровое время уж точно.
Зев улыбался, помогая Табрису подняться, но улыбка эта была не такой, как обычно. В ней не было ни томного лукавства, ни привычной тонкой насмешки. Он улыбался сейчас так же, как улыбается Игрок после тяжелого, но удачного трудового дня.
Эльф из трущоб посмотрел на него с непониманием.
— Неигровое…время? Подожди! Потом расскажешь. Мне ведь совершенно некогда с тобой разговаривать, — неожиданно он понял это и поспешил пойти прочь. — Мне… Мне нужно догнать Винн. Нужно… похоронить Лелиану. Попытаться исправить хоть что-нибудь! Пока я… Снова не вышел из себя.
— Похоронить… кого?!
— Лелиану. — Табрис на ходу обернулся через плечо. — Не надо за мной ходить! Хотя, нет. Пожалуй, надо. Вдруг на порождений тьмы по пути нарвусь.
— Не нарвешься, — послышался утвердительный хмык сзади. — Все по Глубинным тропам расползлись. У них заслуженный отдых. Всякий раз, когда им вспарывают брюхо, они умирают всерьез и надолго. Пожалей ты их. Они же не виноваты, что запрограммированы на уничтожение. Вне игры — отличные ребята.
— Прости, но мне кажется, что ты несешь чушь.
— Конечно. Порождения тьмы запрограммированы убивать, а я — нести паскудную чушь и раздевать взглядом каждого встречного. Эх, проклял бы Разработчиков за такой легкомысленный образ… Но, увы, они наградили меня высокими скулами, пухлыми губами и седалищем потрясающей красоты — не могу на них обижаться.
Табрис мало понимал своего остроухого спутника, но решил не зацикливать на нем своего внимания: слишком многое нужно было успеть.
Хорошо прорисованная трава проминалась под кожаными сапогами, прочувствовав всю решительность его шагов и побуждений. Он остановился у самой границы «Лагеря», не теряя времени, развернул перед собой «карту мира».
— И куда же мы собрались? — вкрадчиво поинтересовался Зевран.
— В храм, где хранится… Урна. — После того, что Табрис сотворил с останками пророчицы, у него не хватило духу назвать Урну Священной, он со скорбью нахмурил брови. — Найду Лелиану… Тело Лелианы. А потом найду Винн, извинюсь перед ней за все.
— Это ни к чему, Страж, — сказал наемный убийца, едва сдерживая зевоту. — Давай-ка лучше завернем в Жемчужину. Навестим Изабеллу. Расслабимся. У нас не так много свободного времени…
— Создатель! Да ты с ума сошел?! — Благочестивый осквернитель, позабыв про карту, свернул ее и гневно обернулся к спутнику. — О каком свободном времени ты говоришь, когда в стране, подобно чумной заразе, бушует Мор? Я и так уже сделал все возможное, чтобы усугубить положение, а ты предлагаешь мне расслабиться? Как я могу расслабиться? Как?!
— Что за истеричка в тебе проснулась? Хм, ловлю себя на мысли, что твой игровой суровый характер мне нравился куда больше. Даже возбуждал, если хочешь знать.
— Не хочу знать.
Табрис отвернулся от эльфа, не желая на него больше смотреть, вновь упершись в «карту мира» взглядом, зашагал вперед и шагал до тех пор, пока не наткнулся на возвратившуюся в «Лагерь» Винн. Оторопев, он не смог произнести ни звука. Только смотрел на нее во все глаза.
— Вечно вы, молодежь, несетесь непонятно куда с закрытыми глазами, а потом удивляетесь, обнаружив себя на дне какой-нибудь канавы с поломанными ногами, — с усмешкой покачала седой головой, одна из немногих оставшихся в живых, магесса Круга.
А потом она тепло улыбнулась Табрису. Табрису! Которому желала смерти каких-то несколько минут назад. Он оторопел еще сильнее.
— А я-то думал, ты проведешь неигровое время в «Башне», моя дорогая чаровница, — склонил Зевран белобрысую голову к плечу.
Винн выразительно фыркнула в ответ на его слова.
— Ну уж нет. В неигровое время я туда больше ни ногой. Ирвинг с Грегором снова принудят меня играть с ними в кости, а Каллен будет стенать о неразделенной любви к госпоже Амелл и посыпать головы Разработчиков пеплом, страдая из-за незначительности своей роли. Видите ли, он находит себя глубоким персонажем и уверен, что заслуживает большего — звания рыцаря-командора как минимум.
— Быть не может… — осторожно шепнул ошарашенный Табрис.
— Вот и я ему говорю: какой из него, такого нытного, рыцарь-командор.
— Я видел своими глазами, как Ирвинг превратился в одержимого… А потом умер от моего меча.
— И я видела, — с удовольствием сощурилась Винн, вспоминая недавние происшествия в «Зале Истязаний». — И смотрела бы на это зрелище снова и снова. Давно была пора его проучить! Старый самодовольный индюк! Жаль, с Грегором нельзя проделать того же самого.
— Вы только посмотрите на нее! Кровожадность во плоти! И мы доверяем этому человеку свое здоровье!
Радостно звенящий голос, такой же яркий, как шевелюра его обладательницы заставил Табриса содрогнуться с новой силой. Он знал этот голос. Он боялся, что будет слышать его в кошмарных снах, но не думал, что этот момент настанет так скоро… И что самое страшное — Табрис не спал.
Эльф коротко зажмурился и пошире распахнул глаза, но видение не пропало: перед ним, сияя приветливой улыбкой, возникла недавно убитая Табрисом Лелиана. Зевран поприветствовал ее деланным поклоном, неумолимо косясь на лицо Серого Стража, такое же белое, как свадебное платье королевы из рода Кусландов.
— Хорошо отработал, Зев, — похвалила бард убийцу, и тот растянулся в ухмылке.
— Ты тоже очень эффектно умерла в том храме, моя дорогая. Думаю, Игрок был доволен.
— Это было неожиданно. — Она смущенно убрала короткую рыжую прядку за ухо. — Не думала, что до этого когда-нибудь дойдет и мне придется отыгрывать смерть. Ах, если бы на мне было церковное облачение в тот момент. Только представь: Храм, лик Андрасте и кровь невинной преподобной на одеянии…
— Такой уж и невинной? — скептически скрестил руки на груди специалист в делах невинности и порочности. — А наш предводитель в твоей палатке, стало быть, землянику собирал.
У Табриса возникло желание бревном рухнуть вниз: он никогда не был в палатке Лелианы и не занимался там никаким собирательством! Девица орлесианских манер загадочно отвела взгляд.
— Винн, я слышала, у нас новая броня появилась. — Она сменила собеседника, чтобы поскорее уйти от смущающей темы. — Такой не было в программе. Наверное, очередной мод. Морриган сказала, есть шикарные мантии для магов. Пойдем! Присмотришь себе что-нибудь.
— Могу помочь с примеркой, — с готовностью протянул руку вверх Зевран.
— Не думаю, что от тебя будет прок, — осадила его седовласая магесса. — Останься лучше со Стражем. Он ведь впервые оказался в неигровом времени.
— А, Табрис, если что-нибудь понадобится — обращайся, — доброжелательно обернулась к нему лучница, уводя Винн под руку и, видимо, совершенно не обижаясь на предводителя за то, что он ее недавно умертвил.
— Вот женщины, — щелкнул языком Зев, провожая их взглядом. — Все они демоны: облачатся в свои наряды, а потом еще и жалуются, что мы, мужчины, отвлекаемся во время боя.
— Почему… она… жива? — только и смог выдавить из себя бедняга Табрис, удивляясь, каким тяжелым может быть собственный язык.
— Она мертва, — пожал плечами антиванец. — В твоей игре ее больше нет, и ты никогда ее не увидишь, так же, как и Винн. Вне игры — все мы здесь. И мой тебе совет: не попадайся на глаза Айдану. Понимаешь, Лелиана — дама его сердца со всеми вытекающими отсюда последствиями. Если он узнает, что ты ее убил…
— Кто такой Айдан?
— Серый Страж, как и ты.
— Ты издеваешься надо мной? Все стражи погибли при Остагаре! Только я и Алистер…
Смуглокожий эльф рассмеялся, перебив сопартийца. Очень обидно рассмеялся.
— Думаешь, ты первый такой? Мы уже устали вас, Стражей, считать!
— Я… не понимаю…
Зевран кивнул без удивления и посоветовал ему присесть.
***
Оказалось, что весь этот мир, на самом деле мал до неприличия. Умещался на круглом блестящем диске размером не больше фарфорового блюдца. А ведь он верил в этот мир. Он хотел спасти этот мир.
— Значит, на самом деле меня… нет?
— Почему нет? Вот он ты, и вот он я, разве не видишь?
— Но ведь это все не взаправду.
— Нет. Не совсем. Вот ты, например, носишь за спиной меч и знаешь, какой он тяжелый, чувствуешь эйфорию после битвы, если в тебя вонзится стрела — тебе больно, скажешь, нет?
— Мне хочется пить.
Табрис облизнул губы. От мысли, что он существует только для того, чтобы развлекать некоего Игрока, в горле у него пересохло.
— Вот. Ты хочешь пить. Твое желание тоже не взаправду? — Зевран усмехнулся, а его собеседник все никак не мог понять, как он может усмехаться, если тоже живет в мире, зависимом от Игрока. — Это не сон и не бред. Просто игра, понимаешь?
— Я в такие игры не играю!
— Ясное дело. Играет Игрок. А ты знай себе ходи под Его опекой и наблюдай, как остальные вокруг тебя прыгают, — хмыкнул эльф. — Здорово, наверное, быть Главным Героем. Нам, спрограммированным, не понять.
— Неужели те Главные Герои, что были до меня, так просто смирились со своим безвольным положением?
Несмотря на внешнее негодование, в тот момент Табрис очень испугался: он представил себе неведомое чудовище, которое где-то в далеком мире играет им и водит Табриса по Ферелдену, зажимая клавишу «W» и двигая мышкой.
И у него осталось единственное желание: спрятаться, убежать и больше не иметь с этим кошмаром ничего общего.
— А чего бы им не смириться? — пожал плечами Зевран. — Их все устраивало. Игрок позаботился о них и сделал из каждого не просто героя, а Геро-о-оя, чувствуешь разницу? А вот ты, мой дорогой Табрис, похоже, не более чем «эксперимент».
— «Эксперимент»?..
— Ну да. Игрок заводит себе «эксперимента», когда ему надоедают все эти благородные и правильные героишки, работающие во благо Ферелдена. Вот и нашему, видимо, надоело, и он решил: «Создам-ка я персонажа, который будет без разбора всем глотки резать и вообще отличаться жестокостью и крайним нежеланием помогать кому-либо». Ему любопытно сделать с тобой все то, что Он не решался сделать с другими Главными Героями. Поэтому… — Антиванец секунду помолчал, размышляя как бы помягче сообщить о том, о чем он собирался сообщить, но так и не придумал верного способа. — Поэтому я не удивлюсь, если в скором времени обнаружу тебя в своей палатке полностью обнаженного.
— Если… что?!
— Ну, сам посуди, ты — весь из себя суровый и кровожадный экспериментальный герой и вдруг пожалел напавшего на тебя убийцу? Как думаешь, для чего Игрок оставил меня в живых?
Табрис ничего не сказал. Обхватил себя руками, словно страдая от тяжелого озноба. Ему было плохо.
— Да не нервничай ты так, — попытался подбодрить невольного любовника эльф. — Все пройдет гладко. Ты даже получишь удовольствие. Так запрограммировано.
— Зевран… Зев, тебе не противно? — подал слабый голос «эксперимент».
Зевран удивленно вскинул брови.
— Противно? Мне? С чего бы? Я не особо привередлив в любовном процессе, да и ты не урод.
— Я не об этом! — Табрис тряхнул головой. — Разве тебе не противно, что этот ублюдок Игрок делает с нами все то, что пожелает его воспаленное любопытство? Я… Я не хочу так…
— Это игра, мой дорогой протестующий, нами должен двигать азарт, а не «хочу-не хочу». И стремление к победе, разумеется. Можешь кричать, топать ногами, жалеть себя, но от этого ничего не изменится. Ты должен подчиняться Игроку.
— Не буду я ему подчиняться! — Главный Герой с силой провел руками по коротким волосам. — Я не потерплю…чтобы в мире, где от него все зависит, продолжались те ужасные вещи, которые я делаю.
— Придется. Без Игрока игра… — Зевран заметил, как болезненно ежится Табрис, всякий раз слыша слово «игра», и тут же исправился. — То есть, наш мир перестанет развиваться. И рано или поздно нас всех сотрут.
— Сотрут?
— Удалят с диска. Уничтожат Тедас, будто его и не было никогда. Лучше жить под властью Игрока, чем вовсе прекратить свое существование, как считаешь?
Табрис долго молчал. Молчал до тех пор, пока к ним не подошла Лелиана и не предупредила о том, что Игрок дал о себе знать и уже загружает игру. Неигровое время всегда быстро заканчивалось. Теперь каждому следовало занять свои места: порождениям тьмы вернуться на поверхность, Винн — уйти в пространство между локаций, Лелиане — умереть.
— Зев…
— М-м-м?
— У этой… игры есть конец?
— Непременно. Победишь Архидемона. Станешь Героем Ферелдена, не смотря на все твои пакости.
— А если я проиграю?
— Умрешь.
— Зев…
— Потом поговорим — твой отыгрыш вот-вот начнется.
— Ты недавно сказал, что лучше жить под властью Игрока, чем вовсе прекратить свое существование. — Табрис вместе с Зевраном приблизился к лагерному костру и встал рядом с пустующей палаткой Винн. — Так вот, Зев…Ты не прав.
Тот не успел ответить.
Игра началась.
Зевран снова стал беспечным любовником.
Табрис — жестоким душегубом.
***
Ему бы хотелось стать героем. Еще лучше — Героем Ферелдена. Не важно, сколько крови он потеряет. Главное — стать героем.
Игрок решил иначе. Он стал «экспериментом».
Он посадил Белена на трон Орзаммара.
Он выполнил все заказные убийства Воронов.
И даже переспал с одним из них.
Он убил Коутрен.
Он с удовольствием убил Логэйна.
Водрузил корону на Алистера.
И отказался от ритуала… Игрок знал, что это будет нелегко — одержать победу над Архидемоном не имея целителя в партии. Пришлось израсходовать с десяток лечебных припарок разной вместительности, чтобы сохранить хотя бы одного бойца к концу сражения. Бойцом этим оказался эльф из денеримского эльфинажа. Табрис. Вор и убийца. Он перевел вымученный взгляд с обездвиженного дракона на будущего короля, который так внезапно появился перед ним.
«Диалог? Сейчас?» — Табрис не мог толком сфокусировать зрение на собеседнике, пытался хорошенько вслушаться в слова Алистера, но не услышал ничего кроме «последний удар», «то я готов» и «это долг Серого Стража».
Игрок выбрал для ответа фразу: «Конечно, это должен сделать ты. Я не собираюсь собой жертвовать».
Игрок смотрел на экран и нетерпеливо дожидался, когда запустится ролик. Ролик обещал быть интересным: Алистер — благородный сын Мэрика, без пяти минут король, отдаст свою жизнь ради спасения Ферелдена, а гнусный кровопроливец Табрис останется жить. И его даже будут величать Героем. Какая горькая мораль: достойнейших хоронят, а мерзавцам достаются золоченые лавры.
Табрис стиснул зубы. Сильно. До звона в ушах.
Видеоролик не запустился.
— Алистер, отойди, пожалуйста. Архидемона убью я. Это мое решение, — сказал «эксперимент» тихо.
Такого варианта не было в ответах. Алистер не смог сдержать изумления. Игрок увидел на экране, как разомкнулись его губы, а взгляд растерянно заметался.
— У меня не получится долго сопротивляться Игроку. Пожалуйста, дай мне сделать то, что я хочу.
Игрок отшатнулся от монитора: на его глазах Алистер вцепился в узкие плечи эльфа руками и заговорил.
— Что ты несешь? Не было такой команды!
— Плевал я на Его команды. Отпусти.
— Я… Нет, я не могу позволить тебе…
«Эксперимент» вскинул на него глаза, вечно скованные убийственным прищуром, а сейчас широко распахнутые, отчаянные.
— Это моя игра! Мой мир! И никто не отнимет у меня права сделать для него хоть что-то достойное. Никто не отнимет у меня права стать Настоящим Героем. Даже Игрок.
— Ты умрешь!
— А из тебя выйдет хороший король.
Картинка на экране компьютера рябила и жутковато искажалась. Игрок, не находя тому объяснения, постучал по монитору рукой.
Вдруг все погасло всего на мгновение, а в следующий миг начался долгожданный финальный ролик. Игрок вздохнул с облегчением. Он, было, подумал, что игра подхватила какой-то странный глюк. Увидев, что главным героем ролика является именно Табрис, а не Алистер, как было то запланировано, Игрок напрягся: неужели выбрал не тот ответ в диалоге? Да нет, быть не может…
Игрок уставился на монитор.
Вот Табрис, забыв про эльфийскую грациозность, несется прямиком к дракону. На лету выхватывает меч. Архидемон извивается в предсмертной агонии, но тот рассекает ему глотку, заставляя вновь затихнуть. Заносит меч и с гортанным ревом вонзает острие в драконью голову. Оскверненная кровь хлестко ударяет ему в лицо, и он жмурится. Всполох света, взвившийся в небо, проходит сквозь него, заставляя сильнее вцепиться в рукоять меча скрюченными пальцами. От боли выгибаться назад. Кричать, не издавая ни звука.
Алистер и Зевран рвутся к нему, но не решаются сорваться с места, пока с Архидемоном не будет покончено окончательно. Совсем скоро неведомая сила сбивает их с ног. И растекается повсюду, возвещая победу. Спасение Ферелдена…
Вместо ликующих солдат Игрок видит Табриса. Он сидит перед телом Архидемона на коленях. Плечи его гордо расправлены. Голова запрокинута назад. Он улыбается. Упоенно.
А потом отрывает взгляд от неба и обращает его к Игроку.
Смотрит на Игрока сквозь экран, все так же запрокидывая голову. Перестает улыбаться. Игрок превозмогает себя и выравнивает дыхание.
Табрис чуть заметно ухмыляется. Победно.
Потом он падает на бок. И жизнь угасает в его распахнутых глазах.
Теперь он свободен.
Теперь он Герой.
Ролик заканчивается. Игра вылетает.
Игрок, убежденный, что только что открыл совершенно новую концовку, лихорадочно щелкает мышкой, решает переиграть финальную битву, чтобы вновь увидеть этот невероятный ролик. Но загрузив игру, не находит там ни последних сохранений, ни Табриса.
Табрис пропал.
А в «Достижениях» появился новый, семьдесят седьмой значок — «Экспериментатор».
