***
Пританцовывая в такт музыке, бьющий по ушам, Маринетт беспрепятственно вошла в дом. В нос тут же ударил терпкий запах алкоголя, страсти и веселья. Кончиком языка облизнув пересохшие губы, смачивая их — так чувствует себя кустарник в пустыне, — девушка взъерошила волосы и втянула струю воздуха. О, да. Сомнения отлетели в сторону, все заботы — на второй план. Ладно, чего уж там скрывать — на десятый. Это ее территория. И сейчас, смешавшись с толпой, дыша этим воздухом, в котором то и дело мелькали крупицы пота, дешёвых духов и жарких поцелуев, она чувствовала себя рыбой в воде. Это то, чего ей не хватало. Где-то в глубине разума она понимала, что все это отвратительно. Но не могла остановиться, виляя бедрами и беззастенчиво задирая платье. Она не была шлюхой, но любила похоть. Веки прикрыты — губы растянулись в непринужденной улыбке блаженства. В эти мгновения Дюпен-Чен ощущала себя единой целой с музыкой и миром. Казалось, протяни руку — и тебе откроется страшная тайна мироздания. Тем не менее, минуты уединения длились недолго. Брови Мари поползли вверх, когда кто-то вырвал ее из толпы, больно сжав кисть руки и потянув в сторону. Кто посмел?! Она резко распахнула глаза, окинув обидчицу испепеляющим взглядом. — Хлоя, — голос её сделался приторно-сладким, — чего тебе, солнышко? — Маришечка, — в той же манере отвечала Буржуйка, — не ожидала увидеть тебя здесь. Думала, твои родители, как всегда, никуда не отпустили. Но я, несомненно, безумно рада видеть тебя здесь. Хорошо тебе повеселиться! Улыбка ее была столь широка, а интонация до отвращения фальшивая, что брюнетку передёрнуло — по телу пробежалась волна омерзительных мурашек. Дело в том, что вражда Маринетт и Хлои началась с самого первого взгляда, с самой первой встречи, и длилась вплоть до восьмого класса. И, наверняка, продолжалось бы по сей день, если бы однажды, в восьмом классе, Мари не решилась дать отпор дочери мэра. А именно: хорошенько врезать ей, основательно выбив коренной зуб и сломав нос. В тот день вечно занятой отец блондинки, наконец, соизволил обратить на жизнь дочурки внимание. Дюпен-Чен вполне ожидала, что ее родителям предъявят штраф, но никак не личную благодарность от мэра за то, что она поставила его вредную дочь на место. Хлое он тогда сделал наказ — дружить с Чен. Что она, собственно, и делала, но исключительно на людях. В общем, враждовали они по-прежнему, но вражда то была холодная и скрытая. Напоследок обняв брюнетку, Буржуа наклонилась к её уху и, обдавая жаром, выпалила сквозь стиснутые зубы: — Убейся об стену, шлюха. И, сказав это, она скрылась в толпе. Пару секунд стояв столбом, словно громом сраженная, Мари непонимающе хлопала глазками. Как дёшево! А затем, схватившись за живот, она громко загоготала. Так громко, что даже несколько ребят обернулись, прокрутили пальцем у виска и продолжали танцевать. Если ты дурак — значит ты свой. А дураков нынче много, поэтому никто и не удивлялся такому поведению. А крутил пальцем, так, ради приличия. Лучше ведь оставаться на стороне тех, кто смеётся, а не тех, над кем смеются. В этом и есть принцип взросления. Песни стихли — со всех сторон послышались недовольные стоны — по какой причине выключили музыку, ведь так клёво было?! А затем в динамике заговорил мужской голос, смутно знакомый Мари... — Ну что, довольны, ребята? — подростки протестующе загудели, требуя вернуть музыку. — Советую благодарить малышку Чен. Хэй, кроха, я знаю, что ты меня слышишь. Немедленно выходи на улицу, иначе, боюсь, по твоей вине сюда случайно приедет ну очень нехорошая компания. Маринетт и без того пользовалась известностью в кругах больших и малых. И далеко не всегда о ней отзывались лестно, а порой даже оскорбляли, шептались буквально за спиной, бурно обсуждая её прошлое. Эдакая дурная слава. Она всегда давала отпор, не позволяя себя оскорблять. Однако теперь, когда все злые, пьяные взгляды устремились на нее, ей захотелось сжаться в углу, спрятаться, убежать куда подальше — все, что угодно, лишь бы не ощущать всю плачевность своего положения. Козел! Этот моделька портит ей жизнь. Ярость, поднявшись откуда-то снизу, захлестнула губительной волной цунами. Сжав кулаки до опасного побеления костяшек, Чен двинулась вперёд — у нее просто не оставалось выбора. Кажется, если бы она не выполнила требования этого мерзавца, толпа подростков разорвала бы ее в клочья. Она шла, словно во сне: все казалось каким-то мутным, расплывчатым, нереальным. Перед глазами встала пелена — ноги подкосились, а сознание неожиданно обволок туман. Внезапно. Она врезается в чью-то грудь. Почувствовав слабость в ногах, она едва не упала, но сильные мужские руки вовремя подхватили ее. Вскинув подбородок, она посмотрела на спасителя и... обомлела. — Натаниэль? — она подозрительно сщурилась, будто не веря своим собственным глазам. Все прояснилось. Вот же оно, спасение! Хозяин дома определенно на ее стороне, и он вряд ли будет доволен тем, что какой-то незнакомец, которого вообще не приглашали, качает права диджея. — Он самый, — хмуро пояснил парень, все ещё придерживая Мари за локоть, дабы она не грохнулась в случае чего. — Что тут творится? Ты случайно не знаешь, что за парень зовёт тебя? — Знаю, — губы исказила ухмылка. — Это очень плохой парень, который преследует меня уже несколько дней. Я не знаю, что ему нужно, но у него явно плохие намерения. Мне так страшно. Пожалуйста, Натаниэль, прогони его. О, да. Маринетт уже давно знала, что Натаниэль безнадежно влюблен в нее и, пользуясь этим, она понимала, что он встанет на ее защиту. Если он не трус, конечно. Во взгляде ее вспыхнуло любопытство, и она проницательно посмотрела на парня. Широкие плечи и спина, высокий и рост и рельефные мышцы выглядят весьма внушительно. Заметив ее изучающий взгляд, парень едва заметно смутился — к щекам его прильнул румянец, и он чуть отвернулся, дабы девушка ничего не заметила. Но от ее зорких глаз это не укрылось. — Да, конечно... Идём. Рыжик нехотя отпустил руку Дюпен-Чен, а сама Мари, почувствовав вибрацию телефона в сумочке, потянулась за ним. «Ей, что это было, подруга? Тот поц только что звал ТЕБЯ!!! Ну и угораздило же тебя! А голос у него ничего... Где уже успела подцепить, а? (-_-) Короче, мне надоело тебя искать! Живо дуй сюда, объясняться будешь!..» Смешок сорвался с её губ. «Увидишь, подруга, увидишь». Но то, что развернулось дальше, потрясло даже самые бывалые умы. Адриан стоял гордый, напыщенный. С самым невозмутимым выражением лица он попивал мартини, довольствуясь обществом симпатичной блондинки. А она, поняв его безмолвный намек, продолжала тереться бедрами о его ноги. Маринетт взорвалась — смертельная волна накрыла ее с головой. Этой миниатюрной блондинкой оказалась наклюканная Хлоя. Чен в отвращение сложившейся ситуации сплюнула — от кончиков пальцев до корней волос тело прошиб энергетический заряд. Выдохнув резко, так, будто напоролась на нож, брюнетка уже хотела подойти и высказать, все, что она думает, но ее прервал Натаниэль. Все произошло так быстро, что она и глазом моргнуть не успела. Слова вылетели из головы. Истошный крик застрял в глотке, переворачивая внутренности и разрушая внутренний мир. Это не то, чего она хотела. Она хотела повеселиться, но она не думала, просто не могла думать о последствиях. Вот и пришло время расплачиваться. Завязалась драка. Самая жуткая, что Маринетт пришлось видеть в своей жизни — она прикрыла рот рукой, чтобы не завизжать, как полоумная. Коленки задрожали — Мари не знала, как все ещё может стоять здесь и сейчас. Сердце колотилось где-то на уровне желудка — плевать. Восторженные крики тупых, пьяных подростков — пле-вать. Адриан, отчаянно размахивающий кулаками — зачем? ради чего он сражается? — не плевать. Она с откровенным ужасом видит, как из его носа по губе и подбородку стекает тонкая струя крови. Разумом она понимала, что в этом ранении нет ничего страшного. Но куда страшнее было целиком и полностью осознавать свою вину. Ведь это из-за нее он припёрся на эту вечеринку. Из-за нее он дерётся, рискуя собственным здоровьем. Дюпен-Чен судорожно схватилась за виски, потирая их. Пытаясь, наконец, привести своё сознание в чувство и понять, что происходит. Натаниэль, по-свойски размахивая плечами — явно выпендривался перед Маринетт — подошёл к Адриану и, не очень уверенно, но достаточно сильно толкнув его, грубо спросил кто он и зачем явился. Агрестовские губы растянулись в язвительной ухмылке. Он сказал что-то шепотом, чтобы это было слышно только рыжику... Куртцберга так взбесили слова модельки, что он набросился на того без промедлений. Она должна что-то сделать. Если не она, то кто? Мари поступила слишком необдуманно. Бросившись на произвол судьбы, она встала между двух огней. В глазах обоих — вызов. Кулаки воинственно сжаты. Грудь тяжело вздымается. Не видя ничего перед собой, Нат зарядил девушке прямо в челюсть. Не помня себя от боли, она тихо взвыла. Удар не прошел бесследно — губа разбита, горячая кровь бежит бурным потоком ручья. — Мари? — окончательно растерялся Куртцберг, подбежав к осевшей на полу девушки. Ее тихий стон привел его в чувство. — Прости, прости меня! Я не хотел... — Пожалуйста, не надо, — вежливо-отстраненно ответила она, уклонившись от его рук. Настроение безнадежно испорчено. Единственное желание сейчас — это попасть домой и выплакаться в подушку. Щемящая боль в груди давила — Дюпен-Чен задыхалась от обилия мрачных мыслей. С нее хватит. — Я пойду, Натаниэль. — Но... но... — глаза его напомнили пять копеек. Он шумно втянул струю воздуха. — Как же?.. Ты ведь ранена, позволь мне обработать рану. — Нет, — она выдавила из себя мягкую улыбку. — Я пойду домой. Ничего страшного не произошло. Народ! — она вскочила с пола, словно ошпаренная. Последнее слово она выкрикнула громко, явно обращаясь к потерявшей рассудок толпе баранов. — Все хорошо, слышите? Без паники. Вечеринка продолжается! Диджей, врубай музон! Диджей, с секунды две постояв столбом и словив ртом воздух, опомнился: он немедленно включил какой-то зажигательный танцевальный трек, и молодежь, словно ничего и не было, продолжила заниматься своими делами — пить и танцевать. Почувствовав на себе чей-то пристальный взор, Мари обернулась. Нянь смотрел на нее мрачно. Взгляд его зелёных, словно свежая скошенная трава глаз был непривычно холоден. Слишком холоден, чтобы проигнорировать это. Но хуже всего оказалось то, что она уловила в его взгляде отголоски разочарования. Черт... ну почему у нее кровь в жилах стынет от этого взгляда? Раздражает! Куртцберг уважал ее решение — он не стал возражать, когда она, гневно топая ногами, прошла мимо него. Он наградил ее печальным взором, и она, ощутив это, задрожала. Почему сегодня все смотрят на нее так, словно думали о ней лучше, но она все испортила?! Бесит! Выйдя на террасу, она обняла себя руками — лёгкий порыв ветра ударил по голове и заставил протрезветь. «Нужно позвонить Алье», — вертелось у нее на кончике языка, и она мысленно шептала это, как молитву. Однако руки не доходили. Она бы ещё долго так стояла, если бы не хриплый мужской баритон, прозвучавший у нее над ухом. — Накажу, — черт возьми! Это прозвучало, как в каком-то дешёвом порно-кино! Смутившись собственных мыслей, девушка поспешным шагом направилась в сторону бассейна. Несколько ребят тусовались возле лазурной воды, но никто не знал, что у Натаниэля есть бассик, поэтому купальников не взяли. Правда, некоторых идиотов это не останавливало — они снимали одежду и ныряли. — Эй, мелкая, куда ты? — Не твоего ума дело, — ответила она, гордо вскинув носик. Парень быстро нагнал подопечную, и теперь шел с ней в ногу. Но, вновь почувствовав тяжесть вины, сдалась: — Я ищу Алью и Нино, чтобы поехать домой. Адриан сменился в лице; он мигом помрачнел, словно грозовая туча и, преградив путь Чен, тоном, не терпящим возражений, выпалил: — Ты поедешь со мной. — Послушай, — с ее уст слетел вымученный полувздох-полустон, — мне жаль, что так вышло. Позволь мне самостоятельно добраться до дома. Я... если хочешь, я вызову такси. Но, поверь мне, я достаточно взрослая, и в няньке не нуждаюсь. — Взрослая?! — Агрест невесело рассмеялся. — Ты ещё совсем ребенок, за которым глаз да глаз! Не отрицай, ведь своим сегодняшним поведением ты окончательно доказала это. Она возмущённо поджала губы, но возражать не стала. Настроение спорить совершенно не было. А потом... сорвалась. Неожиданно даже для самой себя. Что-то у нее в мозгу щёлкнуло, и она ринулась вперёд, на вышку. Нянь скрипнул зубами — эта чертова девчонка доведет его до инфаркта. Забравшись на вышку, она демонстративно высунула язык. — Поймай меня, если смо... А-а-а! Она не забудет этого никогда. Пол оказался скользким. Сделав резкое, необдуманное движение, она буквально подписала себе предсмертный приговор. Все, что она могла — это бросить беглый взгляд в сторону Адриана, на лице которого застала эмоция, которую она ранее не видела — страх. А затем услышать отвратительный треск, с которым ветвь ее нервов сломалась. Маринетт никогда не перестанет задумываться о том, что было бы, если бы ее не окутал прозрачный шёлк воды бассейна, в который она рухнула, подняв фонтан брызг. Брюнетка с чудовищной силой ударилась спиной, а затем над ней сомкнулись две волны, раздавшиеся в стороны от удара. Она едва не захлебнулась; со всех сторон ее облепили пузырьки, будто маленькие любопытные рыбки. Звуки криков компании неподалеку доносились до нее приглушённо, словно через пару этажей высотного дома. Однако через пару секунд ее вынесло на поверхность, и она задышала ртом, успевшая изголодаться по кислороду за эти пару мучительных секунд. Отбросив со лба потемневшие до цвета старой сковородки волосы, Дюпен-Чен поплыла к бортику, всё ещё чувствуя дрожь во всём теле. Хорошо, что бассейн оказался достаточно глубоким. Иначе… Она судорожно помогала головой, отгоняя непрошенные мысли. Через пару секунд девушка опустилась коленями на аккуратно подстриженный газон. Адриан, не смея проронить ни слова, подбежал к ней. Белое, лёгкое платье облепило ее тело, словно вторая кожа, и в другой ситуации Адриан непременно отбросил бы непристойную шутку по этому поводу, но не в этом случае. — Ты что, дура?! — в приступе истерики закричал он, сжимая ее плечи. — Ты понимаешь, что ты могла умереть?! А ещё взрослой себя величаешь!.. — Оу, — ей хотелось протянуть это лукаво, но вместо этого вышел сдавленный хрип. — Да ты заботишься обо мне~ Земля уже была холодной, несмотря на не особо поздний час. Дрожа скорее от испуга, нежели от холода, Мари обмякла в Агрестовских руках. По ногам на траву скатывались капли воды. Испустив тяжкий вздох, подопечная прикрыла веки, навалившиеся свинцом, и погрузилась в беспокойный сон.***
Адриану пришлось переступить через свою гордость, чтобы позаботиться об этой малолетке; оказалось, ее друзья уже смотали, поэтому кроме него никто не мог помочь ей. Забавно. Модель был вынужден обратиться за помощью к хозяину дома, а по совместительству человеку, с которым он дрался пять минут назад. Девушка мёрзла, ей немедленно нужна была сухая одежда, а с этим мог помочь только рыжик. Нат предоставил все это. Он позаимствовал вещи из гардероба своей мамы, попросив какую-то знакомую переодеть Маринетт. Он сам был не против, но Адриан настоял на том, что это будет делать девушка. А то мало ли, не доверял он этому рыжему качку... Тем не менее, Куртцберг помог. Когда Чен более-менее пришла в себя, хоть и выглядела дурно, они собирались уходить, но... Машину за хер сколько знает бабла угнали к чертовой матери. Пришлось наступить себе на горло ещё раз, чтобы попросить Натаниэля отвезти их. Но тот, помотав головой, изрёк: — Ты умеешь водить мотоцикл? — Ты прикалываешься? — Я серьезно. — Ну, допустим, умею. — Хорошо, у моего отца в гараже есть мотоцикл. Угробишь — убью. Сам я кататься не умею. Завтра в три часа дня пригонишь, — Адриан непроизвольно улыбнулся — давно не предоставлялось возможности покататься, а тут такой шанс выпал! Однако Куртцберг, грубо положив ладонь на плечо няня, процедил сквозь зубы: — Я делаю это только для Маринетт. Адриан неуверенно кивнул. Конечно, для Маринетт, он и не рассчитывал ни на что. Да уж, ну и денёк выдался...***
— Что тебя бесит? — по дороге домой спросила Мари, неожиданно даже для самой себя. — Ты, — на полном серьёзе ответил нянь. — Когда ты заткнешься уже? — раздражённо рявкнул он, прибавив скорость. Мари крепче вжалась в него всем своим тельцем, ища защиты. Ветер нещадно бил по лицу. Ощущения такое, словно после смачной пощёчины. Он был зол. Ох, как зол. Мышцы его спины напряжены до такого предела, что девушка искренне удивлялась, как он ещё до сих пор не лопнул от ярости, захлестнувшей его. Ему пришлось драться, искупаться в бассейне и, вообще, пережить стресс. Мари понимала, что отчасти сама виновата. Не стоило ей, наверное, убегать. Но что в этом такого?! Она просто хотела повесилиться — никто не заставлял его нестись за ней! Все, чего ей хотелось — сделать глоток свободы. Почему родители не воспринимают ее всерьез?! Постоянные рамки, ограничения... Надоело. Хочется плюнуть на все правила и, показав средний палец, делать так, как тебе хочется, а не так, как хочет общество. Маринетт до боли прикусила губу, что из той незамедлительно брызнула кровь. Стыд. Казалось, она ощущала эту эмоцию столь остро, что та пронзила ее сердце, подобно стреле — яд медленно, но верно растекался по жилам. Ну почему она такая... неправильная? — Адриан, — вновь тихо и неуверенно позвала Чен — коленки ее тряслись, почему-то говорить об этом было ужасно неловко, но... она должна это сказать, — Прости. — Прости? — глаза его налились кровью. Будто зверь, сорвавшийся с цепи, он с силой сжал руль. Костяшки опасно побелели. А затем с угрозой в голосе процедил: — Это все, что ты можешь мне сказать? Чертова девка! Из-за тебя одни проблемы! Твои родители были правы, когда говорили, что ты демон во плоти!.. Она никак на это не отреагировала. Ей не привыкать... По приходу домой блондин в первую очередь уложил девчонку на кровать. Но ей этого было мало. Похлопав рукой по кровати в безмолвном жесте полежать с ней немного, она соблазнительно облизнула нижнюю губу. Ай, похрен! Он лег рядом с ней. — Адриан, — перекатываясь поближе к Агресту, позвала Дюпен-Чен, — что кажется тебе самым отвратительным на свете? Неожиданный вопрос. Блондин в непонимании сдвинул брови к переносице, удивляясь, к чему это она. — Однополые отношения, — ответ нашелся как-то сам, слетев с языка. — А почему? — без особого интереса, скорее, для поддержания разговора, уточнила девушка. — Мужчины и женщины созданы друг для друга, — вяло, без особого энтузиазма, тихо буркнул моделька, но девчонка услышала. — Я считаю, что у розовых и голубых психические отклонения. Например, в детстве мальчик рос без отца, а мать его была властной и грозной женщиной. Вот и сложилось у мальчика на подсознательном уровне мышление, что все женщины — эгоистичные стервы. Потому в качестве партнёра по жизни он предпочтет мужчину. Не всегда такое правило, конечно, работает. В некоторых странах, например, Германии, девушки просто бесцветные, не следят за собой и, разумеется, одеваются как попало. У них совершенно нет чувства стиля. Это грустно, но меня это не касается. Вообще не понимаю, с какой целью ты завела этот диалог. — Да так, просто, — закатила глаза Мари — голова раскалывалась так, словно ее пустили в Лету, и она действительно не понимала, как ещё может находиться в здравом рассудке. Хотя, здравом — это сильно сказано, поскольку будь она абсолютно здорова, не стала бы мучить няня такими странными вопросами. — А ты как относишься к ЛГБТ? — парень старался подражать своей подопечной в сухости тона, но горячее любопытство выдало его с головой, и нотка интереса в его вопросе, нет-нет, а прозвучала. Немедля догадавшись, в чем дело, брюнетка растянулась в хитрющей ухмылочке. Какой же он, блин, до боли предсказуемый. — Ну-у, — протянула она, распластавшись на кровати. Ее взгляд был прикован к белому потолку, а мысли бродили отнюдь не на земле. — Я думаю, что люди заслуживают быть с теми, кого они любят. Если они и вправду любят человека одного с ними пола, и наоборот, то почему бы им не встречаться? Если это приносит им счастье, то что в этом плохого? — Что ж, — подвёл черту нянь. Маринетт навострила уши. Что же он ответит ей на это? Начнет дискуссию? Согласиться? Черт! Поймав себя на этих неуместных размышлениях, девушка прикусила губу. До боли. С каких пор ей вообще стало небезразлично мнение этого пафосного блондина?! — У меня нет желания с тобой спорить. Не только потому, что я жутко вымотался, пытаясь вытащить твою задницу с вечеренки перевозбужденых малолетних пьяниц, но и потому, что это бесполезно. У тебя такая точка зрения, а у меня своя. Нужно уметь в полной мере принимать и осознавать тот факт, что у каждого свое видение. Я уважаю твое мнение, но все же останусь при своем, даже если ты приведешь мне сотни тысяч весомых аргументов. Все, спи. Лампа потухла. Кровать скрипнула — нянь встал и уже собирался уходить, но Маринетт лихорадочно схватила его за руку, и сквозь пелену сна прошептала: — Ты странный, Адриан, — язык ее уже заплетался. — Говоришь мудрые вещи, в которых смысла больше, чем в моей жизни, зато ведёшь себя, как пятиклашка, ржущей над пестиками и тычинками. Агрест не смог сдержать смешка, хотя, на самом деле, ему хотелось схватиться за живот и рассмеяться в истерическом припадке. Но он сдержался, ограничиваясь улыбкой. А ведь она права. Он ведёт себя, как малое дитя, играя с ней во всякие странные игры. И останавливаться он не собирался. Сегодня он окончательно понял, что Маринетт Дюпен-Чен — достойный игрок. С удивлением он обнаружил, что теперь испытывает к ней нечто наподобие уважения. «Так держать, милая, — с нежностью подумал он, но в следующую секунду его губы исказила коварная усмешка. — Но у нас ещё куча времени впереди. Обещаю, я отыграюсь. Так что держись, детка!»