хрустальный грязный мир

Когда надоедает одно — хочется уйти во что-нибудь другое. Когда и это самое другое больше не приносит тебе удовольствия, начинаешь задумываться, а можешь ли ты хоть от чего-нибудь нормально получить удовольствие? Где ты можешь задержаться надолго? Какое такое сообщество поймет тебя в достаточной степени хорошо, чтобы ты мог им довериться? Чуя не мог полностью ответить на этот вопрос. Но кое-что он все же для себя уяснил. Совсем необязательно жить в доверии и понимании с людьми из сообщества, где ты получаешь удовольствие. Все просто. Нравится что-то — делай это. Хочешь что-то кому-то сказать — говори. Не хочешь — молчи. Ты никому и ничего не обязан. Не хватало ему еще чувствовать себя виноватым перед свободой. Вдох-выдох. Выжать сцепление — включить передачу — отпустить сцепление. Дорога впереди манит своей бесконечностью и простотой. Освещенная лишь фонарями и мягким лунным светом, она манила к себе, зазывала, как делают это девушки-сирены с моряками в глубоких темных водах. Она таила в себе не меньшую опасность, чем эти девушки, но Чуя ее не боялся. Он наслаждался этим чувством, задыхаясь от восторга на каждом повороте и прибавляя скорости, устремляясь все дальше в манящий серпантин темной дороги. Это — свобода. Здесь ты никому ничего не обязан и никто от тебя ничего не ждет. Если здесь и есть люди, то точно такие же, как ты, и перед ними ты не должен оправдывать себя. Они поймут. Им ведь точно также насрать на всех остальных, как и тебе. Они пришли повидаться со своей единственной верной и страстной любовницей, которая никогда не обманет и не предаст… Еще один поворот, и порыв ветра принял его в свои обволакивающие объятия под усиливающийся рев мотора. Сердце бьется, словно бешеное — как в последний раз, получив свою дозу адреналина, оно сходит с ума, отбиваясь диким ритмом в каждой клетке твоего тела. Хочется орать. Залиться в истерическом смехе и орать-орать-орать, пока не охрипнешь. Чтобы все слезы вытекли из тебя только здесь, чтобы их на реальный мир не осталось, чтобы если и потерять рассудок, то здесь, в объятиях свободы, а не там, среди бесчувственных монстров и жалких меркантильных эгоистов. Чтобы никогда не достался им кусок тебя, чтобы рассыпаться на части именно здесь и никак иначе, назло всем и в удовольствие себе самому, и да пропади ты пропадом, жалкий лицемерный мир. И Чуя орет. Его крик заглушен из-за шлема и сильного ветра, но да какая разница, если он уехал вперед всех и рядом никого нет. Он расправил руки и отдал себя на волю судьбе — хотя бы раз и ему можно закинуться дозой такого наркотика, как игра со смертью. Закрыл глаза, вдохнул глубоко, с блаженной улыбкой на лице, и полностью расслабился. Даже через перчатки он мог ощущать, с какой неистовой скоростью сквозь пальцы проносится такой послушный сейчас ветер. Чуя ничего не держит под контролем. Он поставил на кон ради этого момента все, что имел — всего себя. Только сейчас он мог сказать, что живой. Он — живой, и ничто больше не имеет смысла. Пускай он эгоист, пускай беспечный или сумасшедший, это не имеет смысла, если сейчас он здесь. Каждым миллиметром своего тела чувствует, что именно ради такого он был рожден, именно здесь ему место, здесь его примут со всеми слабостями и желаниями. Ну, а если он все себе выдумал… То пускай высшие силы его судят.

***

— Твою мать! Капли свежесваренного кофе попали прямо на его рубашку — как назло, решил сегодня надеть белую. Теперь они растекаются артхаусными кляксами. Впрочем, он так даже лучше вписывается в местный интерьер. Он дошел до рабочего стола, поставил кружку с пёселями и ушел в подсобку за тряпкой и шваброй. Половина кофе из кружки из-за его неуклюжести пролилась на ебаный пол, класс, класс. Если бы он предвидел такой поворот, то лучше бы не тратил свое утреннее время на сие действо, а поспал бы на несколько минут дольше. А теперь мало того, что время потрачено впустую, так еще и лишнего гемора прибавилось. Сраная уборка. А еще рубашка. Ему теперь что, прикажете весь день так ходить? На сегодня записи, конечно, ни у кого нет, да и из коллег никто не придет, но ходить в грязной рубашке весь день как-то не прельщает. А если кто-нибудь все-таки зайдет? Ахуенный имидж ты себе выстроишь, Чуя, просто замечательный. — С добрым утром, блять, — пробубнил под нос парень, орудуя шваброй возле своего рабочего стола. Это был Накахара Чуя, ему двадцать пять. У него уже было испорченное настроение и огромное желание исчезнуть отсюда где-нибудь в недрах его кровати. Но нет, не позволено. Он — один из пирсингистов в этом салоне, и сегодня его смена. Даже только его смена, если быть точнее. Паршивец Тачихара отпросился у начальства и сегодня не придет. Да и завтра, видимо, тоже. Закончив вытирать пол, пораскинув мозгами и возможностями, Чуя решил, что он вправе закрыть салон на полчасика и сбегать в магазин за новой рубашкой-футболкой-чем-угодно-еще, лишь бы не упасть в грязь лицом в первую очередь перед самим собой. А таковое произойдет, позволь он себе остаться в подобном виде на целые сутки. Поэтому он взял ключи, карточку и быстро убежал в торговый центр через дорогу. Благо, все нужное под рукой. Никто же не заявится к нему через несколько минут после открытия, верно?.. …верно же? Нет. Неверно. К нему заявился тот, кто вообще ну никак не мог тут оказаться. — Дазай?! — Чу-уя. А почему это ты еще не на рабочем месте? Неужели проспал? Как некомпетентно… — Какого хера ты тут забыл? - …с твоей стороны. Я требую книгу жалоб! Видимо, жизнь решила, что, раз уж у него день сегодня не задался, то нужно испоганить его как следует, и подослала к нему Дазая, иначе он просто не знает, как это объяснить. Просто так к нему этот мудак в любом случае не придет — значит, сейчас последует какое-то тупое дело, от которого Чуя не сможет отказаться — не сможет, потому что Дазай не оставит ему выбора. Он всегда так. Если ему что-то от кого-то нужно, то он заранее расставит ловушки, сквозь которые никто не в силах пробраться, и обставит все так, будто бы ты сам согласился делать все, как ему нужно, да еще и с удовольствием и даже деньги готов заплатить за возможность оказаться ему полезным. Фу, блять, бесит. Дазай продолжил корчить тупую лыбу возле двери салона, а Чуя прожигал того ненавистным напряженным взглядом. — Что тебе нужно? — Мне нужно, чтобы ты сейчас вспомнил об элементарных правилах приличия и впустил меня внутрь, Чу-уя. Тьфу. Что ж, делать нечего. Ведь ему и самому нужно внутрь. Не стоять же здесь упертыми баранами, в самом деле. Так просто этот человек отсюда не уйдет. ___ — Итак? — спросил Чуя, переодевшись в черную майку. Да-да, не рубашку, не футболку, а именно майку. И если вдруг кому-то не понравится его вкус в одежде, он готов въебать тому с вертухи без промедления — хоть с правой, хоть с левой, на любой, так сказать, вкус. — Где твое гостеприимство? Даже не предложишь мне чашечку чая? — спросил Дазай, с любопытством осматривая его с ног до головы. Он ничего по поводу майки не сказал, как несколькими минутами ранее не сказал ничего и про его грязную рубашку. — Нет, — угрюмо отозвался Чуя, усаживаясь за комп. — Я тебя сюда не звал, а значит и гостеприимничать мне с тобой нечего. — Жесток, как всегда! — с наигранной драматичностью ответил его гость, запрокидывая руки к потолку и закатывая глаза. — Дазай. Прекращай это дерьмо, серьезно. Ненавижу твою клоунаду, меня от нее тошнит. Раз уж пришел, будь добр, веди себя как человек, а не как придурок, и говори четко и по делу. Дазай удивленно глянул на него. Похоже, Чуя не был настроен на стебный лад. Его грубые слова подействовали на Дазая почти как если бы ему дали пощечину или ударили под дых. Сметают напрочь с лица любую маску. Дазай расстроенно улыбнулся. За подобную проницательность он Чую просто ненавидит. — Неужели действительно не рад меня видеть? — Неужели действительно пришел просто попиздеть? — парировал Чуя. — Как видишь, — усмехнулись в ответ. Чуя смерил его тяжелым взглядом. А немного погодя, с не менее тяжелым вздохом поднялся и ушел в сторону импровизированной кухни. — Тебе кофе черный, как твоя душа? — Ага. Дубль два. …который увенчался относительным успехом. — Спасибо, — отозвался Дазай, когда Чуя поставил перед ним кофе. В салоне играл приглушенный рок. Чуя любил этот жанр, Дазай прекрасно это знал и на музыку внимания особо не обращал. А вот сам салон был интересным. Он еще ни разу не приходил сюда, внутрь. Просто знал адрес. Поэтому, когда он впервые зашел сюда, был очень впечатлен, хотя виду, естественно, не подал. Красные стены, с черными узорами-завитками, будто бутоны неведомого науке цветка, что расцветал только в условиях кроваво-красных во всей своей убийственной красоте и недосягаемости эксклюзивно для данного заведения. Темно-синий потолок, усыпанный лампами-звездами и точно такими же цветами, как на стенах, только желтыми. Дизайнер постарался на славу. В некоторых местах естественную красоту помещения закрывали фотографии проделанных обитаемых здесь мастерами работ, но это не ухудшало местную обстановку, а придавало ей… Заселенность? Учитывая, что люди сюда приходят нечасто — уж всяко не так часто, как, скажем, в какой-нибудь продуктовый магазин — видеть лица тех, кто здесь был, довольно приятно. Дазай расслабился с горячим кофе в руках. Признаться, да, он пришел сюда просто попиздеть. Ну, потому что проходил мимо. Он уже давно хотел увидеть обстановку этого места изнутри. — Хорошо устроился, я смотрю. — Хочешь подпортить мне жизнь? — Я просто констатирую факт. Не за всеми моими словами скрывается угрожающий посыл. — Ну да, — Чуя вздохнул и отпил кофе. — Да. Хорошо устроился, не жалуюсь. — Настолько не жалуешься, что планируешь так жить до конца своих дней? — Че? — Это ведь не твой салон. И если уж говорить грубо, работаешь ты не на себя, а на большого дядю сверху. Работник по найму. Агентство дерматохирургов. — Можешь предложить мне че получше? — Нет. Извини, плохая привычка - стебать тебя. Мне бы кто предложил что получше. — Ха, — Чуя усмехнулся, прекрасно понимая, как сильно происходящее в жизни Дазая ударило по его чувству собственного величия. Но тем не менее, тема была очень скользкая. Одно неверное имя, и скандала наверняка не избежать. — Тебе смешно, а мне грустно. — Ну давай, еще на жизнь пожалуйся. — Возьму и пожалуюсь! Ты, конечно же, меня не понимаешь. А я, между прочим, страдаю! Работать у Мори Огая — настоящая пытка. — Ну да. Работать у кого-то — пытка, не так ли? Дазай смерил его настороженным взглядом. — И что ты так на меня смотришь? Думаешь, я намекаю на что-то? Да я не намекаю, а прямо говорю. Для тебя работа — не пытка, только когда ты — босс. — Вот значит какого ты обо мне мнения, да? — Как будто ты не знал, — просто ответил Чуя, допивая свой кофе и отставляя кружку в сторону. Включил комп. — Уж кому, как не мне, знать, какой ты чсв мудак. — Эй, это было в прошлом! — Кстати, что ты сказал? Мори Огай? Я слышал про этого человека. Много кто слышал про этого человека. — Ты меня слышишь вообще? — Дазай вздохнул, понимая, что Чуя намеренно игнорит любые его попытки оправдаться. — Да, у босса… Слава довольно специфичная. — Нахрен такого босса, а? — Нет. - Внезапно возразил Дазай. - Несмотря на все его замашки… Начальник он действительно хороший. Потому и работать у него — словно в аду. Но знаешь… — М? Дазай угрожающе ухмыльнулся. — Мне нравится этот ад. — Ну, а тогда какого хрена строишь из себя недовольную бедняжку? Дазай ухмыльнулся еще страшнее. — А я мазохист. — Че? — Я сказал, что работа у Мори Огая похожа на пытку, и что я от нее страдаю… Но я не говорил, от чего именно страдаю. От боли… Или удовольствия. — Ой, заткнись, больной ублюдок. Дазай рассмеялся. Чуя сидел, всем своим видом показывая, как ему некомфортно. Он смотрел на включенный монитор компа, но не видел ничего перед собой и не мог сосредоточиться. Одним словом, был в прострации. Дазай перестал смеяться также резко, как и начал. Он запрокинул голову и устремил взгляд в потолок. А через несколько минут тишины проговорил, будто бы и не Чуе вовсе, а так, мысли вслух: — О прошлом… Кое-кто изъявил огромное желание встретиться. У нас в клубе. Чуя посмотрел на него. - …и ты, конечно же, отказался? — осторожно предположил парень. Естественно, он понял, о ком речь. Сам бы он про него ни за что не начал бы разговор, но раз уж начал Дазай... — И я, конечно же, согласился, — все также смотря в потолок, ответил Дазай. У Чуи появилось ощущение, будто он это специально — для того, чтобы не смотреть ему в глаза. Придурок. — А даже если бы и отказался? Он придет к нам в клуб, в любом случае. Мне, кажется, не оставили выбора. А спросили просто для галочки. Да уж. Дазай был страшным человеком. Но и этот человек был не менее страшным. И раз уж ему пришло в голову нечто… подобное, то неудивительно, что Дазай не смог это предвидеть. К тому же, на тот момент они… Да. Дерьмовая ситуация. Дерьмовая. Забыть бы это как страшный сон. Чуя тяжело вздохнул, но ничего не сказал. Ему думать об этом тяжело, а уж разговаривать — да с Дазаем… На душе от этого становится максимально паршиво. Конечно, он ненавидел Дазая… Но такого дерьма в своей жизни он не заслужил. Никто не заслужил. Пропади оно все пропадом, этот лицемерный мир. Пока Чуя витал в своих мыслях, Дазай вернулся из своих и уставился на друга. Наверняка, ему хотелось как можно скорее сменить тему для разговора — уж больно гнетущая атмосфера. Наверняка у него словно лампочка над головой загорелась, потому что через пару секунд он произнес: — Кстати, Чу-уя… А что это у тебя такое на руке? — М? — Твоя рука, — он кивнул в сторону его левой руки, на плечо. Чуя посмотрел туда, и на душе стало чуточку теплее. — А ты что, слепой и не видишь? Это тату. — Интересный эскиз… Завораживающий. Знаешь, на что похоже? На стены в этом месте. Точно такой же цветок не от мира сего. Чуе было очень приятно слышать такое и на его лице расцвела самодовольная лыба. — Конечно. Это ведь эскиз от мастера. А он, поверь мне, мастер с большой буквы «М». Этот человек восхитительно рисует… Видел я как-то другие его работы, так у меня чуть не выпала челюсть. Стены, кстати, тоже по его эскизам расписывались. Одним только высшим силам известно, что у него в голове и откуда он все это берет… — Вау, — Дазай действительно заинтересовался. Было видно, что Чуя мог еще долго вести свой монолог про этого человека. Наверняка, дай ему волю, и он ему хвалебные дифирамбы напишет, если уже не написал. — Кто же этот человек? Чуя запнулся и уставился на него, подозрительно серьезно. — Я не скажу тебе. — Не понял? — Я ничего не скажу тебе про личность этого человека. Не хватало мне, чтобы ты его испортил. — Что, прости? Испортил? Ты чего, Чуя? — Я не хочу, чтобы вы с ним пересекались, — довольно угрожающе было сказано, Дазай даже немного струхнул. — Этот человек — мой друг. Его и так жизнь порядком потрепала. А зная тебя, ничем хорошим знакомство с тобой для него не выльется. Поэтому по-хорошему, по-человечески тебя прошу, не лезь. Дазай почувствовал такой силы обиду, что его затрясло и неиронично закололо в глазах. Чуя выглядел довольно строго. Всем своим видом он показывал «не смей приближаться к этом человеку, а не то я въебу тебе». И данное «въебу» отличалось от всех других «въебу», которые исходили от Чуи в его сторону до этого. Как если бы он собирался драться насмерть… Неужели Чуя настолько, настолько плохого мнения о нем? — Я что же, монстр какой? — со странной отчаянной улыбкой спросил тот. Чуя даже на мгновение подумал, что перегнул палку, но нет. Раз уж попер, то надо идти до конца. — Извини. Но я ничего тебе о нем не скажу. Дазай выдохнул и прикрыл рукой глаза. — Жестокий ты, все-таки… Сначала расхваливаешь мастерство человека, словно крича, что лучше него в этой сфере нет никого, а после так нагло заявляешь, что ничего о нем не скажешь… Жестоко, жестоко… Меня раздразнили и наплевали на мои желания с высокой башни… Чуя почувствовал укоры совести, но нет. Не будет ничего он ему говорить, как бы ни проникся сопереживанием к нему. Вот просто нет, и все. — Сколько эта тату хотя бы стоила? — все также не отнимая руки от глаз, спросил Дазай. — Пару проколов. — Чего? — Я же сказал, что он мой друг. Мы виделись с ним на фестивале, не раз и не два… Он сделал мне это тату, а я ему проколол кое-что… Так и расплатились. — Везет же тебе на знакомства, Чуя… — Как будто тебе нет. Замолчали. Чуя, чтобы отвлечься от мерзкого чувства, ушел в работу, а Дазай продолжал витать в прострации. Он все думал, думал, думал… о чем-то. Выглядел он сейчас наверное самым несчастным человеком в мире, но это все лишь игра на чувствах Чуи. Ладно, плевать на этого его друга. Он и без этого таинственного мастера жил себе неплохо. И дальше проживет. Более того, он даже знал, как поступит… С этим человеком. У него был кое-какой план поведения с ним. Да, он действительно не оставил ему выбора, фактически просто поставив перед фактом, что они скоро увидятся — спасибо хоть предупредил. Но Дазай солгал бы самому себе, если бы сказал, что сам никогда не думал о встрече с ним. Он же азартный сумасшедший. Ему в кайф такие вещи. Да-да, Чуя, именно так, и даже не скрываю этого. Просто это ты слишком простой, честный и наивный. Добропорядочность так и прет. И даже как-то неловко втягивать тебя в какие-то подобные авантюры. И уж прости, что играю на твоих чувствах. Просто есть в этом что-то… В самом ли деле он не монстр? …хотя татуировку действительно захотелось. — Твой салон и впрямь красивый, — сказал Дазай, вставая и направляясь к выходу. — М? — Зайду к тебе как-нибудь еще. Дазай уже дошел до двери, и даже вышел на улицу, как вдруг… — Эй, Дазай! Он оглянулся. Чуя стоял в дверях и взволнованно смотрел на него. — Когда ты встречаешься с ним? — А ты что же, придешь защищать меня? — ухмыльнулись в ответ. Чуя лишь раздраженно цыкнул и послал его, хлопнув дверью. Действительно, че ему париться? Совсем что ли из ума выжил? Дазай Осаму — двадцать пять лет, заместитель директора клуба «Портовая мафия» — насвистывая песенку под нос, двинулся дальше.