В нашей душе есть что-то такое, что непреодолимо влечет нас к безумию. Каждый, кто смотрит вниз с края крыши высокого здания или через перила моста, чувствует хотя бы слабое болезненное желание спрыгнуть вниз. Стивен Кинг
Утро принесло с собой неожиданную простуду. Теперь определить, по какой именно причине слезились глаза даже для Эми было сложно, не говоря уже об окружающих. Организм разбудил девушку в 4:00, когда рассветное солнце только начинало ползти вверх по небосводу. Утро выдалось ясным, и Эмилия со странным недоверием ждала того, что готовит ей новый день. Почему-то только сейчас, крадучись, в голову пробралась отвратительно резкая мысль: 1 сентября этого года переплюнул все прошлые её дни рождения ещё и с надбавкой на будущее. Отец спал чутко, поэтому ещё около двух часов девушке предстояло лежать, глядя в потолок и сторожевой собакой стоять возле входа в собственные мысли, чтобы ни одна из них сейчас не занимала голову. Однако на деле все получилось иначе. Воспоминания проклятого первого сентября продолжали бить ржавой арматурой по затылку. И девушке хотелось верить только в то, что она действительно заслужила нечто подобное. Хотя, необъявленная вслух, но всё же голодовка, плохой сон и извечное самобичевание было лёгким ветерком по сравнению с тем, что снилось ей каждую ночь вот уже четыре дня подряд. То торнадо, что сметало всё на своём пути, рушило уцелевшие чувства внутри. Она видела меркнущий взгляд, направленный куда-то сквозь нее. Тёмные глаза блекли, затем серели, затем белели, сливались с белком глаз. Белок съёживался, иссыхал, оставляя на месте глаз две черные вмятины. «Посмотри, что ты сделала со мной! Посмотри, во что ты меня превратила!». Она видела сереющую кожу лица и рук, тёплый бронзовый загар перетекал в пепельно-серую материю, ледяную на ощупь и такую же холодную, когда на неё смотришь. Тело столбенело, на коже проступали синюшные вены. «У меня были бы красивые дети!». А после снилось то, как он уходил. Медленно, одиноко, держа в руках окровавленную фенечку с собственными именем – подарок младшего брата. И, просыпаясь в паническом приступе удушья, пытаясь набрать в лёгкие воздух, Хатчерсон хваталась за собственное запястье, где свободно болтался серо-белый браслет. Если бы он тогда ушёл искать Мэри Джейн, всё было бы иначе. Возможно, сейчас бы он винил себя в смерти Эмилии. Мир бы изменил полюса. Жизнь бы уже не имела такого мрачного оттенка, в котором она тонула, барахтаясь, но всё равно уходя под воду с головой. Ближе к 6 утра девушка всё-таки заставила себя встать и отправиться в душ. До красноты растирая кожу грубой мочалкой, она не думала ни о чём. Ногтями впиваясь в ключицу, с которой так и не уходило ощущение чужой крови, она думала о том, как же сильно себя ненавидит. Пришлось надевать вязанное чёрное платье с высоким горлом, чтобы никто не увидел разодранную в кровь шею и грудь. Волосы были забраны в прилизанный пучок на затылке, ногти подстрижены под самый корень, прикосновения к чему-либо вызывали адскую боль в пальцах. Но это нравилось. Глаза заплыли и слезились, под ними расползались тёмные пятна и чертовски большие глазные мешки, щёки впали, губы пересохли. В целом, Эми коротко кивнула себе в зеркале. - Именно так должны выглядеть убийцы. Она около двух минут стояла, вцепившись рукой в стеклянную дверную ручку, нагревшуюся от человеческой ладони, не решаясь покинуть тесное помещение ванной комнаты. Здесь пахло влагой, яблочным гелем для душа и освежителем воздуха, на идентифицирование запаха которого не было ни сил, ни желания. Светло-коралловые стены дарили ощущение какой-то странной защищённости, словно в безопасности девушка будет только в те мгновения, когда щеколда на дверной ручке повернута в горизонтальное положение. Мир сжимался до одной квартиры, до маленькой ванной комнаты. В неё, прилегающую смежной стеной к спальне, хотелось забраться и, укутавшись в большое махровое полотенце, умирать от щемящей сердечной боли. Эмилия понимала, что была не права, когда жаловалась на свою жизнь Мэри Джейн ещё до трагедии. Обиды на отца за домашний арест, за задержку на работе, за очередную женщину, которую, девушка точно знала, он никогда бы не привёл домой; это всё было настолько далёким теперь, будто казалось, что проникало в сознание лишь отголосками прошлой жизни. На сердце давила холодность ЭмДжей, но Эми думала о том, смогла ли сама на месте подруги так быстро и просто отпустить произошедшее, снова впустить в свою жизнь ту, по чьей вине погиб Джексон. Она была уверена, что Уотсон знает об этом, что эти мысли не покидают её даже ночью. И поэтому Эми принимала решение подруги с грустным смирением. Время было нужно каждому, а тем более той, кто потерял в своей жизни всё. Ведь, если подумать, Джексон был для Мэри Джейн на самом деле всем: тем, кто действительно был способен на большее, кто изменил её жизнь одним своим появлением, выцепляя из того кошмара, в котором девушка жила до этого. А теперь она снова провалилась в отчаяние, одиночество, из которого с таким усердием выбиралась с помощью Мартина. Эмилия принимала это, но честно признавалась себе в том, что не понимала. Неужели игнорирование проблемы способно её решить? Неужели жить в тихой ненависти к виновнице всех бед было проще, чем высказать это в лицо? Мэри Джейн бежала, да и Хатчерсон бежала тоже, только пока не понимала этого достаточно отчётливо, чтобы прийти к важному выводу. Они страдали одинаково по одному и тому же человеку. ЭмДжей – по парню, Эми – по другу. Отца девушка застала в гараже с гаечным ключом в сильных, обтянутых персиковой кожей, руках. Вряд ли это предвещало что-то хорошее, а в голову Эми ползучими гадами, муравьями, стали пробираться тревожные предположения, уничтожать все на подступах не получалось, какие-то из мыслей всё же больно жалили мозг, отравляя серое вещество. Хватило одного раза, чтобы чернота стала распространяться по нервным синапсам. Хатчерсон-старший брался за нервозное ковыряние в своем обожаемом Cadillac Series 62 второго поколения, выпущенном с конвейера в 1942 году, когда жизнь практически приравнивалась к катастрофе. Эми ещё не успела появиться на пороге двери, которая соединяла общий коридор с отцовским гаражом, когда за дверью раздался отчётливый звук телефонного звонка, музыка бестактно заглушалась вибрацией. Сама не зная почему, девушка замерла на пороге, прислонилась ухом к деревянной двери и урывками поглядывала через приоткрытое жалюзи, предназначенное для закрытия небольшого окна в двери. Мужчина в смежном помещении без особого разбора отправил ключ к остальным инструментам с полуметрового расстояния, гараж наполнилось звоном металла об металл. Руки были наспех вытерты отставляющим желать лучшего куском старой клетчатой рубахи, пропитанным машинным маслом и бензином, а через несколько секунд обшаривания по карманам в руках оказался широкий смартфон. «Лопата, хоть грядки вскапывай», - шутил отец, но каждый вечер зависал в Твиттере. С кем он там общался – оставалось для Эми загадкой с тремя звёздочками сложности, так как подписаны на него были только она, ЭмДжей и двое-трое коллег. Понимание, что подслушивать – нехорошо, позорно и не добавит баллов к карме, вертелось где-то на задворках сознания, но в поле зрения всё же не попадало. - Слушаю, - голос Гарольда неожиданно разрезал тишину, ударной волной коснувшись прижатого к двери уха. Эмилия прислушалась. Проклятый интерес не позволял совести выступать в доминанте, запирая ее в темном сыром чулане, заставляя беспомощно скребстись об стены. - Приятель, я рад, что ты нашел время позвонить, - казалось, мужчина даже оживился. – Да, спасибо. Держимся на плаву, пока корабль цел. Да нет, с ней всё нормально, если такое, вообще, возможно. Правда? Черт. Нет, я не думаю. Какие психологи, ты что, она сама меня скоро в психушку вытеснит. Мужчина улыбнулся уголком губ, видимо, собеседник сказал ему что-то остроумное, и опёрся бедром о высокий дубовый стол, заваленный какими-то запчастями. - В районе творится что попало, люди митинги устраивают. Нет. Винят супергероев, что те не пришли на помощь. Безумие просто, - мистер Хатчерсон с остервенением потёр переносицу, закрыл в недовольстве глаза. – Эми? Она борется, как только может, но не позволяет мне в этом помочь. Девочки. Конечно, она подавлена, она около получаса держала на руках тело погибшего друга. Нет, просто друга. Да, сегодня его похороны, она собирается поехать. Работа и подождать может, друг, когда такое дело. В общем-то, что сказать хотел. Спасибо, что согласился приехать, может, у тебя выйдет что-то толковое, ты, кажется, проще к женщинам подход находишь. Ха-ха, старый пройдоха. Не заблудишься? Хорошо, я вышлю тебе адрес по мессенджеру. Спасибо. В таком случае, с тебя самая дорогая бутылка из твоих запасов. Что? Рехнулся? С меня хорошая компания, как обычно! Ну всё! На связи. Решив, что и так много услышала, Эми провернула ручку двери со вставленным в нее ключом, толкнула твердую поверхность и шумно спустилась по металлической лестнице. Мужчина как раз убирал телефон в задний карман старых выбеленных джинсов. Он посмотрел на дочь, не скрывая во взгляде тревогу, и позволил себе сократить между ними расстояние до полуметра. - Ты с кем-то разговаривал? Хатчерсон коротко кивнул. - Звонил старый знакомый. Это Эми поняла и по разговору. По-хорошему стоило бы поинтересоваться, о чем они говорили, кто это, вообще, был, да и почему отец вдруг решил поделиться с фантомным приятелем в телефонной трубке своими переживаниями по поводу дочери. Но ей почему-то не было до этого ровным счётом никакого дела, кроме того, отцовская личная жизнь – это отцовская личная жизнь, и Эми просто обязана ставить где-то барьер. Иначе, если он будет откровенничать, ей придется отвечать взаимной правдой. А правду говорить не хотелось. - Ты готов? – девушка неуютно поежилась, чувствуя, как на шее, прямо у начала роста волос, неприятно холодеет. - Так рано? – зелёные глаза зацепились за округлый циферблат наручных часов. - Все начнется в 9:00, сейчас только половина восьмого. То, что промелькнуло в глазах подростка, интерпретации не поддавалось. - Я хочу просто попрощаться с Джексоном, мне плевать на эту показушную церемонию. - Хорошо, - кивнул мужчина. – Дай мне пять минут, я поднимусь в квартиру, чтобы переодеться. Несмотря на то, что чёрный, начищенный до больного блеска, Кадиллак выехал из частного гаража, находящегося на цокольном этаже многоквартирного здания, ровно в 8:45, к маленькой белокаменной церкви семейство Хатчерсонов приехало лишь через час. Заметавшись в панике, Эмилия три раза просила отца проезжать мимо, делать как можно более широкий круг и возвращаться обратно. Две фигуры в черном, в такой же черной машине, с такими же чёрной машине, с чёрными от боли сердцами, скитались, словно мотыльки в темноте. Тем не менее, после третьего круга машина припарковалась недалеко от Собора Святой Маркеллы. Эми чувствовала, что хочет выпасть из реальности и пропустить этот день, но на душе скребли поганые кошки. Как бы она их не разгоняла, чёрные комки возвращались обратно. Просидев ещё десять минут в салоне, не в силах отцепить немеющие пальцы от кожаного сидения, отец с дочерью вошли в церковь к началу службы. Службы, которая тянулась бесконечно долго, но которая в памяти так и осталась беспокойно бьющимся сердцем. Тогда девушка не думала, что за такой маленький промежуток времени было похоронено ещё 31 тело. Её волновал лишь лакированный чёрный гроб с позолоченными изразцами, куча белых хризантем, которые Джексон ненавидел из-за ужасного запаха, после которого всегда свербило в носу, и напряжённые спины его родителей. Это точно были не первые похороны после трагедии, но это были первые похороны в жизни Эмилии. Они сели с отцом почти на самые задние скамьи, слегка отстранившись от остальных людей. Мистер Хатчерсон сказал, что отсюда можно незаметнее уйти и не мешать службе, если девушке вдруг потребуется свежий воздух. И она согласилась, но совершенно ни о чём не думала в тот момент. Она отыскала взглядом мистера и миссис Мартин, чьи руки были сцепленные в крепкой хватке, чуть дальше сидела Мэри Джейн, в плечо которой уткнулся заплаканный малыш Алекс, держащий в руках какую-то толстую книгу. Зелёные глаза остановились на Питере Паркере, понуро изучающем носочки своих старых туфель. Наверное, будь до остальных Эмилии хоть какое-то дело, то она заметила бы, что среди присутствующих очень много семей, в чью жизнь первым осенним днём пришла смерть. Они плакали по Джексону, плакали по своим детям. Девушка не чувствовала ничего, кроме полнейшего опустошения в душе, не замечала, насколько сильно впилась пальцами в предплечье отца. Через какое-то время всем желающим позволили сказать что-то в память об усопшем. Эми не слышала того, что люди говорили, она лишь хмуро смотрела на их шевелящиеся губы, в то время как в голове металось одинокое кольцо перекати-поле. Первыми выступали родители, родственники, затем уже все желающие. Когда со своего места поднялась Мэри Джейн, Эми постаралась максимально сосредоточиться на том, что вылетало из уст Уотсон. Та говорила о первой любви, их знакомстве и том, какую важную часть её жизни Джексон составлял. Она говорила заученными шаблонными фразами, мелкими урывками, блоками, после которых долго смотрела перед собой. Во влажных глазах же горело желание сказать больше, чем ЭмДжей всё же обличала в слова. И Эми знала, почему; наверное, единственная она знала правду. Если бы рыжеволосая говорила о том, что чувствовала на самом деле, сердце бы превратилось в чёрную дыру и поглотило всё вокруг: её, пришедших проститься жителей Куинса, эту церковь, город, континент. Всё бы обратилось в прах. На секунду встретившись с обеспокоенными зелёными глазами подруги, Мэри Джейн остановилась, а потом обессиленно рухнула обратно на свое место между мистером Мартином и Александром. О Джексоне говорили хорошо, даже более того. Один из лучших учеников в классе, капитан баскетбольной команды, волонтёр в приюте для животных, юноша отлично играл на музыкальных инструментах. Мир потерял очередного самородка, без которого стал беднее и безнадежное. - Эмилия, - голос миссис Мартин заставил девушку встрепенуться, пучок на голове распался, и пушистые волосы упали на плечи. – Если хочешь, скажи несколько слов о Джексоне. Почти все разбрелись, в церкви осталось от силы человек десять, большая часть из присутствующих была родственниками погибшего юноши. Крепко сжав в ладонях кожаный переплет Библии, Эмилия отрицательно поматала головой, так и не подняв взгляд. - Почему гроб закрыт? Я… Почему он закрыт? Голос был надломленный, чужой. - Милая, - отец приобнял девушку за плечо и тяжело вздохнул. – Прошло четыре дня. Там не на что смотреть. И это было действительно исчерпывающим ответом. Уже на кладбище Хатчерсон разрыдалась, уткнувшись носом в отцовское плечо. Она плакала навзрыд, горько и много, совершенно наплевав на то, что подумают окружающие. Она скорбела, и не могла с этим поделать ровным счётом ничего. Предложение отца вернуться домой было отклонено, и Эми оказалась в таком знакомом загородном доме, маленьком, уютном, но сейчас вдруг посеревшем и абсолютно чужом. Этот особнячок на Юнион Тернпайк служил летним прибежищем семьи Мартин, когда наступали каникулы, супружеская пара с двумя детьми покидала квартиру в одном из многоквартирных районов Куинса и перебиралась сюда. Миссис Мартин ухаживала за яблоневым садом, мистер Мартин постоянно пристраивал что-то к дому: то беседку из светлого дерева, то качали для сыновей. Эми знала этот дом практически как свой родной, она, Мэри Джейн и Джексон часто в зимние вечера пробирались сюда, и, не зажигая огня, смотрели телевизор, укутавшись в теплые одеяла. В конечном итоге, отбившись от всех и позволив себе, наконец, выпустить руку отца, девушка села на небольшой диванчик в коридоре, сгорбившись и превратившись в маленького больного человека. Она не была уверена, что сможет оставаться в этом месте достаточно долго, слишком большую эмоциональную нагрузку несли знакомые панельные стены, узкие коридоры и высокие потолки. Но девушка точно боролась в душе с желанием уйти домой, ей казалось, что, поступи она так, сдайся сейчас, она предаст Джексона. Он не был тем, кому она многое рассказывала. Да что там, большую часть проводимого вместе времени они спорили и дискутировали на разные темы, пока Мэри Джейн пыталась привести их к выгодному для обеих сторон компромиссу. Удивительно, как два столь разные человека – Эми и Джексон – вообще смогли уживаться в одной компании, но, надо сказать, что в этом была огромная заслуга Уотсон. То, о чем говорил Мартин, разительно не состыковываются с тем, о чем думала Эмилия. И если бы они воспринимали свои постоянные споры всерьез, то давно бы разругались, начав перетягивать ЭмДжей как приятный трофей. Вместо этого, они с Джексоном понимали друг друга в те моменты, когда другие понять их были не в силах. - Можно? – взгляд уткнулся в черные узкие брюки. – Если ты, конечно, не против. Перед ней стоял Паркер, стройный, подтянутый, черная рубашка была застегнуть на все воз-можные пуговицы, воротник удавкой обхватывала шею под бугорком адамова яблока. Парень кивнул на свободную половину дивана и, не получив никакой реакции, шумно опустился рядом. Они оба не знали о чем говорить. Да и не было подходящих слов, чтобы разговор, наконец, завязался. Эми лишь чувствовала, что растеряла по дороге весь запал, с которым ей хотелось наброситься на Паркера. Перспектива засыпать его вопросами больше не впечатляла, не давала толчка к дальнейшим действиям. Происходящее стало абсолютно безразличным. - Мне жаль, вы были…, - но договорить Питер не успел, Эмилия резко выпрямилась, вперив в одноклассника холодный взгляд. - Он закрыл меня собой. Слова девушки выбили из юноши весь воздух, он нервно забегал глазами по полупустому помещению, все разместились в зале. Через мгновенье широкая теплая рука, когда-то спасшая девушку от позорного падения в коридоре, легла на плечо. - Наверняка он не хотел бы, чтобы ты винила в произошедшем себя. - Но ведь виновата я. Парень замялся. - Я так не считаю. - А я считаю, это главное. Эмилия зажмурила глаза и беззвучно закричала. В первый момент Паркер опешил, совершенно растерянный, а потом распахнул объятья, пропуская в них забитого в страхе воробушка. Она боялась. И он боялся. В этом Питер Паркер был похож на Эмилию Хатчерсон. Она винила себя. Он винил террористов. В этом Эмилия Хатчерсон отличалась от Питера Паркера. - Питер, - девушка подняла на него уставший взгляд. –Я хотела поговорить о… - Нет! – он даже подпрыгнул на месте, а потом более спокойным тоном добавил. – Не здесь. - Что? - Понимаешь, это опасно. Понимала ли она? Конечно. Только хотелось как можно скорее избавиться от оставшихся без ответов вопросов. Возможно, думала девушка, если она разберётся в происходящем, то тиски на сердце разожмутся и когда-нибудь она сможет вдохнуть полной грудью, вернуться к нормальному существованию. Карие глаза Паркера выражали наивысшую степень тревоги, на которую только были способны. Он знал во многом больше, чем говорил или показывал, и это ставило его имя в колонку с тремя вопросительными знаками. Он не был плохим, ведь пытался уберечь девушек в коридоре, ведущем к кабинету директора, но он что-то скрывал. Это давало повод Эми ему не доверять. - Джексон мертв, - девушка раздражённо прикрыла глаза. – Все уже хреново. - Да? Скажи это своему отцу, Мэри Джейн, самой себе. Решив, что ничего не сможет возразить, Эмилия принялась рассматривать стену напротив. На ней, окружённая деревянной узкой рамочкой, висела семейная фотография. Копну черных густых волос и жизнерадостную улыбку нельзя было ни с чем перепутать. Радовало только одно – Эми запомнила его таким: счастливым, улыбающимся, беззаботным. Через какое-то время в коридоре появился мужчина. Он совершенно не вписывался в атмосферу, созданную трагедией и похоронами. Нет, он был одет в идеально выглаженный дорогой костюм, черный, как и полагалось. Просто девушке вдруг показалось, что этому месту он настолько чужд, что хотелось вырвать его из контекста и бросить куда-то в космос, к мириадам звёзд. Взгляд метнулся за окно – прямо перед белым, стандартно американским, заборчиком припарковалась апельсиновая Tesla Roadster. И если мужчину ещё можно было принять как должное в мире, в котором он был словно золотая рыбка в аквариуме сельди, то машина в одном из бедных районов Куинса смотрелась, по меньшей мере, странно. - Что Тони Старк делает здесь? – вопрос повис в воздухе, потому что Паркер и сам сидел, раскрыв рот и быстро хлопая глазами. Что, черт возьми, происходит? Какого лешего Железный человек, народный герой, гений, миллионер, плейбой, филантроп забыл в старом загородном доме семьи Мартин? Препоганое настроение испортилось окончательно, когда Паркер открывал и закрывал рот, глядя на Старка, как на внезапно сошедшее с картины божество. - Господи, - протянула Эми, превозмогая состояние полнейшей прострации. – Только не говори, что ты влюблен в Железного человека?.. Энтони Старк прошел вдоль коридора, кинув на подростков незаинтересованный взгляд, но Хатчерсон вдруг показалось, будто он задержал на Паркере взгляд чуть дольше, чем позволяли нормы приличия среди незнакомых людей, уголки губ дернулись в подобии улыбки, но так в нее и не переросли. - Кажется, я влип по самые гланды, - простонал парень, сползая по креслу вниз. Не желая больше тратить время на Питера, который после появления вел себя излишне странно, даже для него, девушка решила удалиться. В любом случае, пользы от парня не было никакой, на разговор он так и не вышел, накормив одноклассницу завтраками, сказав, что как только разберётся кое с чем, обязательно ей все объяснит. Через десять минут безразличного брожения по коридору и рассматривания, доводящих практически до нервного срыва, фотографий, девушка решила зайти за отцом в зал, но столкнулась с ним в дверях. Мистер Хатчерсон выглядел очень встревоженным, поэтому Эми незамедлительно спросила отца о причинах его странного настроения. Но мужчина отмахнулся, сказав, что у него просто разболелась голова. Что-то неприятно кольнуло в груди, но в сложившихся обстоятельствах, в день похорон Джексона, это не возымело должного эффекта на разум. - Гарри позвонил, сказал, что на перераспределительном узле произошел какой-то форс-мажор, - усталый взгляд не цеплялся ни за что конкретно, он просто смотрел в переносицу молодого бледного лица. – Мне придется отъехать ненадолго. Шум разговоров и звон посуды, доносящиеся из зала, совмещённого со столовой, отвлекал. Внимание расфокусировалось окончательно. Эми хотелось бы держать внутри столько всего: и мысль о том, что Джексон заслуживал гораздо лучшего, и вопросы к Питеру Паркеру, которые он успешно игнорировал, и внезапное появление Тони Старка. А теперь к набору прибавилось и вынужденное исчезновение отца. Недовольство во взгляде не скрылось от мужчины, и он тяжело вздохнул, широкие ладони обняли хрупкие плечи, спрятанные под тканью вязаного платья. - Ты можешь поехать со мной, - предложил мистер Хатчерсон. - На шахту? – короткая вымученная улыбка промелькнула на персиковых губах. –Не обессудь-те, господин, но я там буду только мешать. - Тогда я увезу тебя домой. Эмилия отрицательно помотала головой, выражая тем самым свой протест. - Форс-мажор вряд ли будет долго тебя ждать, не превратившись в катастрофу. К тому же, я хотела с разрешения родителей Джексона побывать в его комнате. Лицо мужчины недовольно нахмурилась, губы стянулись в какую-то бесцветную полосу. - Мне нужно кое-что вернуть ему, - поспешила объяснить девушка, покрутив на руке фенечку. - Ты уверена, что хочешь остаться здесь одна? - Я в последнее время вообще ни в чем не уверена, так что… В кармане куртки нервно забренчала связка ключей, и Эми взяла отца за руку, несильно ее пожав. Она понимала его волнение, понимала и все попытки помочь, но иногда он действительно перегибал палку. Есть случаи, из которых приходится выбираться, уповая только на собственные усилия. - Езжай, пап, - заключила Эмилия с серьезным выражением лица. Тот неуверенно потоптался на месте. - Если ты захочешь домой, когда меня ещё не будет, - тяжёлый вздох. – Попроси Тони Старка, он увезет тебя. Хорошо? - Что мне сделать? – лицо вытянулось в овальную форму. – Попросить… кого? Железного человека? «Эй, чувачок, подбрось-ка меня домой за 60 центов!». Теплая улыбка озарила лицо Хатчерсона, хотя не позволила поверить в то, что его дочь возвращается в норму. Ей бы рыдать, ведь она находится в доме своего погибшего друга. Ей бы закатывать истерики, кричать. А она отшучивается, скрывая за сарказмом то, что выстраивает кирпичную стену, чтобы отгородиться от мира. Поэтому он и беспокоился за дочь. Ей нужна была профессиональная помощь, но он не мог пойти против собственного обещания предать ее доверие. Уж точно не сейчас. - Просто подойди и попроси, мышонок, - объяснил мужчина не без доли упрека в голосе. – Мы с ним учились вместе в колледже, пока… - Ты учился в колледже с Тони, мать его, Старком? Тем самым Старком, который на своем горбу вытащил ядерную боеголовку в открытый космос, чтобы она не убила весь Нью-Йорк? Об этом Тони Старке ты говоришь? И я узнаю это спустя 18 лет своей жизни? Сама того не замечая, девушка начинала кричать. Громко, надрывно. Она хотела кричать не из-за этого и не по этому поводу, но день пока не предоставил ей такой возможности. Она хотела кричать на кого-то, кто действительно был виноват: на Паркера, на себя, да даже на ЭмДжей, но точно не на отца. - Успокойся, - бархатный голос поцеловал в бьющийся в истерике мозг. – Если я что-то тебе не рассказываю, значит, у меня есть на это причины. Давай поговорим об этом дома, хорошо? Ярость и необоснованная злость начали угасать. Эми кивнула, отступая. Мужчина ещё раз осмотрел дочь с ног до головы и, не заметив в ней ничего, что вызвало бы физическую необходимость остаться, он скрылся за дверью. Та с грохотом закрылась, а через минуту с улицы послышался звук заводящегося мотора. - Безумие какое-то, - резюмировала светловолосая. – Не жизнь, а игра на выживание. Следующие двадцать пять минут Эмилия провела за тем, что пыталась не расплакаться. Как-то внезапно захотелось лечь, закрыть лицо руками и заплакать. Но, взяв себя в руки, решила, что показывать кому-либо свои чувства – это словно обнажать душу перед совершенно незнакомыми людьми, каждый из которых может воткнуть тебе туда нож. Пришлось сцепить зубы и следить за тем, как гости приносят хозяевам дома свои соболезнования. Дольше всех мистер и миссис Мартин разговаривали о чем-то с Тони Старком. Девушке было любопытно, как этот человек связан с родителями Джексона. Но ещё интереснее было узнать о том, на самом ли деле он являлся другом отца в студенческие годы. Поразмыслив над этим, девушка потеряла из виду всех до единого. Но их внезапное исчезновение вовсе не тревожило, наоборот, помогало расслабиться. Решив, что тот странный утренний телефонный собеседник отца и был Тони Старком, а не рассказывал отец о нем только потому, что она не спрашивала, Эми пришла к конечному конструктивному результату. За неимением другого выхода, она встала и поплелась, шаркая ногами об деревянные дощечки, к лестнице, ведущей на второй этаж. Там находились спальни и небольшая дополнительная гостиная с окнами, выходящими в сад. В дверях, соединяющих коридор и как бы преддверие зоны отдыха, Эми встретилась нос к носу с Мэри Джейн. Рыжеволосая, полоснув по однокласснице холодным взглядом, коротко поздоровалась и в спешке спустилась на первый этаж. В гостиную Эми попала быстро, но не привлекала должного внимания к своей персоне в силу разыгравшегося спора. Напрягать слух не пришлось, все говорили на повышенных тонах, а информация, которые несли слова, удивительно беспрепятственно доходило да сознания. - … кто давал ей право решать за остальных? – раздражённо вещал мистер Мартин, размахивая руками перед лицом Тони Старка. – Из-за ошибки маленькой девчонки погибло тридцать два человека. Тридцать два! Миллионер хмурился лоб. Он стоял полубоком к окну, но видно было, насколько серьезно затрагивал его этот разговор. Скрещенные на груди руки не располагали к коммуникации, но Карла Мартина мало это волновало; казалось, он дал волю своим эмоциям впервые с момента трагедии, и сейчас не мог остановиться. Или не хотел. - В ином случае погибла бы она, - тихо отозвался Старк. – С каких пор мы меняем одни жизни на другие, мистер Мартин? - С тех пор, как наши дети погибли. - Вам не понять, у вас нет детей, - вступала в разговор миссис Мартин. – А мы потеряли сына, как и еще тридцать семей. Железный человек удивленно вскинул брови. Он выглядел мрачным и в сотый раз пожалел, что вообще наведался на похороны в этот день. Постучав костяшкой большого пальца по подоконнику, он вымученно вздохнул. - Почему ее не привлекают к ответственности? – продолжил кричать отец Джексона. – Она должна отбывать наказание вместе с террористами, ей уже есть восемнадцать! Многие согласны с нами. Никто, черт побери, не давал ей права нажимать на треклятый рычаг, и… Воздух в лёгких мистера Мартина закончился, он положил руку на грудь и надсадно закашлял. - Лучше бы умерла она! Ведь если бы не она, мой сын был бы жив… - закончила высокая худощавая женщина, к бедру которой припал пятилетний Алекс. После этих слов в комнате повисло тугое молчание, сравнимое, разве что, с резиной, из которой делают машинные покрышки. Сердце сбилось с ритма, Эмилия чувствовала, как в голове набирает обороты барабанный клич. От него невозможно было спрятаться, невозможно сбежать. Старк хотел сказать что-то, но губы так и застыли в полуоткрытым положении, на начальном слоге первого слова. Карие глаза цвета топлёного шоколада встретились с болотисто-зелеными радужками, которые застелила пелена слез. Мир рухнул, унося за собой ее мир, погружая его, словно Атлантиду, в пучину черных таинственных вод. - Эмилия! - последнее, что услышала девушка, прежде чем побежала прочь, ещё долго на спине чувствуя проклинающие взгляды.~ ~ ~
Дрожащие пальцы впились в край каменного парапета с такой силой, что костяшки хрустнули, впрочем, не причиняя никакой физической боли. А, может, она просто ее не чувствовала из-за той бури, которая распространялась в груди, вынуждая обессиленно кричать. Она кричала громко и долго, чувствуя, как горло с каждой секундой истерики пересыхает, черствеет и словно покрывается слоем льда. Только сейчас все, что накопилось с момента трагедии, нашло выход в отчаянном крике, который тонул в шуме разбиваемой в шлюзах под ногами потоков воды. Единственным чувством, которое сейчас заняло все ее сознание – была обречённость. Не злость на слова родителей Джексона, не обида на выстроившую между ними стену ЭмДжей и даже не на себя саму. Она ощущала то, что не смогли бы описать никакие слова никакого языка, это была обречённость и понимание того, что все, что было произнесено мистером и миссис Мартин являлось абсолютной правдой. Горькой? Да. Пугающей? Да. Отталкивающей? Да. Но это была правда, которую Эми точно не услышала бы от родного отца. Мир вдруг стал намного понятнее, будто девушка, наконец, разлепить глаза после векового сна и уставилась ими на мир. А в это время в мире творился хаос, разрушались стандарты, летели к чертям собачьим все законы. Тот мир, реальный и не выдуманный воспалённые воображением, пылал синим пламенем, и огонь съедал с жадностью то, что строилось долгим кропотливым трудом. Оказалось, что тот маленький отрывок социума, в котором Эмилия жила все эти дни, был смоделированным, и при первой попытке к нему прикоснуться разлетелся на миллионы хаотичных пикселей. Реальный мир, от которого ее пытался отгородить отец, от которого она сама пряталась, строя его резервную копию, выбил воздух из груди сильным ударом поддых. И единственное, что оставалось – кричать. Влажный воздух, поднимающийся от реки, вытекающей из спокойного озера через шлюзы, казалось, утяжеляя одежду и волосы, они начинали тянуть к земле с непреодолимой силой гравитации, словно собирались вбить Эми в тротуар. А она подумала о том, как в одночасье жизнь из спокойной озёрной глади, которую перманентно задевает лёгкая рябь, может превратиться в бурный речной поток, обладающий настоящей разрушительной силой. И девушка оказалась в него втянула, она была маленьким осенним листом, который либо будет пережеван беспокойными волнами, либо будет выброшен на берег без сил к дальнейшему существованию. Так или иначе, это было всецело в ее руках. Рывком поднявшись на парапет, девушка перешагнула на его противоположную сторону. Руки мертвой хваткой держались за каменный выступ где-то за спиной, от него по пояснице и дальше – вверх по спине, распространялся неприятный зудящий холод. Слезы мешали соображать, будто они заполняли не только глаза, но и всю черепную коробку, поглотив своей солёной влагой трепещущийся в истерике разум. С каждым новым вдохом истерика набирала обороты, давила непосильной ноши на хрупкие плечи. Наверное, прыгни она сейчас вниз, прямо в бурлящую зелёную воду, мир избавился бы разом от скопы проблем и вздохнул с облегчением. - Знаешь, что испытывает человек, падая с пятиметровой высоты в холодную воду?–неожиданно теплый низкий голос раздался совсем близко, привлекая на себя все внимание. Эми задрожала телом, но не обернулась. В голове любовь к отцу боролась с жалостью к самой себе. И если вдруг последняя одержит верх, то под крик ее оппонентки девушка сорвётся вниз, позволяя потокам воды обволакивать ее тело. Было страшно. Но страшнее всего было то, что жизнь каким-то странным путем привела ее именно в эту пространственную точку, именно в этот момент времени. Если бы девушка хотя бы на секунду позволила себе обернуться, то увидела бы спрятавшего руки в карманы брюк Тони Старка, взволнованное лицо, которого не вписывалось в атмосферу спокойного сентябрьского вечера. Он ощутил непреодолимое желание вцепиться девушке в руку и вытянуть ее с той опасной точки, в которой она стояла. Эмилия Хатчерсон как цирковой акробат балансировала на тросе у самого купола, тогда как внизу, под ее ногами, разворачивалась настоящая бойня с кровью и оторванными конечностями. - Догадываешься хотя бы? – с нажимом повторил мужчина, его рука в кармане нервно перебирала связку ключей. Девушка дернулась, чтобы посмотреть на того, кто решил нарушить ее одиночество, и чуть не сорвалась вниз, но вовремя схватилась свободной рукой за парапет. Краем глаза она заметила, как Старк рывком шагнул в ее сторону, с готовностью во взгляде броситься вниз следом, но Эми удостоила его красноречивым взглядом. Мужчина остановился, а девушка вернулась в исходное положение. - И что же? Тяжёлый вздох раздался почти в метре от Эми, Тони Старк оперся локтями о холодный каменный выступ и с прищуром всмотреться в буйную стихию внизу. - Тебе повезет, если ты потеряешь сознание в момент столкновения с водой, тогда утонешь безболезненно, - говорил мужчина спокойно, размеренно, будто сейчас читал доклад на тему философии марксизма. – А если нет, ты почувствуешь адскую боль во всем теле, затем начнёшь тонуть. Когда человек тонет в результате падения в воду с большой высоты или после того, как проводился под лёд в холодный водоем, вода попадает в верхние дыхательные пути и выталкивает воздух. Происходит ларингоспазм, внезапное непроизвольное сокращение мускулатуры гортани, путь в трахею закрывается. Затем происходит остановка дыхания. Такой вид утопления называется «сухим». Ужас сковал тело, мышцы в ногах забились свинцом, не позволяя сделать даже незначительное движение. То же произошло с языком, он точно распух во рту, не давал возможности сказать ничего в ответ, не позволял звукам вырываться наружу. Голова заполнилась отдаленным протяжным звуком. - Вода в лёгких не побывала, зато ее полно в желудке. При этом пострадавший начинает стра-дать от удушья, запас кислорода в крови быстро истощается, ведь путь воздуха к лёгким закрыт. Это приводит к поражению головного мозга, отеку лёгких и к… смерти. Да. Человек стремительно идёт ко дну, спасти его практически невозможно. Кожа бледнеет, затем синеет, изо рта начинает выделяться пузырчатая пена, возможна рвота. С каждым словом, рассекаемым влажный приозерный воздух, к горлу подступали приступы тошноты, спазм то и дело отступал, а потом снова возвращался. - Спасибо за краткий курс анатомии, - через плечо произнесла девушка, завороженная стремящимися вдаль потоками воды. – Но будет проще, если я все - же утону, плевать, каким именно способом. Рядом раздалось какое-то шевеление, и вскоре Старк перекинул ноги через бордюр, оставшись, однако, сидеть на парапете. - Проще кому? Тебе? - Хотя бы мне. - Конечно, юношеский максимализм же не позволяет тебе даже предположить, что твой безрассудный поступок может сделать кому-то больно. Девушка опустила веки, видеть мир через стену длинных светлых ресниц оказалось практически невозможно. Решительность броситься вниз так же решительно отступала. - Ты хоть подумала, что испытает твой отец, когда… - Тони Старк замялся, он внимательно всмотрелся в оттеняемый волосами лоб, и негромко хмыкнул. – Когда твой вздутый синюшный труп достанут кошкой со дна реки?.. Эмилия молчала, и это пугало. Старк не знал девушку, впервые увидел ее лицо в новостных сводках. «Одна из жертв пролежала среди трупов одноклассников пока ее не нашел убитый горем отец, - вещал диктор центрального нью-йоркского канала. – Врачи комментируют этот феномен тем, что испытанный Эмилией Хатчерсон стресс привел к обмороку и, возможно, спас девушке жизнь». Апсидно-зеленые глаза смотрели двумя лучами-лазерами с фотографии из школьного альбома. Зато Энтони Старк прекрасно знал ее отца, человека на редкость надёжного и добросовестного. Какое-то странное чувство досады догорающим костром варилось в голове мужчины. Он видел достаточно смертей, он чуть не умер сам, но то, что творилось в Квинсе первого сентября не поддавалось никаким законам. Это тянущее чувство в очередной раз перевернуло что-то в душе. Через какое-то время молчаливого самокопания девушка рядом зашевелилась и, обернувшись, перегнулась через парапет. Но так и осталась лежать на нем в полусогнутом состоянии, не найдя в себе сил закинуть ногу вслед за телом. - Мистер Старк, - тихо, почти беззвучно позвала Эмилия. – Вы не могли бы мне помочь? Оказавшись на тротуаре не без помощи Железного человека, Эми шлёпнулась на него всем весом, она крепко зажмурилась, обхватила колени руками и уткнулась в них носом. В этом коконе хотелось прожить оставшуюся жизнь. Но что-то изменилось в голове, будто Старк своими словами поковырялся в ее мозге и заменил сломанные детали на новые, блестящие. Хатчерсон не знала, повлиял на нее так чудом не совершенный опрометчивый поступок или слова мужчины, но в голове точно что-то щелкнуло. С тяжёлым вздохом мужчина сел рядом, откинулся на каменную поверхность за спиной и протянул девушке носовой платок. Та посмотрела на Тони как на умалишенного, хотя суицидальными, как оказалось, наклонностями обладала из них двоих только она, но помощь благодарно приняла. - Знаешь, грустить по кому-то нормально, - Старк смотрел прямо перед собой. – Но не нужно запускать цепную реакцию. Твой отец, например. Он очень переживает за тебя. - Я знаю, - Эмилия кивнула. - И, тем не менее, полезла с моста прыгать. - Я бы не прыгнула. - Хорошо, если ты говоришь правду. - Зачем мне врать? Тони усмехнулся, потёр переносицу. Глаза начинали болеть от переутомления, день у мужчины выдался чертовски тяжёлым, начиная от очередного разлада с Пеппер и заканчивая утирающей слезы девушкой-подростком. Эми смотрела на него выжидающе, но без раздражения. В любом случае, он не обязан был ей отвечать. - Чтобы я не сказал ничего твоему отцу, - предположение прозвучало скорее как утверждение, другие варианты и не рассматривались. - А вы собирались? - Нет. Девушка прищурилась, она продолжала прятать от внезапного собеседника взгляд. Появилось какое-то отвратительное чувство стыда перед практически незнакомым человеком, хотя она не обязана была испытывать нечто подобное не перед кем, кроме отца. Да, о Энтони Эдварде Старке постоянно твердили все, кому не лень. Железный человек, народный герой, гордость Америки умел удивлять. Сегодня он мог проспонсировать все до единого проекты университета, в котором до этого читал лекцию по квантовой физике, а завтра – спасти мир от нависшей над ним опасности, рискуя жизнью. Но то, кем был Железный человек, вовсе не определяло то, кем был Тони Старк. И Эми хотела знать, кто сейчас сидел рядом с ней, стряхивая с пиджака воображаемую пыль. - И почему я должна вам верить? - А зачем мне врать? Улыбка сквозь слезы тронула дрожащие после отступающей истерики губы. Эми пожала плечами и снова уткнулась носом в колени. Она думала о словах родителей Джексона, о поведении Мэри Джейн. Все стало складываться в одну картинку, и на ней точно были изображены развалины человеческой души. Эми не могла осуждать тех, кто считал ее виновницей всех смертей. То, что она рассказала полиции в приватной беседе, которую сотрудники правопорядка обещали скрыть от общественности, все же всплыло и накрыло с головой волной цунами. Если она не задохнётся – то ее раздавит, другого варианта не было. Так или иначе, жизнь продолжалась, и во многом эта заслуга принадлежала Энтони Старку. - То, что говорил мистер Мартин… - девушка сглотнула возвращающийся ком обиды. - Он не прав, - оборвал мужчина, его голос стал тише, но отчётливее. – Глупо обвинять кого-то в том, что два преступника пришли в школу с автоматами. Не ты нажимала курок. - Но я вывела ребят на верную смерть, - взгляд уперся в мысочки черных матовых балеток. - Ты не знала, что произойдет. И я уверен, что действовала только из хороших побуждений. Эми растерянно вздохнула. Ей было странно говорить об этом с Тони Старком, ведь то, что сейчас произносили ее губы, она не рассказывала даже отцу. Объяснить, почему же внезапно возникший на похоронах Джексона миллионер вызывал в ней такое доверие, было невозможно. - Я просто… - проницательный взгляд Старка ввел в растерянность, выбраться за рамки которой оказалось довольно сложно. – Если бы я там умерла, все бы было по-другому сейчас. Я понимаю причину, по которой родители Джексона злятся на меня, и ведь они имеют полное право. Но если бы я умерла там тоже, тогда, возможно, все было бы иначе. - Мы уже говорили об этом, - в голосе проскользнуло раздражение. – Ничего бы не изменилось кроме того, что могильщикам пришлось бы копать тридцать третью могилу. - Плевать. Мужчина обхватил Эмилию за плечи и слабо потряс, приводя в себя. Девушка вжала голову в плечи, ощущая на лбу и на щеках обжигающий недовольством взгляд. - Ты, вообще, слышала, что я тебе говорил минуту назад? – брови угрожающе нависли над карими глазами, рот изогнулся в оскале. – Ты – единственная, кто остался у твоего отца. Он, может, и был плохим механиком, но он отличный отец. Неужели ты не понимаешь? Ведь ты хочешь заставить его почувствовать то, что чувствуешь сейчас сама, осознаешь ты это или нет? Неужели никто из твоих близких друзей не погиб в перестрелке? Голос сорвался, заставляя Старка замолчать. Почувствовав, что сказал много лишнего, мужчина отстранился, возвращая между ними приличную для ситуации дистанцию, и запрокинув голову к небу, тяжело выпуская из лёгких разгоряченный воздух. Эми вдруг почувствовала, что превращается в маленького нашкодившего котенка, которого отчитывает разгневанный хозяин. Впервые с ней говорили прямо, без украс, ранили правдой, но этим же стимулировали желание бороться. Удивительно, что таким человеком стал для Эмилии Тони Старк, встретиться с которым она в своей жизни точно не рассчитывала. Осознание, что мужчина говорит то, что думает, а не то, что должен, провело резкую разграничительную линию между ним и отцом. По телу пробежался разряд электрического тока, которые мимолётно блеснул в зелёных глазах и померк, унося вслед за собой ту самую цепную реакцию. - Джексон, - вдруг произнесла девушка, возвращая Старка из мрачных мыслей. – Его звали Джексон, он встречался с моей подругой – ЭмДжей, мы дружили втроём. Мужчина коротко кивнул, подтверждая, что внимательно слушает. - Я с отцом об этом не говорила, не знаю почему. Он хотел меня психологу сбагрить, а я… не знаю. - Не готова была? – подсказал Тони. - Да, именно так, - Эми интенсивно закивала головой. – Когда все начали выбегать, в коридоре началась давка и я упала. Мне помог Джексон, он искал ЭмДжей, но наткнулся на меня. Мы стояли недалеко от края, который вел в смежный коридор, Джексон хотел дойти до туда, найти другой выход. Потом началась стрельба, и… я оказалась закрыта его телом. Я не знаю, специально он это сделал или просто так вышло. Даже не уверена, что хочу знать. Потому что, если самое страшное предположение окажется действительностью, как мне потом с этим жить? - Видимо, он был отличным другом, - в сторону отозвался Старк, заметив, что эти слова вызва-ли у Эми подрагивание нижней губы – явный предвестник скорых слез. - Да, был, - кивнула она. – Он был хорошим человеком, честным, немного сумасшедшим, но это не плохо. Он любил свою гитару, даже имя ей придумал. Монти – глупо и как-то… Слезы полились по щекам, но Эмилия стойко держалась, чтобы не спрятать лицо в руках. На губах мелькала еле заметная добрая улыбка. Конечно. Она вспоминала самые теплые воспоминания, связанные с одноклассником. - Что произошло потом? - Он попросил меня закрыть себя его телом и закрыть глаза, он… Господи. Он не хотел, что-бы… чтобы те, кто стрелял, заметили, что я жива. Потом я что-то спросила его, даже не помню, что именно. Но он… больше… не ответил. - Твой друг спас тебе жизнь, не разбрасывайся ею напрасно. Он выбрал свой путь и дал возможность выбирать тебе. Да, больно. Да, обидно. Но теперь тебе придется жить за двоих, понимаешь? Вот здесь… - Тони дотронулся до девичьей груди, в районе сердца. – Джексон теперь живёт здесь. - Но мне больно… - Верю, - мужчина кивнул. – Придется учиться с ней жить. Они говорили ещё о чем-то. Старк рассказал, откуда он знает Гарольда Хатчерсона, что он приехал поддержать старого друга и помочь с чем-то по работе. На вопрос о том, как он связан с семьёй Джексона, мужчина лишь ответил, что помог чете Мартинов с похоронами в финансовом отношении. Все ответы, которые мужчина давал на вопросы Эми, девушку устраивали. Она чувствовала, что честностью, горькой правдой и отношением к ней, как к равной, Тони Старк за получасовое знакомство заработал ее доверие. Диалог прервал телефонный звонок, напомнив о существовании у Эмилии мобильника в принципе. Высветившаяся глупая фотография ЭмДжей свергла девушку в омут негодования, но под ожидающий взгляд собеседника трубку пришлось поднять. - Эмилия, где ты? Я не могу тебя найти, - и, не дождавшись ответа, продолжила в ускоренном режиме. – Звонил офицер Кросс, он не мог найти в справочнике твой номер. - Господи, что стряслось? - В твоей квартире произошел взрыв, найдено тело мужчины, но оно обезображено, никто не знает, является ли погибший твоим отцом… Эми, ты должна… Но девушка больше не слушала, телефон выпал из рук, разлетевшись на три составные части, погружая мир в самый центр ледяного айсберга.