я стою на правильном, вроде, пути, но продолжаю заниматься ничем. я вроде знаю, куда мне идти, но я не знаю зачем.
октябрь Небо заволокло грозовыми тучами, которые на девяносто третьем этаже казались еще более мрачными. Они словно давили на башню с целью прибить её к земле, но единственное, что действительно делали - наполняли помещения приятным глазу полумраком. Раздался первый раскат грома, предвещая начало грозы, в лицо сквозь приоткрытую створку панорамного окна дунул сильный ветер, бросивший отросшие пряди волос за спину. Эмилии, вернее её мастеру, пришлось сильно попотеть, чтобы вернуть натуральный цвет волос, но сейчас пшеничные пряди в полумраке гостиной отливали пепельной прохладой. Девушка напоследок глянула на оживленную улицу у подножия башни и, обняв себя за плечи, попросила Пятницу сменить голограмму на окнах. И как раз вовремя, за окном начался настоящий ливень, словно кто-то с неба решил спустить на землю целый океан. Старк Тауэр без Старка был каким-то холодным. Впервые этот минимализм в обстановке действовал на нервы, хотелось забросать всё вокруг подушками, развесить плакаты с рок-группами и испачкать эти отвратительно мрачного пепельно-серого цвета стены. Тони не жил в башне уже очень давно, с распада Мстителей, но почему-то именно сюда определил её. Жаль, что посмертно. Явившийся несколько месяцев назад Роджерс, забравший девушку и доставивший её в Башню, оказалось, действительно выполнял просьбу Тони, которую тот весьма чётко изложил в... завещании. Эмилию не покидало ужасное чувство, что это противоествественно - составлять завещание в тридцать восемь. Но всё изменилось в тот дождливый летний день, когда они со Стивом вошли в холл Башни. За столом уже сидели мрачного вида Хэппи и темнокожий мужчина, должно быть, полковник Роудс - лучший друг Тони. Рядом, подперев бедром одинокую колонну, стояла женщина в форме агента Щ.И.Т.а, её короткие рубиново-рыжие волосы в холодном свете отливали медью. - Эмилия, - Стив положил ладонь на её спину, подталкивая к столу, но ноги не сдвинулись с места, поэтому мужчина спрятал руки за спиной. - Познакомься, это Наташа, - он кивнул девушке и перевел взгляд на темнокожего мужчину. - И Джеймс Роудс, хороший друг Тони. Им можно доверять. С Хэппи ты уже знакома. -Доверять в чем? - вопрос повис в воздухе, словно шаровая молния, с готовностью наброситься на первого, кто решит заговорить. "Везунчиком" оказался Роуди, поднявшийся со своего места. Выглядел он уставшим и, что более важно, взволнованным. Лоб прорезали глубокие морщины, а брови были сурово сведены к переносице. Весь его вид словно кричал: "Я готов разбить эту ебучую колонну, которую подпирает Наташа, лишь бы это прошло". - В вопросе твоей безопасности, - на выдохе произнес мужчина, делая шаг навстречу. - Где Тони? - снова ненужный вопрос, потому что Роуди замер, а Хэппи и Стив потупили взгляды. Все они выглядели растерянными и сбитыми с толку, но более всех этих эмоций было на лице ничего не понимающей Эмилии. Нет, конечно, она уже догадывалась, отчего сердце больно щемило в груди, но никак не могла поверить. Ей нужно услышать. Просто услышать это. - Где. Мать вашу. Тони? - почти прокричала в лицо Роуди, у которого нервно дернулся глаз. Хэппи избегал её взгляда. Он смотрел на тонкое женское запястье, которое огибали две цветные фенечки и не мог заставить себя посмотреть Эмилии прямо в глаза. Наташа, тревожно наблюдающая за развернувшейся ситуацией, спиной оттолкнулась от стены и скрестила руки на груди. - Он мёртв, - голос не дрогнул, но у Эмилии сердце отказалось работать дальше. Это был первый гвоздь в гроб, в котором хоронили её веру в добро и справедливость. Ей говорили в тот день ещё целую кучу важных слов, но она не слышала ни одно из них, пустым взглядом проедала пространство перед собой и с ужасом понимала, что жизнь на этот раз более изощрённо повернулась к ней спиной. Ничего, кроме пустоты, не было ни в голове, ни в сердце. Без Тони опустела просторная мастерская, Старк Тауэр, Нью-Йорк, да весь мир. Эмилия ещё долго спускалась туда, в мастерскую: она садилась на пол, приваливалась к прохладной стене, и плакала, пока никто не видел. Под никем подразумевался Стив, ставший её чёртовой нянькой. Она плакала громко, навзрыд, задыхаясь собственными рыданиями и захлебывясь слезами. Так, наверное, было проще справиться с потрей и осознать: его больше нет. Нигде. Ни в особняке, где они жили до поездки к дому у озера, ни в Башне, нигде. Тони оставил после себя долгоиграющий след на сердце, который кровоточила так же сильно, как плакала убитая горем Эмилия. Ей хотелось вернуться назад хотя бы на час, чтобы успеть все исправить, чтобы прекратить свою самодеятельность и доверить дело тому, кто действительно умел решать проблемы. Сейчас его уже не было, а вместе с ним куда-то пропало и желание вставать по утрам, завтракать, приводить себя в порядок и выходить к Роджерсу, вечно приезжающие у в одно и то же время. Этот замкнутый круг сводил с ума и единственной мыслью, от которой становилось хоть немного проще дышать, это солоноватой на вкус воспоминание о поцелуе. Она предполагала, что это был их первый и последний поцелуй, но не могла даже подумать, что окажется права. И мысли о том, что все могло закончиться иначе, не давали покоя. После известия о гибели Тони её оставили в покое на двое томительно долгих бессонных суток, сопровождающихся слезами и паническими атаками. Они били в самое сердце, словно сокращая желание жить вдвое. И лишь надзор со стороны не позволял девушке натворить глупостей. Но, видит бог, она хотела. Вскоре пришел человек в лощеном костюме и с кейсом наперевес, его засаленные иссиня-черными волосы были зачёсаны назад, а глаза-пуговки с интересом осмотрели девушку на грани обморочного состояния. Компанию толстяку в смокинге составил флегматичный Джеймс Роудс, предложивший всем присутствующим чай и вафельные печенье, но, не нашедший отзыва в хмуром взгляде Эмилии, молча сел за стол. Эмилия шмыгнула носом и последовала его примеру, опускаясь на краешек стула и складывая руки перед собой. Огромных усилий ей стоило не разрыдаться прямо перед мужчинами, и только поэтому ногти вошли глубоко в плотную кожу ладоней, оставляя после себя полукруглые отметины. Так она справлялась с тем, что накатило - через боль. - Эмилия, познакомься, - Джеймс постучал пальцами с коротко стриженными ногтями по столешнице, всем своим видом показывая, что ему неловко и некомфортно. - Этого господина зовут Томас Тейт, он... - Я адвокат ныне покойного мистера Старка и ведущий юрист Stark Industries, - мужчина слегка привстал на стуле, протягивая толстую ладонь для рукопожатия, но встретился с брезгливым взглядом Хатчерсон и с невеселой улыбкой кивнул. Но руку, к всеобщему облегчению, убрал. - Он пропал без вести, - грубо отозвалась девушка, её лицо исказила гримаса гнева. - Не умер, ясно? Ясно? С последними новостями пришла ещё одна, менее плачевная, но все же неприятно бьющая по хрупкой разваливающейся пирамиде, в которую с недавних пор стала превращаться жизнь. Эмилия перестала контролировать свои эмоции, выплёскивается их на людей в том же чистом виде, в котором сталкивалась с ними сама. От этого немного отпускали тиски, сжимающие сердце, но всего лишь до тех пор, пока снова не возвращалась боль. И Эми не знала, хорошо это или нет, когда поняла, что эмоции помогают. - Предельно, - ворчливо отозвался юрист, запуская руки в открытый кейс. Он, вроде бы, не был таким уж и мерзким, но все, что так или иначе затрагивало тему отсутствия Тони Старка, вызывало гнев. Отсутствие - так она это называла, искренне надеясь, что слова действительно несут какой-то сокральный смысл. Ведь отсутствие - это не то же самое, что присутствие, но и не то же самое, что смерть. Это лишь не-присутствие человека по каким-то важным, независимым от него причинам. Тони вернётся. Ему просто нужно время, чтобы добраться до нее. А она будет ждать, ведь кроме этого и делать ничего не умеет. - Мисс Хатчерсон, я понимаю ваше желание записать мистера Старка в невероятные счастливчики, но везение не... Краем глаза Эмилия заметила, как Роуди зажимает виски между большим и указательным пальцем и недовольно качает головой. А у Эмилии в миг сорвало все предохранители, превращая девушку в разгневанная фурию. - Везение здесь не причем, идиот! - крик утонул в полупустом помещении кабинета. - Извините? - глаза-бусинки смотрят на девушку с недоверием. Джеймс тяжело вздыхает. - Эмилия, успокойся. - Не указывай мне, Роуди! - теперь она кричит уже на него, повернув голову чуть в бок, и глаза пылают настоящей ненавистью, а потом она вдруг приходит в себя. - Я спокойна. - Я заметил, - в голосе тревога. - Если вы пришли сюда позлорадствовать, я лично выпну вас с сраного девяносто третьего этажа в свободный полет, - голос охрип. Мистер Тейт на секунду замирает, прекращая выгружать из кейса какие-то бумаги, поднимает взгляд на девушку и лишь недовольно цокает языком. Сожалеюще. Эмилия снова чувствует, как злость перехватывает дыхание, но ладонь Роуди, опустившаяся на плечо, останавливает. Она будто сбрасывает с плеч эту непосильную для девушки тяжесть. - Ближе к делу, Томас, - советует Роуди задумчиво. Адвокат кивает и достает на свет черную папку, тонкую, но достаточно плотную, чтобы скрыть содержание лежащих в ней бумаг. Эмилия подозрительно щурит глаза, подаваясь вперёд и наклоняясь на стол локтями. Что-то неприятно скребётся о стенки черепной горобки, словно предвидит события наперед. Эмилия бы хотела спросить Эмилию из будущего о Тони, если бы была такая возможность. Но ее не было. - Верно, верно, - протянул мистер Тейт, изучая содержимое папки. - Быстрее начнем, быстрее закончим. Эмилия почему-то была полностью уверена, что адвокат досконально знаком с бумагами, содержащимися внутри папки. Но хитрые глаза, больше похожие на глаза крысы или мыши, быстро пробегались по строчкам, перепроверяя. Мужчина передал один экземпляр документа Роуди, который по мере того, как вникал в его содержание, становился все более бледным, несмотря на цвет его кожи. Когда перед Эми опустилась её копия, девушка не спешила прикасаться к бумаге, она трясущимся пальцем поддела несколько листов, которые тут же соскользнули обратно, однако это не помешало увидеть на последней странице подпись и имя Тони. - Что это? - весьма логичный вопрос, на который Эмилия ждала правдивого ответа. Роуди с ответом не спешил, он буравил недовольным взглядом книжный шкаф и стоящую на одной из полок узкую черную вазу. - Это договор дарения, - поспешил ответить адвокат. - Дарения? Томас Тейт снова коротко кивнул, надеясь, что до Эмилии информация дойдет прежде, чем ее придется объяснять, но девушка продолжала непонимающе хлопать красными глазами. Они просто не успевали просохнуть, капилляры полопались, глаза болели. - Мистер Старк, должно быть, предвидел, что однажды может оставить мир и составил завещание, с которым вы выборочно были ознакомлены. В данном завещании речь идёт в основном о работе мистера Старка, связанной с правительством, но отдельным пунктом значится вопрос о переходе генерального пакета акций компании Stark Industries в ваше распоряжение, - мужчина взял в руки ручку и, покрутив ее, положил рядом с Эмилией. - Следовательно, мистером Старком был составлен односторонний акт дарения, на основании которого вы становитесь гендиректором Stark Industries. - Что? - дрожащим голосом переспросила Эми. - Что? - вторил ей Роуди. - Не заставляйте меня повторять, - вздохнул адвокат, сцепив руки в замок на столе. - Мисс Хатчерсон, вам нужно оставить свою подпись здесь, - он перевернул несколько страниц договора, лежащего перед девушкой на столе, - здесь и здесь. Это лишь формальности, компания уже больше месяца является вашей собственностью. Мистер Старк оформил все бумаги сразу же, как узнал о вашем возвращении на родину. - Мистер Старк - что? - девушку мелко потряхивало. Она понятия не имела, как реагировать, и вполне объяснимой реакцией было недоверие, смешанное с отчаянным желанием закрыть уши, чтобы не слушать мистера Тейта и его пространные речи. Все было бы логично, если бы Тони не считал ее безответственной, не умеющей принимать верные решения девчонкой, которой она, в общем-то, и являлась. - Эмилия, я понимаю, что свалившаяся на вашу голову информация сейчас не может оформиться во что-то системное, но вам необходимо подписать бумаги, чтобы перенять главенство компании. И он кивнул в сторону договора, к которому было страшно прикоснуться. - Ты знал? - вопрос вылетел прямо в лоб Роуди и отрекошетил от него с характерным шлепком. - Откуда? - искреннее непонимание в голосе. - Если бы я знал, что Тони хочет поставить во главу компании ещё совсем ребенка, я бы собственноручно сдал его в сумасшедший дом. Эмилия отрицательно замотала головой. - Я не буду ничего подписывать, - и, встав со стула, направилась к выходу из кабинета. За спиной послышалось, как со скрежетом ножек о дорогой паркет отъехали сразу два стула. - Мисс Хатчерсон, это необдуманно и импульсивно, - заворчал юрист, покрываясь от негодования красными пятнами, а затем перевел недовольный взгляд на Джеймса. - Полковник Роудс, повлияйте на девушку! - Мне её к стулу привязать? - пробубнил Роуди, вздрагивая от хлопка двери. - Ей нужно время, чтобы прийти в себя. Недели не прошло, как она узнала о смерти Тони, а тут ещё и это. На её месте я, вообще, в обморок бы шлепнулся. Во всяком случае, сейчас я на грани этого. И он невесело усмехнулся. - Я надеюсь, вы понимаете, какие последствия может нести ситуация, когда двадцатилетняя девчонка с гормональными скачками будет руководить одной из крупнейших компаний страны? - мистер Тейт приложил ладонь к разгоряченному лбу. - Совет директоров сожрёт меня с потрохами просто за то, что я принесу им эту чудесную новость. Роуди понимающе вздохнул. - Я подумаю, что с этим можно сделать, - вздохнул он, посмотрев на закрытую дверь, за которой тридцатью секундами ранее исчезла растерянная и сбитая с толку Эмилия. Они все сейчас собирали себя по осколкам после известий о взрыве, но после того, как девушка оказалась жива, все лишь усложнилось. Самым жутким и одновременно трагичным было то, что Тони погиб во взрыве, даже не подозревая об этом. Он мирно спал в своей постели, уверенный, что Эмилия спит за соседней стенкой. Роуди нахмурился и ощутил, как сердце падает в желудок, скукоживается в маленький комок напряжённых мышц. Вот уж он никогда не думал, что однажды доживёт до этого дня. ...- Мир не перестаёт говорить о смерти народного героя до сих пор. На улицах крупных городов Америки, таких как Вашингтон, Нью-Йорк, Лос-Анджелес, Бостон, Чикаго не смолкают митинги в память о Железном человеке. Люди выходят на улицы и несут к обелискам цветы, памятные вещи, говорят слова благодарности и сожаления родным и близким героя. Мир потерял свою защиту и опору, и сейчас, стоя перед реальностью практически обнаженным, он не понимает, что делать дальше. Он вязнет в хаосе и раздорах, которые принесла новость о гибели Тони Старка, не только одного из популярных холостяков мира, но и... Плоский экран телевизора, висящий на уровне глаз в мастерской, погас, наполняя помещение слишком громкой тишиной. Звякнул падающий на металлический стол пульт, и через секунду, подогнув под себя одну ногу, рядом опустился Стив. Он выглядел так же, как весь последний месяц: удрученным, встревоженным и страдающим от недосыпания. Роджерс точно так же, как Эми, оперся спиной о стену, запрокинув голову к потолку. Наверное, Эмилии следовало бы что-то сказать, как-то отреагировать на появление мужчины в своей зоне комфорта, но подступающая истерика заставила носом уткнуться в сложенные на коленях руки и тиха всхлипывать. Эти слезы когда-нибудь закончатся, верно? - Зачем ты смотришь новости? - Стив на секунду позволил себе коснуться её плеча, но тут же убрал ладонь. Воспалённые глаза прожгли в нем дыру, словно лазерная установка. Но в них уже не было ни злости, ни раздражения, лишь страшная безысходность. С длинных темных ресниц сорвались несколько слез, разбиваясь о белоснежный кафельный пол. Роджерс задумчиво посмотрел на то место, куда упала соленая влага, и тяжело вздохнул. - Больше месяца прошло, - вдруг начал он тихо. - Зачем наждачной бумагой проходиться по ране снова и снова, когда она только начинает покрываться корочкой? - Она не заживёт никогда, даже когда Тони вернётся... Вздох разочарования вбил между Стивом и Эмилией очередной кусок льда. Отношения как-то не задавались ещё с первой встречи, в большей степени по вине девушки, которая смотрела на Стива и вспоминала о Тони. Она не могла с доверием относиться к человеку, который однажды предал её семью. И хоть она понимала, что мало чего знала о недомолвке Кэпа и Старка, это никак не влияло на смягчение по отношению к Роджерсу. Их взаимодействия носили характер затнувшейся холодной войны, когда каждая сторона готова выпустить в другую целый автоматный запал, если почувствует угрозу. А Эмилия только и чувствовала, что угрозу. От всех, кто теперь её окружал. От Роуди, от мистера Тейта, от появившейся однажды в Старк Тауэр Вирджинии Поттс. Встреча с женщиной прошла так же холодно, как и все другие: Пеппер сидела, закинув ногу на ногу, и пропадала в собственных мыслях, глядя на начищенные стекло кофейного столика. Она прошлась по жилым этажам башни, заглянула в спальню и вышла с красными глазами. Плакала. В руках болталась темная ткань. - Могу я взять это? - спросила женщина, не поднимая взгляд. Они обе старались не смотреть друг на друга, чувствуя, что оказались в самой неудачной из возможных ситуаций. Эмилия знала, что у Тони и Пеппер был роман, о котором мужчина никогда не говорил. И Эмилия догадывалась почему: Пеппер никогда не входила в категорию тех женщинСтарка на одну ночь. Тони любил её, как не любил никого до этого и никого после. Она была красивой стройной женщиной, полной противоположностью самой Эмилии. На идеальной фигуре красиво сидело чёрное узкое платье до колена, стягивающее ноги в капкан. Острые плечи сейчас смотрелись угловато и неестественно, женщина держалась, словно натянутая в напряжении гитарная струна. Золотисто-рыжие волосы были собраны в низкий хвост у основания головы. Наверное, Тони знал толк в женщинах, потому что Вирджиния представляла собой идеал красоты и грациозности. Даже сейчас, когда её лицо было болезненно бледно, когда щеки впали, а под глазами залегли темные мешки, она была едва ли была хуже моделей из журнала или актрис из фильмов. - Это его рубашка, - Пеппер, кажется, восприняла молчание как-то по-своему. Женщина сложила элемент одежды и прижала его к груди. - Конечно, - Эми махнула ладонью и тут же обняла себя за плечи, закрываясь от внешнего мира. Пеппер осмотрелась. Она знала это место, как свои пять пальцев, должно быть, именно здесь они жили с Тони до расставания. Эмилия шмыгнула носом и посмотрела на женщину перед собой, которая и не собиралась уходить. - Я знаю, как тебе трудно сейчас, - вдруг сказала Вирджиния, вздохнув. Она сделала шаг в сторону и вперив взгляд в носочки дорогих лакированных туфель. - Знаете? - наигранное удивление на лице Эмилии вызвало у мисс Поттс, пожалуй, лишь снисходительную улыбку. Она относилась к ней, как к ребенку. В отличие от Тони, который воспринимал девушку за равную себе. Именно поэтому общение с Пеппер казалось чем-то вроде встреч с мистером Тейтом. Пусть Вирджиния и была для Тони важным человеком когда-то, может, даже все это время, но она была абсолютно чужой для Эмилии. - Не ты одна потеряла его, - в голосе мисс Поттс проскользнула... обида? - Да, но из-за меня его... его нет. Женщина вздохнула, преодолевая разделявший их метр. Тонкие пальцы ловко скользнули на Эмилину грудь, куда-то в область сердца. - Он здесь, - и теплая улыбка коснулась серых губ. - Ты была для Тони кем-то большим, чем дочь лучшего друга, поверь мне, я прожила с ним достаточно долгое время и ещё больше знала его, как Тони Старка, чем как Железного человека. То, что ты находишься здесь - это его желание и, хотела бы ты того или нет, его выбор. Нам всем будет его не хватать, Эмилия. - Почему он ушёл? - Люди умирают, милая. - Но не он, - Эми отрицательно замотала головой, отчего слегка растеряла равновесие и чуть не упала, но была подхвачена Пеппер как раз вовремя. - Я понимаю, что ты хочешь сказать, - вздохнула мисс Поттс, продолжая обнимать футболку на своей груди. - Тони любил оставлять сюрпризы, любил эффектные появления. - То есть, вы допускаете мысль, что он... - Нет, - безапелляционно, так, что лицо женщины стало старше на несколько лет. - Но... - Он мертв, Эмилия. Перестань искать то, чего нет. Глаза наполнились предательской влагой, застилающей стоящую перед ней Пеппер. Но сейчас не важно было ни то, как женщина выглядела, ни то, что она чувствовала. Эмилия лишь пыталась бороться с собственными эмоциями, которые били по голове, словно град. - Я никогда в это не поверю, ясно? - крик утонул в помещении, отчего Пеппер сделала шаг назад, сильнее вжимая голову в плечи. - Вы можете говорить что угодно. Вы. Роуди. Роджерс, которого здесь быть, вообще, не должно. Весь мир может твердить, что Тони погиб. Но я никогда, слышите?.. ни-ко-гда не поверю в его смерть! Никогда не приму ее, потому что знаю, чувствую, что он где-то рядом! И то, что я его не вижу, не значит, что его нет! Тот разговор с Пеппер был первым и последним, когда Эмилия так кричала кому-то в лицо, вытирая с лица слезы. Но тогда полегчало, будто Эми не только Пеппер, но и всему миру заявила, что она ни на йоту не верит в смерть своего близкого человека. И, вроде бы, в тот момент отступила даже боль, но она возвращалась каждый раз, когда в поле зрения появлялся Роджерс. Мужчина все ещё сидел по её левую руку, продолжая рассматривать юное лицо перед собой. Но Эмилия сама замечала, что за этот месяц будто бы постарела, осунулась, утратила те яркие краски, которыми всегда обладала. Зелёные глаза теперь были не такими зелёными, как раньше. Пшеничные волосы стали пепельными. Кожа из пепельной превратилась в бледно-зеленый, похожую на рисовую бумагу. Вся жизнь была похожа на тонкую рисовую бумагу, готовую порваться в любой момент, от любого неаккуратного движения. Роджерс задумчиво почесал бороду и решил, что на сегодня достаточно доставил девушке неудовольствия от общения с собой. Когда он собирался встать, тонкая рука обвила его запястье и слабо дёрнула вниз. Стив устало опустился рядом, позволяя Эми, к их общему удивлению, припасть к его груди. Большие руки легли на еле вздрагивающий плечи. - Скажи мне, только честно, - невнятно попросила девушка, бормоча скорее себе под нос, чем озвучивая вопрос как положено. Стив ожидающе промычал. - Ты веришь, что Тони мёртв? - А ты? - Нет, - слишком быстро, она даже не задумывалась о возможности другого ответа. - Я не знаю, - Роджерс пожал плечами. - И тебе об этом лучше не думать. - Почему? - Эмилия встрепенулась, поднимая взгляд на Кэпа, в этих глазах бурлила надежда. - Ты что-то знаешь, верно? Что-то, о чем я могу лишь догадываться. - Послушай, - Стив зажал женские плечи в своих ладонях и слегка встряхнул, отчего Эмилии показалось, что у нее отделы головного мозга поменялись местами. - Был взрыв. Никто не мог уцелеть. - Почему тогда нет тела? И где Вижен? Роджерс болезненно поморщился. - Чем больше ты копается в этом, тем больше несостыковок себе надумываешь, - голос его хрипел. - После такого взрыва ничего не остаётся, Тони мёртв. - Но он ведь мог уйти куда-то за минуту до взрыва или... - Эмилия! - Потому что это Тони, они никогда бы не попался на подобное, верно? Ты же знал его, ну! И знаешь, что Старка голыми руками не возьмёшь, он выживал там, где в него никто не верил, а сейчас я верю, и он просто обязан. - Эмилия, остановись! - её снова встряхнули, отчего голова сильно мотнула назад, хрустнула шея. - Прекрати! - Он жив, я чувствую... - она шептала эти слова, словно мантру. - Твои чувства подводят... тебя, - в голосе Стива читались стальные нотки, однако Эмилия вдруг заметила, как он сбился. - Да пошел ты, Роджерс! - фыркнула девушка, отталкивая мужчину от себя так, что он ударился плечом об стену, но даже не вздрогнул, словно ожидал подобного. - Даже сейчас ты не на его стороне! Говняный из тебя друг получается.***
Секунды на тускло горящем экране смартфона как-то болезненно быстро перетекали в минуты, минуты отсчитывали часы, часы превращались в мучительные дни, а дни… дни стекались в недели бессмысленного существования взаперти. От вечно пылающей чистым счастьем Эмилии, которая любила булочки с корицей, свою лучшую подругу Мэри Джейн, своего отца и спокойную подростковую жизнь, не осталось и следа. Часть души той яркой девушки погасла со смертью Джексона Мартина, а другая часть тлела скукоженными угольками где-то в груди. Это уже была не та Эмилия Хатчерсон, которая любила проводить холодные зимние вечера, завернувшись в плед рядом с ЭмДжей и Джексоном. И не та Эмилия, которая драматично тянула воздух через трубочку, собирая со дна стакана остатки сока, дожидаясь опаздывающих после работы отца за барной стойкой их уютной квартирки в Куинсе. Также это была не та девушка, которая прыгала на кровати в такт музыке под искренне встревоженный взгляд Джексона, объявившего о неделе карантина в старшей школе. И уж точно это была не Эмилия Хатчерсон, которая со страхом и болезненной одержимостью признавала, что Тони Старк – единственно хорошее, что произошло с ней за последние три года. Струи горячей, почти обжигающей, воды били между лопаток, вколачивая что-то, что не поддавалось объяснениям. Эмилия растирала зудящее тело до красноты грубой мочалкой, больно впивалась ногтями в собственные бедра и предплечья, до крови закусывала серые губы. Боль – единственное, что все ещё связывало с отстойной реальностью и что не давало сойти с ума. А она была уверена, что сходила. Закрывая глаза, она каждый раз сталкивалась с теплым взглядом карих глаз: домашним, похожим на растопленную карамель, медленно стекающую по бисквитному пироженому. Этот образ словно прижгли на обратной стороне век, и он возвращался каждый раз, когда девушка закрывала глаза. Только там, в этой иррациональной реальности, в этой клоаке собственных страданий и стенаний, она была свободна. Потому что то, о чем ей приходилось молчать, кричало яркой неоновой вывеской о том, что она сходит с ума. Рассудок перестал отличать сон от реальности, поэтому голос, - один единственный голос! – преследовал по пятам. Совершенно не обязательно истязать свое тело. Нет, обязательно. Так мне проще. Это неправильно. Бросать меня тоже было неправильно. Я не бросил. Ей казалось, что весь мир живет в другом временном измерении, которое густым туманом проходит мимо. Сложно было сказать, сколько дней прошло с того рокового дня, сколько недель или, может быть, месяцев. Чувство, что вся её жизнь превратилась в загустевший мед, через который приходилось пробираться с огромным коэффициентом усердия. Эта густая патока липла к ногам. Задержится ты на одном месте хоть на долю секунды, она схватиться, плотно обтягивая щиколотку и замораживая движения. А Эмилия уже давно остановилась и с безразличием в потухшем взгляде ждала, когда же её, наконец, скроет с головой. Тони не было рядом, чтобы ткнуть носом в необходимость намотать сопли в кулак и двигаться дальше. Чувство, будто её обманули самым мерзким из существующих способов, выдворяло из головы любые положительные мысли. Он жив. Она знала – точно знала, что он жив, потому что её собственное сердце все ещё продолжало работать, пусть и изрыгало из себя последние остатки пульсирующей крови. Моторчик работал на последних издыханиях, но работал же! И от лжи, окружающей её плотной стеной, хотелось вонзить вилку в собственное горло. Пусть весь мир твердит ей, что Тони мёртв, она будет твердить в ответ, что они ошибаются. Даже если придется встать против всемогущий мира, она будет кричать, срывая голос, что Тони Старк однажды заявится на порог Старк Тауэр, небрежно бросит на софу ключи от машины, пройдет в гостиную и сядет в кресло, небрежно вытянув ноги. Он устало откинет голову назад, скрестит руки на груди и шумно выдохнет. А потом скажет: «Я дома!». Отца не было рядом, чтобы пустить в свои теплые объятия и сказать, что все будет хорошо. Даже если бы это была чистая ложь, плохо скрываемая и тошнотворная, стало бы легче. Обида, что её бросили, смотрела в лоб глазами шестилетней Эмилии Хатчерсон, когда отец говорил об очередной командировке в другой город. Но сейчас все было иначе, словно Гарольда Хатчерсона стёрли, словно его и не было вовсе, словно он – фантазия о детстве, которого и не было вовсе. Это ощущалось как-то странно, поверхностно проходило по сердцу и осадком расстилалось на дне покорёженной души, где-то в той области с осколками разбитого сердца. Его словно никогда не было, был только Старк. Не было Мэри Джейн, от которой Эмилия из последних сил пряталась за хлюпко сколоченной каменной стеной. Её и Питера не было рядом, потому что они не знали, что говорить. Они не знали абсолютно ничего. Как и все вокруг. Мне одиноко, Тони. Да, мне тоже. Зачем ты ушел? Потому что так нужно. Кому? Нам обоим. Нет, ты лжец, это никому не было нужно. Никому. Ты бросил, ты оставил после себя кровоточащую рану на сердце, шрам, который остался на сердце коряво выбитым именем. Энтони Старк. В водосток вместе с подкрашенной кровью водой уходило что-то важное. Ладонь хлопнула по смесителю, перекрывая воду, схватила с крючка полотенце. Растирать тело до невозможности коснуться к нему, царапать предплечья ворсом полотенца, кричать, зажимая им рот и больно закусывать щеку изнутри. Все это делалось автоматически. Эмилии бы остановиться и посмотреть, во что превращалась её жизнь, в какую череду машинально действий и слов. Но это видели только окружающие её люди. Все, кроме неё самой. Она открывала глаза каждое утро с растворяющейся в сознании надеждой, что все закончится само собой. Шла в душ, позволяя горячей воде покрывать кожу красным пигментом. На автомате жевала приготовленный Роджерсом или заказанный Роуди обед, не ощущая ни вкуса, ни запаха, ни цвета. Спускалась в мастерскую, где проводила сутки на пролет. И заполночь возвращалась спальню, где всю ночь проводила за детальным рассмотрением исполосовал тенями потолка, пока под утро её не накрывал беспокойный поверхностный сон. Сколько дней прошло в этом вакууме? Сколько ещё их предстояло пережить? В то утро она спустилась в мастерскую раньше обычного, безразлично пройдя мимо кухни и растерянного Роджерса с его подгоревшим овсяным печеньем. Ноги сами несли вниз, на этаж, который полностью занимали мастерские, за дверь из закалённого стекла, на узкий кожаный диван вдоль стены, над котором висел весьма специфичный арт с Железным человеком. Девушка забилась в самый угол, по привычке подтянув ноги к груди, и сиротливо вжала голову в плечи. Так, казалось, внешний мир ее никак не касался. Складывалось ощущение, будто всё вокруг было иллюзией: дотронется до чего-нибудь и увидишь, как объект разлетается на мелкие частицы. Матрица. Компьютерная графика. Коматозный сон. Что угодно, только не реальность. Тихий всхлип утонул в прямоугольном помещении, больше напоминающим свалку с ненужным хламом, чем мастерскую миллиардера. - Мисс, мои сенсоры показывают, что вы на грани нервного срыва, - голос Пятницы звучал, вроде как, участливо. – Я настоятельно рекомендую принять успокоительные и отправиться в постель. - Всё в порядке, спасибо, - тихо, сама не узнав свой голос, ответила Эмилия. - В таком случае, мне придется связаться с доктором Адамсом, чтобы назначить консультацию. - Мне не нужен психолог, - Эмилия вскинула голову до хруста в позвонках, словно могла увидеть материализующуюся в воздухе Пятницу, что было, в принципе, невозможно. – Я чувствую себя нормально! – голос сорвался на всхлип. – Нормально! - Ваше эмоциональное состояние требует вмешательства специалиста. - Мне это не нужно. - Мисс, мои протоколы обязывают меня к выполнению определенных действий, связанных с вашим ментальным и физическим здоровьем. - Пятница! – Эмилия сорвалась на крик, ногтями впиваясь в ещё не зарубцевавшиеся отметины на внутренней стороне ладоней. – Свали нахрен и ставь свои ебучие эксперименты над кем-нибудь другим! – от клокочущих внутри эмоций голос охрип, девушка схватилась за плечи, стараясь удержать себя от… чего-то. – Просто уйди! Оставь меня в покое! Искусственный интеллект тактично - если, вообще, способен на проявление подобного – стих. Помещение погрузилось в мрачную и давящую на грудь прессом тишину, нарушаемую лишь мерным ходом настенных часов. Они снова напомнили о том, что мир не стоял на месте, в отличие от неё. Может, Пятница и была права, что у Эмилии проблемы, но воспалённым мозг не хотел принимать и понимать то, что не мог объяснить. С этим приходилось бороться собственными ослабшими силами, словно соскребая их с жаровни, на которой всего часом ранее произошла самая кровопролитная бойня из всех возможных. Во всяком случае, Эмилия чувствовала себя напрасно выжившим бойцом, до которого дошла мысль, что свои перебили своих, что война подошла к концу и никто не остался в живых. Нужно было переварить это, осознать, что с этим придётся жить. Потому что ты, вроде как, выжил, но напоминаешь живой труп больше, чем полноценного человека. У тебя нет руки и ноги, ребра торчат из грудной клетки, из пробитого черепа можно в подробностях рассмотреть погибшие участки мозга. Но ты идёшь, потому что что-то не успел доделать, потому что хочешь сказать оставшимся за полем боя, что эта война бессмысленна, что она приведет в потерям, восстановить которые не представится возможным. Наверное, никогда. Девушкf чувствовала, что медленно умирает и не может рассказать об этом никому, кроме голоса в своей голове. Этот голос – родной и теплый – с каждым днём приобретал все больше ноток холода и металла. И мысль, что она разговаривает совсем не с тем, с кем хотела бы, электрическими разрядами било под лопатки. Прислушайся. Посмотри вокруг. Меня нет. Так почему ты всё ещё ждёшь, что я вернусь? Почему говоришь сама с собой, надеясь, что я застрял в твоей голове? Потому что ты застрял. Потому что ты там, и в сердце, - и она прикладывает ладонь к груди. – Потому что мне больно без тебя, холодно. И мне кажется, что я замерзаю, погруженная под километровые слои льда. Но никто не хочет доставать меня оттуда, потому что ты струсил, ушёл, бросил меня, как отец, как Питер, как Мэри Джейн. Потому что никогда я не значила для тебя хоть на йоту столько же, сколько ты был важен для меня. Это не ответ. Почему ты не выгоняешь меня, хотя могла бы? Почему терпишь эту боль? Почему делаешь себе больно не только морально, но и физически? Разве я учил тебя делать что-то подобное? Это твой последний урок мне, Тони. Тони. Тони. Тони. Прислушайся! Ты твердишь одно и то же, но не говоришь ничего, что заставило бы меня остаться. Останься. Почему? Для чего? У меня нет никого, кроме тебя. Почему я все ещё здесь? Потому что я люблю тебя. Глухой стук сердца о ребра слился с шумом расходящихся в стороны стеклянных дверей. Затравленный, испуганный взгляд загнанного в ловушку человека встретился с встревоженными карими глазами-пуговками. Хэппи был ни на шутку испуган, это читалось во всем: во взгляде, в порывистыми движениях, в наспех криво застёгнутой рубашке, в беспорядке на голове. Он словно только полчаса назад встал с постели и был контужен какой-то важной новостью. На глаз прикинув, что жизни Эмилии ничего не угрожает, мужчина сделал несколько шагов в её сторону и остановился, так и не доходя до дивана несколько метров. - Ты в порядке? – голос обычного Гарольда Хогана, только обильно приправленный тревогой. – Я сорвался с места сразу же, как только Пятница доложила мне, что тебе нужна помощь. Соображалось плохо. Он добрался сюда за пару минут? Или прошло гораздо больше времени, чем Эмилии казалось? Но уточнять это почему-то не хотелось. Девушка прерывисто выдохнула, выпуская разгоряченный воздух из лёгких, и опустила голову на колени, закрывая глаза. Перед ними всплыло серьезное лицо: хмуро сведённые к переносице брови, плотно сжатые губы, сощуренные глаза. Тони смотрел точно так же, как Хоган. От этого сердце наливалось густой свертывающейся кровью. Диван рядом прогнулся под внушительным весом начальника охраны Тони Старка и жалобно скрипнул, словно просил о помощи. Кто бы помог Эмилии. - Эй, - широкая теплая ладонь легла на плечо. – Эмилия, это я, Хэппи. Девушка как-то невесело усмехнулась, но тут же скисла. - Я не болею Альцгеймером, Хэппи, - снисходительная мужская улыбка лизнула по лицо, Эми вздохнула. – Привет. - Привет. Повисло минутное молчание, за время которого каждый терялся в своих мыслях, бродил по катакомбам в потёмках собственной души, а взгляд от этого становился стеклянным. Хоган думал, что совершенно не знает, как вести себя с Эмилией. А девушка надеялась, что телохранитель уйдет, лишив и ее, и себя «удовольствия» напряжённой беседы. Но Хэппи не сдвинулся и с места, он протяжно вздохнул, что больше напоминало разочарованный стон, и первым нарушил тишину. - Помнится, я как-то обмолвился, что мои троглодиты мечтали с тобой познакомиться, - Эмилия резко подняла взгляд, скользнув им по серьезному мужскому лицу. – Завтра у Билли день рождения, - Хоган почесал затылок, нервно дёрнув уголками губ. – Твоё имя всё ещё единственное в приглашении рядом… - он хотел сказать «рядом с Тони», но вовремя прикусил губу. – В общем, мы будем рады тебе. - Слушай, Хэппи, - чувство, что она совершает преступление против человечество, не покидало мысли. – Не самое подходящее время сейчас, если честно и… - веки сомкнулись, чтобы из глаз не полились слезы. – Я просто не хочу портить всем настроение своей кислой физиономией. Хоган вздохнул, и широкая - раза в три шире эмилиной - рука легла поверг её бледной ладони. - Слышать ничего не хочу, - пробубнил мужчина. – Завтра в обед. Я заеду за тобой. И это не обсуждается. Дресс-код – что-нибудь зелёное, Билли повернут на динозаврах, поэтому придется соответствовать. - Хэппи, я… - Говорю же: это не обсуждается, - весьма сурово для человека вроде Хогана. – Ты уже больше месяца не выходила никуда за пределы Башни. - У меня правда нет настроения, чтобы веселиться на детском дне рождения. Вмешался вечно раздражающий голос Пятницы. - Мэм, я подберу наряд ко дню рождения. - Пятница,.. – прозвучало с угрозой, но Эмилия не вкладывала в свой голос ничего подобного. - Хватит, на самом деле, - Хэппи снова перешёл в наступление. – Ты собственноручно сколачиваешь доски собственного гроба! Эмилия непонимающе нахмурились, отчего лоб прорезали глубокие морщины. Сложно было не заметить, как она изменилась. Словно вмиг постарела, утратив с этим и то озорство в глазах, потревожить яркую Эмилию Хатчерсон и заменив ее другим человеком. Хоган назвал бы ее Снежной Королевой или Императрицей ледяного сердца, но вряд ли бы это растворилось лёд в её груди, рассосало кашу в её голове. Единственное, что - Хэппи надеялся – могло помочь, так это искра, которую способен зажечь только ребенок. Никто из тех, кто окружали Эмилию, не способен был на это. Ни Роджерс с его гиперопекой после известия о смерти Тони и после его письма с просьбой о помощи. Ни Роуди, который в последнее время только и твердил, что рано или поздно Эмилии придется смириться и стать бизнес-леди и гендиректором Stark Industries. Ни Пеппер с её чувством вины. Ни даже Хэппи, у которого с Эмилией были самые близкие отношения из всех вышеперечисленных. Никто из Этих людей не имел на девушку такого важного влияния, которое способно взрастить в девушке любовь к жизни снова. Хэппи вздохнул и провел ладонью по лицу. - Сколько ты спала за последнюю неделю, а? – вопрос Хогана отразился от стен и больно врезался в грудную клетку, пробив ребра. - Я не… - Сколько? – настойчиво. - Семь часов. - А что за последнюю неделю, кроме половинки яблока в день и обезжиренного йогурта ты ела? - Хэппи, что ты хочешь от меня? - Что я хочу? – мужчина возмущённо взмахнул руками, его гнев пропорционально равнялся площади агрессивного багрянца на щеках и шее. – Я хочу, чтобы ты дожила до глубокой старости, вышла замуж, родила ребенка и, черт возьми, позволила Тони уйти. То, что ты держишься за него с этим исступлением, то, что ты хватаешься за любую мало-мальски притянутую за уши информацию о его спасении, не поможет тебе выжить! – Хэппи шумно набрал в лёгкие больше воздуха. – А знаешь, что поможет? Полноценный восьмичасовой сон, сбалансированное питание и социальная активность. Или ты собираешься всю жизнь прочитать в Башне, как чертова Рапунцель? Думаешь, этого Тони хотел бы для тебя? Или твой отец? Или Питер и Мэри Джейн? Я? Нам бы всем хотелось, чтобы ты выбросила из головы этот яд, подняла свою тощую задницу с этого дивана и сказала себе, что справишься! Справишься со всем не ради кого-то из нас, а ради себя самой, потому что ничего важнее и быть не может. - Но… - Не перебивая меня! – Эми с трудом различила, как глаза Хогана слегка тронула соленая влага, а по её щекам уже давно катились крупные жемчужины слез. – Послушай, хотя бы раз! Я не настолько близкий человек для тебя, каким был Тони, но я все равно смею предположить, что имею на тебя влияние. Поэтому просто послушай меня внимательно! Тони нет. Тебе придется смириться с этим, перешагнуть это дерьмо и двигаться дальше. Знаешь, почему? Потому что он точно знал, что ты справишься, что твердо встанешь на ноги и выведешь его детище, его имя в историю! Оно уже там, но не дай же ему завянуть, как цветку в пустыне. Только подумай! Тони нет, но есть ты. И на твои плечи выпала нелёгкая доля продолжения дела всей его жизни. Ты должна. Слышишь? Должна нести его идеи дальше, сквозь поколения. Передать их своим детям, чтобы они передали их своим. Просто для того, чтобы Тони Старк жил в памяти людей чёртовы тысячилетия! – слова Хэппи ранили куда-то глубже, чем хотелось бы, но они словно реанимировали. – Подумай, пожалуйста, что значит для тебя Тони? Ты знала его так, как не знал никто. Просто сделай это. Начни с этого дивана, на котором сидишь. Просто возьми и выбрось его. Соберись с силами и сходи на день рождения моего сына. Подпиши бумаги, с которыми бегает за тобой Роуди и адвокат, чтобы промедлением не воспользовались те, кому это принесет доход. Начни выбираться в город, вернись в университет. Ты рано или поздно найдешь человека, который залечит разбитое сердце и принесешь с ним сквозь жизнь Тони Старка. Он не будет призраком в твоей жизни, а будет твоим помощником. Ты всегда – слышишь?! – всегда будешь под защитой Железного человека. И только от тебя зависит то, какой будет его память, что ты скажешь своим детям. Можешь похоронить себя вместе с ним, и нам придется рыть две могилы. А можешь через двадцать лет сказать своей подросшей дочке: «Тони – это часть нашей семьи, часть нас». В школьном сочинении твой сын напишет, что его герой – это не Молния МакКуин, не Бэтмен, даже не Железный человек. Его героем будет Тони Старк – человек, который однажды спас жизнь его матери, подарил ей мгновения счастья, о которых ты никому не расскажешь. Понимаешь? Тони будет жить в тебе и в твоих потомках. И у него, наконец, появится настоящая семья. Это было, наверное, последней рухнувшей платиной, которая сдерживала эмоциональный поток, потому что за тихим всхлипы вдруг пришли рыдания, а за ними – истерика, сопровождающаяся еле ощутимой болью в ладонях и разбивающихся сердцем. Мгновение – и Эмилия оказалась прижата к крепкой мужской груди. Широкая ладонь – такая же теплая, как родительская, легла на затылок. Нос уткнулся в мужское плечо, слезы капали на плотную ткань пиджака. Когда же они закончатся? - Я… я… - девушка глотала ртом воздух, не в силах сказать то, что крутилось на языке. – Я… люблю его… Тихий судорожный вздох. Не Хогану она должна была это сказать, а Тони. И от этого руки мелко дрожали, а Эмилию колотило в крепких объятиях своего телохранителя. Было что-то а словах Хэппи, что послужило катализатором к этой истерике. Эмилия пока не знала, что это приведет её к опорной точке, в которой ей придется сделать один из самых важных выборов в своей жизни. - Я люблю его, Хэппи! – она уже шептала в его плечо, тихо всхлипывая. - Тише, тише, - мужчина закрыл глаза и постарался успокоить не только девушку, но и себя. – Я знаю. Тише. Эмилия отрицательно замотала головой: судорожно, почти в припадке. Тонкие немеющими пальцы вцепились в ворот мужской рубашки и крепко сомкнулись. Хэппи сейчас был её спасательным кругом, способным вытянуть со дна туда, где еле брезжит свет надежды. - Тише, - снова повторил мужчина. - Нет, ты… - она задыхалась, - ты не понимаешь! Господи! – выдох. – Никто не понимает! Я люблю его. Люблю, как… - Как мужчину? – подсказал Хоган, голос его звучал надсадно. – Я знаю. Испуганные, почти сумасшедшие зелёные глаза метались по мужскому лицу в попытке найти что-то, что способно объяснить его слова. Но ничего, кроме тревоги, там не находили. - То, как ты смотрела на него, - пояснил Хэппи, отстраняясь. – Это говорит громче любых слов. Она рыдала на плече мужчины ещё очень долго, даже не замечая, как стрелки наручных часов собирают часы. Она также не заметила, что это те самые часы из торгового центра, где они выбирали Тони подарок. Все, что тонуло в хвойной зелени её глаз – это боль. Боль, не сравнимая ни с чем, кроме боли потери. *** Это очень красивое платье. Зелёное, как и полагается. … Ты заплела косы? Почему ты раньше этого не делала? … Почему ты плачешь? Вытри слезы, вспомни, что всегда говорил тебе отец. Слезы лишь разжижают мозг, а не настраивают на действия. Или как-то так. … Ты красивая. Словно лучик солнца в теплый мартовский день. Ты греешь чистый снег, он тает под твоими прикосновениями. Я таял под ними, как этот последний весенний снег. … Почему ты мне не отвечаешь? Уходи, Тони. Уходи. Я тебя отпускаю. Она спустилась из своей комнаты ровно в половину одиннадцатого утра, как и обещала Хэппи. Платье свободно висело на её фигуре, хотя раньше сидело идеально. Но никто же не знает, как оно должно смотреться на самом деле, верно? Волосы действительно были забраны в две идеально ровные французские косы, на кончиках зацепленные бежевыми резинками в тон волос. Пришлось скрывать синяки под глазами и бледность лица кучей косметики, на губы тонким слоем лег перламутровый блеск. Хэппи улыбнулся, принимая из рук девушки две подарочные коробки – салатовую и розовую. Не было ни сил, ни особого желания заморачиваться с выбором подарка, поэтому девушка просто попросила Роуди купить что-нибудь, где на коробке указан возраст 3+. Полковник, долго не размышляя, взял набор с фигурками супергероев Земли и коробку дорогого молочного шоколада. - Они могут двигаться, - пояснил мужчина, заметив слишком напряжённый взгляд Эмилии, которая рассматривала содержимое подарка. Она смотрела на фигурку Железного человека и думала, как сильно хочет внезапно ослепнуть. Чтобы хоть как-то сгладить растущее в геометрической прогрессии напряжение, полковник Роудс перевел всё внимание на вторую коробочку – не такую большую, розовую в цветочек с белой лентой. - Я подумал, что Эбигейл тоже нужно что-нибудь купить, - неловко улыбнулся мужчина. – Там книга про принцесс. Девушка-консультант сказала, что все девочки любят что-то подобное. Хэппи жил за городом в милом двухэтажном домике из красного кирпича, с белым заборчиком и кустами поздней гортензии. Его жена – миссис Хоган, которая предпочитала, чтобы её назвали Сарой, оказалось общительной молодой женщиной с едва заметными лапками морщин. Их дети были самыми милыми детьми, которых Эмилии приходилось видеть, отчего на губах в течение всего вечера не умирала искренняя улыбка. Это было странно, но в окружении семьи Хэппи боль отступала. Эбигейл было шесть, она любила розовый цвет и помогала своей маме выкладывать на блюдечко только что испечённые маффины. Белые кудрявые волосы, схваченные на лбу лозовым бантом, подпрыгивали каждый раз, когда девушка мотала головой или совершала какое-то неожиданное движение. Её младший брат не выговаривал букву «р» и очень злился за себя на то, что назвал Эмилию не Эмилией Хатчерсон, а Эмилией Хачелсон. Заверив мальчика, что это сочетание букв ей нравится больше, она не могла перестать улыбаться в ответ на улыбку Билли. Эмилия вдруг подумала, что у Тони не было детей, он не смог познать прелести отцовства, и сразу скисла. За столом, за играми в дружной компании, за просмотром «Как приручить дракона» она только и думала, что о Тони, бережно держащего в мозолистых крепких руках годовалого малыша; Тони, у которого не получалось заплести косы на густых непослушных волосах, как у него самого; Тони, который учит малышку кататься на навороченном велосипеде. А потом сознание подкидывал образ девушки в короткой юбке с острыми коленями и покрашенными в зелёный волосами, которая злиться на отца за то, что тот не отпускает её на вечеринку. Или Тони, который ведёт красивую, прелестную дочь к алтарю и сурово поглядывает на её избранника. Конечно же, никто не достоин дочери самого Тони Старка. Глаза непроизвольно наполнились слезами, что не скрылось от проницательного взгляда двух детей, которые с интересом смотрели на полет Беззубика и Иккинга, раскрыв рты. - Почему ты плачешь? – шепотом спросила Эбигейл, весь вечер прижимающая к груди подаренную Эмилией книгу. - Мне очень грустно, - призналась Эмилия. - Сильно-сильно? Секундное промедление и ответ: - Да. Девочка отвлеклась от просмотра мультфильмах отложила книжку на спинку широкого бежевого дивана, за которым сидели ещё Хэппи, Сара и уснувший под конец Билли. Пронзительные голубые глаза, такие же, как у матери, смотрели прямо в душу. - Хочешь, я обниму тебя? – искренне предложила малышка, улыбаясь. – Мама говорит, что человеку нужно восемь объятий в день, чтобы быть счастливым. - Твоя мама очень мудрая женщина, - тихо, чтобы не отвлекать взрослых от просмотра детского кино, Эмилия развела руки в стороны, принимая Эбигейл в крепкое кольцо рук. От девочки пахло корицей, которую Эмилия любила с детства. Малышка крепко, насколько могла, прижалась к груди нового друга. - Помогло? – спросила она сонно. Хатчерсон кивнула. Отпускать ребенка отчего-то не хотелось, словно он мог защитить его от внешнего мира. Но праздник в Хоганами действительно лечил: медленно, скрупулёзно, но заштопывал раны на сердце. - Ты грустишь, потому что скучаешь по кому-то очень важному? – Эби подняла понимающий взгляд на девушку и решила, что стоит пояснить. – Когда папы долго нет, я тоже очень грущу. Потому, что скучаю по нему. Ты тоже скучаешь по папе? - Да, - Эмилия шмыгнула носом, понимая, что начинают слезиться глаза. – И не только по нему. Она встретилась взглядом с Хэппи, который смотрел на нее из-под сведённые к переносице косматых бровей. На его плече с доброй улыбкой лежала жена, даже не замечая, что кому-то в помещении нужна поддержка. Хэппи давал эту поддержку сполна, как и его малышка. - Ты скучаешь по своему парню? – не в бровь, а в глаз, только вот Тони не был её парнем. - Да, - почему-то ответ дался легко, а уставший и какой-то тяжёлый вздох Хогана эхом до конца мультфильма бродил по её черепной коробке - Ты уверена, что доберешься сама? – Хэппи не сдавался, но уснувший у него на руках Билли не позволял повышать голос, поэтому они шептались в полумраке коридора. – Я могу отвезти тебя. - Полтора часа туда, полтора обратно, - Эмилия отрицательно покачала головой, продевая руки сквозь рукава длинного зелёного пальто. – Не волнуйся, я доберусь на такси. - Я не могу не волноваться за тебя, я твой телохранитель, - Хэппи привалился к стене плечом и отвёл взгляд; Эми улыбнулась. – Я всё-таки увезу тебя. Он уже с готовностью ринулся вверх по лестнице, ведущей на второй этаж, где располагалась детская, но был остановлен. Эмилия потянула его за рукав серого вязанного свитера вниз, вынуждая спуститься со ступеней обратно в полумрак коридора. - Не в твой выходной, - прозвучало вполне резонно, Хэппи кивнул. – Я заказала такси, доберусь без происшествий. - Напиши, когда будешь в башне, - тревога в мужском голосе разве что не светилась неоновой вывеской. – Или пусть Пятница сообщит. - Конечно, - Эмилия впрыгнула в полусапожки. – Спасибо, что пригласил. - Я рад, что ты пришла. Правда. - Да, я тоже. Шаг в сторону двери был прерван её собственным именем, сорвавшимся с губ на выдохе. Глаза нашли хмурое лицо Хэппи в полумраке казавшееся суровым и чужим. Мужчина шагнул к ней ближе, протянул руку и вложил что-то в маленькую ладонь. - Возьми это, - Хэппи был мрачнее тучи. - Я не должен этого делать. Не сейчас, но... я не могу смотреть на твои страдания. Возможно, от этого станет ещё больнее, и я не прощу себя за этот порыв, но... Просто хватит тайн. Она покинула уютный домик Хэппи и Сары в десятом часу вечера, кутаясь в ворот пальто. Под недовольный взгляд мужчины пришлось забраться на заднее сидение такси бизнес-класса, которое было заказано Пятницей, скорее потому, что такое заказывал Тони. Внутри пахло дорогой кожей и машинным ароматизатором, а не той какофонией запахов, которой могло похвастаться обычное такси с черно-жёлтой шашечкой. Руки мёрзли в тонких вельветовых перчатках, от темной ткани которых отражался тёплый свет каждый раз, когда машина проезжала под фонарём. Острые коленки, обтянутые тонкой капроновой тканью, мелко подрагивали. В салоне было тепло, играла лёгкая ненавязчивая музыка, а водитель был скрыт за затемненной створкой, но Эмилию продолжало мелко потряхивать. Приходилось кутаться в пальто и прятать нос в грубой ткани вязанного бардового шарфа. Вскоре однотипные домики по обе стороны дороги с суетящимися в окнах людьми сменились каменным ограждением и скоростной автомагистралью, ведущей на Манхэттен. Бруклинский мост встретил мелко накрапывающим дождём, собиравшимся на стекле в крупные капли. Они стекали вниз и вбок, подгоняемые ветром, из последних сил цепляясь за промёрзшее стекло, но всё же срывались и разбивались об асфальт, стекла других машин. Эмилия чувствовала себя одной из них: в безысходности борющейся за что-то, что изначально является безумством, провальной идеей фикс. Но она хотя бы знала, за что борется. За него. За себя. Может быть, за призрачную идею о них. О них. В голове это звучало совершенно лично и интимно; так, что никто не должен был слышать это скромное, тихое, надрывное "мы". Его не было. Но оно всё равно теплилось в глубине души, оно жило и из последних сил боролось за право на выживание, придавленное обстоятельствами и событиями, стремящимися придавить и покончить с этой надеждой. Вот как это называлось - надежда. Слово, от которого на глаза набегали предательские слезы. Никакие обстоятельства не могли забрать у неё это единственное чувство, которое заставляло упрямо всматриваться в светящийся над проливом Ист-Ривер Манхэттенский мост, прижимая ладонь к стеклу и зябко вздрагивая. Это было чувство, которое помогало жить, когда жить не хотелось, но и оно же вгоняло в состояния депрессии, апатии и меланхолии. Флешка прожигала кожу бедра даже через плотную ткань пальто. Было в ней что-то, что заставило холодными пальцами впиться в нагретый металл и сжать его с такой силой, что рука онемела, пуская вдоль предплечья колючие мурашки. Они поднялись до плеча и растворились, вынудив с негодованием смотреть на острую руку, крепко обхваченную зеленым драпом. На этой флешке, возможно, были ответы на все вопросы. Но Эми не спешила рваться туда, откуда уже не сможет вернуться. Даже если захочет. Даже если кто-то позовет. Всё же носитель был вставлен в переходник, а на экране загорелся, не требуя включения и каких-либо других операций, темно-серый фон. Он мозолил глаза секунд пять, пока на нём не всплыло одно единственное имя, от которого по коже от сердца разошлись мурашки. Казалось, кровь закипела в сосудах, поджаривая изнутри. Во всяком случае, стало жарко. Эмилии, - гласила надпись. Что-то до колик похожее на тревогу билось о стенки черепной коробки. Что-то заставляло ладони крепко впиваться в корпус мобильного, грозясь сломать его при любой внештатной ситуации. Внештатная ситуация. Кто-то внутри кричал, что нужно уходить, бежать с этой планеты, забыть собственное имя. Но голос, донёсшийся из наушников, запустил цепную реакцию. Сначала сердце адски туго сжалось. Потом хлопнуло и обернулось нарастающим гулом что-то в голове. Затем она забыла, как дышать. Тони. Это был он. Изображение поплыло, но даже сквозь застилающую глаза пелену слёз она видела виноватую улыбку, взлохмаченные каштановые волосы, глаза цвета топленого шоколада. - Если ты ещё не забыла мой голос, то напомню, - он сидел на том самом кожаном диванчике в своей мастерской, сбоку маячил вечно неуклюжий Дубина, в руках мужчина держал маленькую коробку. - Привет, Эмилия Хатчерсон, - теплая улыбка. - Это я, Тони Старк. - Тони... - тихо. - Прежде, чем ты разобьешь телефон об стену... или запустишь его в миксер... или, быть может, скормишь акулам... Дай мне возможность рассказать. Я не знаю какие обстоятельства поспособствуют тому, что эта запись попадет к тебе, но, вероятно, меня не будет рядом, чтобы рассказать это лично, - Тони шумно вздохнул и зажал виски между большим и средним пальцем, болезненно поморщившись. - Я хочу попросить прощения за то, что мне пришлось лгать тебе в лицо на протяжении долгих - очень долгих - дней. И я не знаю, сколько прошло еще, прежде чем ты получила флешку. Я не говорил тебе это не потому, что являюсь конченым застранцем, которому доставляет удовольствие ложь близким людям или... ну, может, отчасти, я конченый засранец, да. Но то, что я скрыл от тебя, может убить тебя. Я молчал по многим причинам: сперва ты должна была быть полностью сосредоточена на своём выздоровлении, а потом... потом потому, что не хотел ломать твою жизнь. Не знаю, где ты сейчас. Не знаю, в какое время суток встретишь эту новость, но надеюсь, рядом будет кто-то, кто сумеет поддержать. С каждым словом сердце всё большее колотилось о грудную клетку и всё чаще сбивалось, пропуская удары. Это напряжение было сродни адским мукам. И если ад таков, то это самое страшное, что может произойти с человеческой душой. - Эмилия, твой отец мёртв, - судорожный вздох Тони, сердце Эмилии замерло и провалилось куда-то в желудок. - То, что ты сейчас чувствуешь выбьет тебя из колеи, столкнет с обочины, но я хотел бы, чтобы ты боролась. Борись, Эмилия Хатчерсон! Борись за себя так, как готова была бороться за близких тебе людей: отца, Мэри Джейн, Питера. Просто докажи сраному миру, что ты сильная и что у тебя есть запал. Пообещай, что ты не погибнешь там, под натиском всего этого обилия чувств. Я не... Пауза. Мужчина застыл на экране со взглядом, о котором невозможно сказать словами. Скорбь, сожаление, отчаяние плескались в этих глазах. И они словно подхватывали Эмилию под руки и несли дальше, когда она уже отчаялась бороться за себя. Отец мёртв. Это должно было принести с собой бурю эмоций, сметающих всё на своём пути, но принесло лишь тихий выдох и дорожку слез, теряющуюся где-то в складках шарфа. Всё забрал Тони. Все чувства, все эмоции забрал чёртов Тони Старк, не оставив ничего отцу. Лишь разочарование и то, что называется отчаянием. От этого шарф казался удавкой, воздух - ядовитым газом, лунный свет - радиационным излучением. Всё вокруг медленно, но верно пыталось расправиться с неугодной миру по каким-то странным причинам Эмилией Хатчерсон. Дрожащая ладонь потянулась к ручке на панели, отделяющей салон такси от водителя. Звякнуло стекло. Серые глаза встретились с ней в зеркале заднего вида. - Мэм? - водитель поднял уголки губ, но всё еще оставался беспристрастным, далеким, вызывая благодарность. - Остановите здесь, - голос дрожал, как и руки, вцепившиеся в сидение по обе стороны от своих бедер. Эта война выматывала, оставляла только выжженное поле и остатки сил, которыми можно было подавиться от безысходности. - Простите, я не могу здесь остановиться. - Почему? - возможно, он посчитал её глупой. - Мне нехорошо! - ложь, и серые глаза снова смотрят на неё выжидающе, словно проверяя. Тяжёлый вздох. Мелко трясущиеся руки. Вельветовые перчатки, отдающие холодом на худых коленях. Капли дождя, цепляющиеся за окно. Бруклинский мост, вдали - Манхэттенский. Тоска и безнадёжность. - Здесь нет тротуара для пешеходов, мисс; он выше, я не могу высадить вас. Раздраженно прикрыв глаза, Эмилия вперила в мощный затылок упрямый взгляд. Нет, так не пойдет. - Просто оставьте меня! - получилось как-то надрывно, отчего к горлу подступил ком тошноты. - Здесь. Водителю было плевать на неё, на её загоны, на её жизнь. Именно поэтому он прижался к правому борту, словив недовольные гудки клаксонов проезжающих мимо машин. Эмилия ещё раз заглянула в безразличные серые глаза, протянула купюру номиналом больше, чем требовалось, и выбралась наружу, крепко прижимая руки к груди. Вся её жизнь сбилась с маршрута и кубарем покатилась туда, куда Эмилия не планировала. Это раздражало, это пугало, это злило. Ладони с разбега столкнулись с ледяной и сырой из-за дождя балкой, отделяющей её - Эмилию - от мерного течения воды внизу. Волосы тяжелели с каждой минутой, проведенной на обдуваемом мосту, ветер запускал в них свои ледяные пальцы, дергал назад, путал, затем рывком бил ими в лицо. Лишь тонкие дрожащие пальцы упрямо убирали влажные пряди назад, терли лицо и слезящиеся глаза. Хотелось жалеть себя, кого-то еще, но ее больше хотелось, чтобы жалели её. Маленькую девочку, которой она была в душе. Вся эта боль взрослой жизни, всё то, что потоком свалилось на неё со дня восемнадцатилетия сейчас било больнее, чем электрические разряды прямиком в сердце. За что это? Что она сделала в прошлой жизни, чтобы заслужить это? И когда это кончится? Не отдавая себе отчет, девушка перешагнула через перекрестные балки, но зацепилась подолом пальто о торчащий гвоздь. Что-то насильно удерживало её в этом мире. Что-то заставляло страдать и испытывать выжигающие внутренности эмоции. Что-то издевалось над ней, смеялось прямо в лицо, брызжа ядом. Что-то, от чего хотелось убежать. Эмилия дернула пальто на себя, но оно не поддалось. Дернула ещё раз - бесполезно. На третий оно всё же вырвалось из нестабильной хватки стали, но вместе с ними с мокрой ржавой балки сорвалась ладонь. Последнее, что Эмилия хотела увидеть - это чёртов Тони Старк. И он действительно смотрел на неё, расплываясь мутным образом на темном беззвездном небе. Хмуро сведенные брови, недовольный, рассерженный. Такой, каким она видела его крайне редко. Зачем? Я не хотела, Тони. Я не хотела. Эмилия, - образ недовольно мотает головой. Не смотри на меня так! Только не сейчас! Улыбнись, я хочу увидеть твою улыбку, прежде чем закрою глаза. Это глупости, наваждение. Это сказка с плохим концом В ней герой, вернувшись на Родину, не находит свой отчий дом. И скитается веки вечные По разрушенным городам Не ходи в эту сказку, глупая, Ничего нет живого там. Резкий удар выбил из легких последние жалкие клочки воздух, позволяя Эмилии на секунду потерять связь с реальностью, но очередное столкновение лопатками с металлическим каркасом моста заставил лёгкие сжаться, требуя кислорода. Она с хрипом вдохнула раз, второй, третий: дышала шумно и надрывно, словно в последний раз. Ладони уперлись в колени, голова шла кругом, а перед глазами всё еще стояло лицо Тони. Питер смотрел на неё так, словно видел приведение. Запыхавшийся, бледный, от трясущейся рукой сжимал маску, которая полетела в пролив Ист-Ривер в тот самый момент, когда он встретился с затравленным взглядом Хатчерсон. Злость - единственное описание тому, что чувствовал парень на тот момент. - Идиотка больная! - он кричал, эмоционально махал руками, глаза заполнились слезами. - Какого хрена это было? Эмилия смотрела на него, открывая и закрывая рот, словно рыба. Она и сама не знала. Но то, что оказалась жива, выбило из-под ног почву. Девушка медленно сползла по холодной металлической конструкции, шлепаясь на широкую балку задницей. Питер с гортанным рыком ударил кулаком по одной из перекладин. - Что. Это. Было!? - он схватил девушку за ворот пальто и встряхнул, не заботясь о том, что может сделать ей больно, потому что она только что чуть не разорвала на части его сердце. - Нашла простой путь? Решила вертеть нас всех на хую? Питер никогда раньше не выражался, никогда не позволял эмоциям так клокотать в глотке, вызывая изжогу. Но широко распахнутые зеленые глаза меняли полюса. Он не просто хотел кричать, он хотел самолично - Я не… - девушка всхлипнула. – Я не собиралась этого делать. - Но сделала! - Это вышло случайно! - Хватит врать! – его крик эхом отразился внизу, под мостом; от крепко обхватил её плечи и встряхнул. – Не ври мне! Думаешь, кому-то было бы проще от этого? - Да, - всхлип, - мне! - Вот именно! – Питер оттолкнул её от себя и отошёл на пару шагов; касаться ее было больно, словно он голыми руками брался за оголенные электрические провода. – Знаешь, что? Ты эгоистка, Эмилия! Чертова эгоистка, потому что думаешь только о себе! Ты мерзкая эгоистка, ты… - скажи хоть что-нибудь, кроме этого «эгоистка», Питер! – Ты! Страдала по Старку, и сама же чуть не заставила страдать всех нас! Зачем, Хатчерсон? Зачем ты это сделала? - Я не хотела, слышишь? – теперь кричала она. – Я зацепилась пальто, хотела освободиться, но не удержалась и… дальше ты знаешь. Питер посмотрел на нее взглядом, словно не верил ни единому сказанному слову. - Зачем тогда полезла туда? Адреналин? Или что, Эмилия? - Я не знаю… - Не ври мне, - повторил он сурово. – Пожалуйста. Если ты не планировала прыгать, зачем ты здесь? Что она могла ответить? - Молчишь… - Питер, я… - девушка шагнула на встречу, но вытянутые руки парня не позволили подойти достаточно близко, чтобы сквозь слезы рассмотреть его глаза. - Не подходи, - Паркер хрипел. – Просто. Стой тут, ладно? - Питер... - Просто ты только этого и дожидалась, да? Когда сможешь остаться одна, чтобы… - Ты слышишь себя, Паркер?! Тебя не было весь этот долбаный месяц! Ни тебя, ни твоей девушки! И ты смеешь обвинять меня в чем-то? – она обхватила себя за плечи, обнимая. – Ты понятия не имеешь, что я чувствую, как сильно хочу уйти. Как боролась одна с этим на протяжении месяца! Месяца, Питер! А ты не пришел ни разу! Ни единого разочка, чтобы сказать: «Хей, Эми, я все ещё твой друг!». - Прости, - прошептал он, теперь стремящийся отвести взгляд. - Прости? – фыркнула Хатчерсон. – В чем твоя проблема, Паркер? Если бы я прыгнула, ты бы даже не заметил, давай на чистоту. - Ты не знаешь, о чем говоришь! – Питер вздохнул, зажмурившись, решаясь на какой-то важный стратегических год, а потом вдруг сократил расстояние между ними и просто вколотил девушку в свою грудь. Секундное замешательство, и Эмилия обхватывает его за талию, чувствуя ладонью приятный на ощупь материал его костюма. Питер выдыхает в светлую макушку и смотрит куда-то поверх светящегося миллионами огней Манхэттена, куда-то в рыжеватое из-за освещения голода небо. - Я был рядом, все это время, - шепчет Паркер куда-то ей в ухо, ветер уносит половину звуков в сторону небоскребов и высоток. – Просто держался на расстоянии, чтобы… не знаю, потому что не знал, что говорить, как себя вести. Девушка подняла на него заплаканные глаза. - Я следил за тобой на случай, если потребуется моя помощь, - решил пояснить парень. – И оказался прав. - Ты следил за мной? – искренне негодование в голосе. – Нормальный, вообще? - Знаешь что? – фыркнул Питер, но хватки не ослабил, а Эмилия радовалась, что он снова не смотрит на неё. – Да, следил. И не зря, как оказалось. Если бы меня не было здесь, ты бы… Я боюсь подумать, что случилось бы с тобой, не окажись здесь меня. Эмилия выдохнула в его грудь и закрыла глаза. Губы задрожали, нос начинало предательски щипать. - Мой отец мёртв, - тихо, на выдохе. Паркер, кажется, вообще перестал дышать. Эмилия ладонями скользнула на его предплечья и отстранилась, вглядываясь в юное лицо. Сейчас он выглядел старше. На смуглом лице промелькнуло сразу несколько сменяющих друг за другом эмоций. Страх. Смятение. Тревога. Сожаление. Но никакого удивления, слово… - Твою же мать, Паркер! – она чуть не оглушила его. – Ты знал? - Да, - тихо. Шаг назад. Затем второй. Третий. Пока спина снова не упёрлась в холодный металл. - Как ты мог молчать? Как ты, вообще, мог… Но Питер с прищуром смотрел на её выставленные в жесте защиты руки. Его теплые ладони схватили девушку за запястье и притянули его ближе к лицу юного супергероя. - Что это? – прошипел он, задирая рукаф пальто и сталкиваясь с многочисленными царапинами от ногтей. – Кто это сделал? Хатчерсон одернул руку. - Никто! - Говори, Эмилия. - Никто! – голос сорвался. – Я сама. - Сама? – вот сейчас в его взгляде отчётливо читалось удивление. - Прекрати это! Не нужно думать, что ты самый умный, ладно? Это моя жизнь, не лезь в нее. Как успешно делал это раньше. Можешь следить, хоть подарочный лагерь в подножия Старк Тауэр разбить, но не думай, что знаешь меня! *** Пятница открыла двери в апартаменты, как только Эмилия сделала шаг из лифта. Дверь отозвалась скрежетом метала об метал и перестраивающимися стальными панелями. Как только девушка сделала шаг внутрь, весь нижний этаж загорелся стерильным холодным светом. Она не была готова оставаться наедине со своими мыслями, но Башня не подавала признаков жизни, оставив Эмилию самостоятельно бороться с тем, что накатило неожиданной волной цунами. Она шагнула в гостиную, по пути стряхивая с ног обувь, бросая на дорогой паркет мокрое и тяжёлое пальто, шарф. Помещение встретило её все тем же мерзким одиночеством, по вине которого она полезла на проклятый Бруклинский мост. Об пол в кармане верхней одежды глухо брякнул сотовый, к которому пришлось вернуться. Лёгкое касание экрана теплым пальцем и на экране снова всплыло встревоженное лицо Тони. - Вывести видеоленту на большой экран? – подала свой безразличный голос Пятница, которую стоило назвать скорее Понедельником. - Да. Лицо Тони теперь хмурило брови на широком плоском экране, встроенном в стену. Эмилия шмыгнула носом, опустилась на диван, обняла одну из подушек и устремила гипнотизирующие взгляд в мужскую переносицу. - Я запущу видео, как только вы будете готовы, мисс. - Включай. Помещение снова заполнил звук его голоса, словно Тони никуда его не покидал. Он был здесь, жил в этих стенах, дышал этим домом. Потому, что это была часть его самого. Иногда, в минуты странного помешательства, Эмилии казалось, словно он смотрит на нее. Не кто-то другой, не посторонний вроде Роуди или Роджерса, а именно он. Её Тони. - Я не смог сказать тебе это лично, глядя в твои прекрасные зелёные глаза, потому что я трус. Да, трус, каких мало. Я смотрел в твои глаза и боялся, что этот блеск пропадет, что ты перестанешь смотреть на меня так. Искренне, душевно, - Тони вздохнул, закусив губу. – Ты сказала мне однажды, что хотела показать, что значит быть семьёй. Знаешь, а ты показала. Показывала это каждый раз, каждый день, проведенный вместе. В Лос-Анджелесе, в больнице, в Ваканде. Ты лечила мои раны, которые гораздо глубже этих шрамов, - он ткнул в реактор на своей груди. – Эта, как бы ты сказала, железка, - искренний грудной смех. – Она спасала меня годами, а пришла ты и доказала, что я и не жил вовсе без тебя. Эмилия Элизабет Хатчерсон, спасибо тебе за каждый миг моего счастья. Я бы так хотел остаться, но мне придется рано или поздно уйти. Не из-за тебя, но ради тебя. Я бы сложил к твоим ногам мир, но это не то, что нужно тебе. Однажды ты простишь меня за это, я знаю. За то, что ушёл, не попрощавшись. И когда-нибудь с теплой тоской, а не слезами, вспомнишь обо мне. Что-то в видео громко звякнуло, пугая до дрожи в коленках, но потом Тони посмотрел прямо в камеру – на одно единственное мимолётное мгновение, – и его глаза блеснули в свете мастерской горькой влагой. Эмилия плакала, задыхаясь, чувствуя, как мир не рушиться, а медленно собирает камни, чтобы построить что-то новое. - Доверяй только Стиву Роджерсу. Я знаю, что у тебя сотни вопросов по этому поводу. И он когда-нибудь объяснит, но не сейчас. Сейчас живи для себя. Если ты уже столкнулась с информацией о том, что стала «счастливой обладательницей», - с невеселой усмешкой он изобразил кавычки, а уголки губ поползли вниз, - и звездным гендиректором Stark Industries, не обессудь. Прими, пожалуйста то, что я могу тебе дать. Подпиши все нужные документы, Пеппер поможет тебе в управлении, Хэппи всегда будет рядом. Ты можешь продолжить дело всей жизни моего отца, моё. Ты достаточно умна для того, чтобы преумножить и расширить то, чего я достиг, ведь ты смотришь на мир глазами нового поколения. А, если не хочешь, можешь продать компанию, подарить ее, смыть в унитаз, как душе угодно. Stark Industries в твоём полном распоряжении. И ещё кое-что, что связано с этим, - Тони покрутил в руках маленькую серебристую коробку и опустил ее на колени. – Ты однажды спросила, как моя компания связана с фирмой твоего отца, но почему-то больше не возвращалась к этому вопросу. Golden source, владельцем которого был твой отец – это дочерняя компания Stark Industries. Знаю, как это прозвучит. Будто я скупил все на планете, но это не так. Мы с твои отцом были не просто университетскими друзьями, но и бизнес-партнерами. То, что фильма Гарольда занималась добычей и поставкой угля – лишь прикрытие. На деле же на заводах по добыче полезных ископаемых располагались научные лаборатории с сотрудниками мирового уровня, которые боролись над созданием сыворотки, способной ускорить регенерацию клеток, - Тони открыл коробку и достал от туда пробирку с переливающейся в свете ламп серебристой субстанцией. – Знакомая штучка? Это то, из-за чего мы все чуть не потеряли тебя. И причина, по которой Гарольд собрал вещи, сделал новые паспорта и бросил родину. Тот теракт в школе напрямую связан с проектом «Атлант», руководителем которой был твой отец и мисс Освальд, директор вашей школы. Эта сыворотка может перевернуть весь мир, она уже перевернула твой, поэтому хочу, чтобы она была у тебя, - смуглые мозолистые руки спрятали ампулу обратно. – Только тебе я могу доверять. Никто не должен знать, что сыворотка уцелела. Никто, понимаешь? Придет время, ты откроешь её миру, но до этого момента ты должна крепко стоять на ногах и знать ситуацию изнутри. На этой флешке находится вся информация по проекту «Атлант», все истории транзакций, этапы разработки и планируемые результаты. Изучи его, не афишируя. Позже, когда будешь уверена, что готова, вокруг тебя сколотится группа верных союзников. Мэри Джейн – гениальный ум, будущий инженер-биолог в сфере генной инженерии. Хэппи Хоган – начальник безопасности твоей корпорации, который прикроет изнутри. Питер Паркер – супергерой, который прикроет снаружи. Твоя будущая команда. Наверное, это все, что на данном этапе ты должна узнать. Будут ещё тайны, поверь мне, но ты должна понимать, что в этой битве ты не одна. Не доверяйте никому, кроме людей, которые окружают тебя на данный момент: Хэппи, Питер, Роджерс, Роуди и Пеппер. Они помогут тебе. Мне жаль, что я не могу быть рядом и закрывать тебя от опасности. Мне жаль, что тебе приходится балансировать на натянутом канате между Адом и Адом. Но я вынужден. Ты – лучшее, что произошло со мной, Эмилия Элизабет Хатчерсон. Экран погас, открывая файл с папками, названными компенсациями чисел. Но Эмилия не видела, она горько плакала в подушку, стараясь найти причину, по которой должна жить дальше. И нашла. В кухне-столовой что-то с грохотом разбилось, вынуждая девушку вскрикнуть и, не отдавая себе отчёт, забраться с ногами на диван. По дорогому паркету заскрябало что-то быстро приближающееся, нагоняя страх. Но через секунду, показавшуюся вечностью, из-за двери выглянула мохнатая мордочка спрингер-спаниеля. Мозг заторможенность соображал, словно только начал разгонять моторчики. Сердце замерло и быстро заколотилось где-то в желудке. Щенок звонко тявкнул и, виляя хвостом, болтая висящими длинными ушами, подбежал к дивану, забравшись на него передними лапками. Снова звонко залаял. - Кейси? – неуверенно рука потянулась к щенку, позволяя малышку уткнуться мокрым носом в раскрытую ладонь. Щенок лизнул тыльную сторону ладони, заливаясь счастливым смехом, виляя хвостом, словно ласка – единственное, что он когда-либо хотел. А Эмилия смотрела на довольную мордочку сквозь пелену соленых слез, сдерживать которые не было сил. - Как ты здесь оказалась, малышка? – голос дрогнул, слезы градиентами покатились по щекам. – Кейси, ты же была… Господи, ты была в доме у озера, когда… Что ты здесь делаешь, малышка? Не было сил, чтобы держать вертикальное положение. Эмилия сгребла щенка в охапку, скатываясь на ворсистый ковер и утыкаясь в него лицом. - Пятница, кто был здесь? Кто привел Кейси? Искусственный интеллект предательски молчал, разжигая в груди какое-то новое чувство. Веру.